Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 13

Не спеши вперёд, не спросив дороги.

(галтийская народная мудрость)

Как только на горизонте показалась земля, я уже не покидала палубы, вцепившись в поручни и не отводя от неё глаз. Что делать по прибытии, я ещё не решила. Думаю, можно положиться на Данияра, он показал себя неплохим стратегом.

Едва не прыгая на месте от нетерпения, я ожидала, пока опустят трап. Мы еще раз распрощались с капитаном, как обычно пританцовывающим и подметающим шляпой палубу, и, сойдя на твёрдую землю, вздохнули с облегчением. Идти было не очень-то просто — земля постоянно раскачивалась и временами норовила уйти из-под ног. Однако и эти неприятные ощущения вскоре исчезли.

Порт мало чем отличался от виденного мною в Белобреге: та же суета, горы товаров и мусора, слоняющиеся взад-вперёд подвыпившие матросы.

— У тебя есть какие-нибудь предложения, что делать дальше? — спросила я нёсшего вещи Данияра

— Конечно. И много. Первое — в каком-нибудь закоулке снять этот маскарад и одеть свою нормальную одежду, второе — тебе накинуть плащ, потому что здесь сыро и ветрено, и потом — солнце уже село, и твои хорошенькие глазки видны за версту, ну и третье — найти ночлег. А завтра твоя очередь думать, как жить дальше.

— У меня нет плана действий, я опасна импровизацией.

— Почему-то меня это не удивляет…

Завернув за угол, я порылась в багаже и одела свою накидку, не забыв набросить капюшон, а также нашла одежду и для Данияра, ведь он абсолютно ничего не мог рассмотреть в кромешной тьме.

Взявшись за руки, мы зашагали вверх по тёмной улице, на доносящиеся издали звуки музыки.

У небольшого скверика играл оркестр, в танце кружилось с десяток старушек, поскрипывая на ходу коленками.

— Добрый вечер. Вы не знаете, где здесь можно остановиться приезжим? — обратилась я к седому господину в старомодной шляпе и в монокле, который любовался танцем и похлопывал мимо ритма в ладоши.

— Ась?

— Где можно переночевать? — закричала я в самое ухо. — Таверна, постоялый двор?

— Прескверный постоянный вор? Где?

— Я спрашиваю, где тут можно остановиться?

— Отравиться? Зачем же, юная дева? Жизнь прекрасна!

Я махнула рукой.

— Вот и мы с тобой лет через пятьдесят будем танцевать под звуки вальса в каком-нибудь скверике, — засмеялся Данияр.

— Так долго ждать?

Приняв это, как сигнал к действию, он тут же всучил багаж пожилому господину и поклонился мне, браво щёлкнув каблуками и сгибая в локте руку. Я сняла накидку, сделала реверанс и протянула ему свою. Беззаботно танцуя, я позабыла про все печали. Отрываясь от земли, я парила, как свободная птица и смеялась, смеялась… Вскоре одна отчаянная и смелая старушка пригласила на танец моего кавалера, но я совсем не обиделась и уступила ей место. А сама прошлась по рядам смущающихся старичков, кого выталкивая, кого вытягивая на площадку за руку. Бабули сразу же обрадовались и мигом расхватали кавалеров, как горячие пирожки.

— Пойдём скорее, — Данияр с трудом протискивался ко мне сквозь толпу, — а то затанцуют до смерти.

Подхватив вещи, мы побежали по улице.

Таверну долго искать не пришлось — вскоре она сама попалась нам на глаза. «Хитрожёлтая Луна», — гласила яркая вывеска под едва тлеющим масляным фонарём.

— Почему «Луна»? — удивилась я.

— Почему «Хитрожёлтая» — вот главный вопрос, — добавил Данияр. — Похоже, нас там обсчитают, облапошат и обманут «хитрожёлтые» хозяева.

— Не говори глупостей. Пойдём.

О нашем появлении хозяина известил колокольчик на двери. Невысокий худощавый мужчина с проглядывающими на пышной каштановой шевелюре залысинами бросил протирать стол и направился в нашу сторону.

