Лондон в огне

Глава четвертая, Пытливый читатель узнает о удивительных находках, секретных решениях и странных ультиматумах

По обуви можно очень много сказать о человеке. Качество материала и изготовления, фасон, размер колодки и уровень изношенности — все чрезвычайно важно. По грязной обуви можно выяснить как долго и где именно бродил ее хозяин, и насколько преступен был его путь. Да-да, именно преступен, сомнений здесь быть не может.

Хозяин пары ботинок, что пробивались напрямую по грязновато-бурой траве, уныло размышлял о том, что между преступным деянием и преступлением имеется существенная разница, которая далеко не всем очевидна. Прогул уроков есть поступок неблаговидный, но отнюдь не криминальный. Человек должен повиноваться зову своей души, пусть и крайне далекой от религиозности.

Человек с душой, обутой в грязные ботинки, был молод. Нет, едва ли у постороннего наблюдателя возникло побуждение назвать его «молодым человеком» — хотя наш пешеход и был высок ростом, зато удивительно худ и нескладен. Его хрящеватое лицо с выдающимся подбородком и крупным носом не отличалось особой красотой и правильностью. Возможно, позже этот нос назовут «орлиным», а подбородок «волевым», но пока это было лицо юнца, обиженного жизнью и обиженного на жизнь. Что ж, у юного джентльмена имелись некоторые основания для затянувшегося сплина и вселенской скорби.

Нескладный меланхолик примерился и уверенным, пусть и напрочь лишенным изящества, прыжком преодолел широкую лужу у канализационного коллектора. Сегодня случай и судьба увели пытливого исследователя весьма далеко от ворот частной школы, где в данный момент он должен был постигать тайны латыни и геометрии. Нельзя не признать, что данные науки не принадлежали к числу излюбленных дисциплин, тем не менее, юный джентльмен вполне преуспевал в них, как и в большинстве иных школьных предметов. Способностей и талантов у нашего прыгуна хватало, через год его ждал Оксфорд, если только… Если только продолжать учебу останется хоть какой-то смысл.

Не слишком приятные запахи и грязь не смущали юного исследователя. Он спустился по короткому склону, оценил открывшийся взгляду узкий пустырь и бестрепетно двинулся вдоль технического потока, зорко выбирая места посуше, куда можно безопасно поставить ногу.

Искать смысл жизни, следуя вдоль канавы, достаточно парадоксальная идея, но джентльмен в грязных ботинках был склонен к определенной экстравагантности. Особенно, когда оставался в одиночестве. Когда смысл бытия выглядит столь необъяснимым сквозь призму философских изречений Сенеки и Марциала, если ответ невозможно получить искусственным путем, через выпаривания и кристаллизацию в химических ретортах и колбах, возможно случайный взгляд, цепь умозаключений, столь непринужденно выстраиваемая на пешей прогулке, даст ключ к разгадке, даст надежду…

Юному путнику чрезвычайно необходим был смысл жизни. Безотлагательно. Желательно сегодня. Бытие слишком мучительно, и есть ли смысл продлять это испытание завтра, послезавтра, в мучительную субботу и убийственное воскресенье?

Высокий нескладный мальчишка был очень одарен. Талантливый химик-самоучка, глубоко интересующийся ботаникой, юриспруденцией и многими иными дисциплинами. Его знаний медицины вполне хватало, чтобы понимать — он сходит с ума. О, да, он знал, что такое психиатрические лечебницы! Черт возьми, прочитана уйма книг по данному вопросу. Но понимание наличия патологии не приводит к раскрытию механизма и устранению непосредственно самой проблемы. В книгах ответа не находилось. И мальчик понимал, что продолжает лишаться рассудка. Грязное, отвратительное, безобразное безумие. Полное ночных галлюцинаций и дневного трезвого ужаса. Больной был достаточно проницателен, чтобы поставить неутешительный диагноз. Да, шанс выкарабкаться остается, и как мужчина и джентльмен человек обязан бороться. Весь ужас именно в этом — «как мужчина и джентльмен». Как недостойно. Недуг, унижающий человеческую гордость. Позор, который во что бы то ни стало джентльмен обязан скрыть.

Он знал, как это сделать. В комнате брата, запертый в ящике стола, лежал пистолет. Ключ хранился среди книг — потертости у дверцы шкафа выдавали, что ей часто пользуются. Пистолет — надежный, пусть и порядком устаревший «Тауэр»[8] — был неизменно заряжен. Приставленный к виску ствол приятно холодил кожу, сердце замирало в предчувствии облегчения. Человек знакомый с медициной и статистикой самоубийств, отлично знает, что надежнее (и гораздо эстетичнее) стрелять в сердце. Кабинетный вор направлял оружие себе в грудь, взводил курок… Отчетливо представлялся грохот, звук падающего тела, меркнущий в клубах порохового дыма, свет. Крики, вбегающие в кабинет люди… Мальчик твердо знал, в каком порядке прибудут в кабинет испуганная прислуга и родственники, список был неоднократно составлен в уме, дважды записан на случайных клочках бумаги, впоследствии тщательно сожженных в камине. Список ничего не понявших людей. Мать будет пятой или шестой — в зависимости от обстоятельств. Брат, естественно, последним — кто же забирается в чужой кабинет, когда его хозяин дома?

