Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 14

Добрый человек видит добрые знаки.

(галтийская народная мудрость)

К вечеру мы достигли Вышеграда. Нас любезно высадили в центре старого города рядом с круглым, выложенным сине-голубой мозаикой фонтана, и наши пути на этом разошлись. Пожелав друг другу удачи в достижении поставленных целей, мы распрощались с нашими попутчиками.

Мне сразу же стало очень любопытно узнать, каково это — опустить в фонтан ноги и побродить по холодному гладкому дну. В результате удовлетворения моего любопытства нам пришлось убегать от свистящего в медную свистульку стражника.

На улицах города было настоящее столпотворение. По обеим сторонам улочек толпы зевак собирались группками около ловких фокусников, отчаянных факиров с мечами и факелами, заклинателей змей и шарлатанов, обирающих приезжих игрой в напёрстки.

Я остановилась поглазеть на шарманщика в чёрно-красном плаще и смешной, похожей на блин шляпе. На скрипучей, печально завывающей шарманке плясало невиданное создание, похожее на маленького мохнатого человечка с длинным хвостом. Животное крутило головой, кривлялось и корчило забавные рожицы. Окружающие люди смеялись, показывая пальцем на красные бархатные штанишки и потешный колпачок. Неужели они не замечали накинутый на шею поводок с ошейником, за который шарманщик постоянно дёргал, заставляя питомца выдавать пируэты?

Отвлёкшись от этого невесёлого зрелища, я потащила Данияра дальше, в еще издали замеченную мной книжную лавку. Мы провели там немало времени, рассматривая старые манускрипты и написанные на разных языках книги, но так ничего и не приобрели. Зато накупили полные карманы конфет в поражающей красками и запахами кондитерской «Сласти-Мордасти». И, совершенно измотавшись, решили, наконец, найти место для ночлега. Пробираясь сквозь шумную толпу к стоящим вдоль дороги тарантасам и бричкам, ещё задержались поглазеть, как прямо на выложенной камнем улице талантливые и не очень живописцы пишут на скорую руку портреты. Некоторые портреты имели большую схожесть, но многие изображающиеся на них люди были, несомненно, льстиво приукрашены.

— Не похожа, — заметила я, стоя у мольберта и рассматривая позирующую даму. — Вы сами посмотрите, у этой тётеньки три подбородка, а вы нарисовали только один, и бородавку на носу проигнорировали.

Данияр волок меня по улице прочь, но я всё равно слышала доносящиеся мне вслед ругательства и проклятия.

— Сами такие! — успела я крикнуть, выглядывая из-за плеча Данияра. — Ну ты хоть скажи, а где реализм?

— Это оптимизм, именно он помогает живописцам зарабатывать на жизнь.

Вскоре мы приблизились к одному из экипажей с молодцеватым извозчиком в сдвинутой на бровь шапке с пером. Он неспешно поправлял шлеи и вёл беседу с серым в яблоках коняшкой.

— Эй, приятель, не помешали? — обратился к нему Данияр. — Не подскажешь, где тут таверна или постоялый двор?

— В сторону порта идите. Совсем неподалёку «Три таракана».

— Весёленькое название. А без тараканов обойтись можно?

— И без клопов?

— А ты смышлёный. Без тараканов, клопов, блох, мышей, крыс и прочей живности.

— А-а-а, ну тогда вам в верхний город. Запрыгивайте, подвезу до «Кудрявой Лилии». Там всё чин чином, даже, поговаривают, чугуневые ванны с горячей водой имеются, точно у баронов.

— Это то, что нужно, — обрадовалась я, запрыгивая в коляску.

По пути к «Лилии» мы узнали, что от города дo маяка час езды и договорились с извозчиком, что с утра он заедет за нами и доставит, куда пожелаем.

«Кудрявая Лилия» оказалась аккуратным двухэтажным особнячком с фруктовым садом и белой беседкой во дворе, увитой диким виноградом.

Кованую дверь распахнула чопорная пожилая дама с крупной камеей на кружевном воротничке и в белом чепчике с лентами. Сначала я решила, что это прислуга. Но дама, к моему удивлению, оказалась хозяйкой.

