Лондон в огне

Глава восемнадцатая, Беспокоятся все, кроме безумцев

— Я отказываюсь понимать, как такое могли допустить⁈ — орал сэр Морти. — Эти бездельники, именующиеся телохранителями и охраной, должны были задержать мерзкую бабу! Пусть они не смогли спасти нашего морского упрямца, но уничтожить отвратительную крысу стража была обязана! Иначе, какого черта вообще затевалась эта клоунада⁈

— Наш несостоявшийся адмирал собственноручно отослал охранников из дома, — напомнила леди Алис. — Кроме того, бедняга не пострадал физически. Боюсь, что мы переоценили душевное здоровье нашего отважного Капитана. Кстати, я давно намекала, что он тронутый.

— Плевать! Тронутый или нет, он послужил недурной наживкой. Но как они могли упустить саму змею? — заскрипел зубами Морти. — Черт возьми, что вообще произошло в этом проклятом доме⁈ Была она там или нет? И кто приходил вместо нее? Как могло случиться, что эту шлюху видели сразу в нескольких местах?

— Вы отказываетесь верить в существование оборотня? — ласково спросила древняя красавица. — Поверьте, мой дорогой, я их видела неоднократно. Смиритесь с очевидным.

— Хорошо, пусть оборотень. Но куда он исчез из дома? В эту смехотворную версию о канализации я отказываюсь верить. Поганая шлюха считает себя дамой, причем дамой благородной, с титулом, а таким напыщенным особам не свойственно нырять в дерьмо. Если предположить, что это была не она… Оборотень в лондонских стоках… да это вообще глупейший газетный заголовок! Черт возьми, почему вообще не следили за этими подозрительными супругами Гише и их, так называемой кузиной⁈

— За их домом приглядывали, — заверил лорд Некто, не отрываясь от просматриваемых бумаг. — Но владения Гров-хаус достаточно обширны и граничат с парком. У полиции элементарно не хватает людей.

— Вы спятили⁈ Не хватает людей, чтобы следить за главными подозреваемыми⁈

Лорд Некто взглянул поверх бумаг:

— Полицейские силы брошены на слежку за Гринфилдским пустырем. Если не ошибаюсь, мы с вами предполагаем, что именно там скрыт чужой портал. И именно портал беспокоит нас прежде всего. Что касается четы Гише, то эти господа ведут светский образ жизни и пока мы не находим подтверждения нашим подозрениям. У них убедительные документы, а тщательная проверка личности иностранцев требует времени. Не сомневайтесь, в этом вопросе делается все возможное. Так же мы сосредоточились на выяснении роли юного мистера Холмса в событиях на Гринфилдском пустыре. Здесь нити могут потянуться весьма далеко, учитывая семейные связи Холмсов. Должен напомнить, что не обнаруженный портал в городе нас весьма и весьма беспокоит. Кстати, я был бы весьма признателен, если бы вы следили за своим тоном, сэр Морти.

— Будьте снисходительны, наш Джеймс немного разволновался, — леди Алис дружески погладила колено коллеги.

— Да, милорд, приношу свои извинения, — пробормотал ученый, пытаясь отодвинуться. — Меня не на шутку расстроило состояние здоровья Капитана. Знаете ли, я предпочел бы погибнуть, но остаться в здравом уме. Какая ужасная неприятность. Что будет с нашим храбрым беднягой?

— На днях его отправят подальше от Лондона. В лечебнице Стэн-Коттедж вполне достойный уход за душевнобольными, — заверил Некто, убирая бумаги в папку.

— Увы, видимо выход экспедиции вновь будет отложен, — констатировал очевидное сэр Морти. — Весьма прискорбно, мы затягиваем с испытанием арм-коффов в деле. Милорд, у вас не возникнет возражений, если я предпочту в ближайшее время воздержаться от поездок, а в случае необходимости покидать пределы Лайт-Хауса исключительно на дирижабле? Хотелось бы свести риск к минимуму.