— Чего угодно?

— Добрый вечер, — шагнул на встречу Данияр. — У вас можно остаться на ночь?

— Разумеется. Ужинать изволите?

— Сначала хотелось бы разместиться и поставить вещи.

— Один момент, — хозяин скрылся в каморке за стойкой.

Я осмотрелась. Висящая в центре помещения громоздкая люстра на цепи и со множеством свечей достаточно хорошо освещала зал и лица присутствующих. Из пяти столиков три пустовало. За одним сидели двое молодых людей, один из которых дымил трубкой и потягивал эль из глиняной кружки, а второй что-то строчил на пожелтевших листах бумаги. За другим расположились две среднего возраста женщины в маленьких шляпках и двое мужчин. Беседа у них велась тихая, но, судя по напряжённым лицам, неприятная. Мужчины молчали, налегая на закуски, и лишь кивали головами в знак согласия.

Заметив мой взгляд, одна из дам скорчила недовольную гримасу и демонстративно отвернулась.

— Ступайте за мной, — из-за занавески показалась полная дама в чепчике и накинутой на плечи шали. В одной руке она держала ключ и толстую коптящую свечу, в другой — кипу постельного белья.

Мы послушно поплелись за ней вверх по лестнице.

Открыв дверь и поставив на столик плошку с оплывшей свечой, она задёрнула старые занавески.

— Чего к ужину изволите?

— На ваш вкус, только бы горячего, — ответила я, падая на высокую деревянную кровать.

— Сливовая наливка, эль, пунш?

Я отрицательно замотала головой:

— И так голова кружится после долгого плаванья.

Когда она удалилась, я стала расстилать кровать. Бельё оказалось местами заштопанным и немного сырым.

— Может, поищем другое место? — заметил моё недовольство Данияр.

— Нет, уже поздно. К тому же, всего на одну ночь.

Я так устала, что было лень идти ругаться, скорее бы упасть на кровать и забыться.

Лишь только мы спустились вниз, хозяин усадил нас за стол у окошка. На нём уже горела свеча, и стояли дымящиеся, аппетитно пахнущие горшочки с кроличьим рагу.

Двое парней уже выходили на улицу, оставив на столе пустые кружки и несколько монет. Вторая компания тоже начала расходиться. Дамы поднялись и направились наверх, одарив нас напоследок неодобрительными взглядами, мужчины еще курили, допивая содержимое стеклянного графина и обсуждая что-то.

— Прошу прощения за беспокойство, — обратился Данияр, поднявшись вместе с ними. — Мы не местные, может быть, вы подскажете, как нам лучше добраться до Вышеграда?

Мужчины приблизились к нашему столику.

— Что, тоже в бегах? — поинтересовался господин с проседью. Второй господин, моложе, надменно хмыкнул и покачал головой.

— Почему в бегах? — отложив в сторону вилку, я подняла на него глаза.

— Ну как же: молодая парочка, прячущаяся от чужих глаз под покровом ночи и направляющаяся, неизвестно куда.

— Мы ни от кого не убегаем и не прячемся, к вашему сведению, а направляемся к старым знакомым в Вышеград. И мне крайне неприятно слышать от чужого человека упрёк в нашу с мужем сторону.

— Ну, раз так, прошу прощения. Я не знал…

— Вот и не стоит судить людей, исходя из своих предрассудков и незнания. А теперь извините, вы мешаете мне ужинать.

— Разошлась, — усмехнулся Данияр.

Но мужчины не собирались уходить, даже наоборот, взяли соседние стулья и без приглашения подсели за наш столик.

— Ещё раз прошу прощения, — снова начал пожилой господин, говорил он спокойно и миролюбиво. — У нас в семье большая беда случилась, неприятность, так сказать. Вот я на все парочки теперь искоса и поглядываю.

— И что за беда? Простите мою бестактность, может быть, мы сможем чем-то помочь?

— О, нет. Боюсь, что нет, молодые люди. Дело в том, что моя единственная дочь сбежала из дома. И как раз накануне свадьбы вот с этим достойнейшим человеком, — он указал тростью на рядом сидящего и поджавшего губы мужчину с тонкими чёрными усиками. — К счастью, мы напали на их след, вот-вот нагоним.

