Лондон в огне

Глава тринадцатая, Оборотень изобретает колесо, а щенки отправляются на прогулку

Энергично шагая и постукивая тростью по тротуару, Лоуд раздумывала над устройством мироздания. Интересно всё обстряпано — на кривое колесо похоже. Огромное, выщербленное и побитое. Катится-катится, и вдруг бах-бабах, всё затряслось, зашаталось, легло на борт, вот-вот в трюм волна хлынет. Мгновенный вихрь, шторм, буря с этим… как его… цунамным торнадо, как очень научно в том журнале расписывалось. И всё мгновенно, вон даже чаю не попили. А штормовое колесо всё несется, скачет, не знаешь, остановится ли, или хрястнет пополам и всех вокруг передавит-перетопит.

Придумку с колесом судьбы Лоуд осмысливала уже не первый день. Нужно будет ее назвать теорией — так в науке принято. Проименовать эту теорию покрасивее и написать письмо Марксу — он мужчина неглупый, от толковой философской подсказки не откажется.

Колесо сулит то унылый штиль, то ураган — не угадаешь, что на сегодня сбудется. Думаешь «ну, нынче-то определенно тишь», а это не тишь, а то место, что «оком шторма» именуют или «драконьим очком». Гм, «очко» ругательное слово или просто неприличное? Нет, не может оно быть ругательным — раз задница существует, значит и ее отдельные части обязаны названия иметь. Впрочем, здешний Логос вовсе ошалел — местные людишки норовят всё подряд на механический манер переименовывать, может дырку для гаженья каким-нибудь «ягодичным клапаном» обозвали? Вот отчего в энциклопедии тактично о том не написать? Всё про королей, да как назло, про схожих как пирожки, тезок: одних Карлов двадцать шесть голов…

Тут Лоуд увидела облако дыма над домами, услышала звон, вой и крики, и догадалась, что катастрофически опаздывает. Вот отчего Светлоледя подождать не могла? Бегаешь тут туда-сюда как ошпаренная, а все равно самое интересное пропускаешь.

…На Гринфилд-стрит никого не пускали — стояла шеренга сердитых констеблей, гаркала маловежливо. Лоуд, слушая разговоры толпы, пропихалась назад и сунулась в обход на пустырь — опять полицейские. Нет, пройти можно, но потом будешь торчать как прыщ на носу и сразу тебе примутся задавать глупые вопросы.

Народ все прибывал — как на ярмарку валили, бегом, с пивом, детворой и бабьем. Лоуд прорысила на Пламберс-роу. Зевак здесь было пожиже, но опять полицейское оцепление: на тротуаре стой, а на пустырь и не суйся. Рыжее облако дыма над домами развеивалось, оборотень поняла, что идти туда незачем. Наверняка Леди и Енот уже драпанули, сжечь себя они не дадут, да судя по удивительно отвратной вони, они сами дом-то и подожгли. Имелись у них в запасе такие интересные поджигательные штучки. Эх, жаль увидеть их в деле не довелось. Ну, ничего, небось, не последние штучки-вонючки. Енот не жадный, дал кое-чего на пробу.

Опоздала, так опоздала. Теперь послушать, что люди говорят, присмотреться, не вынюхала ли чего полиция, да и возвращаться. Ну и собачек, конечно, проверить.

Разговоры и слухи Лоуд не понравились — ну что за народ, и толком ничего не знают, и красиво приврать не умеют? Пожар с убийством, небывалый взрыв газовой трубы, арестованная шайка фальшивомонетчиков — экая невидаль, даже слушать стыдно. Вот версия о самоубийстве двух водителей автоматонов, что нагрузились бочками с серной кислотой, да с разгона в друг друга бухнулись, немного порадовала — с душой человек присочинил. Кстати, что за такая интересная кислота и где ее берут?

Лоуд дошла до середины улицы и насторожилась — у «Лавки редкостей» стояли легковые автоматоны, толклись люди. Самое нехорошее — среди машин этакой жирной черной вороной торчал знакомый механизм — Лоуд его уже видела совсем недавно, сверху, из гостиной. Чего это он и сюда прирулил?

Зевак от «Лавки» отгоняла пара охрипших констеблей. Оборотничий опыт подсказывал, что от этих обозленных и находящихся при исполнении мордосов, узнать что-то нужное сложно. А беспокойство нарастало — вдруг полиция про зверюшек прознала?

