Лондон в огне

Глава третья, повествующая о разнице миров, таинственных сундуках и добросердечных родственниках-шпионах

Личный состав группы ждал, сумерки уже сгустились, пора было приступать к делу. Как всегда перед переходом, Катрин обуял приступ мнительных и неприятных колебаний, усугубленных кошмарными ощущениями от викторианской формы одежды. Между тем, агенты и проводница, смотрели на нее в ожидании судьбоносного сигнала.

— Что ж, если ничего не забыли, то чего нам стоять? — проворчала предводительница шпионов.

Действительно, стоять было неудобно. Сама Катрин держала за боковую ручку основной предмет багажа — с другой стороны этот довольно увесистый сундук подхватил Укс. Лоуд прижимала к груди саквояж (опять же нелегкий, зато редкостного для здешних мест дизайна и качества). Мин имел наиболее бравый вид: на груди разведчика перекрещивались лямки двух парусиновых торб, образцом при изготовлении которых послужила сумка противогазная увеличенная. Мариэтта, как проводник, была нагружена символически: трость и командирская шляпка. Собственно, Катрин и без шляпки чувствовала себя отвратительно: аутентичное дьявольски неудобное черное платье, туго затянутый корсет и неудобные кружевные перчатки раздражали неимоверно. Парик был жарким, да и вообще…

— Так, прошу полного внимания и сосредоточенности, — призвала Мариэтта.

— Вот занес топор палач, а народ кричит — хреначь! — вдохновенно продекламировала Лоуд, в последнее время словно губка впитывавшая переводные шедевры как народной, так и всякой иной поэзии.

— А если палкой? — осведомилась проводница, помахивая изящной, но не очень легкой тростью.

— Излишне, — кротко признала оборотень. — Пошли, а? Уж больно трепетно, прям как в первый раз под мужчинку.

— Я и говорю, сосредоточитесь, — приказала Мариэтта. — Шесть, пять, четыре…

В целом. Переход осуществляемый опытнейшим сотрудником ФСПП — особых трудностей не составлял. Багаж, оружие и анархичные наклонности попутчиков особой роли сейчас не играли, в этом отношении профессионализму Мариэтты можно было только позавидовать. Впрочем, личный состав дружно отстранился от ненужных мыслей, и послушно повел обратный отсчет…

Кратчайший миг глухоты, исчез мягкий рокот морского прибоя, и Катрин осознала, что слышит нечто дробное — где-то громыхали колеса по булыжной мостовой… Вокруг клубилась мутноватая ночь. В следующий миг в нос хлынули запахи: удушливая смесь дыма, гари, угольной пыли, чего-то едкого… Ну, и биологическими отбросами шибануло.

Мин чихнул, зажал нос, остальные ошеломленно пытались вдохнуть, но не очень получалось.

— Чуть ближе к коллектору мы попали, — сообщила Мариэтта, успевшая защитить нос и рот легким респиратором. — Я, между прочим, предупреждала. Одели бы вы защиту. Для ускоренной пятиминутной акклиматизации и адаптации. Дать респираторы?

— Ты подожди, — Лоуд смаргивала и озиралась. — Мы точно ближе к этому твоему коллектору? Не в нем самом, а?

— Без паники и абзацев, — призвала проводница. — Принюхаетесь, это только сначала так круто. Всё нормально, ориентиры на месте. Фонарь приметный, вон там труба, а вон Гринфилд-стрит. Нет, можно было и в парк высадиться, но оттуда выбираться сложно.

— Ничего, сейчас пройдет, — Катрин промокнула уголки слезящихся глаз — кружевной платочек из рукава пришелся как нельзя кстати.

— Знаете, я, пожалуй, сразу двину к повстанцам, — пробормотал Мин. — Под землей хуже не будет.

— Да что вы такие нежные? — удивилась Мариэтта. — Не взморье, конечно. Сейчас оклемаетесь.

Действительно, первый удар по обонянию удалось выдержать. Катрин оглядела угол пустыря, сориентировалась по угадывающейся за забором шеренге газовых фонарей — действительно, Филдгейт-стрит. Выйти вдоль стройплощадки, свернуть — до места назначения всего десять минут пешочком.