— Извините, вы сказали на «их» след…

— Да-да, вам не послышалось. Дело в том, что мерзавец-лейтенант стоящего рядом с нашим Козинцом на учениях полка, увёз нашу девочку. Соседи видели, как она садилась с ним в коляску, которая направилась потом в сторону Кечиня. Какой позор на мою седую голову! Вот наш будущий зять, широкой души человек, не отвернулся от нас в трудную минуту, а всячески помогает вести поиски. Благодаря его стараниям, мы узнали, что сегодня беглецы направились в Вышеград. Вот завтра на рассвете и мы за ними…

— Негодяй будет схвачен и предан военному трибуналу, — вступил в разговор усатый брюнет. — А если он чем-либо обидел Мариску, клянусь, я застрелю его на месте! — он хлопнул по столу перчаткой.

— А может быть, она просто не хотела замуж?

— Вы оскорбляете меня, — встрепенулся усатый.

— Тише, тише… Будет, — пожилой мужчина похлопал его по руке и обратился уже ко мне: — Они были помолвлены ещё с самого её шестнадцатилетия. Дочь никогда не была против этого брака, всегда проводила в обществе своего жениха много времени, музицируя и читая стихи. А потом её охмурил этот паразит, вскружил девчонке голову и увёз, чёрт знает куда. Наиграется и бросит. Она ведь ещё такая наивная, — вздохнул он. — Сейчас нет никаких сил гнаться за ними. Да и лошадям нужен отдых, а завтра с рассветом отправимся в путь. У жены в Вышеграде родичи, там и остановимся. Не хотелось бы обращаться к властям, предавая дело огласке.

— У меня много знакомых в высших кругах и среди военных, так что далеко они не убегут, — сухо заметил брюнет, закручивая тонкие напомаженные усики.

— Так я вот о чём хотел сказать. У нас свой экипаж, так что, если хотите, места на всех хватит… — улыбнулся незадачливый отец ветреной девушки.

Данияр посмотрел на меня, и я одобрительно кивнула головой.

— Это будет здорово, если вы возьмёте и нас. Даже и не знаю, как вас благодарить, — Данияр полез в карман за деньгами.

— Ну, что вы, молодой человек! Нам будет полезно отвлечься от тяжёлых мыслей, и сменить тему для разговора. К тому же, всё равно по пути, почему бы не сделать хорошее дело и не подвезти хороших людей?

— Спасибо…

Мужчины поднялись со своих мест, грохоча тяжёлыми стульями.

— Ну, что же, если надумаете ехать — с первыми лучами солнца спускайтесь вниз, — они слегка поклонились и удалились наверх, в свои комнаты.

Доедать вконец остывший ужин мне уже не хотелось, и Данияр сразу же, не дожидаясь утра, расплатился с владельцем таверны.

— У нас к вам небольшая просьба, — добавил он. — Разбудите нас на рассвете.

— Как и тех господ? — махнул он головой.

— Да, вместе с ними.

— Ладно, мне не привыкать вставать с первыми петухами, — он положил деньги в карман передника и начал собирать на поднос грязную посуду.

— У меня ещё одна просьба: принесите, пожалуйста, в нашу комнату горячей воды, — взглянула я на хозяина.

— Много?

— Много.

— Сколько кувшинов?

— Точно сказать не могу, столько, сколько влезет в большой чан.

— Эй, я не понял, вы среди ночи баню решили устроить? Я уже огонь погасил.

— Так разведите и нагрейте воды.

Он покачал головой:

— Нет, увольте, я уже устал, года, знаете ли. Огонь разведу, вёдра и корыто дам. Остальное — сами.

Пока в очаге грелась вода в большом медном котле, я выклянчила у хозяйки (ею оказалась толстушка в чепчике, которая сопровождала нас в комнату) еще две простыни, чтобы вытереться, и кусочек ею же сваренного мыла с твёрдыми частичками сушёных водорослей.