Лоуд огляделась и наметила цель. Оставалось преобразиться для правильного разговора. Пришлось отойти к забору склада — имелся там загаженный, но укромный угол.

…Через минуту невысокий стремительный мистер в желто-черной клетчатой куртке и охотничьей козырчатой шапке, держа наготове броский желтый блокнот, врезался в толпу:

— Пропустите прессу! Дорогу, джентльмены, дорогу!

Отчего репортеры вот так пестро наряжаются, Лоуд не знала, но раз такая традиция, нужно поддерживать. Л-журналист пропихался к коллегам: толстенький маленький человечек уже что-то чиркал в записной книжке, рядом запыхавшийся огненно-рыжий искусник устанавливал штатив фотоаппарата — весьма интересного, но опасного устройства.

— Началось? — с ходу поинтересовался Л-репортер. — Чего ждут?

— Там уже обыскали, — коллега ткнул карандашом в сторону соседнего дома. — А здесь что-то будет. У меня нюх.

— Ха, я тоже не безносый, — с достоинством заметил новоиспеченный Л-газетчик. — Полагаю, они нашли следы!

— Думаете? Едва ли. После перестрелки полиция двинулась прямо сюда, к этим домам,

— коротышка с подозрением глянул на Л-коллегу.

— Всё строго между нами, сэр, — заверило Лоуд. — Не беспокойтесь, я из Манчестера, репортаж вашей газеты все равно будет первым. Но если поделитесь информацией, в долгу не останусь. Я знаю, кого они ищут.

— Гм, намекните, — прищурился ушлый репортер.

— Некую даму в черном.

— Разве это новость? Эту даму ищут уже третью неделю. Сегодня на Гринфилд-стрит полиция ее уже арестовала, но негодяйку отбили сообщники. У полиции шестеро раненых.

— Ну, это-то на поверхности, — усмехнулся Л-газетчик. — А знаете ли вы, кто искомая черная дама?

— Мне известны все четыре версии, но, откровенно говоря, я не совсем им доверяю, — признался учуявший поживу коротышка. — Всплыло что-то новое?

— Еще бы! — осведомленный Л-газетчик подозрительно оглянулся на зевак. — Только между нами: прошел слушок, что это вовсе не черная дама. Полиция пытается сбить нас со следа. Это ни кто иная, как вернувшаяся Рыжая Мэри! Помните то тройное убийство с кражей княжеской короны, так нашумевшее двенадцать лет назад?

— Так-так, — толстенький коллега поспешно чиркнул карандашом в блокноте. — Вернулась? Откуда она вернулась?

— Слухи! Исключительно слухи, — тонко улыбнулся Л-знаток. — Говорят, она скрывалась за океаном. Вполне успешно скрывалась, если не считать того, что три года ей пришлось провести в плену у племени черноруких. Ее даже взял в жены краснокожий.

— Вождь? — не скрывая скепсиса, уточнил журналист.

— Кто поверит в такую ерунду? — хрюкнула Лоуд. — Какого чертта нормальный вождь позарится на скальпированную уродину? Нет, это был шаман племени.

— Отчего же шаман? — заинтересовался репортер. — Постойте, с чего вы взяли, что Мэри скальпирована?

— Старина, вы до странности плохо информированы. Или вы не знаете, что она носит парик? С чего столь ловкой авантюристке попросту не перекрасить волосы? Вы бы на ее месте именно так и сделали, не так ли? Она ужасающе плешива. Это установленный факт. Вы читали статью Уксомена-старшего?

— Боюсь, именно эту статью я пропустил. Уйма работы, многое, увы, пропускаю. Где ее публиковали?

— Да что статья⁈ Взгляните туда, за пустырь. Разве вас не удивил дым? Разве он пороховой, масляной, дровяной или навозный? Что скажете? Ну, разве не напрашивается связь с чем-то ритуальным, глубоко чуждым нам, добрым цивилизованным христианам?

— Э-э…

— Думайте, мой друг, думайте, — ободрил коллегу Л-журналист. — Доверьтесь Логосу и своему чутью, и головоломка начнет складываться. А пока скажите мне, какого чертта здесь столько полиции? Ищут подземный ход из логова Рыжей Мэри?

— Потайные ходы действительно ищут, но в доме на Гринфилд-стрит, — признал толстячок. — Пока для всех абсолютная загадка, куда исчезла обложенная констеблями шайка. Возможно, полиция подозревает, что тайник именно здесь — в лавке.

