Лондон в огне

Глава восьмая, Обыкновенный оборотень знакомит читателя с необыкновенным списком своих находок, хвостов и иных необычайных памяток

Когда все попрятано, оно и на душе как-то спокойнее. Лоуд выглянула из-за угла забора — «хвоста» не было. Наверное, последнюю петлю вокруг угольного склада напрасно заложила. Ну, да, подстраховаться не помешает.

Оно бодро зашагало по улочке, размышляя о странностях этой самой страховки, что в здешнем мире на каждого двуногого напрыгнуть норовит и уж в родной мир пробирается. Ошеломляющее, надо думать, надувательство. Это ж, что получается: берем у лох… у растяпы какую-то ценную памятку, а ему потом услужливые людишки, раз, и стоимость возвращают? Но так же вообще не интересно! На глазах обесцениваются памятки, прямо даже страшно подумать насколько. Чистый грабеж. Вот же жулье эти капиталисты. Мягок с ними Карл, ох, мягок. Решительнее надо, бескомпромисснее!

Лоуд, помахивая тростью, вышла на перекресток и после краткого совещания сама с собой, свернула к реке. Спешить домой не имелось смысла: ужин все равно придется пропустить — на вечеринке же мистер Бёртон. Ну, с долгим гуляньем в веселом мужском кругу как-то не задалось, но денек выдался неплохой. Дворец, королева, шикарные автоматоны… Шапка, опять же. Хотя дворец мог бы быть и пороскошней. Ничего ведь такого ик… ек… ёк… эк-склю-зивного. Хотя, конечно, кофе-автомат. Нет, тот тяжеловат, как ни примеряйся, не утащить. Да и где на море уголь брать? А без хорошего топлива кому тот автомат нужен? Шкаф тяжеленный и бессмысленный. Хотя красив…

Потянуло речной благодатью, оборотень вытащила платок и утерла нос. Это у них «Темзой» называется, великой рекой. Прям, то ли плачешь, то ли сопли пускаешь. Это ж какие подвиги нужны, чтобы реку так загадить? А ведь рядом море. Надо бы, кстати, съездить и взглянуть. Положены шпионам выходные или как?

Река была, конечно, отвратительной, но Лоуд всё равно туда так и тянуло. Интересная река, если не особо дышать, и уж точно не плавать в такой водичке. Пристани, корабли, краны, верфи, снова пристани. Ях-ты! Не лодки, не барки, а именно ях-ты! Будет о чем порассказывать…

Здешний берег был не особо оживленным: облезлые лодочные пристани, старые склады, ветхие постройки… Лоуд неспешно шла по тропке над водой. Скоро смеркаться начнет, но Л-бродяге в залатанном сюртуке и лоснящемся цилиндре опасаться нечего — такого задевать, себя не уважать. Разве что спьяну наскочат. Ну, то их проблемы.

Впереди замаячил высокий забор, выходящий к самой воде — опять что-то военное, напрямик непроходимое. Ладно, все равно в город сворачивать нужно — вон уже дома поприличнее, автоматон пропыхтел. Сменить облик, взять кэб. Можно в кофейню заехать, пирог лимонный скушать…

Вообще-то, ходить приличным господином Лоуд не очень нравилось. Все эти платки шейные, манжеты, манеры и условности, порядком напрягали. Бродягой отдыхаешь, а там сплошь работа. Ну, кому сейчас легко?

Лоуд уже свернула к лесенке, выводящей на мощеное подобие набережной, как услыхала шум, писклявую ругань и странные взвизги. Надо бы глянуть. Есть же свободные люди в глупом городе Лондоне — визжат, сквернословят, не стесняются.

Люди оказались мелкими — мальчишки, «жаворонки из грязи», что промышляют сбором всякой малоценной гадости в речном иле во время отлива. Но сейчас они ничего не собирали, а с азартом швырялись камнями — мишенью служила коряга, дрейфующая шагах в тридцать от берега. С неуклюжего расстреливаемого «корабля» доносилось взвизгивание и скулеж. Присмотревшись, Лоуд разглядела двух щенков, привязанных меж ветвей плавучей коряги. Понятненько: сперли юные умельцы или их старшие товарищи щенков у зазевавшихся хозяев, а с продажей живой добычи дело не заладилось. Теперь, как принято выражаться, «концы в воду».

Гуманисткой Лоуд не была. (гумАнистокой или гумУнисткой правильно? Вроде какое-то ученое проверочное слово имелось, но от «гумна» или «гумуса» нужно проверяться немного позабылось. Э, вечно голову простого оборотня норовят хитроумностью распереть). Нет, не считала морская многоликая страница себя особо доброй и мягкосердечной. Резала и травила людей и дарков, и особого раскаяния по тем бесчисленным случаям не испытывала. Но то честное злодейство, (ну, если не особо честное, то все претензии к Логосу — он те обстоятельства подгадывал). А здесь зачем зверьков мочат?