— Вечер добрый, рада вас видеть. Проходите, запишу в гостевую книгу, — она прошуршала юбками в холл, приглашая нас за собой.

Старушка долго искала книгу и долго записывала, макая перо в чернильницу и старательно выводя закорючки. Обстановка дома показалась мне по-домашнему уютной и располагающей: изумрудного цвета стены с вертикальными золотистыми полосами, тяжёлые плотные занавеси со старомодными кистями, обитый нежно-зелёным атласом диванчик у камина. На стенах — ненавязчивые картины, изображающие морские пейзажи.

Услышав возню на лестнице, я подняла глаза на спускающуюся даму в шляпе, украшенной тряпичными цветами и фруктами, и в шикарном меховом манто. Она не спеша спускалась вниз, натягивая длинные перчатки. За ней следовал приземистый лысый толстяк, волоча по ступеням тяжёлые саквояжи.

— Пошевеливайся, кретин! — писклявым голосом крикнула дамочка. — Опоздаем из-за тебя!

Заметив, что она в холле не одна, женщина прикусила губу и натянуто улыбнулась:

— Всего доброго, пани Терезия, благодарю за гостеприимство!

— И вам счастливого пути! Будете в наших краях, милости просим! — старушка тоже расплылась в улыбке.

— Обязательно заедем!

Пани Терезия проводила парочку до двери, подождала, пока толстяк поцелует ей ручку, и вернулась к нам.

— Ну что, птенчики мои? Вы у меня одни остались. Какую комнату выберете? Для новобрачных?

— А что, и такие бывают? — удивилась я.

— Там ванна больше и кровать шире.

— Нам без разницы, мы здесь ненадолго. Завтра проведём обзор окрестностей и уезжаем.

— Я думаю, большая кровать нам не помешает, — как всегда вмешался Данияр, и добавил, понизив голос: — А то знаете, она во сне лягается, как бешеная лошадь.

— Как скажете, — старушка отвернулась и полезла за ключом, а Данияр тем временем схлопотал от меня подзатыльник.

— Вот, пожалуйста, — протянула ключ хозяйка. — Комната номер три.

Открыв дверь нашей комнаты, настроение сразу улучшилось. Она оказалась просторной и выдержанной в светлых тонах, словно наполненной светом и воздухом. Мне нравилось всё: большое зеркало у туалетного столика, вместительный шкаф, напольная ваза с букетом живых цветов и широкая кровать, с полностью закрывающим её пологом, на котором были вышиты маленькие золотистые лилии. В особый восторг меня привела ванная комната с чёрно-белыми квадратами на полу и стоящей посередине большой ванной на гнутых вычурных ножках. Здесь тоже было большое, выходящее в сад окно с горшками цветущих растений.

— Лад, подойди на минутку, — окликнул Данияр, указывая на висящую у кровати картину, на которой были изображены освещённое солнцем море, отбрасывающие серые тени скалы, а с боку — высокая белая башенка маяка.

— Мы на правильном пути, — я улыбнулась, потом подошла к окошку и выглянула в сад.

Данияр подкрался сзади и обнял меня:

— Я вижу, тебе нравится.

— Мне нравится там, где есть ты, — повернувшись, я привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Но «добрая» хозяйка всё испортила:

— Эй, птенчики! Мойте руки, спускайтесь в сад! Живее! Я уже на стол накрыла! — отворив дверь, крикнула она.

— Интересно, она всё время будет сюда заглядывать? — улыбнулся Данияр, разжимая объятия.

— Очень заботливая бабуля. Даже слишком. Ей бы в академии благородных девиц сторожем работать.

— Ладно, пойдём, а то в следующий раз на метле влетит. Пакостница мелкая.

Наша гостеприимная хозяйка уже успела накрыть стол в беседке, стоящей посреди аккуратного ухоженного сада.

— Вы бы не беспокоились, — заметил Данияр. — Мы вообще-то в город собирались, пока не стемнело. Да, Лад?

Я кивнула.

