Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 15

Не всяк маяк на сердце свет проливает.

(морская галтийская поговорка)

— Бум-бум-бум! Бум-бум-бум! — слышу я сквозь сон и не могу понять, где я, и зачем мне стучат по голове. — Птенчики мои, хватит валяться! Бум-бум-бум! Экипаж вас уже давно ожидает!

— Экипаж! — подскочила я на кровати. — Данияр, уже утро!

Он повернулся и положил руку мне на бедро:

— Зай, может, не поедем никуда, крикнем из окна, чтоб проваливал?

— Нет, мы же сами хотели. Съездим на маяк, спросим ворожею, что она знает о Лунной Обители, а когда вернёмся, еще можно будет поспать.

— Если бабулю запереть в чулане, то, может, и получится.

Хозяйка не отходила от двери, до тех пор, пока я ей не отворила. Пани Терезия смело шагнула в комнату, не обращая внимания на Данияра, который уже собирался вставать, но снова забился под одеяло.

— Цыплятки, вы экипаж заказывали? Уже дожидается.

— Да, мы поняли.

— Рада слышать. Ещё хотела сказать, что воспитанные люди по ночам не шляются, лишь бы где.

— Это всё?

— Нет. Кровать, надеюсь, не разломали?

— Даже не начинали.

— Поаккуратнее, она очень ценная. Так что? Накрываю на стол в беседке?

— Нет, спасибо, — я с трудом вытолкала её за дверь.

— Вот почему здесь номера совсем недорогие, а народа нет, — Данияр встал с постели и начал одеваться. — Напоследок я всё-таки её придушу, сделаю подарок внукам.

Честно говоря, я и сама ленилась ехать. Чувствовала себя отвратительно: голова кружилась, мутило, по рукам и ногам разливалась тяжесть, ломило поясницу. Но раз позвали человека, не отправлять же его обратно — придётся ехать. Умывшись, я натянула платье и кое-как причесалась.

— Шляпки не забудьте, молодые люди, солнце в голову напечёт! — не успокаивалась старая карга, завидев нас на лестнице. Нo мы её полностью проигнорировали.

Вчерашний ночной извозчик был бодрым и весёлым, как ему это удалось — для меня оставалось загадкой.

По дороге к маяку меня сильно укачивало. Несколько раз я просила остановить коляску, когда чувствовала приступы слабости и подступающей тошноты.

— Что, красавица, перебрала вчерась? — подмигивал мне вихрастый извозчик, залихватски сдвигая на бок шляпу.

— Ты давай, на дорогу смотри, не отвлекайся! — бурчала я в ответ.

— Так вы к Эйве едете? К знахарке? — извозчик оказался чересчур общительным и задавал много вопросов.

— Так она знахарка или всё-таки ворожея?

— А бес её знает. Я, бывает, вожу туда местных пани, иногда и с детьми, да они ничего не рассказывают. Знаю только, что принимает она днём, а ночью за маяком смотрит.

— Ничего себе, — удивился Данияр. — Это довольно нелёгкая и опасная работа — смотритель маяка.

— Да чё там тяжёлого — зажёг да спи. Вот на лошади разъезжать и днём, и ночью, и в стужу, и в зной, да под дождём — вот где работа нелёгкая.

— Не спорю. Ну, если так рассуждать, так лёгких вообще не бывает.

— Это да. Вот хорошо каким-нить бароном народиться — никаких тебе проблем. Знай, гуляй-веселись. Вот у меня брательник конюхом у Гдышека служит, так много чё рассказывал. Балы да охота — вот и вся забота.

— У Винсента Гдышека? — поинтересовалась я.

— Ага. Дом тут у него, под Вышеградом. Бывает он тут нечасто, да работы от этого меньше не становится. О, хотите, и туда вас свожу? Там и псарня, и конюшня, и фонтаны. Только за просмотр — деньги вперёд!

— Не нужно. Спасибо. На псов и лошадей я и так могу посмотреть, бесплатно. А в фонтане уже купалась.

Дорога вела вверх, петляя меж деревьев и густых колючих зарослей. Чуть не доезжая выбеленного аккуратного домика с плетёной изгородью, мы остановились.

— Всё, приехали, — сообщил извозчик, натягивая вожжи. — Вас дожидаться или как?

— До маяка вон еще сколько, — махнула я рукой в сторону высокой, поднимающейся над прибрежными скалами башни из белого камня. — Не отлынивай, ещё версту проехать можно.

— Так Эйва тут живёт. Мне лучше знать, куда ехать.

— Ладно, тогда жди. Пешком далековато будет возвращаться.