Данияр приволок в комнату огромное корыто, на дне которого лежал кувшин, и два ведра, с горячей и холодной водой. Не смотря на предложение Данияра купаться вместе в целях экономии воды и времени, я вытолкала его за дверь и велела стеречь мой покой. Пока он выносил воду и снова таскал её для себя, я вышла во внутренний дворик, что бы развесить сушиться наши вещи. Морская вода сделала своё дело — одежда стала жёсткой, дебелой и с белым налётом соли. А за ночь ветер всё просушит, и я смогу завтра опять надеть своё любимое бирюзовое платье. Вышла я в одной ночной рубашке и с мокрыми волосами, но не сильный ветер, ни наблюдающий за мной со второго этажа некий мужчина, думающий, вероятно, что я не вижу его в тёмном проёме открытого окна, не заставили меня покинуть огороженный со всех сторон уютный дворик. Я немного посидела на широкой деревянной лавке у цветущего куста с жёлтыми, сладко пахнущими соцветиями, подышала ночным воздухом, прислушиваясь к доносившемуся издалека лаю собак и обрывкам несмолкающей музыки. Услышав где-то совсем рядом лошадиное ржание, я поднялась и направилась к сарайчику. Со скрипом отворив тяжёлую дверь, я очутилась в небольшой конюшне. Под потолком висел тусклый фонарь, две рыжие лошади хрустели сеном, мерно помахивая хвостами. Подойдя ближе, я была ошарашена необычным видом лошадок: необычайно высокие, крепко сложенные, с короткими мускулистыми шеями и с забавными кисточками-щётками на ногах — таких лошадей в Воларии не встретишь.

Долго задерживаться не стала, чтобы Данияр не начал искать меня. Снова вышла на улицу, еще раз бросила взгляд на молодую, уже растущую луну: «Ничего, подруга, скоро мы с тобой во всём разберёмся…» Помахала на прощанье ручкой мужчине в окне, при этом он начал судорожно прятаться и спотыкаться, с грохотом роняя мебель, и отправилась спать.

Я застала Данияра сидящим на кровати.

— Ну, наконец-то! Где тебя носило?

— Прогулялась немного, — я повернула в замочной скважине ключ.

— В таком виде?

— Тебе не нравится?

— Очень нравится. Но это наряд не для прогулок, согласись. А еще больше мне нравится, когда ты вообще без наряда, — он задул свечу.

Я разулась и пошлёпала по холодному полу в постель.

— Ну, ты и жабка! Вся ледяная! Давай сюда свои лапки, — Данияр укрыл меня, обнял и тихонько поцеловал в холодный нос.

Я погладила его по щеке, но моё внимание отвлекло странное шуршание:

— Тс-с, слышишь? Кто-то скребётся?

— Мышь, наверное, или крыса. Боишься?

— Не знаю, а надо?

— Нет.

— Значит, не боюсь, — я обняла Данияра крепче.

Утром нас разбудил стук в дверь. Вставать мне совсем не хотелось, поэтому я просто накрыла голову подушкой, предоставляя Данияру возможность отворить дверь.

— Вы просили разбудить вас на рассвете, — услышала я голос хозяина.

— Хорошо, спасибо.

Судя по доносившимся звукам, Данияр попытался закрыть дверь, но хозяин продолжал гнусавить:

— Вот я и разбудил… Как просили… Сам поднялся ни свет ни заря…

Я подняла край подушки, чтобы видеть происходящее.

— А, ну да, конечно, — Данияр, с завязанной на бёдрах простынёй, потопал к маленькому столику, ища в сумерках монеты.

Хозяин со свечкой в руке терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу и без стеснения рассматривая меня. Наконец, мне это надоело, я убрала подушку и села на постели, одёрнув рубашку и поджав ноги:

— Уважаемый, имейте совесть, оставьте нас, пожалуйста! Не хочется с вами ругаться, но, раз уж на то пошло, так вы должны нам вернуть часть уплаченной суммы за невыглаженные сырые простыни, нежелание греть воду, скрипучую неудобную кровать, щели в раме окна и скребущихся, мешающих спать мышей!

