Лондон в огне

Глава шестая, в котором неким герои и читатели беспросветно блуждают и чешутся

Вход в темную часть города Мин нашел сразу: по журчанию и по запашку, конечно. Воняло убойно. Впрочем, труба казалась просторной, явно не утонешь, да и решетка, запирающая вход сложностей не представляла — люди как обычно фантазией не отличались и верили что никто кроме них, жирноватых, в подземелье не сунется.

Мин присел на склоне перед коллектором и произвел своевременную подготовку к выполнению основной части задания. Оружие было на месте: оба ножа, подсумки с шарами, топорик — средство скорее инструментальное, чем боевое, но продуманное и неоднократно проверенное в деле. Паек, фляги с водой, аптечка. Имелся в снаряжении секретноэлектрический фонарь и два комплекта батарей — осветительный прибор разведчик уложил сверху в правую сумку. Мин крепко надеялся что природно-наследственные данные не утеряны и в этом мире — папаша, небось бы ржал-завывал, узнав, что сынок идет под землю с фонарем — зрение хогменов это такое зрение, что… Впрочем, хрен его знает как там у папочки обстояло с чувством юмора — сгинул родитель и сгинул. Мин натянул и подвязал ботфорты — их острый резиновый запах малость подвыветрился, в носу не так свербело и порошок-присыпка стал попривычнее. Ботфорты были не совсем ботфортами, а правильнее «бахилами»: бледно-зеленого, довольно забавного цвета — Манька такие почему-то терпеть не могла, хотя удобная вещь, пусть и способствующая потности. Мин потрогал завязки-застежки — обувка доходила до самого важного места, где чересчур опревать никак нельзя: тогда и подвижность потеряешь и вообще неприлично.

Разведчик надел легкий шлем, стукнул себя по защищенному темени. Ну, как говориться, да помогут нам боги самим не оплошать.

Полукровка прошлепал по воде — грязный поток ощутимо тянул назад, ступни вязли в придонной гадости. Примерившись, разведчик поочередно переправил за решетку сумки, протиснулся сам — пришлось покряхтеть и даже снять с пояса ножны.

Вот он, лондонский андеграунд: свод из довольно нового кирпича, заржавленные прутья, плеск потока, ароматы и прочие достопримечательности. Ну и попискивало впереди…

Слушая шуршание и скрип коготков, Мин сделал десяток шагов вперед, положил сумки на приступок у стены, присел сам. Снял перчатки, положил ладони на сырой кирпич и сосредоточился. Туннель сразу убежал далеко вперед, десятки взглядов из тьмы стали ощущаться куда острее. Мин беззвучно объяснил, что пришел строго по делу, обживаться и что-то завоевывать не намерен, местным обитателям беспокоиться не о чем, а если кто-то вознамерится нездоровые инстинкты проявить, то пусть не обижается — в какую сторону хвост, в какую голова отлетит — то в процессе усекновения и прояснится.

Вообще-то, формула приветствия ничего не гарантировала. Нет, когда Леди на новое место прибывала и обращалась к аборигенам, то было делом необычным и привлекало внимание коренных обитателей. Оригинальное и любопытное событие, дипломатического, можно сказать, характера. А Мин что? Такой же дарк, или как тут говорят «фейри», — в здешних подземельях таких предостаточно видали. С другой стороны, вежливость есть вежливость…

Особого отклика Мин не уловил — туннель на обозримом пространстве был пуст, если не считать крысиного племени — эти выслушали, да побежали по своим делам. Крысеныш-подросток подошел к гостю, задрал голову.

— Не то что я очень жадный, но путь только начал, — объяснил Мин. — Сам понимаешь, если харч с самого начала раздавать, то потом вас же жрать и придется.

Крысеныш в сомнениях пошевелил усами — в том смысле, что «как дальше сложиться и кто-кого жрать будет, еще посмотрим».

— Это уж как водится, — проворчал разведчик, надевая сумки…

Хлюпала под ботфортами вода, продвигался вглубь подземного сливного ручья посланник иного мира. Наследственное зрение не подводило — свод и вода вполне различимы, деловитые грызуны, бегающие по парапету тоже. Компас Мин пока не доставал — коллектор уводил единственной дорогой, не допуская альтернатив, если не считать узких сточных труб. Идти было достаточно легко: русло и сливы не так давно чистили, были видны собранные горки мусора. Имелась опасность наступить на что-то острое, вроде железок или осколков стекла и испортить тонкий бахил, но какая же разведка без риска? В былые дикие времена шлепал бы по поганым водам босыми лапами или разбитыми сапогами. М-да, где та дикость и молодость?

Коллектор разделился. Мин уверенно выбрал левый туннель — путь разведчика-посланца лежал в старые подземелья, подпольщики базировались где-то под Хайгейтом или в соседствующих районах — это все что мог подсказать Андрей. Что ж, дипломатам в нынешние времена тоже нелегко. Сведенья о подполье получены из третьих рук, удивительно, что люди-дипломаты вообще способны общаться с фейри. Впрочем, в дипкорпусе кого только нет, о подробностях контактов дипломаты помалкивают и правильно делают. Бло по дружбе иногда что-то расскажет, так и то оторопь берет. Нет, будет большая война, непременно будет!

Предаваясь философско-стратегическим размышлениям, но не теряя бдительности. Мин отметил что идет почти по сухому — отвод коллектора стал уже, сливной поток бежал лишь по канавке с краю. Сквозь решетку наверху донесся стук колес проезжающей по улице повозки. Вскоре разведчику пришлось перебираться через завалы из веток и чуть подсохшей грязи. Через несколько сотен шагов Мин оказался в тупике: почти до потолка громоздился мусор, за ним угадывался ряд широких горизонтальных проемов — судя по едкости запахов, наверху были мастерские или какой-то завод. Разведчик пожал плечами — глупо было бы рассчитывать сразу же нащупать правильный путь. Мин глянул на торчащую из спаянных грязью камней и сучьев человеческую конечность — пальцев нет, это, наверное, даже не крысы, а кислотой какой-то попортило. Этак и бахилы загубишь.