Недостойно джентльмена воспользоваться чужим оружием для столь личного дела. Пальцы аккуратно снимали со взвода курок, пистолет возвращался на место, ящик закрывался, ключ занимал место в своем наивном тайнике.

У умного человека всегда есть выбор: яд, петля, сталь, несчастный случай. Как химик, он предпочел бы яд — естественно, не вульгарный мышьяк, ведь цианистоводородная кислота или иные цианиды, куда надежнее. Можно позволить себе немного экзотики — знаменитый яд кураре достать в Лондоне не так сложно. Впрочем, воздействие на человеческий организм экстрактов растений семейства Loganiaceae[9] еще недостаточно исследовано. Не стоит опрометчиво рисковать.

Мальчик часто стоял на мосту Ватерлоо, на платформе «Финчерч стрит», рассматривая энергичные паровозы метрополитена. В любом варианте имелись существенные недостатки. Маслянистые воды Темзы выглядели абсолютно тошнотворно, в падении на кинжал (или нож, что гораздо практичнее) чувствовалось что-то смехотворно-театральное, петля отталкивала своей прозаичностью. Нет, все-таки яд. Стоит ли бояться неизбежного' когда боишься иного?

Он боялся женщин. Боялся болезненно, до оцепенения, почти до обморока. Собственно, обмороки тоже случались, но он запретил себе о них вспоминать. Но ежедневная свинцовая тяжесть на языке, жар, невыносимая потливость, паралич ума и тела. Он не мог с ними разговаривать, особенно с молодыми, не мог стоять рядом, черт возьми, не мог их обонять!

Хуже всего, что его непреодолимо тянуло к женщинам. Пошло, безобразно, физиологично до боли, и… и… Нет, кое-что даже самый беспристрастный исследователь собственных пороков обязан оставлять в тайне. Но ночи… ночи были безумны, и тем отвратительнее, что те фантазии казались невыносимо притягательными. Служанки, графини, уличные проститутки, принцессы Магриба и Нанкина, холодные и величественные дамы дворцов, бесстыдные и продажные уличные девицы, о, всякие! Он давно перестал читать романы и рассказы, — там, почти в каждой истории, назойливо и навязчиво описывались женщины, пусть намеками, пусть исподволь, вскользь. Юный читатель, дрожа, заставлял себя захлопывать книгу, не в силах отогнать приступ горячечного воображения…

Пытливый юноша был совершенно прав, подозревая первопричиной своего жестокого недуга биохимию. Но, увы, его догадки современная наука не могла ни подтвердить, ни опровергнуть. Термины «избыток тестостерона», «юношеская гиперсексуальность» поставили бы в тупик и лучшие академические умы той Британии. Карл Юнг еще не родился, Зигмунд Фрейд лишь начинал первые опыты по изучению сосательного рефлекса, экспериментируя с собственной соской, а Рихард фон Крафт-Эбинг лишь подумывал о написании своего великого труда «Половая психопатия».

К демонам ночные ужасы! Юноша шел дальше, уверенный, что долгая и утомительная прогулка сделает его ночи спокойнее, насколько это вообще возможно. Прогулки, спорт, водные процедуры — он не пренебрегал ни единым медицинским советом. Но фехтование и бокс не слишком помогали. Пять ночей в неделю он проводил в школьной спальне — истинная пытка. Болтовня однокашников выводила из себя. Будь оно все проклято — джентльмены не должны затрагивать определенные темы. Драки не одобрялись администрацией, он уже дважды бывал на грани исключения из школы.

К черту! Выбравшись на относительно ровное место, он ускорил шаг, внимательно озираясь и запоминая неприглядные зады домов. За эти полгода он узнал Лондон намного глубже любого из сверстников. Бурный Сити и свежий Хайгейт… Грубый Ист-Энд… сюда мало кто из юных воспитанников частной школы осмеливался забредать. Ему нравилось рисковать, изучая чрево столицы. Мир был полон прелюбопытнейших загадок. Ах, если бы не изнурительный недуг!

Он обогнул кучу строительного мусора. Нет, не строительного. Ремонтного — детали всегда важны. Куски отбитой штукатурки с ровно подрезанным краем доказывали, что стену ремонтировали фрагментарно, фрагмент подгнившей деревяшки намекал, что его аккуратно удалили, срастив подпорченный плинтус свежим куском, дабы вернуть на место и использовать еще долгие годы. Жилой дом, мастерская или склад? Видимо, публичное помещение — плинтус подобной ширины обычно используют в лавках или конторах…

Пустырь сузился, через несколько десятков шагов исследователь остановился — его зоркий взгляд зацепился за куда более интересную загадку: меж двух низкорослых кустиков притаилось нечто круглое. Исследователь двинулся по дуге, пытливо оглядел прилегающее пространство и, наконец, поднял таинственный предмет. Собственно, не слишком таинственный, скорее чужеродный пустырю. Цилиндр, весьма качественного изготовления, недурного шелкового плюша. Слегка ношенный, но в очень хорошем состоянии. Юноша пристально рассмотрел находку, пытаясь обнаружить некие метки или приметы владельца, но ничего не обнаружил. Обнюхивание подкладки тоже не дало намека на разгадку. Странно, цилиндр явно носили, головы у людей пахнут, а здесь ничего. Лишь слабый отзвук пребывания птиц. Уж не облюбовывал ли какой-нибудь дикий голубь данный головной убор под свое гнездо? Маловероятно — диким голубям здесь не место, да и судя по состоянию, цилиндр пролежал под кустами не более двух-трех суток. Удивительно хорошее состояние — за находку можно выручить не менее двух шиллингов. Юный исследователь не бедствовал, но регулярно испытывал определенные проблемы с карманными деньгами — химия как хобби, подразумевает ощутимые расходы. Несомненно, будь на головном уборе вразумительная метка, цилиндр следовало бы вернуть хозяину или отнести в полицию. В данном же случае… Здесь недалеко есть что-то вроде лавки, скупающей всякое старье. Сомнительное местечко, но шиллинг там уж точно дадут. Или все же отнести в полицию?