Мы направились к дому, а извозчик привязал лошадь к старой яблоне и развалился рядом, в тенёчке.

Поднимаясь по каменным ступеням, я почему-то начала волноваться. Подняв руку и замерев в нерешительности, я глубоко вздохнула и постучала в низкую деревянную дверь.

— Входите, открыто! — донёсся женский голос.

Переступив порог, мы очутились в маленьком холле.

— Одну минуту! — услышала я всё тот же голос откуда-то сбоку.

Приоткрыв следующую дверь, я вошла в кухню. Следом заглянул и Данияр.

— Я сейчас, — женщина в белом переднике и косынке сложила тесто в миску и накрыла его полотенцем. — Ещё рановато, поэтому я не ждала посетителей.

Она улыбнулась и вытерла руки о передник. Выглядела она, как обычная селянка. Среднего роста, среднего возраста и средней комплекции. Стоит отметить лишь добрые карие глаза, излучающие теплоту и спокойствие. Когда она улыбалась, едва заметные морщинки расходились от них маленькими лучиками.

— Проходите в комнату, прямо по коридору. Я сейчас подойду.

Я прошла прямо по коридору, как она велела, и открыла дверь в комнату. Обстановка также была обычной, как во всех домах всех поселищ, ничего примечательного и необычного, кроме, разве что, идеального порядка. В комнате стояло старое кресло и кушетка со множеством вышитых подушечек. Здесь мы и примостились.

Вскоре вошла и сама хозяйка. Теперь она была без платка и передника, с собранными на затылке каштановыми волосами, уже поблёскивающими на висках серебром.

— Ну, рассказывайте, что вас ко мне привело.

Я встала с кушетки, подняла руками волосы и повернулась к ней спиной:

— Вам что-нибудь известно об этом?

— Известно. Рада видеть тебя, сестра, — она повернула голову и опустила воротник, обнажив шею.

Такая же метка красовалась и на её коже.

— Так вы тоже одна из Лунных Оракулов?

— У нас принято говорить Дочери Луны.

— Вы не представляете, как я рада, что нашла хоть кого-то! — схватила я её ладонь. — Мы ведь плыли из самой Воларии!

— Значит, случилось что-то очень серьёзное, если ты сама не смогла справиться?

— Ну, наверное. Смотря, с какой стороны посмотреть.

— Знаете, я, наверное, оставлю вас одних, — Данияр поднялся с кушетки.

— Останься, ты не будешь мешать.

— Я буду на улице, думаю, вам и так будет о чём поговорить, — уходя, он скользнул рукой по моим волосам, пропуская меж пальцев пряди.

— Чем я смогу помочь тебе м-м..?

— Ладомира. Дело в том, что я совершенно ничего не помню о себе до Определённого момента.

Мы сидели рядом, причём она не отпускала мою руку, но неудобства от этого я не испытывала.

— И как давно это с тобой?

— Дайте подумать. Недели две.

— Ударялась ли головой? Головокружения не мучают?

— Бывает иногда. Но я хотела спросить у вас…

— Давай на ты. Эйва, просто Эйва.

— Эйва, я хотела спросить, что такое «эликсир лунного серебра»?

— Неужели ты не смогла найти никого из сестёр в Воларии? Тебе пришлось так далеко отправиться из-за такой мелочи?

— Мне удалось узнать только о Светозаре, которая давным-давно покинула нашу краину и о Белаве, но её, увы, давно нет в живых. Вы — моя последняя надежда. Белава просила передать, чтобы я выпила лунного серебра, но где его достать, я не имею не малейшего представления.

— Это кое-что разъясняет. Учитывая вышесказанное тобой, головой ты точно не ударялась. Только непонятно, зачем ты приняла эликсир забвения, может быть, тебя им опоили? Обычно такое проделывается с врагом или просто опасным человеком.

Посмотрев на мои удивлённые глаза и открытый рот, она улыбнулась и продолжила:

— Не каждая может справиться с тем, чтобы приготовить это зелье, уж слишком трудно оно в изготовлении, да и ингредиенты достать нелегко, а чего стоит выдержать его тринадцать полнолуний подряд! Человек, принявший его, полностью теряет память, но не разум. Ему можно внушить всё, что угодно, и заставить действовать в своих интересах, главное — быть с ним рядом с нужной байкой наготове.

— Примерно так со мной и произошло, — вспомнила я коварного Часлава. — А еще я подслушала разговор, будто бы мистагоги хотели добыть у меня некие знания, чтобы использовать их в своих интересах.