Повернув назад, полукровка решил, что мертвяка под завалом считать первым здешним человеком не стоит. Во-первых, его вообще не видно, во-вторых, может он там и не целиком. Город цивилизованный, тут ни в чем нельзя быть уверенным.

К полудню разведчик проделал немалый путь и довольно далеко продвинулся к западу. Контакта пока не состоялось. Сидя под решеткой, поодаль от тусклого дневного света. Мин жевал бутерброд, и слушал уличный грохот: наверху что-то ехало, звенело, бренчало, бухало, орало сотнями голосов. В туннель заносило клубы дыма и пара. Не иначе, центр города. Мин уже устал принюхиваться: кроме машинной гари, несло непонятным съестным, апельсинами, кошками и табаком. Кошек Мин и внизу встречал предостаточно. Сами кошки вроде бы не курили, просто охотились за крысами и метили туннели, но поражало их количество. Тут бы пройтись с мешком, наловить — в Глоре обогатиться можно. Да и в Долине кошки полезны — осенью мыши достают. Впрочем, Аша, наверное, таких блохастых кошаков в приличное хозяйство не допустит.

Разведчик стряхнул с губ крошки, экономно запил обед и натянул перчатки — пора было двигаться дальше.

На нижний ярус он попал ближе к вечеру. Как это вышло было не очень понятно, вроде нигде особо и не спускался. Продвигался к северо-западу, возвращался из тупиков и непролазных труб, видел через решетку поезд подземки. (Идиотский механизм, и чего Кэт так уважительно о метро отзывалась?) Прокашлялся, двинулся дальше. Местами попадались неприятные места с дохлятиной: кошки, собаки, вороны, почему-то кучей и почти не объеденные. Дважды попадались людские тела: девчушка совсем истлела, а бродяга был свежий — кстати, разведчику в первый раз довелось увидеть настоящих вшей — суетились на мертвом лице, падали в приоткрытый рот. Мин пожалел, что включал фонарик: ладно насекомые, насчет них инструкция была, но зубы… Местные вообще их не чистят, что ли?

Живых людей разведчик тоже встречал, трижды видел свет фонарей, но обычно сворачивал заранее — люди в Лондоне в смысле шума не особо отличались от остальных человеков — за тысячу шагов «бу-бу-бу» и иной звук слышен.

Из интересного попадались Мину местные монетки, необычный складной ножик и зонтик — этот был просто роскошный и почти чистый. В Тинтадже за такое изящество с десяток «корон» отвалят не задумываясь. Увы, обстановка военная, не располагающая к стяжательству. Зонтик Мин на всякий случай спрятал в приметной расщелине — недалеко уличная решетка, угадывался храм или, как их тут называют, «церковь». Вдруг служебная тропа артиллериста еще раз в здешние места заведет?

…Вот та мысль насчет тропы и всяких роскошных вещей оказалась сугубо вредной. Сглазил. Теперь Мин стоял на перекрестке, тщательно прислушивался и пытался осознать, каким путем вернее двигаться. Коридоры были узкими и низкими: человек здесь с трудом протиснется. Нормальному полукровке идти вполне можно, но вот куда? Ни звука, и что хуже, ни дуновения — сквозняки исчезли. Кирпич вокруг темный, древний, как говорится, «исторический». В общем, жопа полная.

Нет, в панику впадать мы не будем. Не дети, образование имеем, и военное, и просто образование. Опыт, опять же. Кровь в венах и этих… аортах у нас хогменская. Да, подземелья, да, глухие, так это же практически дом родной.

Панику Мин задавил, но дома себя не чувствовал. Одно дело нора, траншея или правильный блиндаж, а тут… Нехорошее какое-то, глухое место. Крыс нет, звуков нет. Магия крепко намагичена? А что колдунам в такой жопе делать? Хотя они, конечно, колдуны проклятые, у них все как раз через задницу. Ой, выбраться бы отсюда…

Надлежало немедленно успокоиться и разобрать ситуацию с тактической стороны. Мин зажал нервы в кулак, пощупал топорик и заставил себя дышать ровнее. Достал компас — стрелка светилась мягким зеленоватым светом — отличная вещь! От карты с приблизительным расположением городских кварталов и канализационной системы сейчас толку не было — Мин примерно представлял где он. Проблема таилась в глубине нахождения (это, если конечно, в магическую ловушку не угодил, но к чему о таком гадостном думать?).

Стрелка компаса убедительно советовала следовать левым коридором. Но идти туда не хотелось. Сильно и очевидно не хотелось. Интуиция? Или в овечью истерику скатывается товарищ Минимум? А с чего такое малодушие? Позор и стыд.

— До-разведка нужна, — беззвучно сказал тьме рассудительный коротышка. — Исследуем по тридцать шагов обе галереи, анализируем, принимаем решение. Логично? Логично!

По левой галерее продвигаться на тридцать шагов не понадобилось — где-то на восемнадцатом исследователь сбился со счета и попятился. К перекрестку вылетел пулей, хорошо, что о стену не расплющило. Пришлось брать себя в лапы, упихивать колотящееся сердце туда, где ему по анатомии надлежит находиться. Мин взмахнул топориком и решительно двинулся по правому проходу. Шагов через пятнадцать расслышал звук капающей воды. Вспомнилось очень правильное изречение: «Вода — это жизнь!».