Агентурная группа двинулась в путь.

— Я до угла и домой, — уже не в первый раз предупредила Мариэтта. — Спиногрыз без мамки спать не ляжет.

— Не трепещи, сами управимся, — заверила оборотень. — Слушайте, а к этому кожаному кошелю-переростку нельзя было лямку присобачить? Вовсе волочь несподручно.

— Тогда гражданский вид саквояж утеряет, — заметил Мин. — Ты его из руки в руку почаще перекладывай.

— У меня рук мало, — вздохнула оборотень.

— Я готова место у сундука уступить, — намекнула предводительница. — Тут вообще одной рукой обходишься.

— Да чего уж тут копошиться, управлюсь, — мужественно пообещала Лоуд, покосившись на сундук. — Эх, слизь из меня проистекает, прямо чертт знает что такое.

Носами хлюпала вся шпионская команда, Укса так вообще пошатывало, боред, стараясь не запачкать рукав пальто, почти непрерывно отсмаркивалася и откашливался.

Всхлипывающий и кехающий шпионский отряд добрался до угла забора.

— Ну, желаю успеха, — Мариэтта протянула главной разведчице шляпку. — Если что, сигнальте, постараемся выдернуть мгновенно.

— Спасибо, мы уж постараемся задержаться и поработать, — проворчала Катрин, водружая на голову омерзительный головной убор. — Вы, главное, на рандеву не забудьте явиться.

— Обижаешь, когда это мы забывали? — улыбнулась проводница и протянула руку Мину.

— Ты осторожнее — в одиночку всегда труднее.

— Да как-нибудь управлюсь, — заверил сосредоточенный коротышка.

Оперативники распрощались и расстались: Мариэтта исчезла, отойдя на пару шагов, Минимум ускользнул в темноту, держа направление к ближайшему входу в катакомбы вражеского города.

— Ну-с, прогулка в пару минут и будем на квартире, — подбодрила оставшихся Катрин, берясь за ручку сундука. Укс взялся за свою и вдруг оказался лежащим на багаже — звонко звякнула, стукнув по жестяной оковке выпавшая из его руки трость.

— Э, хозяин… — изумилась Лоуд.

— Голова закружилась, — пробормотал боред, вытирая взмокшее лицо — пальцы его дрожали.

От забора донесся шорох, шпионские дамы выхватили ножи.

— Не, это я, — прошептал полукровка. — Вы чего тут всё роняете? На пол-улицы грохот.

— Вовсе не всё роняем, — обиделась Лоуд. — Хозяин слегка сомлел. Вообще-то он крепкий.

— Укс, ты посиди, дыханье переведи, — Катрин с тревогой вглядывалась в лицо бореда.

— Я сейчас, — прохрипел боец.

Дышал он часто, с хрипом и каким басовитым присвистом.

— Ты давай, потихоньку, — озаботилась Лоуд. — Шагай себе и шагай. Я женщина опытная, с сундуком как-нибудь управлюсь. Будешь, конечно, непомерно мне должен, но потом рассчитаемся.

Боред не возражал, что было нехорошим знаком. Кое-как двинулись дальше, Мин, временно усиливший основную шпионскую группировку, кроме своей амуниции, волок саквояж. Дамы несли сундук, Укс плелся с тростью, но, похоже, двигался на автопилоте.

— Как? — оглядываясь, спросила Катрин.

Боред качнул головой, казалось, говорить ему трудно. Бледное лицо блестело от пота, дыхание стало еще чаще.

— Да отлежится он, — пробормотала Лоуд.

Укс попытался что-то сказать, но его повело, чуть не упал — Мину пришлось ухватить товарища свободной рукой и упереться головой ему в поясницу.

— Сядь! — приказала Катрин, пьяно качающемуся бореду.

Укс упал на сундук, начальница присела перед ним на корточки. Пилот пытался откашляться, не получалось. Тщетно пытался вдохнуть: коротенькие вздохи, длинный трудный выдох, клекот мокроты. Губы посинели.