— Весьма разумно, — одобрил Некто. — Ваша личная охрана и охрана лаборатории будет утроена. В ближайшие дни выяснится, кто такие эти Гише и их подопечная. Надеюсь, и действия специальных отрядов в катакомбах приблизят нас к разгадке тайны чужого портала.

— Боюсь, портал чужаков окажется не совсем тем, на что вы рассчитываете, — заметила леди Алис.

— Возможно. Но в любом случае, нам необходимо время чтобы убедиться в этом, — напомнил Некто.

— Самостоятельно нам этот кроссворд не разгадать, — с досадой признала Катрин, глядя на тщательно разглаженный «адресный» лист. Проклятая машинка настучала превеликое изобилие цифр и сквозных отверстий, понять, где вверх, где вниз, и выяснить собственно адреса было сложно. — Напортачила я с этим. Вечно у меня этак с шифровальными направлениями.

— Да, можно было бы поаккуратнее, — согласилась Флоранс. — Но учитывая обстоятельства, вполне естественна некоторая хаотичность. Передадим Андрею?

— Они-то через комп прогонят, расшифруют. Но время поджимает. Пока встретимся, пока туда, пока сюда… Грядет цейтнот. Откровенно говоря, не понимаю, почему полиция еще не нанесла нам визит. Полагаю, первый визит должен был быть вежливым и разведывательным, но нас отчего-то игнорируют. Даже обидно. Вот и своди после этого мужчин с ума — вообще никому не интересно.

— Не переживай. У него имелась предрасположенность, и он не рассчитал свои силы. В общем, сам виноват, — напомнила Фло.

— Это-то, конечно. Но все равно гадостно на душе. Ладно, мы-то к обострению готовы?

— вздохнула Катрин.

— Естественно, — заверила подруга.

Эвакуационная комната в подвале давно ждала: крепкие замки, окованная металлом дверь. При попытке ареста планировалось отступить вниз, задраиться и активировать чипы. Учитывая отсталые навыки местной полиции, время для отхода должно быть. Хуже, если заявится «импортная» группа захвата. Впрочем, программа отступления поодиночке тоже продумана. Имелись и другие варианты-заготовки. Но пока оставалось вести светский образ жизни и лицедействовать.

— Завтра у нас в программе посещение концерта в Хрустальном дворце. Весьма многообещающее светское мероприятие, с широким кругом знакомств, — напомнила Флоранс. — Возможно, что-то выясним. Да и просто приобщимся к прекрасной музыке. Гендель в классическом исполнении вам не повредит.

Главная шпионка, закореневшая в непростительном равнодушии к классической музыке, поморщилась.

— Подаешь дурной пример островитянке, — возмутилась подруга. — Это «Исход из Египта» в удивительным исполнении. И знаменитейшая сарабанда ре-минор.

— Я не в том смысле, — оправдалась Катрин. — Опять платье, опять затягиваться и всякое такое, церемониально-модное. Я, как представление со стриптизом в капитанской спальне вспомню, так вздрогну.

— О боги, но какие представления в Хрустальном дворце⁈ Приехали, пообщались, послушали музыку, поболтали, уехали. Вот на следующий день возможны очень полезные визиты…

— Ну, сущая ерунда. Может, вы с Лоуд сами управитесь с этим Хрустальным? Я все равно под подозрением, посижу под домашним арестом.

— Не увиливай. Такие средства вложены, там одни билеты… А платье? Я хочу увидеть тебя в этом платье. И услышать викторианского Генделя…

— Детка, я же не возражаю, так, для поддержания дискуссии. Хотя лучше бы платье в спальне надеть, а Генделя в ноуте послушать. Но раз уж мы здесь и потратились, попремся в Хрустальный…

Щека Фло пахла головокружительно, а обнимать подругу шпионке было все равно во что одетой. Хотя, может, и не все равно?

— Ты вот смеешься, а для меня… — прошептала Фло. — Я в детстве историческими романами этой эпохи зачитывалась. И не подозревала, что мне придется организовывать выход практически в высшее общество. Это ведь не скромный двор Тинтаджа. Тут все сложно, и я боюсь ошибиться. Хотя самой королевы Виктории в Хрустальном не будет, но…

— Пустое. Мы с королевой уже общались, слухи о ее ханжестве и чопорности сильно преувеличены. Она даже в обморок не брякнулась.

