Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 22

Горе входит в ту дверь, которую ему открывают.

(воларская народная мудрость)

Подъезжая к «Лилии», я еще издали заметила настороженно выглядывающую из ворот Лианну. Увидев меня, она бросилась навстречу, стуча каблучками по мокрой мостовой:

— Не ходи туда! — кричала она на ходу.

— В смысле?

— Там… военные какие-то за вами приезжали, — она переводила дыхание. — В крытой карете с зашторенными окнами. Четверо, в синих мундирах. Данияра увезли, а тебя ждали-ждали, не дождались. А вдруг засаду поблизости устроили?

Я спрыгнула с коляски и бросилась в «Лилию»

— Не ходи, не надо! — жалобно причитала бегущая следом Лия.

Ворвавшись в дом, я столкнулась с Терезией, едва не сбив её с ног.

— Что случилось? — схватила я испуганную хозяйку за плечи.

Она надменно поджала губы:

— Прошу собрать вещи и покинуть мой дом. Не хочу иметь ничего общего с преступниками.

— Какими преступниками? Объясните, наконец, что случилось?!

— Одного негодяя уже арестовали. И за тобой вернутся, я так полагаю. Не стоит тревожить моих постояльцев.

Я мигом взлетела вверх по лестнице. Дверь в нашу комнату была открыта, там царил жуткий хаос, кресла были перевёрнуты, ваза разбита. В спешке я стала сгребать с полок вещи, бросая их прямо на пол. Ещё раз проверив все ящики и вытащив из-под кровати юбку, я связала всё это в тюк и потащила его вниз по лестнице.

— Пани Терезия, прошу вас, пусть это подождёт меня внизу. Произошла какая-то глупая ошибка. Я сейчас во всём разберусь и вернусь.

— Убирайся вон. Разбойникам здесь не место.

— Отлично. Спасибо за гостеприимство, — я взвалила тюк с одеждой на спину и поволокла его на улицу. Лианна бросилась провожать меня.

К счастью, Олехно еще не уехал, он стоял у своего экипажа, скрестив на груди руки и ожидая, чем закончится дело.

— Отвези меня в тюрьму, стражницкий участок, или куда там ещё забирают арестованных! — влезла я в его экипаж.

Не там не там всерьёз меня не восприняли:

«Ничего не знаем, за последний час никого не доставляли. Идите, пани, не мешайте работать. Найдётся ваш благоверный. Погуляет да вернётся».

— Ничего не понимаю, — я устраивалась на козлах рядом с Олехно. — Терезия ведь ясно сказала: арестовали. Куда же нам ехать?

— Лад, а это не вы часом старика Рысика ювелирную лавку грабанули? Этих пройдох уже несколько дней разыскивают. Старый мастер плачется, что взяли, как на заказ: несколько перстней с очень дорогими камешками, а на серьги и браслетки не позарились.

— Ты в своём уме? Думай, что говоришь. Серьги, перстни… Кстати… насчёт перстня, — я запустила руку в тюк с вещами в поисках подарка Винсента, — гони к лорду Гдышеку.

— Это ещё зачем? Нашла, где правосудия искать! Тебя туда даже и не впустят!

— Езжай быстрее, прошу!

Я надеялась, что Гдышек вспомнит меня. Какое-никакое влияние и связи он точно имеет. Кто мне поможет, если не он?

Олехно остановился у главного входа, и я смело пошла вперёд. Стоило мне протянуть на ладони перстень с сапфиром и гербом виконта, и караульные тот час пропустили меня за ворота. Один из них даже лично проводил меня в дом, оставляя ждать в огромном холле с пушистыми коврами и золотыми канделябрами.

Каменные стены были украшены множеством семейных портретов, старинных и не очень. Добрую часть этой коллекции занимали изображения самого виконта: на коне с обнажённой шпагой, на коне без шпаги, на охоте, на приёме, на стоящей у открытого окна кушетке с книгой в руках.

Услышав мягкие шаги, я обернулась. Спускаясь по лестнице, Винсент улыбался:

— Вот уж не думал встретить вас снова! Всё хорошеете и хорошеете! — он поклонился и, как обычно, коснулся губами моей руки. — Бокал вина?

— Простите, но я по делу.