Ничего особенного в правом коридоре не имелось — Мин осознавал, что его уводит куда-то к югу, но поделать ничего не мог. Миновал ряд сырых каморок, вспомнилось книжное словечко «кельи» — они ли это или просто фигня какая-то, уточнить было не у кого.

Довольно долго разведчик кружил по разветвившимся проходам. Любые попытки взять западнее, не удавались: то тупик, то завал, то и вообще затопленный проход — судя по запаху, вода речная, но застоявшаяся. Мин покрутился еще, едва не порвал ботфорт о какой-то крюк с обрывком цепи и присел на плиту. Следовало собраться с мыслями и определиться. Жаль, по запаху нельзя угадать, что за река: если воды Темзы, то не особо поможет, но если Флит[15] или Лаймхаус-Кат[16] здесь подтекает, многое прояснится. А может это вообще Лонг-Уотер[17]?

Уныло капало с потолка, в углу блекло светились грибовидные корни, в другом уголке тоже что-то мертвенно мерцало. На кладбищах всегда так. Мин догадывался, что сидит на надгробии, но упокоенные мертвецы вполне спокойные мертвецы, а этому так и вообще повезло — наполовину сухая плита. Покойся, как говориться, с миром, сейчас разведка дальше пойдет, беспокоить перестанет…

…Мин заходил в тупики, возвращался к центральной галерее, перебирался через завалы из ветхих гробов — почему-то пустых. Кладбище это или не кладбище? Устроили помойку какую-то…

…Прислоняя к стене крышку гробовой колоды, что заслоняла путь, разведчик увидел в конце коридора смутную бледную фигуру. Ага, значит, все-таки кладбище — призрак был замотан в тряпье, в смысле в саван. Нормальный покойник, не случайный. То, что беспокойный, это бывает. Рататоск о мертвых очень доходчиво рассказывала — те же люди, пусть и с иными, неживыми проблемами. Большинство мертвых уходит в иные пространства, кто-то задерживается. Зловредных среди них не так много.

Мин на тактичной дистанции последовал за привидением — обычно неупокоенные не просто так бродят, а с какой-то пусть непонятной живым, но целью. В отличие от бестолково-блудливых разведчиков.

Впереди оказался небольшой зал с чем-то вроде стола посредине. У стенных ниш скользили призрачные силуэты — штук пять не меньше. Определенно, кладбище, пусть и какое-то бестолковое. Держась у противоположной стены. Мин прошелся к двери с решеткой — вполне можно предположить, что здесь выход. Решетка оказалась ржавой, замок едва держался. Разведчик приготовил топорик, мысленно обратился с извинениями к местным обитателям — вслух говорить смысла нет, уши у привидений все равно отсутствуют. На вежливое обращение призраки не среагировали, но стоило ржавому железу взвизгнуть, как мгновенно исчезли. Мин отломал засов, вышел, аккуратно прикрыл за собой решетку. Вперед уводила достаточно широкая галерея — естественно, нужно же было сюда как-то гробы затаскивать.

Удалившись, Мин сообразил, что нужно было бы у призраков название кладбища уточнить. Должны знать, раз местные. Впрочем, полукровка помнил что его некромантские способности близки к нулю — вон, на извинения гостя даже не дернулись здешние неупокоенные. Хотя, может они языка не понимают? Да, сложно здесь все. Сущая Англия, одним словом.

Коридор вывел на очередную развилку — Мин с грустью осмотрел два замурованных коридора. Добротно заложили, и раствор хороший. Оставался третий проход, но этот вел и вовсе в ненужную сторону.

Разведчик развернул карту. Яркий свет фонарика аж глаза выедал. Мин рассмотрел предполагаемый район нахождения и выключил осветительный прибор. Перед глазами плыли яркие пятна. Вот, а что толку? Где-то под Паддингтоном[18] сидим. Или под Чаринг-Кросс[19]? Логично предположить, что здешнее нижнее кладбище находится под верхним. Но под каким? Здесь этих кладбищ… И что эти лондонцы думают? К чему такая теснота? Вон в Каннуте всех покойников по разным кладбищам за городскими стенами аккуратно разносили. Хороший был город. Хотя, невеликий, по здешним масштабам.

Ладно, идем дальше…

…Мин шел и шел, упираясь в бесчисленные тупики, возвращаясь, хлюпая по воде и проползая сквозь полузаваленные щели. Временами бывало вовсе нехорошо. Застрял в каменной трубе с шатающимся сводом, потом то чумное кладбище, что перекопали и разворошили недавние строители — из чумных галерей пришлось спешно уносить ноги — покойники были сердиты. Довелось увидеть непонятную тварь — сидела на груде костей, вся такая же облезлая и древняя как те костяшки. Потом Мин попал в какой-то заколдованный круг — на редкость узкая галерея вела и вела, местами сдавливая так, что ребра болели. Разведчик перевесил обе сумки на живот, протискивался, выходя все к новым и новым замурованным ходам вверх и вниз. Откуда-то доносились жутковатые стоны-дуновения. Мин продирался дальше, размышляя: галлюцинации ли это или особо навязчивые неупокоенные попались? Наконец, вывалился в какой-то круглый зал — посредине тихо побулькивал стекающий по разбитой колонне ручеек, наполнял колодец. По-прежнему доносились далекие призрачные стоны, что слегка нервировало выдержанного разведчика. Но лапы (что нижние, что верхние) уже отваливались, внутренний таймер подсказывал, что на поверхности уже позднее-позднее утро, следовательно, надлежит позавтракать и отдохнуть. Да и воды надо бы набрать — одна фляга уже опустела.