Опершись о тросточку. Оно размышляло и удивлялось. Не находилось объяснения развлечению мальчишек. Вовсе бесполезное. Меткость не разовьешь: корягу со щенками сорванцы сами от причала оттолкнули, и течение «корабль» неизбежно к берегу подталкивает. Никакого интереса. Вот что по уму рассуждать — что с животинкой сделать? Продать не вышло. Можно съесть. Не кабанчики, конечно, но кое-какое мясцо имеется. Особенно вон в том, мордатеньком. Ишь, и гавкать пытается, гном блохастый. Ладно, кушать религия не позволяет. Тогда можно подрастить собаков и натравливать на соседей и иных лишних и ненужных людей. Очень хорошее дело — в этом Лондоне кого не возьми — лишний. А можно просто выпустить — пусть вырастут и сами всех погрызут. Светлоледя что-то такое упоминала про знаменитую болотную Баск-собаку из здешних мест. Вроде бы, та бешеная была. Или у нее хозяин бешеным был? Интересная, кстати, болезнь, дома такой не найти. Тьфу, вот так расскажут историю не до конца, потом мучайся. Надо будет довыспрость…

…Меткий камень угодил в бок светлого щенка, звереныш свалился в воду, заскреб когтями по скользкой коряге — береговые стрелки разразились победными воплями.

— И где глазомер? — с осуждением вопросила с лестницы Лоуд. — В башку ж надо было целить. Чтоб и не булькнул. Нет, не выйдет из вас гуронов и этих… ирокезов.

Мальчишки оглянулись. Тот, что был подолговязее дерзко оттопырил губу:

— Что вам за дело, мистер? Шли бы своей дорогой, пока…

— Что «пока»? — заинтересовалась кроткое Оно.

Мальчишка занес руку с камнем, в тот же миг Лоуд на секунду изменила облик: не столько для того чтобы напугать, но определенно сбить прицел — заполучать в лоб каменюкой и самые опытные оборотни отнюдь не жаждут. Метатель выронил свой снаряд, сопляки без воплей и лишнего шума рванули в разные стороны…

— И правильно, — одобрила Лоуд. — А то камнями, понимаешь ли, они самонадеянно кидаются. Даже королева себе такого не позволяет. Стыдно, молодые люди!

Пришлось лезть в воду. Здешняя влага никакого удовольствия не доставляла. Лоуд, ворча, добрела до коряги и ухватила за шиворот слабо бултыхающегося щенка, срезала веревку:

— Если кто кусаться вздумает, то сильно пожалеет что заблаговременно не утоп.

Светлая скотинка тихо скулила, норовила отряхнуться и одновременно взобраться на плечи спасительницы.

— Какой-то ты панический, — упрекнула зверька Лоуд. — Глянь, напарник твой прилично себя ведет.

Действительно, второй щенок — черненький, не столько мордатенький, как головастый, и крепкого, хотя и малость корявого телосложения, цепко держался за корягу. Лоуд с некоторым трудом отцепила добычу, освободила от пут и осмотрела: поднятый за шкирку щенок висел смирно, пялился на спасительницу глазами навыкате и вдумчиво посапывал приплюснутым носом.

— Экий ты красавчик, не иначе как с автоматоном в лобовой стычке сошелся.

Песик засопел погромче.

— Шучу-шучу, это у вас порода такая напрочь жизнью отбитая, — успокоила Лоуд. — Хвост у тебя правильный — а хвост во внешности главное.

Выбираясь на берег, оборотень споткнулась о разбитую бутылку. Нет, не река, а сплошное ш… недоразумение.

Обтирая о траву ноги, Лоуд огляделась и сказала забору:

— Эй ты, вылазь, все равно прятаться не умеешь. Не трону. Пару пенсов заработать желаешь?

Высунулся рыжий мальчишка:

— Прошу прощения, мистер, а…

— Не из демонов я. Фокусник. Проезжий, — сухо пояснила Лоуд, которой было довольно неудобно держать под мышками сразу двух зверьков.

— Я так и догадался, — промямлил мальчишка, явно не поверивший ни единому слову.

— Тогда не пялься как осел. Мешок мне нужен, свои запасы я нынче порастратил. Короче, тащи поживее мешок, старания окупятся, — Лоуд прислушалась.

— Да не приведут они никого, — заверил мальчишка, оказавшийся на редкость смышленым. — Они с Серного тупика. Случайно сюда забрели.

— Так чего стоим? Мешок давай.

Мальчишка вернулся живо — Лоуд едва успела разглядеть улов. Ничего так собаки — в Глоре такие по пять-шесть «корон» запросто ушли бы. Особенно умный-кривоногий — явно не дурак будет крыс гонять, когда подрастет. Впрочем, светленький тоже ничего — трусоват, но веселый. Но куда сейчас их девать?

— Подойдет? — запыхавшийся мальчишка встряхнул ведавший виды мешок.

— Садитесь, — Лоуд опустила щенков в попахивающую рыбой мешковину. — Сидеть смирно, не грызться. Ужин попозже будет. А это тебе…

Мальчишка смотрел на крону.

— Не морщи лоб. Настоящее серебро, не фокусное, — проворчала Лоуд. — Мелочи с собой не ношу. Всё, вали отсюдова.

— Вы весьма щедры, сэр. Только эти псы… — мальчишка кивнул на мешок.

— Понятно что ворованные, светиться не стану, — ухмыльнулся Л-фокусник. — А ты если такой умный, отчего дурью маешься? Думаешь, утопленье щенков очень забавное и прибыльное дельце, так?

Сопляк пожал плечами.

— Вот и я о том, — Лоуд закинула мешок на плечо — улов жалобно пискнул. — Ты если уж кого топишь, так сразу за людей берись. Куда как веселей и выгоднее занятие.