Он что-то пробурчал в ответ, но всё же вышел.

Я опять легла:

— Знаешь, мне, конечно, не хочется, чтобы ты считал меня скрягой и скандалисткой…

— А я так и не считаю, — он присел рядом, одевая рубашку. — Я считаю, что ты — избалованная взбалмошная девица, — и наклонился, чмокнув меня в плечо.

— Ну, тогда мне нечего терять. Будь добр, сгоняй за одеждой, я её во внутреннем дворике развесила. И ещё: я хочу горячего чайку и чего-нибудь вкусненького.

Данияр улёгся рядом со мной, закинув руки за голову:

— Знаешь, я ведь тоже эгоист…

— Пожалуйста, очень тебя прошу, мне так хочется ещё поваляться, — замурлыкала я ему в ухо.

— Умеешь ты всё-таки уговаривать, — поднялся он с кровати. — Будет исполнено, ваше высочество. А пока меня не будет, не забудь протереть корону, и смотри, обратно в жабу не превратись!

Я запустила в него подушкой, но он успел увернуться и выпрыгнуть за порог.

Когда я оделась и спустилась с вещами вниз, хозяин подавал завтрак, спешно накрывая на стол, за которым уже собралась вчерашняя компания. По приглашению седовласого господина, мы с удовольствием присоединились к ним, да за чашечкой чая с молоком наконец-то и познакомились. Родителей бедовой Мариски представились, как пан и пани Воронецки, несостоявшегося жениха звали Леслав, а второй дамой оказалась сердобольная и нервная тётушка Агата. Сегодня дамы уже не выглядели мегерами, скорее всего, в этом заслуга мужчин, сумевших убедить их, что мы — не сбежавшая от родителей парочка. Хотя, если вдуматься, так оно, по сути, и было. Ведь моя мать думает, что я сейчас в Белобреге, живу в своё удовольствие, изредка вижусь с Данияром, чтобы поговорить о погоде…

Тем не менее, когда мужчины ушли запрягать лошадей и укладывать вещи, повисла неловкая пауза.

— Так вы женаты? — наконец промолвила Агата, поправляя кружевной воротничок.

Я кивнула головой и продолжила есть грушевое варенье.

— А детки у вас есть? — не отставала она.

Я отрицательно замотала головой и в панике принялась за варенье ещё усерднее.

— О, дети — это такое счастье! — добавила пани Воронецки.

«Ну да, конечно. Особенно, когда сбегают, бес знает с кем из дому, а ты гоняйся за ними по всем городам и весям», — ехидно подумала я, но смолчала.

— Вот у меня старшенький всё время кричал без умолку, — продолжала Агата. — А младший, серьёзный такой мужичок, молчаливый был, лежит спокойно, даже если полные штаны наложит.

Я выплюнула варенье на блюдечко и встала из-за стола:

— Пойду, проверю, как там вещи уложили…

Распрощавшись с довольно-таки хитрожёлтым хозяином, мы разместились в новенькой, еще блестящей коляске с откидным верхом. Сиденья были мягкими, пружинистыми, с удобными спинками — идеальный вариант для дальних путешествий. Места было более, чем предостаточно, не смотря на то, что я сидела между держащим меня за руку Данияром и читающим какую-то книжицу Леславом. Напротив нас разместились две дамы и господин Воронецки. Управляя рыжими круглобокими лошадьми, на козлах разместился личный кучер семейства, которого нескупые хозяева не оставили на ночь на конюшне, заплатив за комнату в таверне. Кучер показался мне подозрительно знакомым. Не тот ли это «ночной наблюдатель», который пристально изучал меня ночью у открытого окошка? Всё может быть, особенно учитывая тот факт, что при виде меня он засмущался, отводя взгляд, и заёрзал на своём сиденье.

Солнце уже взошло, но пустынные улицы молчали. Экипажи и прохожие практически не встречались, большинство лавок были еще закрыты тяжёлыми ставнями, лишь изредка на глаза попадались молочники, булочники да сонные цветочницы.