Цилиндр был недурен, но чуть великоват. Примерив, юноша снял находку с темноволосой головы и пожал плечами — стоит ли отягощать полицию своим визитом? Если бы здесь произошло преступление, констебли уже бы обыскали пустырь. Никаких следов подобных действий нет, головной убор валялся практически на виду, следовательно, цилиндр потерян растяпой, чересчур много выпившим и забредшим в уединенное место совершенно случайно. Нет-нет, это заведомо ложная версия — место глухое, пабов или иных увеселительных заведений на соседних улицах нет…

Предчувствие тайны обдало холодком. Преступление! Обдуманное, расчетливое, коварное. Цилиндр — подброшенная улика. Кто-то пожелал, чтобы головной убор нашли, но не сразу. Несомненно, отсутствие меток на подкладке — отнюдь не случайность. Некто мягко и исподволь подводит нас к мысли… Стоп, стоит ли продолжать распутывать клубок?

Определенный опыт общения с полицией у юноши имелся. Едва ли можно назвать его приятным. Заносчивые ленивые тупицы, если не сказать большего. Но джентльмен не может пройти мимо серьезного преступления. Вполне могло случиться, что некий бедняга нашел свой последний приют в соседней канаве. Судя по цилиндру, убит отнюдь не бродяга. Возможно, объявлена награда и…

Юноша замер, почувствовав, что за ним наблюдают. Шагах в шестидесяти, у задней стены дома стояла молодая женщина с ведром в руке. Хороша собой, в аккуратном чепчике, ниже среднего роста (пять футов, один дюйм?), очень изящна…

Щеки юного детектива запылали, по спине пробежала горячая волна, уйдя туда, куда… в общем, туда. Мгновенный паралич сковал руки и ноги, голова опустела…

Стройная служанка со своим ведром отступила назад, дверь беззвучно закрылась. Несчастный детектив еще с минуту стоял, слушая как стучит в висках кровь. С трудом нагнулся, поднял выпавший из рук цилиндр, и поспешно зашагал в другую сторону. Подальше от таинственного дома…

Перепрыгнув канаву, он остановился. Черт возьми, в доме не было ничего таинственного. Кроме служаночки. Какая грациозная девушка. О, Господи, забыть, не сметь о ней думать!

Переводя дыхание, он двинулся вдоль канавы, упорно глядя в землю. Следы… Здесь топталось несколько человек, видимо еще до вчерашнего дождя. Весьма любопытный, хотя уже и расплывшийся след оставил угол чего-то тяжелого. Ящик? футляр какого-то тяжелого инструмента? Например, телескопа или мощной подзорной трубы? За кем-то следили? Нет, место не слишком удобное. Возможно, еще один нарочитый способ привлечь внимание. Странно. Если бы прятали улики в воду, постарались бы меньше топтаться. Или все было иначе? Возможно, здесь произошла схватка? Следов крови не видно, но их могло и не быть. Если жертву оглушили или задушили португальским способом…

Юноша стоял на скользком краю канавы, всматриваясь в дурно-пахнущий поток. Разгадка там, на дне. Детектив осторожно сместился на несколько шагов, пытаясь разобраться в путанице следов. Ах, если бы он оказался здесь вчера, до дождя! Необходимо носить с собой лупу и походный химический набор — вот та подсохшая капля может оказаться кровью. Хотя не исключено, что туда просто сплюнули…

Стремительно присев, он выхватил из кармана перочинный нож и бережно поддел один из комков затоптанной земли — чуть подсохшая грязь явила взору детектива монету. Соверен! О, эта улика полиции определенно не достанется! Наверняка монету подбросили специально, а значит, она может рассказать очень и очень многое. Да и вообще соверен есть соверен. После расследования можно будет купить реактивов.

Согнувшись и упершись руками в колени, детектив продолжил изучение места преступления. Вот! Необычные, странные отпечатки — мягкие, практически неразличимые. Кто-то тщательно пытался скрыть свое присутствие: обмотанная тряпками обувь — старый, но действенный трюк. Возможно, преступник был даже хитрее — надеть поверх ботинок шерстяные носки, для этого нужен поистине криминальный склад ума и немалый опыт. Проклятый дождь смыл многие подробности, но стоит проанализировать действия злоумышленника, и улики заявят о себе. Итак, некто, подбросив монету, покинул место схватки. Он уводил с собой одну из жертв — следы узких ботинок весьма четки, шаг несчастного неверен, его шатало. Вне сомнения его избили и увели под угрозой оружия. Злоумышленник на редкость хладнокровно заставил жертву оставлять четкие следы. Куда же они ведут⁈