— Откуда такая уверенность? — прищурился Л-репортер, сдвигая на затылок свою охотничью шапочку.

— Крайне подозрительное заведение эта «Лавка Редкостей». Её держит одинокая красотка с весьма туманным прошлым. Здесь все очень-очень сомнительно. Полагаю, в Скотланд-Ярде этой девице зададут немало вопросов. Скорее всего, она сообщница преступников. Говорят, кое-кто из них убегал в эту сторону. Настичь их не удалось — как сквозь землю провалились.

— Да, весьма подозрительно, — согласилось Лоуд. — Значит, девицу арестуют, а лавка…

— Будет конфискована Короной, — пожал плечами репортер. — Полагаю, это справедливо — в Лондоне и так хватает притонов и скупщиков краденого.

— Еще бы! Зайду-ка я к знакомому констеблю, — Лоуд поспешно принялось пропихиваться назад.

— Эй, приятель, но эта Рыжая, она… — пытался ухватить за клетчатую полу коллега.

— В статье! Все будет в статье! — отрезал Л-репортер. — С продолжением публикуюсь…

…Ничего себе тут у них справедливые законы! Арестовывают разных ш… то еще можно понять, но с какой стати невинных собачек конфисковать!

Зверьков требовалось срочно спасать.

…Злость в себе Тиф накрепко удавила, а иных чувств не осталось, потому девушка была почти спокойной. Загребут. Не очень понятно, за что именно и кто такие эти лощеные свиньи, заявившиеся с инспектором, но заберут наверняка. Надо хоть белье и микстуру с собой взять, Хантли должен позволить собраться. Хотя, похоже, слово инспектора здесь и старого пенни не стоит…

Тиф отвечала на вопросы, теребила фартук, делая вид, что страшно волнуется. Обыскивали комнаты небрежно и наспех, явно для проформы. Брезгливы эти двое джентльменов в черном. Странные мирмидоняне — что за выговор у них? Долго в колониях жили, что ли?

— Значит, вы и сегодня ничего не видели, мисс Лидл? — статный джентльмен с рукой на перевязи вновь улыбнулся. Надо думать, считает, что его поганая ухмылка способна очаровать любую девицу. Тиф таких самоуверенных хлыщей в свое время вдоволь навидалась. Чаевых от них, благодетелей, не дождешься. Как же, такое снисхождение девушке оказали — дали себя ублажить.

— Сэр, ночью у нас небезопасно. Я запираюсь, и стараюсь даже к окну не подходить, — призналась Тиф.

— Разве я что-то про ночь сказал? — усмехнулся холеный красавец. — Речь идет о последнем часе, мисс Лидл. Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле.

— Видит бог, я вовсе не стараюсь быть глупой, — запротестовала девушка. — Два последних часа я была в лавке. Покупателей сейчас мало, но заходил один джентльмен, очень дотошный. Торговался за сахарницу, но мы не сошлись в цене.

— Некий мистер Скьютон. Уже задержан. Пока все подтверждает, — вставил свое слово инспектор Хантли.

— Мне абсолютно безразлично кто и что подтверждает, — отрезал Лощеный, поглаживая свою подпорченную руку. — И будьте любезны подождать, инспектор, когда вас спросят. Мисс Лидл, мы сэкономим уйму времени, если вы сразу скажете, где они прячутся. У нас нет сомнений, в том, что эти хитрецы с Гринфилд-стрит удирали в вашу сторону и весьма целеустремленно. Так или иначе, вы их видели и вы их знаете. Соберитесь с мыслями, и скажите. Ну, смелее, маленькая мисс.

— Но, сэр, о ком вы спрашиваете? — Тиф невыносимо хотелось обложить тупого мерзавца по-уличному. Но что толку? Самый худший вариант случился — обвиняют в том, о чем ты не имеешь никакого понятия. И судя по тону, отвертеться не удастся. Проклятье, что за неудачный расклад.

— Мисс Лидл, я даю вам минуту: или вы нам все рассказываете и получаете несколько месяцев тюрьмы. Уверен, королевский суд учтет вашу доверчивость и молодость и приговор будет снисходителен. Или вы сейчас отправляетесь в управление Второго Департамента, где отличные новые камеры и современная допросная, — лицо Лощеного стало суровее — еще одна маска, тщательно отрепетированная перед зеркалом. — Смею вас заверить, там вам станут задавать вопросы без спешки и обстоятельно. Вы впутались в весьма серьезное дело, мисс Лидл. Даже если вы избежите виселицы, вы выйдете из тюрьмы весьма и весьма увядшей дамой.