Мин долго принюхивался к воде, осторожно попробовал — вроде нормальная. Да и запахов крысиных вокруг хватает. Наполнил флягу, устроился у удобных камней, жевал сухарик с ломтиком, нежнейшего, еще домашнего сала. Накатила как ее… настял… настолги… ну, тоска. Как там в нормальном мире? Костя со своими уже на обратном пути, плывут с песнями и шутками, Аша моряков воспитывает, дабы детей раньше времени пошлостям не учили. В варке похлебок и ухи соревнуются, на корабле тесноватый походный уют… Солнышко…

Не то чтобы артиллеристам так уж свойственно тосковать по яркому и довольно-таки надоедливому светилу, но тьма несколько утомляла. Пусть не непроглядная, у хогменов зрение приличное, — Мин различал ближайшую стену — вон на уступе крыса сидит, хвост моет — морда печальная, усы унылые, видимо, тоже о солнце задумалась. Не, не задумалась — это она к салу принюхивается.

Разведчик обгрыз кожуру, кинул грызуну — крыса с достоинством спустилась к угощению. Мин запил завтрак, поудобнее пристроил под головой сумку. У стены сидели уже две крысы, поглядывали на гостя, но без особой агрессии. Разведчик на всякий случай обратился мысленно-дипломатично: если путник отдыхает, то глупостей лучше избегать, ибо лапы, даже уставшие, прихлопнут враз, и пискнуть не успеешь. Да и вообще к чему шуметь?

Ощутимого отзыва не было — крысы мирно сидели, одна даже к стене привалилась, задние лапы вытянув. Вот жизнь у грызунов: ни забот, ни хлопот, знай, кошек и капканов остерегайся.

Крыс Мин сроду не опасался, всегда мирно сосуществовали: что в сгинувшем Каннуте, что в иных местах. Дома, на ферме, голохвостых вообще не было — Аша их отчего-то не любила. Предрассудки, конечно, но что-то вроде договора установилось: у опушки, в завалах хвороста хоть крысиные балы устраиваете, а к дому и свинарникам — ни лапой, ни хвостом. Грызунам хватало умишка договор соблюдать, но два года назад случилось у них что-то вроде эпидемии «майданутости», как говорит Кэт — при первом снеге поперлись разведкой на ферму. Мешки с зерном погрызли, к колбасе полезли. Аша их предупредила, но голохвостые что-то там себе возомнили и заявились всем батальоном. Пришлось вызывать Цуцика с усиленным маневровым отрядом. Из замка привезли двух котов — с осторожностью, поскольку с котиками знаменитой Пуштунской породы договариваться еще та проблема. Впрочем, рвать и душить милые звери всегда были готовы. Битва была короткой, но запоминающейся. Неслось многоголосое хрюканья из встревоженных хлевов, визжали женщины, из окна по разбегающимся крысам стреляли из луков мальчишки, в азарте ревели коты, ругались мужчины. Потрепанные крысиные силы отступили к норам под частокол, бросились к лесу и тут их стремительно отсек с фланга собачий полуэскадрон… Битва при Иссе с полным разгромом персо-крысов. Закономерно, слушать нужно, когда добром предупреждают.

Задремывая, Мин размышлял о том, что полукровки чуть богаче иных дарков и людей. В духовном смысле, разумеется. Развитые способности к артиллерийском делу и домохозяйству — нечастое сочетание. Аша в правильную Мининскую комнату гостей водит, демонстрируя идеальный порядок и креатив дизайна. Подоконник и шкаф, и правда, удались. Надо бы потихоньку за доделку кровати взяться. Изголовье собрать, дошлифовать…

Из дремы с размышлениями о подборе шлифовального песка разведчика выбросило в один миг — у колодца кто-то был! Это ж кто такой неслышный, мягколапый⁈

…Мин осознал, зажмурился. А говорят, что дарки редко с ума сходят. Да за что ж вот так внезапно⁈

…Это, несомненно, была она. Не призрак, не зловредное колдовское наваждение — Мин достаточно повоевал и попутешествовал, чтобы различать коварные уловки волшебства. Но не может же такого случиться? Так давно то было, и вообще в ином мире. Спятил? Да как же так, на ровном месте⁈ Не может быть. Маленькая она какая, наверное, уже на голову ниже…

Пересохшие губы артиллериста шевельнулись и он беззвучно выговорил почти забытое:

— Мама?

Она шевельнулась, таким памятным жестом поправила косынку. И махнула рукой — сиди, маленький, не нужно подходить.

Мин замер на корточках. Смотрел, душа пополам раздиралась. Не может быть. Но вот же она. Нет, не может она здесь появиться.

— А у нас осенью новая порода выведется, — беззвучно сказал разведчик. — С Озерной хряка привезли. Очень бодрый. Отличная порода выйдет, морозоустойчивая. Толстошкурные, правда…

…Он рассказывал о домашних делах, о том как Ашины мальчишки растут, о том какая интересная, хотя и сложноватая наука баллистика, и еще о тысячах вещей и событий. Мама удивлялась, радовалась, изумленно покачивала головой. Мин и сам знал, что взобрался куда повыше любого незаконнорождённого сына брауни и хогмена. Есть чем гордиться, хотя это и не повод останавливаться…

…Много что успел рассказать. Хотя все разве расскажешь?

Она уходила к провалу галереи, приостановилась, ожидая…

— Не могу. Никак, — прошептал Мин. — Задание у меня. Важное. Тут чуть отпусти ситуацию, таких червяков в мирах разведут…

Она понимала…

Разведчик смотрел в опустевшую тьму прохода. Потом вытер щеки, потянулся за флягой. Дополз до колодца, опустил голову в холодную воду. Полегчало. Пригладил вымокшую шерсть на башке — пальцы дрожали. Ничего-ничего. Случается такое… Доводилось слыхать. Редко, но случается. Мин нашарил облегченный штурмовой шлем, напялил на остуженную голову, накрепко затянул ремень под подбородком. Справимся. Просто место такое… своеобразное.