Выехав за город, я с разочарованием отметила приближение осени. Её свежее зябкое дыхание чувствовалось и на убранных полях, и на поблёкших кронах деревьев, и в птичьем чириканье, уже не таком весёлом и беззаботном. Ещё сильнее укутавшись в плащ, я положила голову на плечо Данияра. Не взирая на сильную качку, сидящие напротив дамы дремали, напоминая мне своими юбками и пышными накидками с рюшами куриц на насесте из моего родного Сторожинца. Сходство ещё более усиливалось, когда они по очереди начинали клевать носом.

Седовласый господин ехал молча, разглядывая окружающие нас однообразные пейзажи, затем всё-таки решил завести беседу:

— А вы по делу путешествуете или в своё удовольствие?

— Путешествуем по делу, но с удовольствием.

— В гости, значит?

— Да, я, кажется, уже говорила.

— Я всего лишь стараюсь завести дружескую беседу. Раньше в Вышеграде не бывали?

— Нет, впервые.

— А сами откуда будете?

— Из очень маленького и далёкого поселища, думаю, вы о нём не слышали.

— И всё же?

Я взглянула на Данияра, стоит ли говорить, что мы из Воларии. Он пожал плечами, я решила — уточнять не стоит.

— Из Сторожинца.

— Дайте-ка подумать. Нет, не слышал о таком. Это где-то у границы?

— Почти.

— Будучи в Вышеграде, обязательно наведайтесь в «Поющего осьминога» — полюбуйтесь на подводных жителей. Там, в огромных стеклянных ящиках, обитают разные виды морских созданий: рыб, крабов, моллюсков, черепах и прочих забавных морских животных.

— Да, и не забудьте заглянуть в кабачок «Две бочки», — вступил в разговор Леслав. — Столько сортов привезённого из разных краин пива вы нигде больше не увидите. Вообще-то, заведение называется «Большая бочка», потому что у входа стоит огромных размеров дубовая бочка, но название «Две бочки», прилипло само собой, потому что, перепробовав все сорта пива и выходя из кабачка, ты всегда видишь перед собой их две.

Мужчины захохотали.

— Вам бы всё о гулянках, — проснулась Агата. — Не слушайте вы их, лучше загляните в кондитерскую «Сласти-Мордасти», что на Новом бульваре, где прямо в вашем присутствии изготавливают вкуснейшие конфеты.

— Спасибо, туда мы заглянем в первую очередь.

— А я обязательно наведаюсь к маяку, что недалеко от Вышеграда, — добавила пани Воронецки.

— И мы хотим осмотреть эту достопримечательность! — встрепенулась я.

— О, душечка, это совсем не достопримечательность, я непременно должна попасть к тамошней ведунье.

— Не слушайте вы её, молодые люди, — махнул рукой пан Воронецки. — Моя жена и вправду считает, что какая-то ворожея поможет нам в наших поисках.

Пани Воронецки взъелась на мужа, упёршись кулачками в полные бока:

— Ты, видно, думаешь, что я — глупая тёмная баба?

— Я этого не говорил.

— Так вот, не смей даже сомневаться в словах моей сестры! Эта, как ты говоришь, ворожея, ей семью помогла сохранить да от сердечной хвори в раз вылечила! Да к ней не только из Вышеграда, а со всей краины приезжают! Думаешь, всё это люди неучёные придумали?

— Тише, тише. Вот, разошлась! Да езжай ты, куда хочешь! Чай, сама себе хозяйка…

— Вот именно!

Мы переглянулись с Данияром, понимая, что идём, а точнее, едем в нужном направлении.

Через несколько часов езды решено было сделать небольшую остановку в довольно живописном месте. Среди высоких ракит струилась серебристая лента маленькой речушки. Под старыми раскидистыми вербами дамы расстелили клетчатую скатерть и принялись накрывать на импровизированный стол, вынимая из плетёной корзинки булочки, варенья, груши, виноград, полотняные салфетки и купленные в таверне склянки с яблочным соком.

Кучер напоил лошадей, повесил на них торбы с овсом и скрылся с глаз долой.