— Сомневаюсь, что эта шайка никчёмных жрецов способна на такое. Это всего лишь придворные звездочёты и толкователи снов. Но, может быть, они, зная, что ты по своей или не по своей воле приняла зелье, вознамерились использовать тебя в своих интересах?

— Я не знаю, может и так.

— Не будем строить догадки и выдумывать, как всё было на самом деле. Ты и сама можешь всё запросто вспомнить, просто выпив лунное серебро.

— Ты мне его дашь?

— Ты сама должна изготовить его для себя. Это легче лёгкого — восстановить связь со своим покровителем. В какие лунные сутки ты родилась?

— Откуда я знаю?!

— Ах, да. Значит, нужно наладить связь с луной в полнолуние. У тебя есть твой личный серебряный талисман? — она показала свой массивный перстень на указательном пальце.

— Нет, но у меня есть это, — я вытащила из-под платья серебряный медальон. — Сгодится?

— Сгодится всё, что угодно, даже серебряная ложка. Всё, что тебе нужно — это чистая родниковая вода, зимой подойдёт и талая, твой амулет и, в твоём случае, полная луна.

— И что, это весь рецепт?

— Так и есть. Опускаешь свой амулет в воду, ставишь ёмкость так, чтобы её освещала полная луна, и затем выпиваешь. Вот и весь секрет. Дочери Луны должны принимать лунное серебро каждый цикл луны, чтобы не потерять свою силу, получить благословение и покровительство Луны и включится в её поле. Но на мужчин это совершенно не действует. Луна — наша покровительница.

— Ясно. А когда полнолуние?

— Через девять дней. Так что можешь спокойно отправляться домой. Всё будет хорошо.

— А ещё мой отец говорил, что я воспитывалась в Лунной Обители. Это где-то рядом?

— Не совсем. Это много севернее, за Златоселищем. Там и люди-то практически не живут. Только волки, олени да нерпы.

— Кто?

— Не суть.

— Расскажи, что это такое? Зачем туда забирают девушек?

— Никто ни кого не забирает. Женщина может прийти туда в любом возрасте, если устала от быта и повседневной жизни и если решит, что её призвание — помогать другим и нести древние знания.

— То есть любая желающая, узнав об этом месте, может туда уехать и стать Лунной Дочерью?

— Мы, все женщины, по сути своей и являемся дочерями луны. Просто не все об этом знают и помнят. Женщина по своей природе — магическое существо, потому что женская природа — интуитивная. А обострённой интуицией наделяет нас лунная энергетика. Своей магической природой мы обязаны луне. Женщина всегда подвластна её изменчивости и течению её энергий. Это она делает всех нас немножечко ведьмарками.

— И любая женщина может изготавливать для себя лунный эликсир?

— Абсолютно любая. Пить лунное серебро, умываться им, купаться в лунном серебре. И это пойдёт ей на пользу — повысит привлекательность, притягательность и женственность, улучшит происходящие в её теле процессы, омолодит. В обители обучают тех, кто готов посвятить лунной магии всю свою жизнь. Там учатся изготавливать зелья с учётом лунных фаз, узнавать, какая магия наиболее действенна в какой из лунных дней, вычислять, в каком созвездии в данный момент находится луна и как направить это во благо, учатся улавливать энергетические потоки живых существ и налаживать их, чтобы изгнать болезни и недомогания. Ворожить, заговаривать, гадать на картах, подбирать нужные минералы и камни для оберегов, и еще многое-многое другое. Можно пробыть в обители столько, сколько требуется для обретения душевного равновесия, и вновь вернуться домой, к обычным делам. Лишь те, кто готов посвятить этому всю жизнь, проходят обряд посвящения. Судя пo твоей метке на шее, ты через это прошла. Те немногие женщины постигают великие сакральные тайны, они способны воздействовать на людей, животных и растения. Потому что Луна влияет на все живущие под ней организмы.

— А можно направлять эти знания во вред?

— Конечно. Но это — опасная затея. Став на эту стезю, бывает очень трудно остановиться.

— Спасибо тебе большое! — я обняла её и поднялась с кушетки. — Ни чуть не жалею, что отправилась в столь дальнее путешествие. Мне было очень приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже. Береги себя. Пусть Мать-Луна тебе благоволит!

Мы ещё раз обнялись, и я вышла.

Данияр сидел на траве и беседовал с извозчиком. Завидев меня, они поднялись. Парнишка, испуганно озираясь, стал выводить из пышной клумбы свою лошадь, а Данияр направился ко мне.

— Ну, как прошло?

— Всё просто замечательно.

— А серебро? Дала?