Крысы сидели под стеной — уже трое голохвостых собралось. Смотрели внимательно, кажется, даже с сочувствием.

— Что, небось врубаетесь, что к чему? — спросил Мин у нового крыса, крепкого, с черными пятнами на морде. — Причастны?

Крысы что-то пытались ответить, но нечуткий полукровка словесных образов не различал. Эх, если нет таланта, хоть как учись-мучайся, только красноречивого Цуцика и понимаешь.

— Ладно, если нужно, ведите, — проворчал Мин, собирая имущество.

Крысы бежали впереди, часто оглядываясь. Разведчик шагал следом — по ощущениям, ловушки или засады ждать не приходилось. В крысиные мозги, конечно, глубоко не заглянешь, но и настрой своих мыслишек грызуны скрыть не могут. Тревога и облегчение — довольно странная смесь. Но голода в мыслях нет. Голод такое яркое чувство, что его ни одна живая тварь скрыть не способна. Хотя в здешних коридорах и неживых тварей хватает…

С коридорами, кстати, тоже было не особо хорошо. Пришлось проползать сквозь такую приплюснутую щель, что разве крысиной камбале по формату. Мин протиснулся, обдирая шлем и коленки. Крысы старались помочь, волокли вперед сумку.

— С зубами поосторожнее, — кряхтел разведчик. — Лямку запортите…

Выбрались в сырой коридор, где-то шумела вода, в другой стороне что-то костяно потрескивало. Мин с неодобрением глянул на решетку, полузаросшую древней ржавчиной — за ней вроде бы скелет маялся, но толком не разглядеть, да и лишнее шаги делать неохота. Утомительные сутки выдались, даже для талантливого артиллериста, крайне-крайне утомительные. На всякие потусторонние особенности и призрачные стоны обращать внимание уже сил не хватает. Разведчик поплелся за голохвостыми проводниками…

…Тупики, заросшие плесенью и корнями, опять тупики… Дверь сгнившая… а здесь чуть посвежее, на петлях еще держится. Крысы нырнули в щель у пола. Пронесся по коридору очередной призрачный стон-вздох. Мин засопел и аккуратно, рукоятью топорика толкнул дверь. Поставят какую-нибудь растяжку магическую, запросто вляпаешься. Хотя тут, скорее, в банальной дыре лапу сломаешь…

Комнаты какие-то… В первой красовалось что-то вроде здоровенной мраморной ванны. Мин заглянул — действительно, огромная, вся в паутине и крысином помете. Ну и ладно, в такую громадину воды не натаскаешься. Хотя может это для бальзамации, не, для бальзамирования. Люди на такие излишества очень падки. В энциклопедии про египетские пирамиды смотрел — это ж надо такой противотанковый надолб отгрохать для похорон одного-единственного человека! Хотя рисунки у этих египтян были занимательные, тут не поспоришь…

Крысы подпрыгивали от нетерпения, ждали дальше по проходу. Мин двинулся туда, соблюдая надлежащую осторожность… Через несколько десятков шагов, преодолев остатки трухлявого стола, загромождавшего проход, разведчик увидел свет…

…Ничего особенного: две толстые и сильно оплывшие свечи, запах стеарина и тухловатого мяса. Постель, узкая и с виду неудобная. Лично Минова кровать, пусть и недостроенная, здешнему убожеству сто очков вперед дала бы. Покрывало, конечно, того… Разведчик не любил живых одеял — вон, уставились сотнями глаз.

Крысиное покрывало слегка шевелилось, лежащего человека почти не было видно. Мин сдержал вздох и приблизился. Ну, ясное дело — баба. В смысле, дама…

Мин был знаком с уймой достойных женщин. Имелись среди них прекрасные леди, не особо прекрасные леди, да и вообще не леди. Вот девушки, подходящей одинокому артиллеристу, среди них не имелось. Прямо рок какой-то недобрый. И эта спаленка исключением не являлась — могла бы ведь какая принцесса оказаться, миловидная и нормального роста. Для разнообразия и поворота жизненного сюжета было бы очень неплохо.

— Помирает, а? — спросил Мин у крысиного общества. И покрывало, и проводники молчали. Хотя чувствовалась их общая печаль.

— Так посмотрю, раз привели, — проворчал разведчик.

Так себе была крысиная повелительница. Не лицо, а череп, кое-как кожей обтянутый, хорошо что не дырявой. Провалы закрытых глаз, губ вообще практически нет.

Крысы раздвигались, позволяя поставить ногу у постели. Мин, присел, стараясь заглянуть в ноздри… э… пациентке. Мертвая или нет?

— Значит, первичный осмотр делаем. Свет будет, прошу не пугаться и не скакать.

Под ярким лучом фонаря крысиное общество затрепетало, но устояло. Мин определил что лежащая дама не мумия, поскольку все же дышит. Что должен делать боец, наткнувшись на гражданское лицо, оказавшееся в беспомощно-больном состоянии? Оказать посильную медицинскую помощь, поделиться медикаментами и продуктами.

— Если тут чумка или холера, так я не компетентен, — сообщил Мин голохвостым наблюдателям, надевая легкий респиратор. — Так, попрошу обеспечить полный доступ. И давайте без ханжества, раз за врача меня держите…

Крысиная королева оказалась не совсем голой, но нижняя рубашка до того истлела, что осмотру вообще не мешала. Никаких чумных бубнов[20] и иных язв, к счастью не обнаружилось. Узкие мослы, сухая кожа, кое-где нитки ожерелий и абсолютно ненужных браслетов. Вот правая рука давала повод для озабоченности. Собственно, она и воняла.