— Очень глупо вы себя вели, — промурлыкала подруга, не делая попыток уклониться от неуместных поцелуев.

— Мы же деревенские, — призналась Катрин, не отпуская фанатку Генделя. — Попробовали по-свойски, не выгорело. А с тобой я куда угодно пойду. Вот только мне бы туалет нацепить попроще. Для душевного равновесия…

— Ох… придумаем что-нибудь, — пообещала Фло, запрокидывая голову. — Тут еще нюансы… ой… Не совсем удобно нам втроем идти. Билетов куплено четыре и традиция посещения подобных концертов диктует… Придется что-то лгать…

— Не вопрос, — заверила Катрин, прижимаясь еще теснее. — Только зачем врать? Запасной кавалер имеется, фрак изыщем. Ты ведь не только исторические романы обожала, но и детективную классику? И упускать такой шанс? Пара деньков у тебя еще есть…

— Спятила⁈ Да никогда! Я абсолютно в ином смысле…

— Заметь, отнюдь не я о традициях заговорила. Парня там никто искать не будет. Он, кстати, в театрах наверняка бывал, поможет советом. Полезное сочетаем с безобидным. А вообще, у тебя очень заботливая и снисходительная подруга. О договоре даже не буду напоминать.

— Боже, это же совершенно иная ситуация! Нельзя же так вульгаризировать… Ой… Кэт, может мы в спальню перейдем? Пока собаки и оборотни в саду гуляют…

— Не понимаю. Вот мы гуляем, и кормлю я вас лично, а ты все тощий и мелкий, — укоряла Лоуд. — Где мышцы? Где зубы? Вот я уйду, а вам еще жить и жить. А жизнь, она грызня и есть. Кругом шпики, живодеры, вороны…

Беленький смотрел радостно, вроде бы и не особо тупо, но как-то без глубокой серьезности. Черный воспитанник волок подобранный сук и вилял поджарым задком. Зубы у него тоже были не особо клыкастые, зато уж хватка…

— Вот! — оборотень ухватила за сук, подняла четвероногого бойца в воздух — тот еще крепче стиснул челюсти, по-боевому засверкал глазками и издал воинственно-радостное рычание. — Смотри, Белый, и вес имеем, и хватку. Телеса усеченные: хоть в засадный ящик нас прячь, хоть в сундучок. И попасть в такого из пистоля или арбалета трудно. Бери пример.

Беленький тявкнул и запрыгал вокруг, всем видом демонстрируя, что если что, то всех в клочки порвет, ну, или хотя бы нагавкает.

— Да, фигура у тебя не та, — вздохнула Лоуд. — Ну, ничего, и с такой живут. Ты не огорчайся раньше времени.

Щенки понеслись вокруг дерева, легковесный Белый пытался отобрать у товарища палку. Характер все же есть. Тут главное — воспитание.

Тиффани проснулась, лежала и не понимала себя. Уже который день она бездельничала, валяясь на хорошем белье, в чистой и сухой комнате. Диван был короток и не предназначался для спанья, но миниатюрной девушке больше места и не требовалось. Тиффани смотрела в потолок, гладила узор обивки спинки дивана и ни о чем не думала. Думать было нельзя: от мыслей накатывали слезы, а за ними кашель. К счастью, пока легкий. С кашлем стало полегче, возможно, оттого что Тиф пила микстуры, рядком выстроившиеся на столике, или оттого что под рукой почти все время стоял теплый чайник. Или от безделья? По сути, девушка почти не вставала, разве что в уборную, да изредка задерживалась у окна, глядя на осенний парк. Слетали листья, ветер сердито играл ветвями, но в комнате было тепло. Сколько стоит отапливать такой большой дом? Сколько стоят микстуры?

Тиффани знала, что за все придется расплачиваться. Но не сейчас. Пока мир сократился до дивана-убежища.