— Объяснила, как делать. Я должна заняться этим сама.

— Я рад, — он обнял меня и повёл к коляске. — Наконец-то ты придёшь в себя и обретёшь душевное равновесие.

По дороге в город я вкратце пересказала Данияру суть беседы. Было решено, что больше незачем здесь задерживаться. Завтра мы прогуляемся в порт и узнаем, как нам быстрее добраться до родной краины.

— Если мы здесь последний день, то будет глупо проспать его до вечера, — хитро улыбнулся Данияр.

— Согласна. Давай лучше погуляем по городу, чем устроим чаепитие в беседке.

— Какая же ты сегодня послушная, — прижал он меня к себе и поцеловал в макушку.

Извозчик устроил нам небольшой экскурс по городу, каждый раз останавливаясь в памятном, интересном месте. Вконец измотав своего верного коня, он высадил нас у башни с огромными часами. Прогулявшись пo небольшому тенистому скверу с густо облепленными детьми каруселями, мы спустились к набережной.

Меня весьма заинтересовало особо обустроенное место для купания горожан. Надпись на куске дерева гласила: «Городская купальня». Для этого развлечения была выделена часть набережной, скрытая высоким забором. Но, поскольку он был довольно-таки дырявым, я не преминула туда заглянуть. Ведь всё, что намеренно прячут от людских глаз, всегда интересно. Посмотрев в дыру, я рассмеялась — там купались мужчины в смешных полосатых пижамах. Некоторые отдыхали, развалившись в плетёных креслах и потягивая пиво из глиняных кружек, бочки с которым находились здесь же. Заглянув в другое отверстие, едва не заплакала — так стало жаль купающихся в громоздких тяжёлых балахонах женщин, еще и таскающих за собой своих малолетних отпрысков. Ни о каком пиве, квасе и других излишествах не было и речи. Вместо плетёных кресел виднелись расстеленные на гальке рушники.

— Данияр, пойдём купаться!

— Неужели ты на море нe насмотрелась за последние дни? Я-то думал, что тебя от него уже воротит.

— Посмотри, как там интересно! Где мы еще такое увидим? Пойдём, а? Я же вижу, что тебе хочется!

— Только ненадолго. Встречаемся, когда часы пробьют три.

— Договорились. Итак, мальчики — направо, девочки — налево…

Я прошлась по каменистому берегу, рассматривая, как женщины плещутся в мутной воде. Потом нашла более-менее свободное местечко, сняла платье, и, оставшись в короткой нижней рубашке на тонких бретелях, зашла в воду. Проплывая туда-сюда вдоль берега, я каждый раз с кем-нибудь сталкивалась. Поняв, что удовольствия от такого плаванья я не получу, вышла на берег и присела на большой камень, закрывая глаза и подставляя лицо тёплому солнцу.

— Извините, что мешаю, — услышала я над ухом голос и обернулась.

Передо мной стояла девушка в нелепой пижаме, к которой вдобавок ещё была пришита пышная до колен юбочка.

— Вон там шатёр для переодевания купальных костюмов, — она указала рукой в направлении полосатого шатра.

— Ну, и?

— Если вы забыли свой купальный костюм, то его можно взять в аренду.

— Спасибо за заботу, мне не нравятся эти шутовские наряды.

— Мне вообще-то тоже, — она присела рядом. — Но без них — никак. Ты не заметила, какие косые взгляды бросают на тебя находящиеся тут женщины? У тебя же всё просвечивается!

— Знаешь, косые взгляды меня всегда волновали меньше всего. Зачем напяливать на себя такую ерунду, если эта купальня предназначена специально для женщин? Никто не увидит твои плечи, не похвалит ноги и не оценит талию.

— А вдруг кто-нибудь заглянет?

— А это уже его проблемы.

Девушка улыбнулась и, последовав моему примеру, повернулась к солнцу, оголяя плечи.

Вдруг купающиеся женщины загалдели и запричитали, поднимая брызги и гурьбой выбегая на берег. Поднявшись с горячего камня и закрывая от слепящего солнца глаза, я пытаясь рассмотреть, из-за чего такой переполох.

— Ой, мамочки!

— Ой, люди добрые!

— Утопла, утопла!

— Ой, горе-то! Что ж это делается?!

Я подбежала к кричащей у самой воды женщине:

— Кто-то тонет? Я никого не вижу.

— Да утопла уж! Смотрю — руками машет, потом глядь — а уж нету, утопла!

Другие матроны тоже стояли на берегу, всхлипывая и качая головами.

— Где вы её видели? — крикнула я.

— Ой, мать моя, женщина! Жалко-то как!