— Но что я должна сказать? — взмолилась Тиф, бросая просительные взгляды на инспектора, на джентльменов в черном, на констебля, что охранял у дверей странноватого юнца в удивительно нелепом пальто — сопляк неуклюже держал перед собой скованные наручниками руки. Мальчишку Тиф узнала и могла бы сказать о нем пару слов. Но ведь с гамлетами[39] только начни говорить, наплетешь всё, что они захотят.

— Вы весьма недалекая особа, — с досадой признал Лощеный, сдвинул рукав щегольского пальто, взглянул на запястье — там красовался золотой браслет с часами. Видимо, новая мода — и чего только эти эстеты-содомиты не выдумают. — Пора ехать. Инспектор, доставьте девицу и нашего юного скромного друга в управление Второго.

— Но, сэр, мне необходимы основания для ареста… — неуверенно начал инспектор Хантли.

— Выполняйте, — приказал Лощеный. — Лично доставите, выйдете из управления и забудете об арестованных. Вам ясно? И не задавайте лишние вопросы. Сегодня вы действовали крайне небрежно, инспектор.

— Полностью с вами согласен, сэр, — буркнул Хантли. — Мисс Лидл, возьмите с собой необходимое…

— Инспектор, давайте-ка я похлопочу и вас переведут директором богадельни Фаундлинга? — поворачиваясь к двери, улыбнулся Лощеный. — Там вам самое место. Двое моих лучших людей ранены, а вы тут любезничаете с притворщицами-шлюшками.

Снаружи у дверей лавки раздались крики, кто-то хрипло вопил:

— Приказано лично в руки! Особый пакет, чертт возьми!

Распахнулась дверь, боком ввалился констебль в форме полиции Сити — желтые знаки различия и пуговицы сияли, словно их только что начистили.

— В чем дело? — рявкнул Лощеный, отшатываясь и спасая свою поврежденную руку от неуклюжего гостя. Тот удержал равновесие, вытащил из сумки на боку конверт и отрапортовал:

— Срочный пакет. Приказано вручить и немедля ждать ответа.

Констебль сунул недоумевающему однорукому щеголю послание и грузно промаршировал вглубь дома:

— Жду, сэр!

От бабаханья шагов туповатого полицейского звенели стекла витрин и фарфор на полках. Лощеный хмыкнул и сунул послание одному из своих телохранителей:

— Взгляни, что там еще такое, Крис.

— Кажется, это газета, — с удивлением пробасил здоровяк-телохранитель.

— В каком смысле? — возмутился Лощеный. — Вскрой печать и…

Все присутствующие уставились на пакет — вскрывать там попросту было нечего — просто сложенная газета, довольно потрепанная. Вовсе не то что нужно туповатый посыльный из Сити передал…

— Что этот идиот мне всучил? — зарычал Лощеный. — Эй, парень, ты где?

В комнатах было тихо, лишь донесся краткий скулеж щенков. Тиффани вздохнула — не понимают зверюшки шума. Ну, не пропадут, доброхоты подкормят.

— Что за ерунда? — вознегодовал Лощеный. — В лондонской полиции собрались сплошные недоумки. Эй, кто-нибудь, возьмете у увальня пакет.

Инспектор Хантли двинулся во внутреннюю комнату, но тут входная дверь вновь распахнулась, и в лавку ввалилось двое борющихся людей. Тифф подавила вскрик досады — Плейг вздумал глупить.

— Фунт и еще шиллинг! Это моё, — ворчал ветеран, стряхивая с себя констебля.

— Сэр, я его останавливал, но он лезет будто глухой, — оправдался полицейский, хватая в объятья нарушителя спокойствия.

— Он и есть глухой, — сообщил инспектор Хантли. — Это сторож здешних домов. Эй, в чем дело, мистер Плейг?

— А, инспектор! — громогласно обрадовался Плейг, высвобождаясь из рук полицейского.

— Прошу прощения, но в таком неприятном случае я никак не могу уступить.

— Не стоит так орать, — морщась, заметил Хантли. — Что это на вас нашло?

— Мне здесь должны, — Плейг бросил краткий взгляд на хозяйку «Редкостей». — Фунт и еще шиллинг. За починку шкафа. Если вы арестуете мисс Лидл, тогда плакали мои денежки. Так не годится. Кто мне заплатит?