— Да, сэр.

— А ты, рыжий, из умников. Как зовут?

— Хэм меня кличут. Я не здешний, из Ярмута, с моря, к тетке приехал.

— Э, сам с моря и такие развлеченья? Позоришь стихию.

— Так вышло, сэр, — пробормотал рыжий.

— Башкой почаще пользуйся, Хэм. А то так и сдохнешь случайным душегубом. Такое простофильство даже Логос не одобряет, — Лоуд пошла к лестнице.

— Сэр, если вам еще мешок понадобится или еще что, так только мигните, — сказал вслед рыжий умник.

Лоуд обернулась:

— У тебя случаем знакомых шотландцев нет? Волынка нужна. Только самая хорошая и с гарантией. Какую попало я и сам достану.

— Понял, сэр, буду приглядывать, — заверил мальчишка.

— Приглядывай. Если что, не обижу, — пообещала Лоуд.

Мешок за спиной потряхивало, иной раз добыча начинала возиться, издавала краткий скулеж, и вновь умолкала. Это правильно: попал в мешок, сиди, терпи, выжидай ловкого момента. Лоуд энергично шагала по улочке, настроение сразу поднялось, поскольку требовалось менять планы, а какой же коки-тэно не любит, несясь на всех парусах, брать новый курс? Эта как её… емпр… ымпр… импровизация. Очень бодрящее, хотя и труднопроизносимое слово.

Нанимать кэб теперь неразумно. Мешки вообще привлекают внимание, а шевелящиеся мешки в особенности примечательны. Запомнит кэбмен. Люди вообще удивительно мелочные создания: там им запах не такой, здесь им поклонились не этак или монетку не ту сунули. «Мелко, Хоботный», как говоривает Светлоледя. Она, правда, какого-то своего знакомого хоботного поминает, но недостаток мелкокозявочной придирчивости всем людям присущ. Хорошо, хоть некоторые людишки осознают свою ущербность. Кстати, откуда у Леди в знакомцах человек по кличке «Хоботный»? Может, слоногон какой-нибудь? Надо не забыть расспросить…

Философские размышления оборотничьим действиям не помеха. Лоуд сделала крюк, вновь вышла к реке: ага, вот они лодочные пристани, никуда не делись. Вообще-то имелся уговор лишних незаконных действий не предпринимать, но тут же серьезные обстоятельства. Куда деваться, если лодка нужна?

Лоуд обозрела пристань: лодок имелось порядком, но здоровенные лохани нам ни к чему, дорогие баркасы тоже не особо подойдут — полиции только дай повод, по всему Лондону примется носиться из-за сущего пустяка.

В принципе порядок действий был ясен, но требовалось выждать: сумерки лишь сползали на берег. Лоуд села у забора, под защитой старых бочек, развязала мешок. Щенки пообсохли, выглядели уже не такими жалкими, но смотрели тревожно.

— Не, заново топить не стану. Жрать тоже, — пояснила Лоуд. — Нужно из вас пользу какую-то извлечь, раз уж столько возни приключилось.

Щенки были согласны на пользу, но без утопления. И желательно, с кормлением. Светленький попытался осторожно пожевать рукав спасительницы.

— Ишь ты какой, — возмутилась Лоуд. — А если я несъедобная?

Светлый уже и сам понял, что невкусно и виновато спрятал нос. Темный кривоног смотрел внимательно, но с затаенным беспокойством — видимо, не совсем верил, что утопление отменяется. Сразу видно, толковый зверек — возможность пойти на дно у каждого на хвосте висит.

— Главное, мозгом шевелить и хвост вовремя поджимать, — согласилась оборотень с Кривоногом. — А ты, я смотрю, не из трусливых. Ну-ка…

Лоуд на мгновение приняла нормальный вид — истинно коки-иэновский. Щенки уставились с восторгом, светленький в восхищении тихонечко тявкнул.

— Ну, это уж лишнее, — усмехнулась оборотень. — Польщена, конечно, чутье имеете, но давайте без экстазов. Ныряйте в мешок, да сидите тихо…

В чем трудность увода лодки в этакой ситуации? Понятно, сторож, понятно, замки и цепи на лодках. Но главное, отсутствие весел. Откуда взялся этот черттовски неудачный обычай запирать весла отдельно? Попробуй их там найди. Брать придется наугад. Конечно, грести чем попало не к лицу опытному Ону, но тут плыть недалеко.

Лодку Лоуд присмотрела, сумерки сгущались, да еще сгущался туман. Из своего домика выглянул сторож, прошелся по пристани, попыхивая трубкой — еще не совсем замшелый пень. С ним понятно. Инструмент нужен для замка. Отмычки у Оно имелись, но к ним такой навык нужен, что полный ш… в смысле, некогда занятым шпионам осваивать всякие хитроумные железки. Нормальный инструмент нужен. Придется по округе пройтись, прошмонать…

Лоуд поднялась от реки. Тянулась улочка с бедными домами, был слышен шум соседней стрит — та куда поблагороднее. И пабы там, и разные благородные заведения, вроде борделей средней руки, опиумных курилен и благородных игорных притонов. Бордели и курильни Лоуд не интересовали, в азартные заведения надо бы заглянуть, может, там что любопытное попадется. Но потом когда-нибудь…

Заскрипела дверь, на улицу вышел грузный мужчина, раздраженно выругался, поправил цилиндр и зашагал в переулок. Видимо, на ночную работу. Лоуд оценила одежду самца, дверь и дом. Ага, его дом и есть. В руках нес ужин и злой, — значит, женатый. Испробуем…

…Через несколько секунд внезапно передумавший уходить хозяин поднимался по ступеням своего крыльца. Грохнул кулаком в дверь.