Приходил Вильям с горячим чайником, осторожно присаживался на стул, рассказывал мирские новости — хозяева не забывали снабжать гостя-узника свежими газетами. Почему-то мистер Холмс считал, что соседке интересны светская хроника и театральные новости. Когда-то Тиф год работала в «Альгамбре»[45]. Заработок был недурен, но клиенты редкостные эстеты. В самом поганом значении этого слова.

Тиффани не понимала себя. На душе было пусто и спокойно. Главное не вспоминать и не думать о будущем. По правде говоря, опрометчивая идея с пистолетом пугала. А если рука дрогнет? Девушка не понимала, как тогда умудрилась выпалить с такой точностью? Нет, тот день вспоминать не будем…

Надо как-то заканчивать с этой ленью. Встать и работать. Начать отрабатывать долги. Тиффани почти испытывала желание это сделать. Вечером убрала в комнате, вообще-то, тут и убирать было нечего. Но голова уже не кружилась, туфли перестали шаркать. И перед ужином уже хотелось что-нибудь съесть.

…— Состоится премьера «Орфей. Долина Еннома или Выживший с лирой» Места в бельэтаже 8 шиллингов, в ложах — 5, в партере — 3, — прочел Вильям. — Раз устроители считают, что глупейшее название привлечет публику, следовательно, они… — юноша ушел в свои мысли…

С мистером Холмсом что-то происходило. Он уже практически не пугался своей соседки, но, видимо, боялся чего-то иного. Тиф не хотела быть излишне наблюдательной, но привычка есть привычка — парень постоянно прислушивался к происходящему в верхней, хозяйской части дома. Краснел, бледнел, закрывался в свое комнатушке. Спросил как отчистить пятно на рубашке. Тиф помогла, заодно дала несколько советов по пользованию бритвой — многие мужчины до смехотворности не замечают самых очевидных вещей на своей физиономии. Мальчишке еще простительно…

— Да, элементарно! — категорически ответил мистер Холмс своим таинственным мыслям, очнулся, и вернулся к газете. — Так что же у нас с поглупевшим Орфеем…

В дверь коротко постучали, вошла высокая миссис Грин и хозяин. Тиффани глянула в ледяное и гладкое лицо безжалостной молодой бабы и поняла — будет разговор. Что ж, пора.

Мальчишка подскочил со стула и явно не знал, как поступить с газетой.

— Прошу прощения, что прерываю вашу, гм, политинформацию, но есть пара вопросов,

— промолвила дама. — Мистер Холмс, можете остаться, вы и так в курсе. Мисс Лидл, решение принято?

— Я готова его немедленно принять, миссис Грин, — Тиффани поднялась с дивана и принялась складывать плед.

— Не о том разговор, — слегка улыбнулась дама. — Время терпит, вон, с мистером Холмсом о судьбоносном вопросе посоветуйся, он человек образованный и неглупый. А сейчас о делах печальных, но уже свершившихся. Говорят, ты чувствуешь себя получше, так самое время вспомнить. Ты кое о чем просила, наш любезнейший мистер Гише счел возможным заняться этим делом тогда же, и приложил немало усилий.

— Еще бы, я человек слова, — подтвердил басовитый мистер Гише. — Вообще-то, с похоронами у вас в Лондоне сплошное безобразие. Подумываю написать об этом в газету. Но бедняге Плейгу я подобрал местечко на совесть. Пришлось назваться племянником, а уж дядек-то я хороню по совести. Давай провожу да покажу, пока время есть. Тут такая чертова прорва дел намечается…

Взяли кеб, Тиффани покачивалась на кожаной потертом сидении и изо всех сил старалась ни о чем не думать. Из дома она вышла в сопровождении одной из служанок, прошмыгнули садом, потом через парк и на улицу. На углу Тиф оставили, потом появился мистер Гише в весьма затрапезном пальто и отчего-то безусый. Тиффани вопросов не задавала, просто забралась в экипаж, потом послушно пересела в другой. Опыт подсказывал, что некоторых вещей лучше не видеть, и уж точно о них не спрашивать. Тиффани было страшно. Только бы не к Излингтону ехали…

Нет, это было маленькое кладбище у собора святого Эльма, Тиффани и не знала, что здесь еще кого-то хоронят. У ворот мистер Гише раздал нищим щедрое подаяние, зачем-то объяснил, что те неправильно сидят — слепой должен быть посредине, а безногого нужно выдвинуть. Потом прошли между ангелов и крестов, желтых и серых от опавших листьев.