— Где? — тряхнула я её за плечи.

Она указала трясущимся пальцем в сторону.

Прыгнув с разбегу в воду, я поплыла. Ныряя в мутной воде, было трудно что-либо рассмотреть. Но мне это удалось — лиловый купальный костюм был хорошо заметен в толще воды. Нырнув еще раз, я обняла несчастную и изо всех сил рывком дёрнула её наверх. Несмотря на свою худобу, она оказалась ужасно тяжёлой. Я и сама наглоталась солёной воды прежде, чем дотащила её до берега. На помощь мне ринулась недавно беседующая со мной девушка. Вместе мы смогли быстрее вытащить бедолагу на берег.

Губы у неё посинели, пальцы неестественно скрючились. Толпа женщин молча обступила нас, охая и вздыхая. Я дотронулась до её груди и закрыла глаза. Кажется, тепло сердца еще чувствуется. Слабое, но есть, всё же я никак не могла запустить его, поймать тот поток, о котором говорила Эйва, и заставить его биться.

— Постой! — убрала мою руку девушка. — Она воды наглоталась!

Мы перевернули женщину, приподняли над землёй и принялись трясти и всячески хлопать по спине. Я уже собиралась опустить руки и признать поражение, как несчастная начала кашлять, изливая на камни потоки морской воды. Затем она перевернулась на спину, судорожно хватая воздух, как выброшенная на берег рыбёшка. Теперь уж за дело взялась я, запуская сердце, подогревая кровь, прочищая лёгкие и успокаивая нервы. Одна из женщин принесла и набросила на плечи спасённой одеяло.

— Вот видите, — обратилась я к купальщицам. — Это всё ваши дурацкие костюмы, когда они намокают, то просто тянут вас ко дну.

Женщины молчали. Только смышлёная (вся в меня) девушка не растерялась:

— А вообще нужно учредить команду хорошо плавающих женщин для спасения утопающих. И наблюдательный пост.

Все присутствующие дружно закивали головами.

— Спасибо, вы оказались в нужное время в нужном месте, — подняла глаза спасённая женщина, всё ещё кашляя и отбивая зубами дробь.

— Чего не скажешь о вас.

Часы ещё не успели пробить три, как я уже сняла в шатре мокрую сорочку, набросила на голое тело платье и решила ускорить Данияра. С третьего раза мне удалось запрыгнуть на разделяющий купальни забор и повиснуть на нём.

Данияр наблюдал за мужчинами, которые стоя в кругу, перебрасывают друг другу круглый кожаный и чем-то набитый предмет, отбивая его руками и ногами. Ну, как комедианты какие, честное слово!

— Да-а-ни-и-яр! — закричала я. Обернулись все. Сомневаюсь, что это имя является столь распространённым, чтобы все купальщики на него отзывались. — Я уже иду-у!

Он кивнул головой. А я, не рассчитав амплитуды болтающихся в воздухе ног, свалилась на запретную территорию и вдобавок ушибла руку.

— Ничего-ничего, до свадьбы заживёт, — объясняла я бросившимся поднимать меня мужчинам. — Я ненадолго, уже удаляюсь. Ещё раз простите за беспокойство.

Взяв под руку Данияра, я с достоинством покидала их компанию.

— Тебе нe стыдно со мной? — поинтересовалась я на всякий случай.

— Я уже привык. Идём, падшая ты моя женщина…

Проходя мимо напёрсточников, я придержала Данияра за рукав:

— Подожди, давай испробуем мою интуицию. У меня ведь связь энергетическая и всё такое…

— Зачем? Здесь просто людей дурят, лучше по — быстрому отдай им деньги, и пойдём дальше.

— Мне кажется, что у меня должно быть хорошо развито шестое чувство.

— Только почему-то оно у тебя реализовано посредством пятой точки, — не соглашался Данияр и тянул меня дальше.

Но я на свой страх и риск всё же подошла к играющим. Сложного в этой игре ничего не было. Немного понаблюдав за тем, как люди делают ставки и пытаются угадать, под каким напёрстком маленький круглый камешек, я вызвалась испробовать свою удачу.

— Данияр, дай денег!

Он вздохнул, но не пожадничал.

Вложив несколько монет в протянутую руку «вертуна», я приготовилась внимательно наблюдать за его руками. Он вращал ими так быстро, словно их было не две, а десять. Напёрстки мелькали перед моими глазами, как сумасшедшие, и, наконец, остановились.

— Здесь, — с уверенностью ткнула я в напёрсток, под которым должен быть камешек. Но не угадала.