Он провёл меня в кабинет с огромной библиотекой и усадил в широкое, приятно пахнущее кожей кресло. Сам же уселся напротив, закидывая ногу на ногу:

— Чем обязан?

— Я не знаю, к кому можно обратиться и у кого просить помощи… Дело в том, что я разыскиваю своего молодого человека, которого, как утверждают очевидцы, увезла в неизвестном направлении стража в синих мундирах.

Гдышек поднялся со своего кресла и обиженно надул губы:

— Так значит, вы следовали в Галтию к своему жениху, а не к приятельнице? Получается, вы меня обманули?

— Получается так.

— Зачем?

— Случайно вышло. Долго объяснять.

— И всё же. Вы просите у меня помощи, а сами неискренни со мной.

Я вздохнула:

— Дело в том, что мой жених тоже из Воларии, к тому же штурман… И я подумала, что вы можете легко заподозрить его в военном шпионаже. И меня заодно…

— Ну, если только в этом была причина вашего обмана, то вы прощены. Конечно, я не взял бы на борт воларского военного, но двух милейших девушек… А где, кстати, ваша подруга?

— Она… У неё всё хорошо.

— Тоже к жениху ехала?

— Угу, — кивнула я и опустила голову. Сейчас лгать было как никогда тяжело.

Дверь в кабинет открылась, и вышколенный дворецкий внёс серебряный поднос с крохотными фарфоровыми чашечками и сладостями. Поставив поднос на столик, он молча поклонился и покинул нас.

Гдышек взял с подноса обе чашечки, одну из которых протянул мне. Доносившийся из неё неприятный запах чего-то горелого совершенно мне не понравился.

— Это кофе, — пояснил виконт. — Сейчас только-только входит в моду при дворе. Бодрит, поднимает дух и дарует силы. Да. Так на чём мы остановились?

— Винсент, помогите узнать, куда и за что увезли моего Данияра.

— Из ваших слов я понял, что стажа была в синей форме, так?

— Сама я не видела. Так утверждает наблюдавшая за этим девушка.

— У этой самой девушки со зрением, наверное, совсем беда. Синий — это цвет вашей родной Воларии. Наша стража могла быть только в красных мундирах. Так что же натворил ваш благоверный, в каком ведомстве его разыскивать?

— В том-то и беда, что не знаю. Ничего мы не творили, честное слово, уже и домой, в Белобрег, собирались.

— Ладно. Всё, что я смогу сделать, это навести справки у начальника тюрьмы. Буду ждать вас завтра в это же время. Надеюсь, что-нибудь прояснится, — Гдышек поставил на поднос пустую чашку.

Я тоже поставила свою, полную. Пить эту горькую коричневую жижу я не смогла даже при всём уважении к хозяину.

— Что ж, Винсент, я благодарна вам за внимание и помощь. Не стану более вас задерживать.

— Ну что вы, всегда буду рад видеть вас в моём доме, — он снова чмокнул мне ручку.

Провожая меня вниз по лестнице, Гдышек добавил:

— О, еще кое-что. Синие мундиры могут быть и у стражников вашего посольства. Вчера меня с официальным визитом посетил воларский офицер с просьбой представить его ко двору Его Величества. Раньше мы вели переговоры с бароном Бежицким. А тут такое оскорбление — простой военный офицер. Даже не знаю, как представить его, чтобы не оскорбить короля. Хотя держится он неплохо, разговор на любую тему поддерживает грамотно. И от моего кофе был в полном восторге.

«Да уж, лорд Гдышек очень падок на лесть», — отметила я про себя, а вслух сказала:

— Винсент, а имя барона Бежицкого случайно не Часлав? — сразу же вспомнился мой мнимый кузен.

— Именно. Вы знакомы?

— Нет-нет, просто наслышана.

— Я имел честь несколько раз принимать его у себя. Ничего плохого сказать о нём не могу. Он показал себя отменным стрелком, чем вызвал всеобщее уважение, даже несмотря на моё подозрительное отношение к воларцам. Простите, не о вас будет сказано.

— А где находится это самое посольство?

— На Ватном бульваре. Но вы же не собираетесь заявиться туда без предварительного уведомления? Это грубое и непростительное нарушение этикета!

— Спасибо огромное, Винсент! Вы уже очень помогли мне. До завтра.