— Я решил, что получше будет в уголке, — пояснял Гише. — Тут по жизни этак натолкаешься, так к чему и после смерти пихаться?

Могила действительно оказалась в самом углу, под кирпичной оградой кладбища. Серожелтая могильная плита уже не казалась новой, листья окружили ее шуршащим ковром.

Эпитафия на камне гласила:

Здесь лежит Плейг,

Солдат и человек.

Его будут помнить.

— О солдате напрасно, — невнятно сказала Тиф. — Лишние деньги на буквы потратили. Он просто человеком был.

— Ну, уж не знаю. Я в торжественных словесах не силен, мне текст наша леди написала. И цвет плиты тоже она заказала какой брать. Говорит, у Балаклавы этакие холмы. Это вообще где — эти Балаклавы? — поинтересовался мистер Гише.

— Где-то в Крыму. Такой русский остров.

— Ишь ты, остров. Ладно, ты здесь повздыхай, — вот тебе платок побольше. А я вокруг прогуляюсь. Не поверишь, здесь одна могилка с архангелом — так точь-в-точь мой знакомый ликом…

Тиффани комкала платок, слез почти не было. Одна горечь. И бессмысленность. Вот оценивала вещицы, целая лавка безделушек имелась, до пенса цену каждой мелочи знала. Кроме главного. И как теперь такой пустой жить? Да и надо ли?

Тиф отошла от могилы. Мистер Гише разглядывал статую у старого склепа:

— Нет, ну разве это копье у воина? Ничего они в копьях не понимают. Хлюпаешь еще? Нет? Ну и правильно, Плейг твой неплохо лежит, нам бы так удачно пристроиться. Хотя, лично я, конечно, на море рассчитываю, и спешить не собираюсь. Кстати, платок отдай…

Катили назад, проезжая часть была запружена экипажами, мистер Гише гневно погрозил кулаком водителю наглого автоматона, обозвал того «тупым уличным угнетателем» и заметил:

— Вот так дернет за рычаг косоруко и приедем мы враз. Логос такие шутки любит. А у меня еще дел полно. Я про жизненные. У тебя, понятно, пока туман в голове и полное безветрие. Но сдается мне, ты из упорных. Думай. Со здоровьем-то как?

— Может, у меня и не чахотка, — неуверенно предположила Тиф.

— Да я не про это. Чудные вы люди, все-таки. Это от городской короткой жизни, я тебе точно говорю…

Что делать Мин понятия не имел. Как собственно и все воинство, пылающее ненавистью и готовое героически погибнуть, но не знающее как. Чистотники готовились к самым решительным действиям, но переступать через древнюю клятву не желали — Главный Подвиг должен свершиться без человеческих жертв. Обсуждались варианты глобальных диверсий у Мраморной арки, в Букингемском дворце и Новой верфи. Но что-то серьезное требовало солидного времени на технические действия, а люди обычно быстро спохватывались, да и сторожей с охраной невозможно игнорировать. Армия чистотников была готова применить самые жестокие средства, включая подрыв пороховых зарядов, но опять же никого не убивая. Фигня какая-то, а не диверсия, справедливо полагал измученный Мин. Такой странной войны вообще не бывает. Пробовал советоваться с Леди — у той опыт диверсионной войны был куда как обширнее, но Катрин тоже не очень представляла как сражаться, не нанося урона живой силе противника.

…— Это какое-то толстовство пополам с мазохизмом. Диверсионно-подрывные акции без крови невозможны. Ты как урожденный артиллерист должен это понимать.