— В капкан, что ли, сунулась? — проворчал разведчик, оценивая поврежденную конечность. С гангреной Мин был знаком, довольно близко, — знакомая дрянь, куда ж на войне без нее. Но для омертвения тканей и некроза нужна живая ткань. А здесь? Два черных пальца на сухой ладони, гнить тут вообще нечему. Ладонь пятипалая, значит, человек. Но человеку уже давно положено умереть от истощения и обезвоживания. Судя по состоянию, больная здесь давненько лежит. Может или не может у чуть живого человеческого скелета случится гангрена? Не может! Но запах-то гангренный!

— Вы бы историю болезни изложили, что ли, — намекнул Мин хвостатым сиделкам.

Крысы искренне сожалели, но ничего изложить не могли.

Нет, травма определенно была. Вон, осколки фаланг торчат. И что теперь делать? Тут и Док бы серьезно задумался.

Разведчик присел на опасно захрустевшую груду хлама — оказалось, кресло, — под артиллеристским задом рассыпалась пыльная ткань. Мин переместил центр тяжести и принялся логически размышлять. Собственно, решение имелось одно. Второе — самоустраниться от решения проблемы — было бы недостойно честного шпиона. Проблема виделась в слабом знании крысами принципов лекарской этики вообще, и хирургических приемов в частности. А если не поймут целесообразности операционного вмешательства? Грызунов здесь за тысячу — набросятся сообща, могут и того… Без сомнения, быть съеденными крысами — самая обычная солдатская участь. Но заживо, это уж чересчур.

Вообще-то, Кэт не стала бы колебаться. Если можно помочь, то нужно помочь. Костя и Аша той же точки зрения придерживались. Помощь, понятно, разная бывает, но тут выбор очевиден.

Мин сконцентрировался и обратился к крысам с пространными, но четко сформулированными мыслями. О необходимости решительного хирургического вмешательства, о последствиях оного и конкретной процедуре. Голохвостые из все сил пытались вникнуть, но, видимо, не очень получалось…

Что ж, практика покажет. Мин зажег еще пару свечей — этого добра, помятого и покусанного острыми зубами, сюда натащили с избытком. Разложил небогатый инструментарий, подточил и прокалил нож…

В целом операция вышла молниеносной. Дольше примерялся. Ничего сложного, протертая дощечка благоухала спиртом, гнилые пальцы воняли гнилыми пальцами. В решительный момент крысы дрогнули и дружно запищали, больная страдала — неслышные стоны густо метались по низкому подземелью. В остальном прошло благополучно, на перевязку ушел всего один пакет — что там заматывать: словно два карандаша и отсек-то… Спирта жалеть не стал, вернул белую марлевую руку на ложе.

Мин с облегчением содрал с себя резиновые перчатки, отдуваясь, снял респиратор. Для порядка дал крысам несколько общих (пусть и сомнительных) советов насчет куриного бульона и постельного режима. Больной вроде бы полегчало — стоны-дуновения уже не испускала. Хотя, вдруг помирать собралась? Нет, явно получше ей. Ну и слава здешним крысиным богам.

Ампутированные пальцы крысы прибрали, основной своей толпою плотнее укрыли больную, а остальные грызуны взбудоражено бегали по комнате.

— Мне, пожалуй, пора, — уже привычно напряг мысли Мин. — Куда здесь, попроще выйти? Кстати, не знаете ли вы…

Описать грызунам искомых подпольщиков было трудновато — Мин и сам весьма приблизительно представлял, как они выглядят. Что-то крысы поняли, что-то нет — с иностранными языками всегда так. Но группу проводников выделили. Разведчик надел сумки, шлем, напомнил живому скелету на ложе, что нужно «бодриться и бороться», оставил часть пайка, пригодного для потребления человекообразными существами, и пошел к двери. Стайка проводников бежала впереди. Ладно, если не к подполью выведут, так хоть к выходу наружу. Имелись у Мина догадки, что если подышать свежим воздухом и точно определиться по карте, то шансов на успех прибавится. Что-то уж очень обширен подземный Лондон оказался.

…Двигались вдоль неширокого, стиснутого кирпичными берегами, потока. Видимо, это была река Флит. Изредка по берегам виднелись выходы трубы — иногда узкие, иногда пошире, оттуда извергали журчащие потоки. Запахов Мин уже не чувствовал (ног, кстати, тоже). Разведческий организм настоятельно подсказывал, что нужно отдохнуть, но крысы упорно бежали вперед, приходилось тащиться следом. Свод канала был низок, голову приходилось держать склоненной набок — беспокоило, что шея так и останется кривой.

Вдруг крысы остановились, беспокойно завертелись на месте. Мин успел среагировать, хвосты проводникам не отдавил, присел на корточки и прислушался. Впереди слышались странные звуки — кто-то двигался навстречу. Судя по шорохам, ползком. Тяжелым ползком, если можно так формулировать в развед-донесении…

Крысы развернулись и побежали назад. Мин последовал их примеру. В смысле, не побежал, конечно, но споро отступил до прояснения обстановки.

…Остановились там, где журчала труба и свод над каналом был пошире и повыше. Крысы полезли по стене к расщелине у трубы, выглядывали оттуда, другие нервно бегали по нижнему карнизу. Полукровка тоже вдруг занервничал: ползковые шорохи приближались, последовать примеру крыс и подняться к трубе было бы недурно, но в щель разведчик определенно не помещался, а забираться в трубу, навстречу холодной струе, тоже не казалось особо заманчивым делом. Мин считал себя спортивным и подтянутым разведчиком, но тут, или плечи не пролезут, или зад заклинится.

Из темноты появилась темная ползучая туша. Разглядев гладкую шерсть, разведчик отбросил версии о гигантской мокрице или слизне-переростке. Крот! Но титанических размеров.