Следы никуда не вели. Они просто исчезли. Детектив вернулся к месту схватки и исследовал маршрут еще раз. Результат оказался крайне неутешительным — следы действительно исчезали. В разочаровании и раздражении юноша крутился на месте: тридцать два шага, и преступник, и жертва словно вознеслись к небу. Следователь задрал голову: вполне логичная версия — злоумышленника ждал заранее нанятый дирижабль. Значит, дело было ночью, искусный пилот снизился и подхватил соучастника и беспомощную жертву на веревочную лестницу. Что ж, остроумно, но полиции не составит большого труда вычислить номер дирижабля — на весь Лондон частных аппаратов не более двухсот. Но если это очередная уловка? Преступник уже продемонстрировал свой изощренный склад ума. Что, если они ушли по каналу? Несомненно, канава малоприятный путь бегства, но, видимо, злоумышленники сочли уместным так рисковать. Водолазное снаряжение заполучить куда проще, чем найти сговорчивого пилота дирижабля. Канава, затем подземный канал и Восточный док… Злоумышленники шли по вязкому дну, дыша через короткие шланги, снабженные поплавками. Чертовски решительные люди! Но почему не сопротивлялась жертва? Отпечатки ботинок неглубокие, нога узкая. Женщина! Боже праведный, они похитили женщину!

Не медля более не минуты, юноша зашагал к Бишопсгейт-стрит где находился ближайший дивизионный отдел полиции. На углу Каммершиал-стрит ему встретилась очаровательная дама, зрелая, с невозможно обольстительной манерой опираться о зонт, выходя из кэба. Детектив зажмурился, взял себя в руки и пробежал мимо. Ноги заплетались, но ситуация требовала проявить мужество и решительность. Через несколько минут он уже вбегал в дверь дивизионного отдела…

О, убедить дежурного инспектора было непросто. Но вскоре четверо констеблей, вооруженных баграми, и сам инспектор двинулись к месту предполагаемого преступления. Юный джентльмен взял на себя обязанности проводника, указал следы и подробнейшим образом изложил свои догадки. Полицейские принялись за дело — Гринфилдская канава, действительно, пользовалась дурной славой. Ее тщательно прочесали от канализационного выхода, до трубы под Коммершиал-роуд. Было найдено два трупа (один был кошачьим и его предали земле немедленно). Нечто жутко разложившееся, по-видимому некогда принадлежавшее к роду гомо сапиенс, было увезено на полицейской тележке в морг при работном доме. Полужидкий человеческий труп опытного инспектора Хантли отнюдь не удивил, куда более озадачила находка отличного саквояжа. По правде говоря, Хантли не приходилось видеть столь качественных замков на багаже. Поразмыслив, инспектор отправил пневмо-донесение во Второй департамент Скотланд-Ярда, куда было приказано немедленно докладывать о странных и мало-объяснимых происшествиях — циркуляр был разослан по дивизионам полиции месяц назад…

О донесении и последовавшим за ним расследовании, юный детектив, естественно, не знал. В школу он вернулся лишь под вечер и был перехвачен у дверей:

— Это возмутительно! Ваше поведение, мистер Вильям Шерлок Скотт Холмс, как вызывающее и демонстративно переходящее все границы, будет рассмотрено лично директором школы!

— Я не собираюсь оправдываться, сэр, — с достоинством ответил провинившийся ученик. — У меня имелись крайне уважительные причины для отсутствия на уроках. Вот записка от полиции…

Вильям в этом мире панически боялся лишь женщин и своих снов, (что в последнее время оказывалось понятием тождественным). Гипотетическое исключение из школы — сущая ерунда, по сравнению с Загадкой Гринфилдской канавы.

…- Леди и джентльмены, в конце концов, пора принять решение. Признаться, мне давно пора в отпуск. Давайте сделаем решительный шаг, достигнем успеха и позволим себе небольшую паузу.

Человек, жаждущий отпуска, колдовал за столом, готовя себе коктейль. Отточенные движения рук завораживали, да и сам «бармен» так и притягивал взгляды: обаятельнейшая улыбка, великолепная фигура спортсмена, упакованная в безукоризненный фрак, умение сочетать аристократическую холодность с дружелюбием — весьма и весьма незаурядный мужчина. Вполне возможно, этот брюнет с магнетическим взглядом не обладал бритвенной остротой ума, свойственной остальным присутствующим, но ему этого и не требовалось — джентльмен-офицер отвечал лишь за охрану этих самых присутствующих, а заодно и секретной лаборатории, где воплощался в жизнь гениальный сплав науки и, не побоимся этого слова, современной магии, призванный ошеломлять и завоевывать миры.

— Помилуйте, сэр Бо Дж Бо, к чему вам отпуск? — поморщился джентльмен, сидящий у камина со стаканом воды в бледных тонких пальцах. — Вы и так благоденствуете. Позвольте нам решать, что и когда начинать. Вернее, продолжать.

Этот худой человек, с длинными волосами и высоким шишковатым лбом, несмотря на молодость, по праву считался одним из талантливейших умов современной Британии. Да, его мало кто знал. После великолепнейших трактатов о Биноме Ньютона он преподавал математику, сначала в одном из провинциальных университетов, затем в Оксфорде, но внезапно и резко сменил свои интересы, ушел в тень, полностью выпав из поля зрения бывших коллег. Он страстно увлекся биотехнологией и был востребован военным ведомством. Фантастические разработки, рожденные его парадоксальным гением, потрясали воображение тех немногих высокопоставленных лиц Империи, кои оказались посвящены в детали происходящего. Его решение проблем коммутации отдельных особей био-х в объединено-управляемые структуры поражало своей элегантной простотой. Его знали под именем Джеймс Морти, и в тех кабинетах, где произносилось это имя, оно звучало с неизменной долей восхищения, уважения и омерзения.