Краткой встречи взглядов хватило. Когда ласкаешь человека, спишь с ним и греешься об него, начинаешь человека понимать, даже не желая понимать. Плейг в ярости. Он еще разговаривает и врет полиции, но он уперся — в тюрьму Тиф не попадет!

Мужская твердость — жуткая вещь. Напрасно он так. Теперь в тюрьму попадут оба. И даже редких передач с воли уже не будет.

…На глухого дурня орали, Плейг ничего не слышал, не понимал, тупо толкуя о «своих деньгах» и размахивая руками. Нужный жест Тиф уловила — отходи в комнату, и беги к задней двери. Надо понимать, за дверью никого нет, иначе Плейг не стал бы рисковать. Это он свои бакенбарды толком не может подстричь, а в рискованных делишках лихим солдатом так и остался.

Куда⁈ Куда бежать⁈ Возьмутся кричать и улюлюкать «держи, ёё, дурную шлюшку!», примутся гонять по пустырю как ошалевшую кошку. И срок вдвое прыгнет. А лавка⁈

Тиф знала, что срок неважен — в тюрьме удастся протянуть от силы год. Нынешний кашель Брикстонской бельевой[40] подарен, там и одолеет. А «Редкости» уже чужие. Даже если обойдется без конфискации, наследников нет и лавка уйдет Короне. Будь оно проклято, стоишь у протертого прилавка, думаешь о том, что незваные гости жутко наследили на полу, а лавка уже не твоя…

Плейг, вопя во всё горло глупости, повторил жест. Тиффани осталась стоять на месте. Она знала, что не побежит. Некуда. Куда умнее было сдохнуть здесь, на огромном ложе темной спальни. Глупо, столько денег на микстуры выкинула…

Смотреть на Плея отчего-то было больно, Тиф опустила взгляд в пол. Грязно-то как…

— Уберите с дороги этого безумца! — скомандовал Лощеный. — Инспектор, прихватите эту обезьяну в управление. Возможно, он не только глуп, но и хитер.

— А⁈ Что он говорит? — в отчаянии ревел Плейг, заслоняя дверь. — Меня в полицию? А за что, а? Там деньги заплатят? Да не пойму я ничего. Иди! Ну, слышите меня, а? Где мои деньги⁈

— С дороги, орангутанг! — брезгливо заорал сэр-красавец. — Скрутите его, в конце концов.

Констебли взялись за дубинки. Плейг прикрыл голову от не слишком сильных ударов — полисмены не желали разбивать башку подвинувшемуся умом ветерану. Охая, безумец кинул еще один взгляд на девушку — отчаяния и укоризны в нем было поровну.

— Да сдвиньте же его, остолопы, — шагнул в толкотню здоровяк телохранитель и ловко пнул глухого буяна в низ живота. Плейг охнул, сгибаясь от боли, но на ногах он все же удержался и внезапно крепко боднул обидчика. Тот не сильно пострадал, но отлетел к полкам, на него посыпались разномастные тарелки, фарфоровая кукла плюхнулась на макушку, игриво накрыла пожелтевшими кружевами юбок. Сэр-красавец и напарник незадачливого телохранителя захохотали. Джентльмен в черном сдернул с башки потасканную игрушку, швырнул на пол и хитроумным неуловимым ударом в лицо отбросил Плейга назад к двери. Удар был так силен, что глухой ветеран чуть не сшиб с ног констебля. Из широкого носа Плейга брызнула яркая кровь — похоже, переносица была сломана. Но жизнь, бывало, била ветерана и пожестче — Плейг вновь устоял, фыркнул алым и выхватил из рук констебля дубинку…

Тиф отвлеченно подумала, что сейчас он почти красив: окровавленный и разгневанный дикарь…

…Она не поняла, что за хлопки слышатся совсем рядом. Словно кто-то шутки ради принялся лупить тяжелой портновской линейкой по прилавку. Дурная шутка…

…Плейг еще стоял, вздрагивал, и странно дергал головой, кажущейся еще больше из-за вставших дыбом бакенбард. Потом колени подогнулись, и ветеран неуклюже бухнулся на пол. Пальцы разжались, но дубинка не спешила оставлять широкую мозолистую ладонь. Из-под тела медленно потек густо-красный ручеек. Пол был окончательно испорчен…

— К чему это было делать, Крис? — все так же морщась, поинтересовался сэр Лощеный.