— Спокойно, здесь чуть-чуть пройти. Ляжешь, станет легче.

Боред кивнул.

Катрин забрала у стрелка-артиллериста саквояж, показала на больного. Мин ухватил товарища под руку, помог встать. Женщины подняли сундук, теперь на нем лежал и саквояж, но Лоуд тактично помалкивала.

Несмотря на усилия Мина, они с боредом отставали — было похоже, что Укс готов потерять сознание. Совсем нехорошо — группа двигалась по безлюдной улочке, но рядом торчали жилые дома и привлекать внимание было никак нельзя. Нужно укрытие. Дом, где снята квартира, конечно, то еще убежище — хозяин пришествию нездоровых квартирантов едва ли обрадуется, вопросы-слухи покатятся. Но здесь торчать бессмысленно. Нужно было все-таки нанять транспорт. Боялись привлечь внимание странностью маршрута, а вот теперь…

План кварталов Катрин помнила отлично. Обогнуть по Филдгейт-стрит, выйти на свою улицу, далее по плану операции надлежит подойти к дому № 27, стучать и сослаться на то, что скотина-кэбмен ошибся номером дома, высадил у соседнего. Приезжие провинциалы, как известно, великие растяпы и путаники. Теперь по плану не получится — Укс попросту не дойдет.

— Срезаем.

Проклятый сундук опустился на землю, догадливая Лоуд скользнула к воротам — через дворик должен иметься проход, а там пересечь пустырь и прямиком на Гринфилд-стрит…

— Э, ш… легкий засовчик, — прошептала Лоуд и ворота с неуместным скрипом приоткрылись.

— Нет, безобразно эти бритты хозяйничают, — заметил хладнокровный Мин, ведя полубессознательного бореда. — Таких хозяев с фермы в три шеи гнать надобно.

Дамы затащили следом сундук, Катрин представила, как будет глупо, если дворик не проходной. Впрочем, опыт действий в городских условиях не подвел, почти сразу нащупали проход — не особо просторный, сундуком чуть не снесли угол стены, но на пустырь выбрались.

— Вон, дом-то ваш, — прогундосил Мин, тщательно заучивший подходы к предполагаемой шпионской резиденции.

— Что-то маловат, — разочаровалась Лоуд, хватаясь за ручку тяжеленного сундука уже двумя руками, отчего ход носильщиков стал напоминать крабью перебежку.

— Вот в канаву свалишься, там, в уюте и приживешься, — посулила командирша.

Сундук и носильщицы водную преграду благополучно форсировали, зато Укс именно туда вздумал занырнуть. Пришлось бросать багаж и подхватывать валящегося соратника. Успели, зато соскользнувший с сундука саквояж с вкрадчивым плеском нырнул в жижу.

— Денежки! — охнула оборотень.

— Сейчас, что б ему… — Катрин держала обеспамятевшего бореда за одну руку, Лоуд за другую, Мин прихватил за брючины. Кое-как переволокли, перегруженный полукровка сам чуть не соскользнул в канаву, но геройски удержался.

Укс был плох: без сознания, лицо как бумага. Катрин распахнула его пальто, расстегнула жилет.

— Что-то он низом дышит, — с тревогой прошептала Лоуд.

Действительно, грудь бореда почти не вздымалась, зато мышцы живота конвульсивно содрогались. Катрин судорожно вспомнить свои однобокие медицинские познания: симптомы напоминали бронхиальную астму, но сталкиваться с этой болезнью командирше шпионов не приходилось. Да и откуда у дарка-бореда может взяться астма⁈

Катрин предприняла несколько простейших приемов — боред задышал чуть лучше, приоткрыл глаза, скашлял чем-то густым.

Нужна была срочная эвакуация. Блоод бы сюда немедленно, или хотя бы Маньку вызвать. Катрин полезла к медальону с чипами. Укс осознал, протестующее зашевелился…

— Лежи! Сейчас в дом внесем, там помощи дождемся.

— Помощь, она, вон, наверное. Идет такая злая, — прошептал Мин, опуская обратно в торбу выхваченный боевой шарик.