— Сэр, офицерский отпуск предусмотрен традициями флота Её Величества, и я считаю себя не вправе нарушать закон, — сообщил красавец, щурясь и оценивая на просвет сложнейший напиток в своем бокале.

— Полноте, сэр коммандер. Успеете съездить в Перт и славно растопырить свою очередную пассию на очередной медвежьей шкуре, — усмехнулась дама, сидящая перед камином. Голос ее, скрипучий и неприятный, вопиюще дисгармонировал с внешностью — она была ошеломляюще красива: в роскошном платье цвета злой «бургундии», с величественной манерой держать отягощенную высокой прической голову. Огромные глаза, бледное фарфоровое лицо с чувственными губами — все казалось слишком идеальным для живого человека. Грациозную шею украшали довольно странная смесь драгоценностей: массивное рубиновое колье соседствовало с потускневшей, грубого плетения серебряной цепью, нить отборного жемчуга переплелась с просмоленным шнурком, на которой качалось что-то темное, сморщенное и внушавшее смутное опасение. Да, леди Алис Ки могла позволить себе определенную экстравагантность — даме, помнящей забавные подробности казни сэра Уоллеса[10] простительна легкая небрежность в нарядах. Всем присутствующим мужчинам, так или иначе, случалось делить ложе с этой ископаемой древностью. Едва ли кто-то из джентльменов вспоминал о тех моментах с восторгом: головокружительный, пусть и довольно короткий экстаз непосредственного процесса, достигнув пика эмоций, неизменно заканчивался осознанием странности объятий с полуживым тленом, благоухающим сухим торфом даже сквозь аромат духов. Обычно мужчины с визгом скатывались с ложа, что неизменно веселило опытную любовницу.

Алис Ки по праву считалась одной из самых могущественных и уж определенно самой удачливой ведьмой Ирландии. Некогда, избегая костра, бедняжка была вынуждена эмигрировать в Англию. Не стремясь афишировать свои способности, благополучно меняя мужей и покровителей, Ки дожила до рубежа XIX века, оказывала разовые, но чрезвычайно ценные услуги правительству во время Наполеоновских войн, чуть позже совершила по королевской просьбе путешествие в Ост-Индию. В данный момент леди Алис находилось на королевской службе, где, объединив усилия с молодым лордом Морти, предавалась весьма познавательным, хотя и утомительным экспериментам в области биоконструирования. Если говорить лишенным лирики языком, в процессе сращивания живого и механического, способности леди Алис гарантировали продление жизни биологической составляющей новых существ. Как известно, человек — существо крайне капризное, ранимое и вообще удивительно чувствительное к боли. Опыта леди Алис вполне хватало, дабы продлить бытие практически любому фрагменту расчлененного мяса. Естественно, если мясо оказывалось послушно и жаждало жить.

— Что плохого в медвежьих шкурах? — поразмыслив, решил уточнить Бо Дж Бо

— Там иногда бывают блохи, мой коммандер, — пояснила дама.

Четвертый присутствующий, полный джентльмен, устроившийся в углу со стаканом портвейна и газетой, недовольно шевельнулся. Да, молчаливый Некто был прав — дискуссия явно уходила в сторону.

— Предлагаю не затягивать, — вернул разговор в деловое русло лорд Морти. — Мы рискуем окончательно утратить преимущество внезапности. Маневренная война требует молниеносных решений. Высадиться, ворваться, поднять свой флаг! Власть на побережье слаба, туземцы едва ли ее поддержат. У нас есть все шансы на успех. Как только будет восстановлен портал и внесены новые координаты, мы должны действовать, действовать решительно и агрессивно. Без всяких промежуточных баз, без промедления! Кто держит столицу, тот держит и власть над страной. Не забывайте — практически это пустыня.

— Мы не забываем, дорогой Морти, — снисходительно отозвалась леди Алис. — Но стоит вспомнить, что они не так уж беззащитны. Что произошло прошлый раз? Сэр коммандер, напомните еще разок — что там с результатами вашего дознания?

— Почему это «моего»? — возразил блистательный Бо Дж Бо — Я лишь участвовал в работе комиссии. Подробности произошедшего в лагере не совсем ясны и сейчас. Паника, хаос, командование над био-х удержать не удалось — вы же знаете этих хвостатых дикарей. Слухи о предательстве генерала Норта не подтвердились — судя по всему, его просто захватили и держали на прицеле.

— Несомненно, ваш генерал лишь безвинная жертва обстоятельств, — усмехнулся лорд Морти.

— Он был истинным британцем, таким же, как вы или я, — отрезал коммандер, крайне щепетильный в вопросах чести мундира.

— Полноте, господа, умер и умер, — проскрипела леди Алис. — Имеет смысл подумать как вам вновь не обделаться.