Зверь задрал рыло:

— Кто здесь?

Говорил гигант, естественно, не вслух, но мыслеобразы оказались на редкость четкими и громкими — явно разумный. Мин успокоился: видимо, мутант, непонятно на чем разожравшийся, но это же Лондон, тут что угодно случается. Главное, мыслящий, значит, можно договориться.

— Путник здесь, — сформулировал Мин.

— Куда путник? — насторожился толстый зверь.

— Туда путник. Навстречу и мимо, — пояснил разведчик, удивляясь громогласным, но путаным мысле-словам представителя подземных насекомоядных.

— Мужчина мимо? — уточнил крот.

— А кто еще? — изумился Мин. — Девиц здесь уйма, что ли?

— Отсутствие здесь дев, — зверь принюхивался. — Духи? Кто здесь⁈

— Какие еще духи? — оскорбился разведчик. — Давайте-ка разойдемся и не будем глупости болтать.

— Духи. Женственны. Откуда? — с угрозой вопросил крот.

— Экий у вас нюх, — осознал Мин. — Не мои это духи. Рядом с дамами шел. Слегка прицепилось.

Зверь требовательно попринюхивался, потом согласился:

— Да. Не ваш дух. Вы — вонючка. Её видеть?

— Кого? — полукровка продолжал сохранять спокойствие. Конечно, боец после длительного боевого поиска не амброзиями пахнет, а военным делом. Но «вонючкой» обзывать разведку глупо. Впрочем, что с крота-переростка взять? Явно тронутый на всю голову слепыш.

— Мой невеста. Я в поиске их.

Понятненько. Все встало на места. Мин легенды знал, хотя и считал их сугубо детскими и странноватыми. Впрочем, крот, оказывается, не совсем идиот, а так, полудурок с маньячным уклоном. Говорит путано из-за акцента.

— Из Дании будете, уважаемый?

— Откуда знать? Невеста встречать?

— Не доводилось. По разговору видно, что вы с континента. Да и слухи ходят. Извиняюсь, немного непонятно отчего вы девушку здесь ищете? Они же на юг улетели.

— Лганье. Она похищена быть. Пропускать!

Мин пожал плечами, подпрыгнул и подтянулся на трубе. Брызги низвергающегося потока весьма неприятно залетали за шиворот. Крот пополз внизу — такое здоровое животное, размером поболее любого кабана, а ума маловато.

Тут крот-кабан свершил поступок, глубоко шокировавший разведчика. Голова слепыша мгновенно повернулась к стене и одна из крыс исчезла в кротовой пасти даже не успев пискнуть.

— Ты что творишь, мудило⁈ — заорал Мин.

— Питаться должно, — кротяра попробовал ухватить следующую крысу, та едва успела запрыгнуть на штанину разведчика. Крот недовольно фыркнул и прихватил Мина зубами за сапог. Крыса в панике взбиралась по боку Мина, проклятый слепыш тянул за ногу вниз.

— Так, да? — злобно поинтересовался разведчик.

Датский зверь в дискуссию не вступал, упорно стаскивая собеседника. Видимо, время дипломатических переговоров миновало.

Мин врезал свободной ногой по рылу датчанина. Тот хрюкнул, отпустил сапог. Разведчик мигом спрыгнул вниз, отскакивая, выхватил оружие. Крот еще топтался на узком проходе, когда свинцовый шар врезал ему по лбу…

Мину приходилось попадать в качественные щиты. Далеко не любой пробьешь: надежный умбон, или тщательная оковка щита отражают снаряд. Здесь примерно так и вышло — шар отлетел с громким стуком. Хороший череп, этого не отнять. Боец мгновенно использовал второй шар — кость пробить не удалось, но кротяра оглушено вздрогнул. Тратить снаряды Мин больше не собирался: подпрыгнул и сбоку двумя ногами врезал в голову врага. В последний момент датчанин пытался укусить — зубы клацнули, но мощный толчок уже сшиб тяжелую тушу в воду. Плеснуло, упорный крот пытался удержаться, заскреб костистыми лапами по борту канала, полетели крошки темного кирпича…

— Пшел, шмондюк жирный! — Мин врезал по когтю топориком.

Течение поволокло крота, тот булькал и плескал. Выплывет ведь, извращенец поганый.

Мин сунул топорик за пояс. Отряд проводников поредел — разбежались проводники, осталось трое самых стойких крысов. Что ж, потери неизбежны…

…Пришлось пересекать подземку — наверху, видимо, было рабочее утро — поезда катили один за другим, заполняя туннель чадом и стуком. Крысы вели разведчика к северо-западу. Мин поспал в каком-то обширном чулане, засыпанном изуродованной мебелью и пустыми пыльными бутылками. Перекусили — крысы дисциплину знали, ждали, когда разведчик разделит плитку шоколада и наломает сухарей. Приличные бойцы, не то что этот… жирнозадый. И как это чмо вообще жениться собрался? Они же категорически разного калибра. Впрочем, кто ту невесту на самом деле видел и мерил? Кротяра что-то воображал об увезенной в Англию милой изящной принцессе, но это еще неизвестно. В легендах и сказках всегда так: назовут изящно, а на самом деле дурында какая…

Мин чувствовал что устал: все путалось, дюймы местные, мили, тысячи шагов, людских, крысиных и нормальных. Крысы, кстати, тоже утомились. Но задание никто не отменял, значит, вперед и вниз…

…К повстанцам вышли по запаху. Тянуло дымком и чем-то съедобно-горячим. Мин двигался по узкому земляному коридору, что соединял старые полуосыпавшиеся подвалы, с сырыми норными проходами, кое-как укрепленными неубедительными досками и столбами. Судя по всему, это были отсечные укрепления. Тут чуть дернешься и захоронит заживо.