— Успеете еще нагуляться. Вот, молодёжь, вечно вы куда-то спешите, торопитесь, бежите. В вот в моё время…

И понеслась…

Мы пожалели, что здесь нет других постояльцев, следовательно, развлекать её некому, и выслушивать поучительные истории давних лет — тоже. Всё это время во мне шла борьба между сарказмом и воспитанием. К сожалению, второе пока лидировало и не сдавало позиций. Единственное, что мне запомнилось — так это сказ о том, как она свой собственный дом для гостей облагородила, да сама тут трудится, не покладая рук, а из прислуги — только четыре человека, да и те — лодыри и бездельники. И внуки-паразиты сильно на наследство надеются, да всё её смертушки ждут-не дождутся.

— Мне кажется, я их понимаю, — прошептал мне Данияр, а вслух добавил: — Спасибо огромное за содержательную беседу, но нам и правда, пора.

Выбравшись за ворота дома, мы еще разок прогулялись по широким городским улочкам. Решив обойти злосчастную «улицу живописцев», чтобы не подраться с ними, я потащила Данияра в обход. Благодаря этому хитрому ходу мы наткнулись на нечто совсем необычное, даже из рук вон выходящее: целую улицу, посвящённую большим кабакам, маленьким кабачкам и танцующим в окнах женщинам. Повсюду стояли столики, даже посреди улицы, и практически все они были заняты. Кое-где у входа в заведения висели фонари с красными абажурами. Я останавливалась почти у каждого окна, большого, в человеческий рост, и наблюдала, как танцуют, курят или просто улыбаются, махая ручкой, милые и не очень дамочки — молодые, старые, худенькие и полненькие, рыжие, русые и чернявые. И все они были в интересном, невиданном мною доселе белье.

— Слушай, Данияр, а давай зайдём в эту лавку. Может, прикупим чего-нибудь. Думаю, шёлковый красный пеньюарчик, что на этой даме, мне очень даже подойдёт.

— Это не лавка. Точнее, лавка, но не женской одежды.

— Чего же ещё? Пирожных, что ли?

— Ну, женщины так настойчиво себя предлагают, что нетрудно догадаться.

— То есть, это лавка, где они продают себя? Так же, как на тёмных улицах? А ты откуда всё знаешь?

— Все это знают.

— А вот интересно, бывают ли лавки, где мужчины танцуют?

— Лада, ты меня пугаешь!

— Я так, для общего развития.

— Если у тебя душа требует романтики, а место, откуда ноги растут — приключений, сразу ко мне обращайся. Любой каприз.

— Да ну тебя, уже и спросить нельзя.

Вскоре мы оставили злополучный квартал позади. Расспросив местных жителей, где находится «Поющий Осьминог», мы прямиком отправились туда. К сожалению, огромных размеров строение из стекла и металла оказалось уже закрытым, но зато в находящуюся рядом корчму с таким же названием зазывал посетителей ходячий ярко-оранжевый костюм осьминога, вещавший человеческим голосом:

— Я — Поющий осьминог,

Буду рад я, что помог,

Сытно накормлю гостей

С самых разных волостей,

Приходите господа,

Будем рады вам всегда.

Фрукты, овощи, салат –

Будет сыт и стар и млад,

Рыба, выпечка, жаркое –

Не едали вы такое!

Исполняя эту песню, Осьминожка ещё и пританцовывал, размахивая в разные стороны забавными щупальцами.

Мне сразу же захотелось туда заглянуть. И, как оказалось, совсем не зря. У каждого столика в стене имелась стеклянная ниша, заполненная водой с колышущимися водорослями и яркими, снующими взад-вперёд, рыбёшками. И всё это великолепие щедро подсвечивалось бирюзовыми фонарями, освещавшими мягким голубоватым светом всё вокруг. Ощущение создавалось такое, будто ты сидишь на морском дне.

Народа здесь было совсем немного: несколько парочек, да небольшая компания хохотушек-девушек.

Как только мы присели за понравившийся нам столик, рядом с полосатыми красно-белыми рыбками и парой черепашек, как сразу же невесть откуда нарисовался паренёк в чёрном переднике, с изображённым на нём весёлым оранжевым осьминожкой. Он поздоровался, оставив каждому из нас по куску бересты, сверху которого была надпись «Меню», а дальше следовал список странных названий и цифр.

Я еще не успела изучить сие произведение искусства, как парнишка вернулся и воззрился на меня.