Вдоль канавы, действительно шла Мариэтта — в футболке, просторных спортивных брючках и креативной вязано-домашней обуви. Здоровенная револьверная кобура странным образом вполне гармонировала с уютным нарядом.

— Абзац тапкам, — сообщила проводница, по-аистиному поднимая ноги. — Меня как торкнуло. На дитя гавкнула и сюда. Не прижились?

— Бескрылому чегой-то поплохело, — объяснила сложную ситуацию оборотень. — Заберешь?

— Если в сознании, то отчего ж не забрать, — Мариэтта попыталась обтереть о траву липкий тапок, махнула рукой, присела на корточки. — Как, товарищ грек? Собой управляешь?

Укс беспомощно моргнул и закашлялся.

— Ну и пойдем, — проводница взяла его за руку. — Вы, господа шпионы, отхлыньте подальше на всякий пожарный. Не волнуйтесь, подлечим коллегу. А вы дерзайте. Если что, свистните.

— Свистнем, — заверила Катрин, отстраняя товарищей от готовой эвакуироваться пары.

— Только как ты так вовремя? Сигнал был?

— Куда ж я без сигнала? Транзитом получила. Мы с Бло чем-то вроде эсемесок балуемся. Ну, этакой ненаучной и малопонятной телепатической природы. Типа «как дела» — «еще не родила. Завтра на чай загляну». А тут бахнул этакий посыл панический от нашей ши

— «ой, там ужас-ужас». Ладно, пойдем мы, недосуг объяснять. У меня сынуля в одиночестве

— натуральный пожар с наводнением при невыясненных обстоятельствах. Особенно когда голодный, — заспешила Мариэтта.

Проводница с боредом исчезли. Оставшиеся переглянулись.

— Полегчает пилоту, — уверенно сказал Мин.

— Мне бы тоже полегчало, если б туда забрали, — проворчала Катрин. — Проблема у нас.

Опытные диверсанты уныло глядели в канаву.

— Нужно нырять, — изрекла напрашивающуюся мысль Лоуд. — Но я чисто морская даркша, а не дерьмонырная. Не уверена что справлюсь.

— Сейчас я тут заголюсь и начну плескаться, — злобно посулила командирша. — У тебя порода не та. Мину с головой арык будет, а мне ведь так только в удовольствие.

— Давайте попробуем тростью подцепить, — вмешался практичный Мин. — Саквояж вроде бы кверху ручкой бухнулся, сможем подсечь…

Задача оказалась отнюдь не простой — нащупать утопленника удалось почти сразу, но выныривать со дна он не желал. Лоуд пришлось принимать первородный вид свешиваться к самому дурно-пахнущему потоку — товарищи держали гибкую оборотниху за руку и за ногу. Использовав коллективный рыболовный опыт и достоинства несравненного сложения коки-тэно, саквояж все же удалось подсечь и выволочить на берег. Но было не совсем понятно, что делать дальше с этим сгустком городских отложений.

— Вонять на всю улицу будет, — предрекла оборотень.

— Перегружаем ценности, дерьмо здесь оставляем, — Катрин решительно подобрала подол и присела к угробленному багажу.

— Слушайте, я, наверное, побегу, — намекнул арт-разведчик. — Мне еще далеко, до рассвета бы успеть.

— Сматывайся. Успехов в боевой и политической. На связь вовремя выйти не забудь.

— Буду строго по расписанию, — заверил коротышка и удрал.

Дамы, стараясь не пачкаться, перекладывали свертки с деньгами, оружие и прочие шпионские ценности в сундук. Добротный саквояж-утопленник непоправимо промокнуть не успел, лишь слегка подмочило карты и документы.

— А эти штаны у нее тоже ничего, — задумчиво молвила Лоуд, все еще осмысливающая домашний наряд элегантной проводницы.

— Сидим как две ведьмы на помойке у потока дерьма, а ты все о модах, — вздохнула командирша неудачливой опергруппы.

— Для меня мода не самоцель, но показатель интересности, — оправдалась коки-тэно. — Всё что ли? Что с запорченным кошелем делать?

— В канаву, — Катрин огляделась. — Ничего не забыли?