Увидев, как господин Воронецки, держа под мышкой трость, любовно гладит своих лошадей, я подошла к нему:

— У вас прекрасные лошади, никогда раньше не видела таких мускулистых и крепко сложенных лошадок.

— Специальная порода, тяжеловозная. Выведена для тяжёлой работы и перевозки грузов. Но в упряжке тоже отлично ходят, выносливые. Это — Ваниль, а это — Коричка, — он потрепал лошадей по лохматым гривам. — Мариска имена придумала, забавные, не находите?

— Да, красиво.

— Послушайте, Ладомира, можно вас попросить кое о чём?

— Смотря, какова ваша просьба.

— Обещайте, что если узнаете что-либо о беглецах, то непременно сообщите нам. Вышеград, конечно, город большой, но всё же, вдруг они вам встретятся.

— Конечно, сообщу.

— Заранее благодарен. Мы остановимся на Недлицкой улице, дом восемнадцать. Буду рад любым вестям.

Я кивнула головой и направилась к реке, на берегу которой уже разместился Данияр, нетерпеливо поглядывающий в мою сторону.

Леслав, увидев, что я покинула Воронецки, поднялся, отложил в сторону книгу и направился к будущему тестю, вынимая на ходу из-за пазухи блестящую фляжку. Я заметила, как они, спрятавшись в гуще пышных кустов, не спеша распивали её содержимое, выглядывая по очереди, не идёт ли кто из дам в их сторону.

Проходя мимо оставленной у корней дерева книжицы, я не смогла удержаться, чтобы не полюбопытствовать, от какого такого чтива Леслав не мог оторваться всю дорогу. Присев, я взяла её в руки. Обложка была закрыта плотной обёрточной бумагой, но меня это не остановило, я перелистнула пару страниц и бегло просмотрела содержание:

1. Являются ли женщины людьми?

2. Правила первой брачной ночи.

3. Есть ли жизнь после свадьбы?

3. Брак — как цивилизованная форма организации разврата.

Продолжать чтение как-то расхотелось…

«Да уж, идеальный муженёк, нечего сказать», — подумалось мне, — «Пойду, расскажу Данияру».

Но едва я успела к нему приблизиться, как он тут же схватил меня зa руку и потащил по высокой густой траве подальше от посторонних глаз.

— Знаешь, Лад, — сказал он, когда мы скрылись за мохнатыми кустами, — Я вот думаю, а стоит ли ехать неизвестно куда? По правде сказать, мне нравится, что мы проводим вместе гораздо больше времени, потому что к тебе не стоит очередь из просящих-болящих. Прости, это эгоистично по отношению к тебе. Но я боюсь, что ты снова отдалишься от меня. У нас ведь и так всё хорошо, и ничего не изменится, вспомнишь ты свою прошлую жизнь или нет…

— Честно сказать, мне тоже не раз приходила в голову эта мысль. Но уже слишком поздно отступать. Не зря же мы, рискуя своей жизнью, добрались до Вышеграда. Если посещение маяка ничего не даст, обещаю, сядем на корабль и отправимся домой. И, пожалуйста, не думай, что у меня нет на тебя времени. Ты — самое дорогое, что у меня есть.

— Я еще кое-что надумал, — взял он меня за руку.

— Что-то ты слишком много стал думать.

— Ну, бывает иногда… Так вот, я когда-то делал тебе предложение руки и сердца. Но теперь это кажется таким далёким, словно это всё было в другой жизни. Да и ты ничего не помнишь. Короче, я решил повторить попытку ещё раз, — он достал из внутреннего кармана куртки бархатный мешочек и выронил на ладонь изящное колечко с белоснежной жемчужиной.

— И когда ты успел?

— С самого утра, — он пафосно опустился на одно колено, — Ну, так как? Будешь моей женой?

Я улыбнулась и протянула ему руку:

— Спроси меня тысячу раз, и я тысячу раз отвечу «Да».

— Ладно, поставлю вопрос по-другому: «Как скоро?»

— Как только вернёмся домой, обещаю. Ну, одевай его уже! — зашевелила я пальчиками. — Я жду!