— Что будете заказывать?

— Ай, что-то я совсем растерялась. Ну, давайте бабку с яйцами.

— Вам понравится, если вы любите острое. Если же нет, то лучше возьмите «Заводные яйца».

— Хорошо, давайте «Заводные», и еще овощной салат «Мухоедовский».

Парень всё записывал, чирикая по пергаменту.

— Десерт будете заказывать?

— Наверное, — пожала я плечами. — Если советуете.

— Отличный холодный десерт «Звероножка».

— А оно не убежит?

— Догоним, накажем… Один момент. Перо нужно в чернильницу обмакнуть.

Он унёсся в сторону кухни и скоро появился вновь.

— Прошу прощения. Итак, что вам угодно? — обратился он к Данияру.

— Салат «Пусти козла в огород». А скажите, что это за «Мандылики» такие?

— Маленькие мясные рулетики. Фантазия главного повара. Записывать?

— Записывайте.

— С «Мандыликами» очень хорошо сочетается «Хреновина», это такой острый соус. Рекомендую.

— Записывайте, — пожал плечами Данияр.

— Что будете пить?

— А что у вас есть?

— Коктейли, пунш «Синяк», пиво «Быстрого отлива» и «Моряк всё ждёт прилива», квас «Весёлый расколбас»…

— Знаете что? — прервала я эту речь, — принесите что-нибудь на ваш вкус.

— Отлично, тогда вам коктейль «Экстаз для вас», а вам, — повернулся он к Данияру, — коктейль «Убей меня нежно».

Данияр кивнул, положил на руку подбородок и стал дальше рассматривать кружащихся в воде черепашек.

Шустрый парнишка пожелал приятного вечера и удалился.

— Вот когда вернёмся домой, знаешь, о чём я тебя попрошу в первую очередь? — хитро заулыбался Данияр.

— Боюсь даже представить.

— Напечь оладушек. Ты и сама Ладушка-оладушка.

— У меня есть идея получше: ты меня попросишь, чтобы я тебе рассказала, как это делается.

Зазвенел дверной колокольчик, и в корчму вошла, смеясь и держась за руки, очередная парочка. Я бы не обратила на них внимания, если бы парень, разглядывая крабов, не крикнул:

— Мариска, иди сюда! Только взгляни на это!

Мы с Данияром одновременно повернулись в их сторону.

— Как думаешь, это те самые? — я чуть было не свернула шею.

— Не знаю, не одна же Мариска на всю Галтию.

— Миловидная, белокурая, кареглазая… под описание подходит.

И, прежде, чем Данияр успел что-либо ответить, я уже подорвалась с места и направилась к их столику.

— Вечер добрый, — без спроса подсев к ним, я решила стрелять прямо в лоб. — Скажите, вы — Мариска Воронецки?

Они сразу напряглись и стали поглядывать на дверь.

— Нет-нет, это вовсе не я, — затараторила девушка. — Точнее, я — это не она. В смысле, я — другая Мариска.

Заметив, что к нам уже подтягивается Данияр, я продолжила наступление:

— Я не стражник и не помощник в ваших розысках. Просто нам довелось ехать вместе с вашими родителями. И, поверьте, мне было очень их жаль. Представьте, если ваши дети так же будут относиться к вам?

Девушка сникла и опустила голову:

— Вы просто ничего не знаете. Будь вы на моём месте, вы поступили бы также.

— Выходит, тебя никто не похищал?

Она замотала головой.

— Послушайте, а пойдёмте к нам за столик, — подоспел Данияр. — Там и поговорим.

Они присоединились к нам, заказав то же самое, чтобы не заморачиваться насчёт непонятных названий, только ещё по совету надоедливого паренька в переднике добавили в заказ гороховый суп «Музыкальный».

Девушка действительно была очень миловидной, нежное розовое личико обрамляли белокурые локоны. Пышные ресницы бросали длинные тени на щёки, отчего выражение лица казалось печальным и немного страдальческим. Но стоило посмотреть в тёмные, живые, искрящиеся счастьем и молодостью глаза, как это ощущение сразу пропадало. Её избранник выглядел совсем молодо, нo старался держаться смело и раскованно. Только разливающийся по бледным щёкам румянец иногда выдавал его волнение.