Ведьма была права — первая попытка вторжения окончилась безусловной неудачей. Компания затягивалась, в Тайном Королевском Совете были весьма недовольны. Пока речь о прекращении сотрудничества с Дальней Британией не шла — десяток специалистов и с таким трудом переброшенный вычислительный центр дал Империи огромные преимущества — рывок военного производства выглядел впечатляюще. Континентальная Европа растеряно затихла, наблюдая за качественными скачками в британском судостроении, за совершенствованием автоматонов и систем пневмосвязи, за стремительно растущим воздухоплавательным флотом Её Величества. Несомненно, уровень здешних технологий позволял воплотить в реальность лишь крошечную часть проектов, передаваемых Д-Британией, но и этого хватало для головокружительного наращивания мощи C-Британии. Но, как известно, за все приходится платить. Правительство и лично Её Величество поручились за полноценное содействие (хотя и исключающее непосредственное участие здешней армии и флота) реализации крупнейшего проекта союзников — глобального прорыва в иной мир. C-Британии предстояло стать транзитной базой и предоставить свою территорию, как для базирования нескольких лагерей, перевалочно-технических и армейских, так и для строительства непосредственно портала. Проблема транзита людей, собственного вооружения и материалов по-прежнему оставалась практически неразрешимой для Д-Британии. Даже переброска компьютеров и технического персонала стоила поистине фантастических затрат. Но игра стоила свеч — существование Д-Британии подходило к концу, старый мир умирал, и его обитатели торопились закрепиться на девственно чистой, практически необитаемой планете. Проблема была в том, что лишать планету девственности нашлось не так уж много желающих — девица оказалась неприветлива. Штаб вторжения сумел набрать командный состав и добровольцев-иностранцев, коих и удалось перебросить для подготовки. После биотехнического усовершенствования в лагере на C-Британии, имеющего целью обезопасить волонтеров от влияния атмосферы новой планеты и повышения управляемости подразделениями, передовой отряд был отправлен через портал, благополучно закрепился и занялся возведением форпоста. Отрядом био-х командовали отчаянные добровольцы из армии Её Величества, группе был придан технический персонал. Более полугода авангард сил вторжения проводил разведку и возводил базу. Все шло благополучно, столкновений с туземцами практически не случалось — местность действительно оказалась пустынной. Была предпринята дальняя разведка, уточнена схема местных дорог, начата агентурная работа — следовало нейтрализовать немногочисленных, но все же имеющихся на планете эмигрантов из Д-Мира. Все шло по плану.

Именно поэтому разгром, постигший базу авангарда, был внезапен и необъясним. Кто-то напал, пленные угнали дирижабль, кем-то был предъявлен странный ультиматум, позже был открыт, вероятно, «дружественный» огонь, био-х предприняли самоубийственную атаку, попытка вернуть контроль над ключевой позицией не удалась, затем началось вообще нечто невразумительное. Массовое нападение мертвецов, чертей и невидимых вервольфов можно было списать на массовое помешательство, присущее био-х, но отчасти эти нелепости подтверждались и уцелевшими техниками. Попытку прохода через портал мертвецов члены комиссии по расследованию были склонны считать прорывом вполне живых людей, уже вследствие панического огня охраны превратившихся в мертвецов. Да, оставалось много вопросов. Консультации у специалистов подтвердили теоретическую осуществимость временной подвижности трупов, но ее масштабы выглядели абсолютно нереальными. Леди Алис, за свою долгую профессиональную деятельность имевшая счастье неоднократно общаться с квалифицированными некромантами, отвергала возможность одновременного управления тысячами мертвецов. Имелась гипотеза о вирусной природе вышеупомянутого явления, но о вирусологии в Д-Британии имели крайне смутное представление, а союзники из мира-С предпочли не усугублять ситуацию, умножая печали. C-Британия находилась в глубочайшем цейтноте и была готова на многие жертвы. Тем более, люди-добровольцы знали чем рискуют, а сброд из био-х все равно необходимо как-то утилизировать.

Штаб вторжения принял решение изменить стратегию. Спешно восстанавливался портал, теперь переориентированный на переброску по морским координатам. План операции предусматривал ввод в другой мир компактной, но мощно вооруженной десантной группировки. Корабль-флагман, буксируемая баржа с техникой, четыре катера. Предполагалось ворваться непосредственно в порт Глора, используя преимущество современного оружия, захватить королевскую цитадель, арестовать или уничтожить членов регентского совета, задержать малолетнего принца. Капитан-командующий десантом, флагманское судно, катера и отпетые экипажи были готовы. Из био-х сформировали ударную, относительно надежную штурмовую команду. Проблема заключалась в соизмеримости расчета сил. Глор, единственный город, о котором разведка сил вторжения имела хоть какое-то представление, был защищен относительно слабо. Но в порту могли оказаться корабли иных городов, с буйными и воинственными моряками. Да и поведение горожан предсказать было сложно. Если бы десантная группа обладала мощным артиллерийским вооружением и опытными стрелками, смести залпами с причалов дикарей, вооруженных луками и копьями, а далее под прикрытием картечи и снайперов прорваться к цитадели, было бы делом техники. Но переброска огнестрельного оружия и особенно боеприпасов оставалось весьма сложным и непредсказуемым процессом. Грузы попросту взрывались, уничтожая транспорт и повреждая портал. Сражаться врукопашную с дикарями, выросшими с топором в руках и ножом в зубах, даже отчаянные наемники не слишком-то жаждали. Несомненно, на вооружении флота и армии Её Величество имелось достаточно пневматического и парового оружия, но в силу слабости первого и громоздкости второго, всецело полагаться на данные системы было бы крайне опрометчиво. Велись работы по созданию бронированной боевой техники — арм-коффов. Собственно лорд Морти, при помощи леди Алис Ки, сейчас и занимались решением этой грандиозной задачи. Но процесс шел трудно — приходилось решать множество нетривиальных научных задач. Изначально представлялось, что сращивание предельно сокращенного и упрощенного живого мозга с машиной — всего лишь набор ювелирных и строго последовательных коммутационных решений. На практике оказалось, что мозг слишком чуткое и капризное вычислительное устройство. Даже выхолощенные и измененные разумы био-х регулярно давали сбой. Леди Алис не позволяла ропщущему мозгу умереть, но пользы от машины, то и дело норовящей впасть в безумие, было весьма немного. Удалось создать три относительно удачных образца. Эксперименты продолжались, доноров хватало. Но можно ли отправлять уже готовые машины в бой? По сути, десант вторжения только и ждал броневого усиления. Откладывать операцию еще или пора рискнуть?