— До завтра, — он снова протянул руку, но я бегло пожала её и выпорхнула за дверь.

— Олехно, гони на Ратный бульвар! — запрыгнула я в коляску.

— Неужто Гдышек снизошёл до простых смертных и помог тебе?

— Более чем…

Уже в сумерках мы разыскали посольство.

— Пожалуйста, завези мои вещи в «Три Таракана», — спрыгнув с коляски и поправив измятое платье, я набросила накидку. — Скажи хозяевам, что постояльцы немного задержаться. Вот деньги.

— Убери свои деньги, думаешь, я вам не помогу? Завтра заеду в «Тараканы», послушаю о ваших приключениях, — Олехно взмахнул хлыстом, и лошадь зацокала копытами вниз по улице.

Я решительно вошла в серое здание с большими арочными окнами.

— Куда?! — окрикнул меня один из стоящих в коридоре стражников в синей форме. — Не положено!

— Кто у вас тут главный? — мне пришлось остановиться.

— К капитану? По какому вопросу? — стражник преградил мне путь.

— Хочу поговорить с ним.

— А я хочу в тёплую постельку и сладких плюшек с корицей, и что с того?

— Живо! Зовите капитана, пока я не разнесла ваше посольство к бесам!

— Ишь, краля, — ухмыльнулся второй страж. — Разбежались!

Одна из дверей приоткрылась:

— Что за гам вы здесь устроили? Отставить! — раздался раздражённый голос, и в холле появился высокий блондин в тёмно-синем мундире с эполетами и воротником-стойкой.

— Ставр?! — я просто опешила от столь неприятной неожиданности.

Воларский капитан тайной стражи ехидно прищурил голубые глаза:

— Сколько лет, сколько зим! История, судя по всему, снова повторяется! Везде её ищу, а она сама залетает на огонёк. Что ж, милости просим!

— Ты! Гнусный мерзавец! Где Данияр? Отвечай!

— Я тоже очень рад тебя видеть. Пройдём в кабинет, там всё и обсудим. Ты же воспитанная дама.

— А ты — свинья!

— Фу, как грубо. Прошу, — он указал в сторону открытой двери.

Войдя следом за мной в кабинет, Ставр тот час же запер дверь на ключ, что заставило меня насторожиться.

Капитан зажёг масляную лампу на столике, встал у приоткрытого окна, скрестив на груди руки, и хищно улыбнулся. Он явно чувствовал себя хозяином положения.

— Выпить не желаешь?

— Я не за этим сюда пришла! Я требую ответа и объяснений! Что я вам сделала? Зачем вы преследуете меня даже в Галтии, и вообще, как вам удалось разыскать нас?

— Ты себе льстишь. Даже не предполагал, что ты можешь быть в Вышеграде. Я здесь по другим делам, дипломатическим. Вчера мне пришлось нанести визит лорду Гдышеку. Этот тупоголовый напыщенный индюк прожужжал мне все уши о красоте воларских девушек, рассказывая, как он вёз на своём судне оных в Кечинь, и как моя землячка, Ладомира, просто сразила его своей красотой, грацией и утончённостью. Заметь, это его слова, я лишь повторил эти бредни.

— Спасибо, ты, как всегда, любезен.

— И всё бы ничего, — продолжал Ставр, не обращая внимания на мои реплики, — сам давно забыл бы об этом — мало ли девок с таким именем, если бы не одна маленькая деталь. Совершенно случайно явился свидетелем разговора подчинённых, которые зубоскалили по поводу задержания пьяного лекаря за хулиганство. Бедняга якобы совсем тронулся умом, рассказывая о прекрасной чаровнице с горящими, как звёзды, глазами. Это натолкнуло меня на мысль допросить его лично. Ну, а выяснить, где ты остановилась, было совсем просто. Старушенция подтвердила, что приезжая панна необычным способом вылечила её.

— Ну, и что дальше? Чем обязана такой шумихе?

Он не спеша приблизился ко мне, глаза сузились, переходя из голубого цвета в стальной.

— А скажи-ка, дорогуша, где тот документик, бумажка, которую дала тебе твоя приятельница Белава?

— Ты сам знаешь, в Старброде выяснилось, что она мертва. Никаких бумаг у меня при себе не было, иначе я давно отдала бы их тебе, чтобы ты, наконец, оставил меня в покое!