— Достаточно было прострелить безумцу плечо или ногу.

— Весьма опасная обезьяна, сэр, — ответил телохранитель, пряча матово-блестящий короткий пистолет.

Ядовито пахло порохом. Все смотрели на лежащего — на полу Плейг казался до странности квадратным. Возможно, потому что лежал неудобно, подогнув под себя одно колено. Нет, Тиффани не хотела на него смотреть.

— Он не обезьяна! — неожиданно звонко сказал тощий юнец. — Он был больным человеком. Вы совершили мерзкое убийство!

— Заткни пасть, — посоветовал один из телохранителей. — Этот окончательно спятивший пьянчуга напал на нас.

— Боюсь, на суде вам будет трудно доказать что он был пьян и безумен, — дерзко взвизгнул мальчишка. — Старый глухой солдат до смерти напугал полдюжины полицейских, не правда ли⁈ Это подло!

— Увы, мой юный друг, суда не будет, — мягко заверил Лощеный. — Тем более, на суде не будет вас…

…Тиффани бездумно, спиной вперед отступала в коридор. Мальчишка кричал что-то об исчерпывающих доказательствах, алиби убитого и нескольких роковых минутах. Его пытались перебить, но юнец оказался упрям — от его криков даже в ушах звенело. Послышался удар — ну, сейчас ему живо рот заткнут…

Тиф уже стояла в коридоре. Голова была по-прежнему отказывалась соображать, пальцы сами собой нащупали головку гвоздя на стенной панели, потянули… «Повожусь, но пусть будет на всякий случай» — сказал тогда Плейг. «Что от одной двери тикать, что от другой двери, все равно изловчишься и нашаришь. Ремесло у тебя рисковое.». Да, так он странно и говорил «тикать». Военное крымское слово…

Панель легко открылась — пистолет стоял на узкой полке. На рукояти ощущался легкий налет пыли — вот же дрянь, и как она везде проникает? Это из-за грузовых автоматонов, от их бесконечной езды к верфям вся улица ходуном ходит…

Тиффани всегда знала, что никогда не станет стрелять. Тайников в доме хватало — хорошо устроенных, надежных. Пусть будет и еще один, с пистолетом. Оружие всегда можно продать, если прижмет. Модель не новая, но надежная, — так утверждал Плейг. Зарядить убийственное устройство хозяйка «Лавки редкостей» никогда бы не смогла, но он, вроде бы, заряжен…

Взвести курок не удавалось. Да что же он, тварь, такой тугой⁈ Тиф нажала на крючок взвода обеими большими пальцами. Натужно щелкнула пружина…

…В лавке били мальчишку: слышно было, как звенит витрина, как охает жертва, что-то попытался сказать инспектор Хантли, его грубо оборвали…

— Хватит, хватит! Сопляк еще и не начал говорить, — останавливал своих псов дальновидный Лощеный. — Кстати, а где наша прелестная дурочка?

— Сэр? — Тиффани появилась в двери с выставленным пистолетом в руке.

Мгновенно все заметались: черные люди пытались прыгнуть за прилавок, потрясенные констебли кинулись к двери и там столкнулись, инспектор начал приседать и прикрывать голову… Лишь лежащий на полу мальчишка смотрел на спятившую хозяйку «Редкостей» завороженно…

Тиффани понимала, что ей не дадут и лишнего мгновения. Спина убийцы Плейга еще дергалась на самом виду — широкая и крепкая, в такую вполне можно попробовать попасть. Спуск не поддавался нажиму, девушка надавила изо всех сил, от усилия даже зажмурившись…

…Громыхнуло и пистолет вырвало из рук. Ахнув, Тиф машинально поднесла к губам ушибленные пальцы.

— Вот шлюха! — орал кто-то за облаком порохового дыма.

Тиффани рванули за плечо, одновременно рядом басовито гаркнули:

— Бомба!

Сквозь редеющий дым пролетело нечто круглое, ощетинившееся металлическими наростами, петлями проводов. На куполе этого страшного устройства сверкал красный огонек. С тяжелым стуком устройство закрутилось перед прилавком…

— Бомба!

На этот раз выбор направления исхода из «Лавки редкостей» был единодушен — констебли и люди в черном устремились к входной двери. Инспектор Хантли счел, что можно пренебречь субординацией и наступил на спину упавшему подчиненному. Впрочем, покинуть лавку успели почти все…

…— Пустите! — воротник врезался в горло Тиффани и она задыхалась.