Разведчик был осторожен: контакт с боевым охранением всегда непрост, а тут чужой мир, и вообще.-

Видимо, заметили друг друга одновременно. Мин как ни в чем, ни бывало, продолжил протискиваться по узкому коридору. Со спины сказали:

— Иди как идешь.

— Иду. Ваш второй тоже пусть вылазит. Нету за мной никого.

— Понятно, что нету. Без света к нам не лезут, — из низкой норы выбрался и второй часовой.

Отконвоировали, хотя свернуть гостю при всем желании было некуда. Неправильно они посты ставят. Подальше нужно выдвигать, на дальние подступы.

…Пещера, земляная, с неплохой тягой-вентиляцией. Сквозь дым и запахи варева пробивалась свежесть верхнего ночного леса. Или парка. Явно ночь на дворе. У костерка сидели четверо. Нормального роста, разве что один на полголовы выше Мина. Вид походнобоевой, в смысле, ободранный до невозможности.

— Доброй ночи, — вежливо сказал Мин. — Я по делу. Пароль нужен?

— Садись. И так видно, что из наших. Да и описали тебя верно. Людей не привел? — спросил самый тощий повстанец.

— Зачем людей? Я же связной. Обговорим, потом, если захотите, встречу можно организовать.

— Не захотим, — сипло и неразборчиво, но весьма агрессивно заверил лохматый воин в солдатской шапке. — Что с ними разговаривать. Сразу убивать нужно. У нас с этим быстро. Чистота спасет мир!

Мин догадался, что легко с этими вояками не будет. Очень дикие дарки, в смысле, фейри. Даже врать не умеют.

В общем-то, так получилось. Армия повстанцев именовала себя «Гремлинским Боевым Крылом Чистой Ночи» или если лаконично «чистотниками». Квартировала здесь же — все девять мечей. Правда, мечей у бойцов не имелось. Собственно, у них вообще почти ничего уже не имелось. Кроме веры в свой будущий подвиг. Что делать, позади остались столетия борьбы и эту затяжную войну «Боевое крыло» проиграло вчистую. Мин коротко побеседовал и лег спать. Чистотники хоть и были жутко дикими солдатами, что такое усталость вполне понимали.

Спалось связному крепко, но урывисто: подмышками, да и пониже зверски чесалось и кусалось — насекомые оказались злобнее вег-дичей. Недаром Кэт об этих вошах столько рассказывала. Крысы ушли, с разведчиком остался только Чернонос — рисковый и любознательный крыс сейчас тоже чесался и ерзал. Да, условия были самые военными. Еще и в животе побулькивало: похлебка из пауков и грибов была непривычна. Про пауков чистотники рассказывали хвалебно — новые насекомые, лет сорок назад как появившиеся, сочные. Действительно, съедобно, хотя и специфично. Разведческие сухари повстанцы съели с удовольствием — людскую пищу они принципиально не употребляли, но Мин заведомо человеком не считался, и его пища под строгий принцип не попадала. Вообще у чистотников имелась уйма законов и догм. Минимум и сам принципы уважал, но обычно на войне принципиальность экономят: два-три твердых воззрения имеется, и хватит. Но у здешних все было иначе. Лондон — что с него взять. Законов и суеверий полно, а похлебка несоленая…

Проснулся Мин где-то в середине дня — в подземелье откуда-то проникал дневной свет. Бойцы спали и почесывались. Разведчик посмотрел на груды ржавых инструментов и запчастей, что хранились по углам, поскреб себя между ног и подумал что придется бриться наголо. Аша ужаснется. Впрочем, если не бриться, ужаснется еще больше. Очень странная война выдалась. И повстанцы странные. Раньше думалось, что «гремлины» это такое племя, оказалось, что это род войск. Вступали в него добровольно, для войны с человеческими машинами и механизмами. Изначально разные народы в Чистотном войске воевали, но постепенно сравнялись внешностью. Может, оттого что чаще выживали в боях диверсанты похожего характера и конституции, а может от болезней. Здоровых бойцов в армии не имелось. Все побитые и больные. На голову тоже крепко контуженые. Что это за война, если противника убивать нельзя? «Клятву они давали». Так то сколько сотен лет назад было? Какой смысл портить станок или взрывать котел, если его боевой расчет остается жив-здоров? Непонятно. Но они тут гордые и геройски гибнуть умеют. Вот за что только гибнут? «Чистота спасет мир»… Хм, звучит эффектно. Мину приходилось слышать нечто подобное, тоже весьма изящно было сказано. Книжка или песня? Блин, вот же грызут, мелочь сволочная…

Глаза слипались. Мин повернулся на бок, переложил в шлем посвистывающего Черноноса и вновь задремал, вяло раздумывая про повстанцев. Старшим у них был мелкий Таур, замом командира считался крепыш Охтар. Еще в строю числился хромой Дри, обожженный и безухий Адолгрин, Си, Лапрасулон, Сторр — эти трое жженые и беспалые. Еще боевые гремлинши: бедняжка Зу, измученная экземой и почти не поворачивающая шею, и Васш-Бер, переломанная и чуть не онемевшая, когда ее в шестерни затянуло. Эх, что же это за война несчастная за чистоту безмашинную?

Мин подумал, что Кэт когда-то очень правильно говорила: мир спасать нужно сообща. Не отдельной чистотой, красотой или святостью, а полным сосредоточением всех наличных и резервных сил и средств. Очень правильный стратегический вариант.

Разведчик еще немного почесался и уснул. Нужно было со свежей головой провести переговоры и что-то решить. До выхода на связь с основной разведгруппой оставалось не так уж много времени…