— Хочешь сказать, что до сих пор ничего не помнишь?

— Нет. В смысле — да.

Он рассмеялся:

— Вот так штука. Сама себя наказала, дурёха! Ладно, на днях отправимся в Воларию, мистагоги быстро вернут тебя в чувство.

— С чего ты взял, что я куда-то отправлюсь с тобой? Верни мне Данияра и мы расстанемся.

— Ах, Данияра? Совсем забыл. Тут небольшая неувязочка вышла. Мальчик твой слишком несговорчивым оказался. Всё утверждал, что он один приехал и ни о какой Ладомире и слыхом не слыхивал. А палач — человек серьёзный, своё дело знает, старался-старался, да и перестарался. Нет больше твоего Данияра. На этом свете.

Я подскочила и, как дикая кошка, прыгнула на него, стремясь выцарапать негодяю глаза. Но он схватил мои запястья и легко оттолкнул.

— Я убью тебя, — я была полна решимости выполнить свою угрозу, поглядывая на неаккуратно брошенный на столе пистоль.

— Ого, ты такая миленькая, когда злишься…

Я сделала прыжок в сторону стола, но Ставр оказался проворнее, схватив меня за волосы, а потом и за шею, практически отрывая от пола, до боли впиваясь в мои губы и запуская освободившуюся руку в лиф платья. В ответ я рефлекторно впилась в его лицо острыми ногтями.

— Ах ты, маленькая дрянь! — отшатнулся он и наотмашь залепил мне такую пощёчину, что, упав на пол, я еще проехалась по нему на пару-тройку шагов.

Из-за сильной боли подняться на ноги было нелегко, голова кружилась и гудела, как корабельный колокол.

Ставр приближался ко мне мягкой походкой хищника, медленно расстёгивая ремень.

— Не хотелось оставлять следы на твоей белой коже, но ты не оставляешь мне выбора…

Как же я ненавидела его в эту минуту! Глубоко дыша и не сводя с него глаз, я всем сердцем жаждала смерти этой собаки, мысленно проклиная его, на чём свет стоит.

Вдруг капитан дёрнулся и начал судорожно хватать воздух, как выброшенная на берег рыба. Затем схватился за грудь, голубые глаза расширились, и тело рухнуло на ковёр.

Поднявшись на ноги, я посмотрела в безжизненные, стеклянные глаза и рванула к двери.

Стража! Бес побери! Остаётся окно… Приоткрытое окно — вот моё единственное спасение! Я с трудом влезла нa высокий подоконник, сильнее толкнула створки и выпрыгнула на улицу, оказавшись в объятиях ночной прохлады.

Бежала я очень долго, не разбирая дороги. Совсем выбившись из сил, села на землю, сползая вниз по стене старого амбара.

«Палач перестарался… Нет больше твоего Данияра… Больше нет… Нет Данияра…», — звучали у меня в ушах слова Ставра. Я вся дрожала, зубы отбивали дробь, и тряслись сжимающие виски руки. «Нет, нет, нет! Этого не может быть! Так не должно! Это неправильно! Не может, не может, не может этого быть!»

Слёзы крупными каплями падали на тонкое платье, оставляя разводы.

«Куда идти, что делать? Как мне жить теперь?»

Не знаю, сколько времени я так просидела, обхватив руками колени. На улице было темно. Кое-где зажигались фонари, вдалеке приветливо мигал яркий глаз маяка. Маяк! Придётся идти к Эйве, всё равно больше некуда…

Я поднялась и зашлёпала по каменистой дороге в сторону маяка, который, как путеводная звёздочка, указывал мне дорогу. Голова раскалывалась, болели отёкшие от слёз глаза, но ноги сами несли меня. Эта дорога в экипаже с Олехно казалась короткой, но идти пешком было тяжело и отнюдь не близко.

Добравшись до маленького домика, я забарабанила в дверь. Несколько раз дёрнула ручку. Нет ответа. А вдруг Эйву тоже арестовали? Идти больше мне некуда, стража, должно быть, уже подняла город на уши, и любой постоялый двор или корчма не смогут больше служить мне убежищем. Поэтому я просто села у порога, опустившись на каменные ступени крыльца, и прислонилась спиной к запертой двери.