— Кто там? — испуганно спросили изнутри.

— А кого, скажи на милость, ты ждешь? — ядовито поинтересовался Л-хозяин.

Стукнул засов, выглянула женщина, зябко стискивающая на груди узел старой шали.

— Но…

— Только без болтовни! — с ходу пресек лишние сложности Л-хозяин. — Где наш молоток? Куда ты его засунула?

— Молоток⁈ — испугалась супруга.

— Да, чертт возьми, молоток! Или ты не знаешь что такое «молоток»? Куда сунула, спрашиваю?

— Но у нас нет молотка, — перепуганно возразила хозяйка.

— Вот! Я тебе о чем только что толковал⁈ У нас даже молотка нет! Работаю как проклятый, работаю, стаканчик некогда пропустить, а молотка нет. Да будь проклята такая жизнь! А топор у нас есть?

— О, это тот топорик, что от твоего брата?

— А какой же еще, женщина⁈ Давай его сюда.

— Но…

— Где мой топор, чертт тебя раздери⁈ — рявкнул Л-хозяин.

Бабу сдуло внутрь дома, через минуту она, придерживая юбки, выскочила обратно, кренясь под тяжестью инструмента. Лоуд несколько удивилась — хороший такой топорик, убедительный, некоторые палачи куда поскромнее инструмент используют. Нуда ладно…

— Давай сюда.

— Уинстон, я умоляю, скажи зачем тебе…

— Рот закрой, женщина. Раскудахталась. Неужели я злодействовать пойду? Тут за углом фургон сломался, спрашивают чем ось выправить. Выгодно продам… — вооруженная Лоуд сошла со ступеней, но вспомнила что обещала, незаконных действий не вершить, обернулась и кинула супруге «крону». — Во, задаток дали! Смотри, не потеряй.

— Ах, Уинстон!

…- «Уинстон, Уинстон», а в доме молотков нет. Как живут⁈ — ворчал Л-Уинстон, шагая по переулку. Пора было менять облик. Лоуд огляделась и превратилась в молодого, но крепко обтертого жизнью джентльмена: с длинными сальными волосами, сутулого, в куцем пальто — возле курилен таких персон хватает. Оставалось пристроить топор: попалось на редкость неуклюжее орудие, и так за пояс пихаться не желает, и этак. Борясь с инструментом, Лоуд остановилась у какой-то двери…

… тьфу, оказалось, и дверь неправильная. В самый ненужный момент вздумала распахнуться, изнутри пахнуло виски, табачным дымом, донеслись сдержанно-азартные мужские голоса. Понятно, задняя дверь игорного заведения. Вышел бородатый джентльмен, чуть не столкнулся с Лоуд и замер, словно на портовую сваю налетел. Нет, оборотень понимала, что с топором в руках и в распахнутом пальто выглядит немного экстравагантно, но что уж так глаза выкатывать? Да, жилет и рубашку под пальто не успела изобразить, но грудь вполне мужская, а что ребристая и впалая, так это образ такой. Опиумно-мученический…

Бородач сделал крестный суеверный знак и пробормотал фразу, практически непонятную, хотя два знакомых слова там мелькнули.

— Иностранец, э? — нахмурился Л-молодой опиумный человек.

— Да, изволите видеть, изучаю лондонские нравы, — с ужасным акцентом признался лобастый бородач.

— Угу, я тоже изучаю, — продолжила хмуриться Лоуд. — А чего, коллега, на топор уставился? Топоры везде одинаковые.

— Позвольте, а вы кто? — со страхом и неуместным любопытством спросил не в меру любознательный турист.

— Я-то? Раскольщик я буду, — ляпнула Лоуд, не имеющая понятия какой профессии более подходит нелепый топорастый инструмент.

— Раскольник⁈ — ахнул гость столицы, на диво дурно понимающий нормальный язык. — Видите ли, меня зовут Феодор Достоеффский, и я…

— Да чего пристал, Феодор⁈ — озлобилась потерявшая терпение оборотень. — Щас как рубану…

Турист был догадлив — рванул в одну сторону, Лоуд зарысила в другую. На углу оглянулась: наглый Феодор стоял под фонарем, тянул шею, вглядываясь в темноту. Обозленная оборотень погрозила топором — проклятый турист живо исчез в тумане.

Лоуд пристроила топор под мышкой, запахнула пальтишко и зашагала к реке.

— Вот откуда такие дерзкие понаезжают? Не, мы сами приезжие, но этот бородатый уж вообще ни стыда, не совести. Феодор он, понимаете…

Мешок был на месте, река тоже, пора было браться за дело. Лоуд перенесла груз — щенки вели себя смирно. Спасительница поставила ношу, и, глядя на задернутую туманом пахучую Темзу, сердито продекламировала:

— А белый лебедь на пруду качает мертвую икру.

Мешок почтительно выслушал строку чрезвычайно назидательной и печальной песни, что несколько примирило шпионку с неисчислимыми глупостями данного вечера.