— А вы давно видели моих родителей? — начала разговор Мариска.

— Только сегодня распрощались. Они остановились у каких-то родственников, ищут вас изо всех сил.

— И как они узнали, где мы? — насупился парень.

— Поверь моему горькому опыту — всё тайное рано или поздно становится явным. Всегда находятся какие-нибудь свидетели, о которых мы даже не подозревали.

— И что, они очень расстроились? — было заметно, что Мариску волнует эта тема.

— Очень. И жених твой тебя разыскивает.

Она вспыхнула:

— Никакой он мне не жених! Мой жених — это Здимир.

Я уже поняла, что Здимир не является повесой и искусителем юных дев, как пытался его представить пан Воронецки.

— А отец твой утверждал, что ты была не против выйти замуж за Леслава.

— На кой он мне сдался? Это отец хотел с ним породниться, чтоб какие-то торговые дела вести. Вот сам бы и выходил за него! Я сразу поняла, чем больше я буду сопротивляться, тем больше меня будут окутывать этой паутиной. Да ещё и под домашний арест, чего доброго, посадили бы. И заперли. А со Здимиром мы еще год назад на танцевальном вечере познакомились.

— И с тех пор тайно переписывались, — добавил парнишка и ласково посмотрел на неё.

— Да. Вот и надумали сбежать, это была моя идея. Сбежать, пожениться, а потом как-нибудь вернуться.

В разговор вступил как всегда реально смотрящий на вещи Данияр:

— Слушай, ну ладно Мариска, ну а ты чем думал? Ты же служащий королевских войск! Это что, ни к чему не обязывает? Не подумай, я не призываю к долгу чести, мундира и так далее. Возможно, я и сам бы так поступил. Но неужели непонятно, что сбежавшего военного во всех случаях ждёт трибунал, а то и каторга?

— Именно поэтому я подумал, что лучше уплыть на время, пока всё не уляжется, ну, скажем, в Воларию.

— Не поверите, но мы только что оттуда, — рассмеялась я. — Приплыли в Балтию счастья искать.

— И долго плыли? Дорого?

— Плыли долго. Да только мне пришлось мужчиной нарядиться, чтоб лишних вопросов не было.

— Неплохая идея, — задумчиво произнесла Мариска, вознося к потолку глаза и размахивая вилкой с мандыликом.

Я, кстати сказать, тоже потихоньку таскала их из тарелки Данияра. Так ведь вкуснее.

— Вот отвезу тебя в Воларию, там поженимся, будем жить вместе, счастливо, и никто нам не указ, — Здимир не мог сдержать мечтательной улыбки.

Но Данияр умел портить людям праздник:

— Да, ребята, всё у вас так мило, трогательно и романтично. Да только как ты собираешься семью содержать? Тебе сколько лет-то?

— Уже почти девятнадцать.

Данияр вздохнул и покачал головой:

— А кроме, как на лейтенанта откликаться, еще что-нибудь умеешь?

— Так я и там служить могу.

— А если война? Будешь против своих воевать? А Мариска куда пойдёт? В прачки или посудомойки?

— Нет! — запротестовала девушка. — Для этого прислуга имеется!

— Ну-ну. Если уж вы такие упрямые и всё-таки решитесь плыть, тогда плывите в Белобрег. На верфи найдешь мастера, Мартыном зовут, скажешь, что от меня, он тебе работу найдёт и жильём на первое время обеспечит.

— Спасибо, брат, — Здимир пожал ему руку. — Слушай, а давай покурить отойдём, за компанию.

— Не курю.

— Пойдём, а?

— Боишься, что тебя украдут?

— Просто о Белобреге еще узнать хочется, да о верфи этой твоей.

— Идите, мы скучать не будем, — я уже принялась за мороженную «Звероножку». — Ты хотя бы записку какую родителям оставила, объяснила бы всю ситуацию, — продолжала я стращать Мариску.

— Я напишу. А ты передашь? Я скажу, где моя тётка живёт, у которой они остановились.

— Не знаю даже, что сказать. Как это будет выглядеть? Мне придётся врать, что я вас не видела, где обитаете, не знаю, и откуда письмо взялось — тоже не представляю. А вы где, кстати, обитаете?