— Мешок бери и тикаем!

Тиф осознала, что ее отпустили, стоит перед задней дверью и у её ног ждет совершенно чужой полупустой мешок.

— Постойте! — в коридор, путаясь в полах пальто, выскочил юнец. — Разрешите последовать за ва… — сопляк осекся.

Тиффани тоже не совсем понимала — рядом с ней стоял сэр Лощеный и неприлично задрав полу щегольского пальто ковырялся в кармане брюк.

— Что уставились, чертт вас возьми⁈ Сейчас бомба грянет. А то и вообще пристрелят вас, — пробормотал красавец, чиркая спичкой.

Что-то цилиндрическое и небольшое полетело в коридор, а Лощеный призвал:

— Взялись! Парень берет девицу, девица берет мешок. Я объясняю публике суть. Пошли!

— Сэр, у меня наручники, — ошеломленно напомнил юнец, во все глаза глядя на озабоченного джентльмена.

— Всегда так! Сплошные отмазки! Мешок бери! И осторожно!

Лощеный распахнул дверь, крякнув, подхватил на руки Тиффани. В тот же миг внутри дома звонко бухнуло, зазвенели лопнувшие стекла окон.

— Пожар! Ирландцы! Рыжая Мэри! — завопил красавец, выбегая наружу.

Со стороны пустыря почти никого не было, лишь в отдалении замер постовой констебль. Но тут же из-за угла выскочила пара полицейских, показалась стайка перепуганных, но любопытствующих зевак…

— Живее! Перекрыть все стороны! — командовал сэр-красавец, натужно рыся со своей ношей в сторону. — К дому не подходить! Автоматоны отвести! Лестницы и багры сюда! Свидетелей отсюда! Пожар! Все к канаве! Помпы и воду!

По пустырю бежали уже десятки людей, крики и брань слышались со всех сторон. Но беглецы уклонялись от сутолоки подальше — к дому 11-а.

Несмотря на свою атлетичную внешность, сэр Лощеный явно запыхался.

— Поставьте, я сама, — прошептала Тиф.

— Очень хорошая мысль, — тут же согласился джентльмен и уронил свою ношу, правда, тут же помог девушке подняться. — Сюда!

Беглецы протиснулись в узкий проход.

— Сэр, на улицу нам сейчас выходить не слишком разумно, — намекнул юнец. — И не могли бы вы освободить мне руки?

— Могу. Но позже. Ходу!

Тиффани бессмысленно бежала, куда-то лезла, взбиралась… Ее почти спихнули за забор. Вокруг опять был пустырь. На улице сигналили, звонили полицейские и пожарные экипажи, гнусно выли автоматоны. Свистели десятки свистков, тарахтели трещотки…

— Не уйдем, — озираясь, пропыхтел юнец.

— Ты вообще можешь сразу сдаться, — посоветовал спятивший сэр Лощеный. — Чего, тебе, туповатому бояться?

— Увы, сэр. Меня почти наверняка убьют. Как свидетеля.

— Вот лезешь куда не просят, а потом удивляешься, — хмыкнул сэр-красавец. — Ладно, можешь пока нам компанию составить. Вон: кусты и вдоль канавы к трубе. Мешок не урони!

— Но, сэр, на коллекторе надежный замок…

— Ай-ай, какая неожиданность. Кто бы мог подумать⁈ Замок⁈ Взовем к святому Бонифацию, он поможет. Идешь или нет?

…Тиффани опять волокли за руку. Она чуть не потеряла увязшую туфлю, ее и туфлю немедля зверски обругали… Впереди тянулась канава…

— Глубоко не дыши. С непривычки сомлеть можно.

— Я привыкла, — машинально ответила Тиф.

…Спрыгнули на кирпичный карниз, идущий вдоль потока. Джентльмен бестрепетно шагнул в воду, погрузился в поток выше колен и принялся возиться с массивным замком на решетке. Замок почти тотчас остался в его руках…

— Вот, кругом бездельники, уставом да инструкцией пренебрегают, запереть толком не могут. Вопиющие безобразия! — пояснил ловкач-взломщик, открывая решетку.

— Снимаю шляпу перед вашей предусмотрительностью, — почтительно уведомил юнец.