— Данияр, дай еще денег! Ну, пожалуйста! В последний раз!

Он снова вздохнул, но не отказал.

Теперь я поменяла тактику. На вращающиеся на полированной доске напёрстки я даже не взглянула. Зато, когда они остановились, я закрыла глаза и протянула руку к первому из них. Никаких ощущений. Протянула ко второму — снова ничего. Протянула к третьему — всё то же.

«Вот глупая… Это всё не живое, поэтому и ничего не чувствую. Хотя нет. Чувствую, но только не камешек, а волнение и жар, исходящий от «вертуна», когда держу руку над третьим».

— Здесь, — указала я. И угадала.

Снова поставила выигранные деньги. И опять угадала. И опять. Зеваки собирались со всех сторон, поглазеть на удачливую панну. Однако, когда я уже вошла во вкус и неплохо заработала, «вертун» собрал все свои манатки, плюнул и ушёл. Толпа сразу потеряла интерес и разошлась по своим делам.

Весёлая и довольная собой, я взяла под руку Данияра, и мы направились дальше.

— Так я и на собственный особняк заработаю, — засмеялась я.

— Лада, азартные игры — это очень глупый способ. И потом, не думаю, что этому мы бы обрадовались твои лунные подруги, ты же сама сказала, что сила не для того даётся. А для блага окружающих тебя людей.

Я призадумалась и даже немного устыдилась.

— И ещё, — продолжал он, — надеюсь, ты не будешь использовать своё секретное оружие против меня?

— Конечно, нет. Даже и мыслей таких ни разу не возникало.

— А то мало ли, поссоримся когда-нибудь, и ты меня в жабу превратишь.

— Не бойся, дурашка, я добрая…

В «Лилию» возвращались пешком, на ходу жуя сладкие пирожки с яблоками и заедая их конфетами. Подходя к дому, обнаружилось, что беседка не пустует — старушка развлекает байками новых постояльцев. Приблизившись, мы поздоровались, и я мельком успела рассмотреть двух женщин и мужчину, беседующих за накрытым столом.

Пани Терезия сразу же начала суетиться, веля прислуживающей девушке принести еще два прибора.

— Наконец-то и вы подтянулись! А мы как раз собирались обедать, — указала она на свободные стулья.

— Не беспокойтесь, пани Терезия, мы уже перекусили в городе.

— Ну как же так? Я собиралась вас познакомить с моими давними знакомыми и очень милыми людьми!

«Милые люди» уже улыбались и махали нам ручками. Хочешь-не хочешь, пришлось остаться. Как выяснилось позже, правильно сделали. Стоит отметить, что блюда, приготовленные лично Терезией (по крайней мере, так она утверждала), были восхитительными. Суп с креветками и горячий рыбный пирог — это было лучшее, что мне довелось попробовать за последние дни.

После позднего обеда начало ужасно клонить в сон, еще и учитывая тот факт, что легли мы поздней ночью, а встали ни свет ни заря. Но беседку мы покинули все разом, дамы и господин отправились гулять, а мы наоборот — отдыхать.

— Душечка, задержитесь-ка на минутку, — старушка взяла меня за локоть.

Я решила, что разберусь с ней сама, и отправила недавно обещающего придушить её Данияра наверх, набирать ванну. А сама приготовилась слушать нравоучения о том, как я ставила на стол локти или вытирала руки скатертью (с кем не бывает, главное, чтоб никто не видел!). Но нет, бабуля даже не собиралась давать мне наставления.

В ваше отсутствие приходила девушка, молоденькая такая. Вот, оставила для вас письма, — она протянула мне два листа, один из которых был запечатан, а второй, видимо, предназначался мне.

«Мариска! Как же я могла забыть! Я ведь обещала отнести записку сегодня, пока родственники ещё в Вышеграде!»

Я быстро развернула лист и пробежалась глазами по ровным строчкам. Она всячески нас благодарила, просила убедить родителей простить и отпустить, пообещать, что рано или поздно она вернётся, объяснить, что у них всё серьёзно, пусть смирятся с этим выбором, и что она обязательно будет писать им письма, как только обустроится на новом месте. «Всё вышеизложенное, собственно, и имеется в запечатанном конверте. Надеюсь на тебя. Всего доброго. Целую», — такими строками заканчивалось письмо, а ниже прилагался адрес, по которому мне предстояло сейчас отправится.

— Пани Терезия, Недлицкая улица — это далеко?

— Не очень, дорогуша. А что случилось?

— Ничего особенного. Передайте, пожалуйста, Данияру, что я скоро вернусь, пусть не волнуется.