— Я понимаю. Но что же делать? У них сейчас командир отлежится, они подскочат да побегут куда попало. И сгинут ни за ломаный пенс, — сумрачно пояснил Мин.

— Да, сложная ситуация. Может их на информационно-агитационную работу переориентировать? Создать подпольную типографию, краски натырить, на стенах лозунги писать и троллить горожан по-черному? Действенный, между прочим, способ.

— Не, у них мозги другие…

Мин знал, что идею использования листовок и прокламаций боевые гремлины попросту не поймут. Они людей тупыми считают, а если на тех бесчувственных переростков подтопление подвалов и сбой в работе пневмопочты не действуют, так к чему о смешных бумажках говорить? Типографию чистотники легко бы собрали и запустили. Но ведь нужно еще и что-то умное печатать. Комиссара бы им толкового, да где уж теперь такого найти. При последнем издыхании армия…

…— Тута от так… здесь щечки… рижая… у… шлы-ы-ы-ндра! — описывая, хлопец энергично помогал себе жестикуляцией и образ пригожей рыжей шлындры вставал перед слушателями во всей зримой красе.

Штаб полковых и батальонных сотников держал совет уже час — необычайно долго для лаконичных и сдержанных био-х. Сведения, принесенные саперами, оказались верными: обещанных армии шлындр начальство оставляло себе. И лучших забирал сам капитан-генерал, чтоб он сдох, кобель высокомерный. Хлопцы все сами видели, собственными очами. Предало командование: норму галет так и не прибавило, войны нет, шлындр нет…

Сотники не помнили, когда и что обещало командование — в этом направлении облегченная память био-х буксовала. Но ведь обещали же войску! Всё обещали! Тут вам не что-то, а истинная Европа! Сама Мать-Кинга обещала. Ох и дурят ее генералы!

Они смотрели на заветную бутыль и праведное возмущение кружило хмелем бритые головы с длинными чубами. Обман и измена! Позор!

— Аньба! — вдарил по столу кулачищем седочубый ветеран, так что бутылка подскочила.

— Аньба! Сларагерва! — вторили сотники молодые и старые. Они знали, что сейчас разойдутся по баракам и подтвердят номерным бойцам — да, вновь измена, вновь обмануть норовят честное воинство. Галеты, оружье, рижых шлындр — всё воруют тыловики у боевого панства.

…И поползли новые слухи по лагерю, побежали хлопцы-стукачи до сержантов-надсмотрщиков, на вечернем хвостовом построении полковой общ-капеллан крепко успокаивал, да только попробуй успокой, ежели рижая шлындра — то самое святое. Отдавать обществу надобно то, что обещано, а иначе…

Что будет «иначе», волинтеры еще не знали — сразу всё грядущее будущее очищенным мозгом не ухватить. Но славное грозное «майдун» шуршало, шмыгало меж нар и дощатых сортиров…

Мыслили и тревожились в ту ночь люди и нелюди, и очень многие головы: умные, полу-умные и вовсе пустые, напрягались тяжкими думами под дымным лондонским небом. Многое непонятно было, множились загадки и требовалось их непременно решить. Но имелись в городе и люди, совсем иными мыслями занятые…

…Сидел в палате, обитой потрепанными матами с торчащим конским волосом, несчастный Капитан. Пальцы его непрестанно шевелились, вновь и вновь вставляя невидимые патроны в стволы призрачного ружья. Стрелок проницательно улыбался, пристально вглядываясь в угол — оттуда она выпрыгнет, северная коварная тварь. И картечь для нее готова…

…Совсем в иной комнате, незапертой, валялся на узкой постели юноша. Невидяще смотрел в темный потолок и дыхание его, то учащалось, то становилось почти неслышным, а на губах появлялась мечтательная улыбка. Что за ведения посещали счастливого безумца едва ли знал и всеведущий Логос. Но что-то подсказывало: глаза ночного видения, гостящего в бессоннице, определенно были того самого, незабываемо редкого, темно-карего цвета. Впрочем, кто может поручиться за истинные лики ночных гостей-безумств?