— Да ты ее вообще потерял, шляпу-то, — хмыкнул непредсказуемый красавец. — Да и есть ли у тебя голова? Вечно то тебя ноги не туда заводят, то язык лишнее мелет.

— Я четко выполнял договор. Не было ни слова сказано до того как… Собственно, я вообще ничего не успел сказать, — промямлил мальчишка.

— Это-то понятно. Иначе бы кто с тобой разговаривал, с мертвеньким-то? Но результат-то, результат, а? Вот по чьему хотению мы здесь дерьмо нюхаем?

— Роковое стечение обстоятельств. Мне очень жаль. Клянусь, если бы мог только подозревать об этой волне совпадений…

— Вот! Главное — волна. Стихия! Против нее не попрешь. А то Логос, планы, методы логического анализа и прогноза. Наивные вы люди.

Тиф не понимала почти ни слова — смысла в разговоре, похоже, не имелось. Да Тиф и не желала понимать. Она села на корточки, попробовала отжать мокрую юбку и заплакала.

…Что-то говорили, грубо обругали, куда-то вели. Возражать сил не имелось, Тиф покорно шла, сворачивала когда велели, плакала во тьме, ударялась головой, поправляла сползающую шаль. Она знала, что тьма выведет к Излингтонскому кладбищу — прямо в гниющее месиво мертвой плоти и червей… Снова наорали… Тиф вздрагивала от подзатыльников и спорящих голосов. Кто-то скверно ругался разными голосами…

…Потом горела тусклая лампа, Тиф сидела на относительно мягком, держала бутылку. Плакать уже не было сил, бывшая хозяйка «Лавки редкостей» покашливала и экономными глотками тянула из горлышка. Кажется, это был дорогой виски, и его следовало беречь…

…Проснулась Тиффани в темноте. Болела голова и ноги. Стоило пошевелиться и навалился проклятый кашель.

— Котелок слева, — подсказали в темноте. — Чай еще горячий. Прошу прощения, мисс Лидл, но я заваривал на лампе и у напитка странный привкус.

Тиффани напилась едва теплой густой жидкости, совладала с кашлем и спросила:

— А вы кто?

— Вильям Холмс, к вашим услугам.

— Простите, сэр, я вас не знаю.

— Естественно, мисс. Не пугайтесь. Мы не представлены друг другу. Но не сомневайтесь, я джентльмен, и вашей чести ничего не угрожает.

Тиффани послушала во тьме свой каркающий смех и глотнула еще чаю.

— Знаете, Вильям вы очень молоды. Я вас вспомнила. У вас не очень болит лицо? Помнится, вас крепко оттузили.

— Да, скидок на возраст те джентльмены не делали. Но больше пришлось вытерпеть ребрам.

— Простите, сэр, если я вас оскорбила. Я слегка не в себе.

— Понимаю, мисс Лидл. Мы встретились при крайне печальных обстоятельствах.

— Именно это я и имею в виду. Сколько времени прошло?

— Полагаю, чуть более суток.

— А где наш… проводник? Мы брошены?

— Полагаю, что нет. Приходил его, гм, товарищ. Нам принесли еды и чистой воды. И теплую куртку для вас. Обещали навестить в ближайшее время. Подниматься в город нам пока небезопасно. Даже мне, а в вашем случае…

— Понятно. Я не об этом спрашиваю. Как думаете, мистер Холмс, допустим, у меня в тайнике спрятана некая сумма наличными и немного драгоценностей. Могу ли попросить у наших… покровителей оказать некую услугу?

— Скорее да, чем нет, — невидимый мистер Холмс вздохнул. — Пока с нами ведут себя по-джентльменски. Но обстоятельства таковы, что поручаться за дальнейшее я бы не стал…

— Плевать на дальнейшее! Мне нужно чтобы моего друга похоронили. Пусть скромно, но достойно. И только не на Излингтонском кладбище!

Собеседник помолчал и сказал:

— Полагаю, мистер Плейг заслужил покой и погребение в самом достойном месте. Ваш друг, мисс Лидл, был истинным солдатом и джентльменом.

— Плевать мне кем его посчитают, — сказала Тиффани темноте. — Я хочу, чтобы он лежал один и в сухом месте.

В колени ткнулось что-то живое — по сопению Тиф догадалась — черный уродец. От щенка пахло странной смесью псины и копченой грудинки. Где-то рядом возился и поскуливал Пегий… Сытые, глупые.

Тиф знала, что плакать бессмысленно, но все равно заплакала…