Не теряя времени даром, я вышла и направилась вдоль по улице. Ни одного свободного экипажа, как назло, не встречалось, и я стала расспрашивать прохожих, в каком направлении мне идти.

— Подождите, сейчас должна подкатить конка. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — посоветовал упитанный дяденька с повядшим букетиком роз в руке.

Я не знала, что такое «конка», но расспрашивать не решилась, чтобы не казаться отсталой поселянкой. А народа около нас собралось тем временем немало. Услышав цокот копыт, я повернула голову и застыла на месте от удивления: две такие же тяжеловозные лошади, как и принадлежащие Воронецки, тащили на себе двухэтажный сарайчик на колёсах, битком набитый народом.

— Проходи-проходи, не зевай! — затолкал меня в спину надоедливый дяденька.

Движущаяся позади толпа просто внесла меня внутрь, хотела я того или нет. Мы поехали по мощёным улицам. Как сюда вмещалось столько народу — ума не приложу. Некоторые ещё успевали запрыгивать на ходу и ехать, практически болтаясь в воздухе, ставя на подножку одну ногу и держась лишь за поручни. Другие на ходу умудрялись выпрыгивать, где им вздумается. Удивительная страна, эта Галтия!

— Красавица, приготовься, скоро выходим! — галдел мне в самое ухо всё тот же дяденька. — Паскудник, не мни цветы. Убери свой зад. Прости, красавица, я не тебе. Готова? Выходи!

Меня попросту вытолкали на мостовую и поехали дальше.

— Вон твоя Недлицкая, на перекрёстке — налево! — махнул он букетом.

Я всё еще стояла растерянная и обескураженная, пока дo меня доходили его слова. Увидев, что дяденька уже давно скрылся из виду, а сюда начинает прибывать толпа с корзинами, авоськами и клунками в ожидании следующей конки, я выбралась из этого бедлама и направилась к перекрёстку.

Приближаясь к дому номер восемнадцать, я замедлила ход. Мариске я обещала выступить парламентёром и всё объяснить родителям. Но пану Воронецки, в свою очередь, я обещала рассказать, где они и куда направляются. Как поступить?

Подойдя к кованым воротам, я заметила парня, косящего в саду траву. Пока я осматривала калитку на предмет колокольчика, молотка или еще чего-то, что поможет мне попасть внутрь, к воротам подбежали две огромные псины и хрипло залаяли, бросаясь на калитку так, что она начинала трястись.

— Тихо! Пшли вон, окаянные! — парень бросил косу и подошёл к воротам. — Что вам угодно?

— Хозяева дома?

— Не-а, нет никого. А что?

«Фуу-х, так даже лучше получилось», — обрадовалась я, а вслух сказала:

— Когда вернутся Воронецки, передай им это письмо. Оно очень и очень важное. Не забудешь?

— Я что, на дурбэцала похож? Сейчас сразу на столик господам положу, а как вернутся, доложу.

— Смотри мне, приду, проверю.

— А приходи вечером, погулять сходим, — он облокотился на ворота и придвинулся ко мне поближе.

— Боюсь, не получится.

— Это ещё почему? Али не люб я?

— Ну, не знаю, может и Оленелюб. Да мне муж запрещает гулять допоздна, — бросила я на ходу, отходя от ворот и направляясь к перекрёстку.

Возвращаться я решила так же — на конке и с ветерком. Но, будучи по пути вытолканной на улицу выходящей толпой, влезть обратно у меня уже не получилось. Люди совсем не хотели соблюдать очередь и приличия, они нагло лезли во все щели, проныривая вперёд и отталкивая меня. Если бы я жила в этом городе, я бы, конечно, тоже так научилась. Но пока придётся прогуляться пешком, тем более, здесь уже были знакомые мне места, а значит, «Лилия» уже близко.

Ещё издали я заметила у корчмы знакомое лицо. Плотный, приземистый мужчина с пышными бакенбардами пожимал другому руку и хлопал по плечу. Не может быть, только этого не хватало — кок с «Мидемы»! Не знаю почему, но мне сразу же захотелось перейти на другую сторону. Но поздно. Он уже успел заметить меня.

— Ну, всё, бывай! — махнул он рукой своему приятелю и чуть ли не бегом направился ко мне.

— Госпожа. Вы что же, не узнаёте меня?

— Узнаю вообще-то, но oт этого не легче.

— Как я рад видеть вас живой и невредимой! — он принялся трясти мою ладонь своими ручищами, а я стояла, как вкопанная. — А что Данияр? С ним всё в порядке?