— Ладно, ждите…

…Молодая девица вся в светлом и изумительно элегантном наряде, всхлипывая, сбежала к лодочной пристани. Тусклый фонарь на миг осветил юное, прекрасное лицо, красавица, стуча каблучками, пробежала по дощатому настилу, белая шаль ангельским крылом трепетала за спиной юной особы.

— Мисс, э… мисс… — окликнул девушку выглянувший на звук шагов сторож.

Юная особа ответила новым душераздирающим всхлипом и надбавила ходу. Бежала она крайне нелепо, часто двигая локотками и семеня, ни дать ни взять пташка, вырвавшаяся из клетки с поврежденным крылышком и вдребезги разбитой душой.

— Остановитесь, мисс! — вскричал сторож, глубоко встревоженный этим отчаянием, сквозящим в каждом движении внезапного белого видения. Конец пристани был уже близок, впереди мерцала темная вода Темзы, а обезумевшая девушка и не думала останавливаться…

Под конец Л-девица позволила себе чуть-чуть избыточного и толкнулась от мостков с прирожденным морским изяществом. Ах, это было чудесно: стройная фигура, вся такая развевающаяся и воздушная, рыбкой вспорхнула над речной водой, мелькнула под юбками очаровательная ножка в светлом чулке (в самую меру обнаженная, напоследок-то можно или нет?). Почти без всплеска приняла равнодушная Темза свою очередную жертву, лишь чуть колыхнулась темная водяная гладь. Еще кружился в туманном мраке белоснежный шарф, не спеша опуститься на водяную могилу погубленной невинности…

Шарфом Лоуд весьма гордилась — между прочим, весьма сложная иллюзия. Спектакль вышел что надо, с остальным было хуже — вода этой Темзы такое откровенное говно! И как в нем местные только топятся⁈

Пока Лоуд плыла под водой между опорами пристани, ошалевший сторож, уронив трубку, побежал между лодок, потом кинулся обратно, затрещал старой караульной трещоткой, потом схватился за багор и во всё глотку вопя всякое тревожное и призывное, затопал по мосткам к месту трагедии…

Через несколько минут на пристани столпилась уйма народу: местные обитатели, пьянчужки и прочие зеваки, набежавшие от пабов. Люди, вооруженные баграми, искали тело несчастной, с берега кричали и направляли, указующе светя фонарями. На другом конце пристани Лоуд без особого труда поддела топором кольцо в настиле, уложила в лодку цепь, груз и идиотский инструмент. Сходила к складу, выбрала весла. Успела посоветовать одному из констеблей, что искать утопшую нужно гораздо ниже по течению и благополучно отчалила. На реке болталось уже десятка три лодок, все гребцы очень волновались. Лоуд решила, что помогать столь знающим людям попросту бессмысленно и потихоньку двинулась вдоль берега. Зверьки в мешке внимательно слушали крики людей, тоже очень переживали, но помалкивали…

Шум остался позади, Лоуд умиротворенно работала веслами, ядовитые запахи воды уже не так досаждали, мнилось что море где-то рядом… Эх, тут до того моря… Небось, и там всё поотравляли. Но всё-таки нужно глянуть, а то спросят дома «как там с приливами и маяками?», а Оно «да не успела я, всё как-то дела, дела…». Позорно выйдет.

Лоуд скользила сквозь полосы тумана и мутные пятна береговых огней. Зверьки выбрались из мешка, обнюхали лодку и забрались на банку — оборотень любознательству добычи не мешала, наблюдала за манерами щенков и размышляла. Странная добыча, но интересная. Особенно, Кривоног. Толковый пес, хотя еще и мелкий. Прихватить бы домой. Светлоледя станет возражать, поскольку о правилах сбора памяток заранее уславливались. Но ведь о зверьках тогда не упоминали, значит, имеются эти… как их… нюансы. Но на квартиру к сквайру тащить зверька нельзя, этакий визг в три глотки поднимут, поскольку мисс Анди тоже на дыбки встанет. Временное пристанище песикам нужно найти, а дружку Кривонога еще и приличного хозяина подобрать. Ну и как с этим прикажете изловчиться?

Лоуд решила, что изловчится поближе к месту, и принялась размышлять о том, что «домом» вдруг вовсе даже не Лагуну назвала. Почему-то Бескрылый, Гру, салми и даже дурацкий дирижопель как-то сразу вспомнились. Да отчего бы и двум домам не быть? Один походный, другой для сбора памяток — недурно придумано.

Руки уже приятно ныли — вспомнили как весла держать. Мимо тянулись верфи и пристани, в тумане проплывало пыхтение и огни паровых катеров и барок, тянуло то угольным дымом, то смолой и горячим железом. Дважды одинокого лодочника окликали, Лоуд охотно отзывалась, налегая на «чертт возьми». Проскакивало, лондонские шкипера и речные полицейские — люди весьма доверчивые, как и всякие человеки, мнящие себя пупами воды и мира. Гребла себе в удовольствие вольная шпионка, мурлыкала под нос:

Впрочем, всё хорошее заканчивается, пора было возвращаться на сушу, тем более то, что Бескрылый именовал «живо-пласмой», намекало о своевременности ужина-завтрака.