Она молчала.

— Хорошая ты девочка, Мариска, хочешь, чтоб я тебе верила, а сама? Ладно. Не хочешь — не говори, я просто так поинтересовалась. Если ничего не нашли, приезжайте к нам, в «Лилию». Там и номера для новобрачных есть.

— Ты что? — Мариска залилась краской. — Мы ведь ещё не поженились! Ты не думай — я не падшая женщина, у нас ничего такого не было, сначала свадьба! — и добавила, понизив голос: — Только целовались.

— Ладно. Не будем обсуждать эту тему.

— А у вас было? — она придвинулась ко мне ближе, прикусив губу, и приготовилась слушать.

— Знаешь, что, Мариска? А давай-ка ещё по «Звероножке» закажем!

Вернулись парни, и мы уже подумывали расходиться по домам. Но народу в корчме всё прибывало и прибывало. Уже и мест свободных не осталось, а народ всё подваливал, и никто не желал уходить. Вскоре в центр зала вышел бородатый мужчина в зелёном кафтане с очень-очень длинными, подбитыми мехом и зачем-то разрезанными рукавами, ниспадающими до колен. Толпа захлопала в ладоши. Я снова присела, что-то мне подсказывало, что сейчас произойдёт нечто интересное.

— А теперь собственно то, ради чего мы собрались, и чего мы так долго ждали! Вашему вниманию музыкальный гурт из Селинора «Одиноко ползущий крот»!

В ответ — просто нескончаемая буря рукоплесканий.

В зал вышло несколько человек, и все — с музыкальными инструментами: лютней, барабаном, дудой и жалейкой. Песни звучали по большей части героические: о славных битвах и подвигах, о доблести и чести, о родной краине, были и о любви, и парочка развесёлых, шуточных, от которых ноги сами подпрыгивали на месте, желая без моего на то согласия, пуститься в пляс.

Сначала я смотрела, как завороженная, хлопая в ладоши. Вскоре народ принялся плясать, прыгать и веселиться, ну и мы не остались в стороне, присоединяясь к хороводу. И как только корчма не развалилась — ума не приложу! К полуночи веселье закончилось, но зрители не хотели отпускать музыкантов, снова и снова хлопая и вызывая их в зал. Когда мы вывалились оттуда, взъерошенные, разгорячённые, но счастливые — на дворе уже была глубокая ночь.

— Данияр, наша бабуля, надо думать, уже спит.

— Ничего, влезем в окно, — Данияр набросил мне на плечи свою куртку. — Я к тебе когда-то лазил, на твой балкончик в Сторожинце.

— И отца с ружьём не боялся?

— Боялся. Ещё как. Но… глаза боятся, а руки делают.

Я ткнула его локтем, ведь рядом шли Здимир с Мариской.

— Как вам вечер? — не замедлил поинтересоваться Здимир.

— Просто незабываемо, — ответила я за нас двоих. — Только у меня сейчас ноги отвалятся.

— А мы поедем! Извозчики, надеюсь, ночью не спят? Ой! — воскликнула Мариска и прикрыла от удивления ладошкой рот. — У тебя глаза горят! Как у кошки!

— Да, ну и что? Есть у меня такая особенность.

— Просто странно как-то.

— Странно спать на потолке. А это нормально. Встречается иногда.

Добравшись до сборища беседующих извозчиков, мы распрощались, расцеловались и разъехались в разные стороны. Мариска пообещала зайти завтра, то есть уже сегодня, в «Лилию» и оставить письмо для родителей.

Дверь отворил заспанный парень в мятой рубахе сo свечой в руках, видимо, из прислуги. Поклонился, зевнул, запер дверь и отправился в свою каморку.

Я вела Данияра вверх по лестнице, так как в темноте он видеть не научился, по пути мы старались не шуметь, нo это плохо получалось, потому что всё время вспоминалось что-то забавное из нашего сегодняшнего вечера, отчего нестерпимо хотелось смеяться.

Я зажгла для него все десять свечей в канделябре. А потом повалилась на кровать в позе морской звезды.

— Лад, водички в ванну набрать?

— Ага, — широко зевнула я. И сразу уснула.