…- «Обделаться»? Моя леди, вы слишком много возитесь с био-х, — поморщился лорд Морти. — Если кто-то обделается, то уж точно не мы. Мы лишь решаем задачки на сообразительность, и смею напомнить, — весьма успешно. Машины готовы: славная английская броня с капелькой чуждого, но способного выполнить задачу серого вещества. Так чего нам ждать? Пусть наши моряки проверят машины в настоящем деле. Если что-то не совсем удастся, мы создадим новые. Разве для науки есть иные пути, кроме непредсказуемой дороги проб и ошибок?

— Английские машины обязаны иметь нормальный английский мозг, — сообщил Бо Дж Бо, смешивая новый коктейль.

— Опять вы за свое? — улыбнулся лорд Морти. — Без сомнения, мы бы были счастливы создать боевой механизм с интеллектом коммандера… Вы так и не решитесь рискнуть?

— Я человек долга, — напомнил офицер, тщательно взбалтывая, но не смешивая, свой великолепный напиток. — Был бы счастлив участвовать в столь славной операции в любом качестве. Поверьте, я владею оружием. Но мой рапорт отклонен — командование напомнило, что ваша безопасность важнее успеха любой боевой операции. Посему, я за скорейшее начало наступления. Содержание застоявшейся десантной группы обходится нам недешево, да и это сборище консервированного мозга всё чаще проявляет беспокойство. Био-х — удивительно занудные создания. Теперь, с вашего разрешения, я отправлюсь домой и высплюсь. Вечером буду здесь. Принято решение усилить вашу охрану.

— Есть основания беспокоиться? — насторожился лорд Морти.

— Пока ничего особенного. Профилактические меры, — коммандер обаятельно улыбнулся и вынул длинную лимонную корочку из опустевшего бокала. — Еще вопросы?

Некто в углу неопределенно шевельнул плечом — вопросов не имелось…

Лорд Морти из окна с любопытством наблюдал за садящимся в спортивный автоматон коммандером — офицера-красавца уже неделю сопровождала одна и та же спутница, жгучая брюнетка, роскошные меха на плечах не могли скрыть ее точеной фигуры. Красный лакированный «Вотеке» оглушительно клацнул клапаном, выпустил белоснежную струю дыма — оба механика-кочегара ловко отскочили — экипаж пронесся по аллее парка. Поток воздуха трепал струи дыма и пара, волосы седоков, девица поспешно опускала на лицо защитные очки. Коммандер железной рукой довернул рычаг управления — визжащая тормозными колодками и бешено стучащая штоками машина вылетела в заранее распахнутые солдатами ворота-

Лорд Морти пожал плечами — и что в этой шлюхе привлекательного? Не по годам развитые молочные железы? Неестественная узость талии? Хм, некоторые загадки настолько алогичны, что математика в их решении неприменима.

— Итак, джентльмены? — леди Алис Ки, тоже встала — свободное время она предпочитала проводить в подвалах за своими опытами. Не все эксперименты имели отношение к созданию тяжелого десантного вооружения, но дама в возрасте имеет право на хобби.

— Вперед! Уверен, наши арм-коффы рассекут чрево Глора с легкостью ланцета старика-анатома, вскрывающего подбрюшье утопленника, — улыбаясь, провозгласил Джеймс Морти, салютуя недопитым бокалом воды.

Некто в углу вежливо приподнял свой стакан — золотистый портвейн чуть колыхнулся в плену тонкого стекла.

Древние ведьмы, гениальные математики и сухопутные коммандеры могут говорить что угодно. Решение примут иные люди и в ином месте. Не забывайте, леди и джентльмены, это старая добрая Англия.

Совет собрался перед пятичасовым чаем. Жизнь в лагере шла напряженно: упражнения с палками, строевые занятия, молитва, снова строевые — советники-сержанты менялись через каждые два часа, полусотни волинтеров непрерывно продвигались с плаца в церковь, из церкви на стадион, снова на плац… Но перед столовой возникала неизбежная пауза — длинное дощатое строение могло накормить наемный корпус лишь посменно.

Сотники, строгие, с приглаженными чубами, окружили стол — на нем стояла бутыль и кружки. Улучшенный организм волинтеров принимать алкоголь не мог — сразу начинались судороги. Но традиция свята. В бутылке был ром, запах его пробивался из-под пробки, заставляя окружающих вздрагивать и нервно дергать хвостами.