…- Здесь где-то, — вполголоса объясняла Лоуд щенкам, вглядываясь в берег. — Главное, за Западные доки не проскочить, там сплошь весь берег позаперт…

Свернули вовремя, Лоуд без особой спешки причалила к замусоренному клочку берега. Поглядели на Темзу, кажущуюся безбрежной под плотным пологом тумана, на прожекторы скользящего над рекой патрульного дирижабля.

— Ну, прогулялись и хватит. Залазьте, — скомандовала Лоуд, распахивая мешок.

Зверьки без особой охоты полезли на место. Спасительница отпихнула лодку от берега, сунула за пояс глупый раскольничий топор и отправилась в город.

Лоуд горбясь и постукивая палкой пересекла Комерциал-роуд — по ночному времени (или уже по ранне-утреннему?) здесь и автоматонов почти не было. Старушка, плетущаяся куда-то по своим скорбным делам, внимания не привлекала: грабить, арестовывать или насиловать такую красавицу желающих мало. Помнились назидательный рассказы Светлоледи о таинственном маньяке Джеке-Потрошителе — но он годами попозже появится и не здесь, а в районе по соседству. Жаль, встретиться бы, да выяснить, у кого истинно маньячная природа, а кто только на статейках в газетках незаслуженно восславился. Вечно люди путают банальных вонючек-убийц с правильными и оригинальными маньяками…

План зверькового пристройства сам собой сложился по дороге, потому Лоуд сразу свернула на Пламберс-роу. Можно было и по пустырю, но у канавы столько прыщей нынче шляется, что того и гляди в засаду угодишь.

Вот и точно, оказалось и с этой стороны покою нету — Лоуд углядела прячущегося у забора человечка, не иначе как за улицей следил. Пришлось перебираться на пустырь — ага, и здесь сидят — аж двое. Лоуд принюхалась — полицейские. Отчего все констебли одним и тем же табаком пользуются и одинаковой дрянью башмаки чистят, понять сложно, ну да ладно, то ихние загадочные повадки. Вот отчего их столько набежало? Уж не за мирными ли шпионами слежка?

Поразмыслив, Лоуд догадалась что не в шпионах дело. За пустырем и Пламберс-роу следят. Вот как нарочно: нужная «Лавка редкостей» прямо в центре этого полицейского заседания. За ней, что ли и следят? С чего такая честь обычному жулью? Странно. Впрочем, может и не за «Лавкой» — скорее, канаву охраняют, а заодно и улицу.

— И что мне теперь, еще куда-то тащиться? Да пошли они на хрен, и так всю ночь как ошпаренная бегаю.

Мешок слушал шепот спасительницы и сочувственно молчал.

— Ладно, ждите…

…Горько плачущий мальчик брел по мостовой.

— Эй, малец, что ты здесь делаешь ночью? — из тени забора выступила фигура.

Мальчик попятился от полицейского, надрывно взрыднул и ухватился за свои рыжие, стоящие дыбом, патлы…

— Я по… поте… рялся…

— Иди-ка сюда, малыш… — полицейский протянул руку, но малолетний страдалец шарахнулся.

— Не трогайте меня! Я вас боюсь!

Мальчишка затрусил прочь, полицейскому пришлось двинуться следом. Почти настиг, но рыжий дурачок нырнул в непонятно откуда взявшуюся дыру в заборе. Констебль с проклятием попытался протиснуться следом, что получилось не сразу. Дальше полицейский не помнил — вполне возможно, что брус свалился на него сам собою. В любом случае, брус был тяжелым и угодил прямо по загривку. «Непродуманное складирование материалов — причина большинства несчастных случаев на производстве», как совершенно справедливо могла бы заметить Светлоледя по данному поводу.

Скрестись в дверь пришлось долго, но Лоуд была настойчива. Хотя и рассвирепела. Где это видано, посетителей у дверей лавки этак изнурять⁈ Наконец, откликнулись:

— Кто там? Мы закрыты до утра.

— Отмыкай, свои пришли. По делу, — пояснила Лоуд, слегка удивляясь — голос у хозяйки «Редкостей» оказался смешным — вовсе девчоночьим, а издали казалось — ушлая бабенка. Может, служанка ейная? Так не имелось в «Лавке» вроде бы служанок.

— Не знаю, мистер, что у вас за дело, но мы откроемся только утром, — отрезала из-за двери упрямая девчонка и закашлялась.

— Чего это вдруг так и именно сегодня? — возмутилась Лоуд. — Дело выгодное, отпирай. Если сама боишься, дружка своего позови. Чего он там у тебя пригрелся? Отмыкай, говорю. Сейчас свиной топтун вернется, а я на пороге торчу. Подозрительно выйдет.

За дверью продолжали кашлять.

— Водички выпей, — нетерпеливо подсказала Лоуд. — А еще рыбье сало помогает — по ложке перед едой. Открывай, я вполне безопасный, святой Бонифаций тому свидетель.

С кашлем справились, злобно защелкали засовами.

Вблизи хозяйка и вправду оказалась куда моложе. И вообще вся хрупкая, как статуэтка на камине сквайра Ивеи. Небось, тронешь, так же и хрустнет. Вон — едва подсвечник держит.

— Трогать не буду, — заверил Л-гость, почесывая свой крупный красный нос. — Дело простое, хозяйка, кое-что сохранить требуется. Деньгами не обижу.

— Мистер, вы что-то путаете. На хранение мы ничего не берем, не брали, и брать не станем, — на удивление твердо отперлась молоденькая хозяйка.