— Лучше не бывает. Благодаря стараниям вашего капитана, мы приобрели новых друзей и союзников.

— Рад, безумно рад. Я верил, что вы доберётесь до Галтии. Такие уж вы оба — упёртые, точно те ишаки!

— Благодарю за комплимент. А вы что здесь делаете, господин кок?

— Да корабль наш пока на приколе, пушки уже погрузили, да с порохом поставщики запаздывают… Вот, чёрт, чтоб мне на трапе поскользнуться, не следовало этого говорить…

— Мне абсолютно не интересны ваши махинации. Ну, а сами-то как?

— Я тут по вашему совету кое-что надумал… Короче, нашёл я тут человечка, который не прочь и в нашей родной Воларии свой осьминожий кабачок открыть, расшириться, так сказать. Ну и я в доле, я же знаю, кому в Белобреге на лапу дать, чтоб с бумажками всё было гладко.

— Идёте к своей мечте любыми способами?

— Так и есть. Только капитану и команде, естественно, ни гу-гу.

— Я буду очень благодарна, если вы и про нас с Данияром ни гу-гу.

— Нем, как рыба.

Ещё раз пожелав другу удачи, мы разошлись в разные стороны.

Уже подходя к «Лилии», я увидела стоящего у окна Данияра со скрещёнными на груди руками и поняла, что мне сейчас влетит. Поднявшись, точнее, взлетев наверх и открыв дверь, я мысленно приготовилась к скандалу. Но он так и остался молча стоять у окна.

— Данияр… Терезия ведь передала тебе, что я скоро вернусь?

Он молчал.

— Я совсем забыла, что обещала Мариске отнести письмо, — робко приблизилась я к нему. — И… в общем, так получилось…

— Никогда так больше не делай.

— Хорошо, прости.

Мы еще некоторое время так и стояли молча, потом я рассказала о необычной конке, о посещении дома на Недлицкой (упустив подробности, касающиеся назойливого садовника, я же — мудрая женщина) и о встрече с корабельным коком.

— Ой, а моя вода в ванной уже, наверное, давным-давно остыла! — спохватилась я.

— Для меня она была в самый раз. Только пришлось лепестки повынимать.

Я глянула на напольную вазу — роз в ней уже не было.

— Не беда, я ещё наполню, — чмокнула я его и прошла в ванную.

Лёжа в горячей ароматной воде, я слышала, как Данияр выставляет за дверь надоедливую старушку, навязчиво приглашающую нас составить компанию за ужином.

Оставляя за собой влажные следы, я прошла в комнату и закрыла стучавшее от сильного ветра окно. Увидев, как в беседке накрывают стол, еще и сдвинула плотные занавеси.

На стоящем у двери подносе стояла бутыль вина, стеклянные кубки и закрытые полукруглыми блестящими крышками блюда.

— Надеюсь, ты оставил её в живых? — поинтересовалась я, стоя в полотенце у окошка и расчёсывая гребнем влажные волосы.

— Ну что ты. Вежливость — моё второе имя. Я вежливо вытолкал её за дверь, вежливо взял в кухне поднос и всё, что мне понравилось, и вежливо предупредил, чтобы я её больше не видел у нашей двери, а то я за себя не ручаюсь.

— А она?

— Вежливо поджала губы и удалилась. Ей пока есть с кем вести беседы.

— Это да. Данияр, подай мне, пожалуйста, мой амулет, я его где-то на столике оставила.

Он принёс медальон, одел мне на шею и стал медленно-медленно завязывать шнурочек, мягко касаясь пальцами шеи, затем склонился, касаясь моей кожи горячим дыханием.

— Твой запах просто сводит меня с ума, — провёл он губами по моей шее, затем вниз до ключицы, ещё ниже… и вот уже волна огня накрывает меня с головой, от неё уже не уйти и не спрятаться… И на пол падает обнимающее меня недавно полотенце, и я чувствую, как растворяюсь, тону в затягивающем с головой омуте малахитово-зелёных глаз…

Ночью была гроза. Косой дождь стучал в окно и отбивал по крыше барабанную дробь. Молнии без передышки озаряли плотно сдвинутые занавеси, мешая мне спать, как и отдававшиеся глухим рокотом раскаты грома. Немного постояв у окна и налюбовавшись буйством стихии, я вернулась в тёплую постель и взглянула на Данияра. Он спал, а я всё смотрела, смотрела, размышляя о нас…

Почувствовав мой пристальный взгляд, он открыл глаза:

— Люблю тебя, — прижал он мою голову к своей груди и долго-долго гладил меня по спинке, пока я, наконец, не уснула.