После хора приветственных сларагервов, из круга выступил Икола-волинтер-0404 — первое слово по праву принадлежало старейшему бойцу. 0404-й был из кадровых — участвовал еще в Самом Первом Майдане, в честь чего носил на шее истертый оранжевый крест. Печатая шаг мозолистыми широкими ступнями, седочубый ветеран подошел к столу, оперся тяжелыми кулаками — дощатая крышка покачнулась, сотник вовремя убрал руки и веско спросил:

— И що, хлопцы?

Сотники мгновение молчали, пытаясь осознать вопрос — сознание, предельно отшлифованное и лишенное многих излишеств, с трудом находило образы и слова, связанные с прошлой до-волинтерской жизнью. Но сотники были стойкими, опытными бойцами, совладали с собой, заговорили разом. Накипело: с кормлением стало еще хуже, оркестр приезжал только по воскресеньям и вовсе криворукий, досок для обещанного церковного пола так и не привезли. Главную тему пока обходили — та попахивала форменным нарушением Присяжного договора. Но кто-то крикнул насчет кирас и понеслось. Кирасы и каски, обещанные сотникам, трубачам и знаменосцам, так и не выдали, сабли и пики точить до сих пор не позволялось. А если завтра в битву⁈ Урок прошлой тяжелой победы был суров — многие хлопцы из похода не вернулись, ох многие. Возвратившихся героев союзники через несколько дней собрали в отдельный учебный артиллерийский дивизион и увезли на полигон, но порассказать герои Речного похода успели многое. И про пулеметы заградительные, и про черных вовкулаков, и про мертвецов, что восстали бездыханными. Нет, усиление боевым сотням непременно нужно: кирасы, пулеметы, новые шаровары, кирасы, паек усиленный, и конечно, надежные кирасы. И технику пусть дают! Не киборгную, а простую, надежную!

Кто первым запретное слово крикнул, понять было нельзя. Боялись того слова хлопцы. В первый набор киборгов волинтеры охотно шли — многим в легенду попасть мечталось. Киборг! То такое гордое слово, что и вовсе… Вот местных европейцев такими героями в металле еще и вовсе не делают, а волинтеры уже броневой полудивизион формируют. Вот только те, кто видел броне-киборгов, восторг подрастеряли. Нет, языки ту тему никак обсуждать не хотели — выходила истинная зрада и опять нарушенье Присяжного договора. Только слухи, что весь Волинтерский корпус в танково-киборжский переформируют, уже сами собой меж хлопцев зашуршали — и слова никто не сказал, а все знали. Ужас в чистых волинтерских душах зашкрябался неугомонным червем-сомнением. Ни службы в церкви, ни ритуал единенья на плацу уже не помогали. Все ж желает человек, пусть даже истинно европейский, жить цельным, от рук-ног и до остального плотского, во славу боевой науки не жертвовать. Консерватизм и ксенофобия, но ведь под шкурой сидит, разом не выкинешь. А в киборги продолжали забирать: по пять-шесть хлопцев, почти каждый день и не особо добровольно. Говорили, что и с пайками киборгов обманывали — они ж немеют, а сигналами-звонками суп разве вытребуешь?

В криках и ругани решили требование-ультиматум сейчас же писать. Напомнить, что вовсе не в броневые войска по Присяжному договору вербовались, вытребовать досок и кирас, и щоб по три галеты к чаю, как и было обещано. Писаря долго искали, потом Южный корпус казармы с Северным корпусом вражду вспомнили, подрались наскоро…

Писать, считай, почти все разучились. Выводил уцелевший умник буквицы карандашом на картонке, что счастливым случаем в лагерь занесло. Диктовали текст путано, 0404-й правильно говорил, что надлежит взвешенно и законно писать, щоб обвинений в зраде не имелось. Писарь пытался удрать, вернули. Хлюпал носом, дописывал — а что там накарябал и проверить некому. «Требовательно испросим обещанного нам…» а дальше-то что?

Относить ультиматум в штабную канцелярию и вручать в руки сэру коменданту никто не рискнул — оставили посланье здесь же, придавив кружкой к столу.

Понятно, что быстрых результатов сотники не ждали. Писарь ночью исчез — это понятно, хлопец за побратимов на риск осмелился, куда ж ему теперь деваться, раз присягу нарушил. Сами сотники своим английским сержантам-советникам еще до ужина всё про Совет подробно доложили — от союзников скрывать такое дело никак нельзя, за такое собственным хвостом ответишь. Но верил Корпус — устранятся недостатки, не станут в киборги хлопцев принудительно забирать. Европа тут, людей слушают и ценят, сама добрая Королева за тем следит…

Стояли побратимы плотным строем, переплетя хвосты, пели невмирающую Сларагерву и верили — в поход скоро. Сабли дадут, паек полуторный. Возносил плац многоголосую гордую песнь к небесам туманным…

В казарме 0404-й, расчесывая на ночь седеющую щетину хвоста, сказал:

— Скоро в дело! Предчувствие у меня. Город возьмем, дома, землю и батраков сразу раздадут. Королева слово держит. А про мертвяков, что там, у дорог стоят — то слухи. Никогда брехне не верьте, хлопцы.

Молодые волинтеры кивали. Брехне верить кто станет? То давно когда-то было: мертвяки у дорог… с пиками стояли? Или с копьями? Пустое, уж не вспомнить. Да и кому оно надо, вспоминать глупости старинные?