— Надо взять, — проникновенно призвал Л-гость, развязывая мешок. — Обстоятельства так сложились. На недельку, на две…

Криволап выбрался из мешка первым, принялся озираться.

— Слышь, ты вообще спятил! Щеголь[25] деревенский! — взвизгнула попятившаяся от зверьков хозяйка. — Какого дьявола мне нужны ворованные кобели в доме⁈

— Говорю же, обстоятельства, — сухо напомнил Л-гость. — Приюти пока щенятков. Благое дело. Логос с Бонифацием охотно подтвердят.

— Забирай, да проваливай, дромадер[26] тупой! — рявкнула девчушка тонкоголосо, но решительно.

— Чего-то вовсе не ласково, — ухмыльнулось Лоуд. — На своего глухого кобеля надеешься? Чего он там за дверью встал, пусть выходит.

— Одна я дома, — оскалилась маленькая хозяйка. — Но это не дает тебе, пеньку деревенскому, права наглеть вглухую.

— Да я и не наглею, — примирительно развел руками Л-гость. — Просто выручи. Щеночки хорошие, но куда мне с ними сейчас? Буду уезжать, заберу. Вы тут люди надежные, любую скотинку доверить можно. Не к пескарям[27] же заглянул. Два фунта на прокорм хватит? Если задержусь в городе, еще загляну, денежек подкину. По рукам?

Хозяйка глянула на горсть серебра на руке гостя и пробормотала:

— Черт бы тебя… Как я их оставлю? Ворованные же. Спалюсь мигом. Думаешь, по овсяному складу[28] скучаю?

— Э, мне тебя учить, что ли? Объявление в газету напиши, «найдена пара псов, ухо черное, хвост сизый, на две задние хромает». Ежели приметы чуть-чуть не совпадут, так то дело субъективное. А так мы люди предельно честные. И осторожные. У вас тут, кстати, мирмидонян[29] в округе, что чаячьих погадков у берега. Один на улице торчит, двое на пустыре заседают.

— Врешь, почудилось, — пробормотала хозяйка, глядя на гостя из-под на редкость густых и длинных ресниц.

— Может, и показалось, — согласился гость. — Я в чужие дела не лезу, ни в сердечные, ни в деловые. Но на всякий случай имейте ввиду. Может и к вам интерес. Глухого своего предупреди. Я бы на вашем месте поразмыслил. Может, пора свой бекон спасать, городок менять. Ну, а пока думать будете, собачек кормить не забывайте. Если написают в уголке, можно отругать, но без кровожадности. Денежки вот сюда кладу, — Лоуд ссыпала серебро на прилавок. — Прошу простить, что разбудил — опять же, обстоятельства. Разрешите откланяться.

Лоуд потрепала по башке Кривонога и выскользнула из лавки. Хорошо, что полюбовник хозяйкин не вмешался — а уж как разъяренно сопел за дверью. Если по сапу и запахам судить — весьма крепкий самец.

Налегке Лоуд описала широкую дугу вокруг квартала, заблаговременно приняла правильный облик мистера Бёртона, глотнула из припасенного пузырька, обрызгала себя виски и с интузиазмом заколотила в дверь № 27 по Гринфилд-стрит.

— Наконец-то я дома! Святой Бонифаций свидетель — эти вечеринки крайне утомительное предприятие, чертт бы меня побрал…

…Повозмущались, конечно. У людей так принято — по каждому случаю страшно и глубочайше возмущаться. Ну, разбудили тебя чуть раньше, что такого страшного? Пораньше за работу можешь взяться или лишнюю трубку выкурить. А то всё «спать, спать». Всё подряд в жизни не проспишь…

Вообще-то спать и самой Лоуд хотелось. Все ж суетный денек выдался. Но имелась еще Светлоледя, вся такая мрачная и вопросительная в своем неудобном оборчатом пеньюаре.

— Слушай, может, тебе те вот завязочки ослабить? — предложила Лоуд, наливая себе еще чашечку чуть теплого чая.

— Пей и докладывай, — буркнула главная шпионка.

Всего два бутерброда и уже «докладывай»? Гадский город, и сыр, кстати, тоже не особо…

Охренеть, — сообщила, выслушав, командирша, — и это не ругательство, а точная констатация факта.

Да, еще я там одного Феодора встретила, он тоже эту охренову констату поминал, — вспомнила Лоуд. — Такой странноватый исследователь топоров, что даже…

— Боги с ним, с тем Феодором, — отрезала Светлоледя, ставя свою чашку на подоконник. — Понимаю, ты погуляла-поплавала, проветрилась. Но внезапные щенки, да еще у нас под боком, это вообще ни в какие ворота.

— Зверьки могут послужить для отвлекательности, — указала Лоуд. — И потом от них польза. Дома буду Кривонога на случку возить — пусть собачью кровь улучшает и эту… пупуляцию расширяет. Выгодное и благородное дело.

— Да уж куда благороднее. Сюда-то ты их зачем притащила?

— Знакомство с соседями нам не помешает. Они местные, всякие мелкие хитрости

— С местным ворьем без щеночков куда уместнее знакомиться. Тебя-то они не узнают, но тут и так многолюдно. Полиция эта… А ты теперь только о барбосиках будешь думать, — предсказуемо взялась упрекать Светлоледя.

С чего это только о них? — удивилась Лоуд. — У меня мысли не какие-то краткочеловеческие, а нормальных широких способностей.

— Это да. Несравненного широкого вольномыслия у нас Оно… — бубнила начальница, следя за кольцами дыма, медленно уплывающими за окно.

Лоуд пыхнула трубкой. Вот чего прицепилась? Нет бы, королеву обсудить или славные скачки по дворцу. «Щенки неправильно пристроены», понимаете ли. Вон они, через пустырь, небось, уже прогуляться по-утреннему хотят, канаву оббежать, пометить. Ежели девица не будет их вовремя выводить…

…Светлел пустырь, просыпался город, урчали проносящиеся по улице автоматоны, стучали копыта и скрипели колеса кэбов. Вон кто-то через пустырь тащится — видимо, напрямую к паро-трамваю пронырнуть норовят. Кстати, у трамвайных кондукторов очень интересный значок на форме…

Тут Лоуд узнала одну из фигур, перебирающуюся через канаву и возмутилась:

— Не, ты глянь — опять у нее штаны иные. Дразнит же нарочно! Кстати, а кто это с ней пожаловал?..

Светлоледи рядом не было. В смысле не то что вообще не было — имелась, но уже за окном, на крыше пристройки. Подхватила полы пеньюара, бесшумно спрыгнула в грязь пустыря и рванула к вновь прибывшим. Кроме пеньюара на сиятельной шпионке был накинут камзол мистера Бёртона. Хм, в талии весьма широковат. И когда цапнуть с вешалки успела?

Лоуд с глубочайшим интересом наблюдала как начальница подлетает к прибывшим. Ишь как дамочку подхватила. Оно и понятно: благородна гостья и собою чрезвычайно хороша — и издали очевидно. Да, имелась здравая мысль свести Светлоледю с милашкой-хозяйкой «Редкостей», но то явно глуповатая идея. Как говорится, «чайки разного полета». Тут такая дама заявилась, что… Интересно с какими новостями столь благородная особа пожаловала?

На пустыре кратко переговорили, потом Мариэтта помахала окну рукой.

— Ладно-ладно, Манька, за портковую похвальбу еще ответишь, — шепотом посулила Лоуд, ответно приветствуя проводницу.

Мариэтта двинулась назад, а прекрасные дамы к дому. Катрин несла саквояж и держала подругу за руку. Очень умилительно. Особо если учесть утренний наряд главной шпионки…

Впрочем, через мгновение начальница уже забиралась в окно.

— Не надо мне ваших жалких оправданий и объяснений, — предостерегающе выставила ладонь Лоуд. — Оно не тупое, всё поняло. Комната свободная имеется, полагаю, вполне можем приютить нашу квебекскую родственницу. Она, небось, не несчастный щеночек, отнюдь не ворованная и даже документ имеет.

— Не знаю, — призналась Катрин. Губы начальницы прыгали, щеки горели, а глаза сияли так, что хоть выковыривай те изумруды.

— Не переживай, всё прояснится, — хмыкнула Лоуд. — Но вообще-то, предупреждать нужно. Этакий внезапный визит, без предупреждения. У нашего сквайра сердце прихватит. Да и полноценный завтрак надо бы приготовить…

Сквайра Ивеи внезапная гостья отнюдь не рассердила, скорее наоборот. Лично позвал «квебекцев» вниз, умилился ахам и охам внезапной встречи родственников. Оказалось что и Светлоледя лицедейничать умеет, пусть и без блеска. Всплескивала руками, словно и не она только что по пустырю скакала. Кстати, тапки грязные, в братовой спальне порядком наследила…

Гостью звали Флоранс Морель — понятно что из Квебека, но из другой семейственной ветки. Легкий акцент, великолепные манеры, приветлива, общительна…

Гармоничная тетка, да. И в смысле фигуристости, и прочего, всё как Укс объяснял[30]. Хотя уже не юная.

Позавтракали, попили кофе, (не умеет его Анди варить, чего уж там, гнать таких служанок черттовыми пинками, хотя у сквайра, конечно, свой интерес). Серьезных разговоров не вели — внизу шлялся хозяин, прислушивался. Лоуд намекнула, что кофе не бодрит и тактично отправилась спать.

Вытянуться на кровати было весьма недурно — все ж оборотень тоже в годах, минули времена, когда могла бессонно месяцами порхать-веселиться. Лоуд позволила себе принять истинный вид, закинула на изножье идеальные в своей прямолинейной суставчатости коки-тэнские ноги, и принялась прислушиваться.

В гостиной было тихо, похоже, подруги как сели рядышком, так и не шевелились. Может и обнялись, но как-то без напора и страстных мычаний. Скучновато. Пошли бы в комнату, завалились… Не то что коки-тэно обожают подсматривать-подслушивать однообразный человечий блуд, но в данном случае было бы любопытно…

— Ничего любопытного не будет, — тихо произнесла в гостиной Светлоледя. — Спала бы ты. Оно.

Тьфу, когда долго рядом живешь, очень догадливым становятся напарники. Даже человеки.

— Это, конечно, очень жаль, что любопытного не предвидится, — сказала Лоуд закрытой двери. — Но мне спать вообще расхотелось. Мое Оно нынче очень взволновалось и все думает: как мы теперь действовать будем? С изменениями или поднапрем прежним курсом?

— С изменениями, — едва слышно заверила Флоранс. — Небольшими, но принципиальными…