— Уксова шляпа где-то тут закатилась. Наверное, на том берегу уронилась.

— Фиг с ним. На цилиндре улик нет. Идем…

Шпионки подхватили сундук и двинулись по маршруту.

— «Фиг» — тоже ругательство, — намекнула оборотень. — Уж не проиграла ли Светлоледя наш спор?

— Ничего подобного. Это дерево такое, фиговая пальма. А «фиг» — это одиночный плод данного растения.

— Ядовитое что ли? Раз им ругаются?

— Нет. Игра слов. Листками этого дерева в древности бельишко заменяли. Вот намек и остался.

— Умно. Значит, намек на этот самый, неназываемый, но через дерево? Учтем.

— Ты, учетчица, в роль входи. Первый контакт всегда особенно важен.

…- ф-фух, здесь, вроде.

— Нужно отдышаться. Этот сундук вообще такая ш… штучная вещь, — Лоуд плюхнулась на вышеозначенный предмет и принялась разминать пальцы — когда у существа четыре пальца, а вечно приходится изображать избыточно одаренную человеческую длань, это накладывает определенные сложности. Специалистка-мимикрёр уже приняла нужный, наработанный образ: на сундуке сидел белобрысый, молодой, но склонный к полноте джентльмен, в излишне тесноватом сюртуке и немодных брюках. Котелок, имеющий склонность съезжать, сдвинут на затылок, физиономия простецкая, но вызывающая необъяснимую симпатию. Что в этом типе такого родственного-фамильного с Леди-из-Медвежьей, Катрин понять не могла, но опергруппа и дипломаты в один голос заявляли — брат, однозначно. Несколько утешала сентенция Мариэтты насчет того, что в любой семье просто обязан наличествовать свой брат Иван-дурак. Но смотреть на мужчину и понимать, что это женщина, всё равно было сложновато.

— Отдыхай. Ждем кого-то проезжающего, а то будет вообще непонятно, откуда мы взялись. Вдруг хозяев бессонница мучает, и они улицу слушают? — пробормотала Катрин, озирая предполагаемое обиталище. Трехэтажный, (если считать почти полностью ушедший под землю цокольный, окаймленный каменным ровиком полуподвал), не слишком выразительный дом. По два окна на этаж — за окна здесь налоги платят. Закопченный фасад отмывать бесполезно. Но номер дома и дверной молоток, (не похожий на молоток), на месте, да и дверь, видимо, регулярно открывается, — живут люди, в меру сил денежку зарабатывают. Соседние дома жмутся вплотную, на двери того что слева тускло поблескивает табличка. Катрин прогулялась, полюбопытствовала — «К. Дж. Квиртейбл. Пошив мужских сорочек и гетр». Что ж, вполне престижное соседство.

— И кто там? — поинтересовалось Лоуд, возлегшее на сундук и вольготно скрестившее упитанные нижние конечности.

— Элитный портной. Ты не особо расслабляйся. Выглянет кто-то, сочтет тебя деревенщиной, человеком грубым и эксцентричным. И шокированные туземцы воздержатся от приглашения на чай.

— Очень надо. Тут кругом сплошная отрава, страшно подумать, чем напоят. Да и к чему скрывать от честных горожан печальную правду — да, простоват я и это… экстравагантен. Зато открыт к общению! Не трясись, сестренка, все будет нормально.

— Нахвататься оно успело, — проворчала Катрин, поправляя шляпку.

— Оно обучаемое, — подтвердило оборотничье создание и назидательно воздело пухлый палец. — Будь попроще и люди к тебе тоже потянутся! Кстати, слышишь, храпят, — Лоуд показала на окно. — Заливисто выводят. Сразу слыхать — утонченные горожане. Столица!

— Чего ж не храпеть? Ночь кругом.

Сообщники оглядели пустынную Гринфилд-стрит. По агентурным данным полисмены здесь ночью не гуляли, но все равно торчать перед домом с подозрительным сундуком довольно глупо.

— Этак до утра просидим, — Лоуд шмыгнула носом. — Сыро здесь, сестренка.

— Сопливник дать?

— К чему мне ваши запоздалые благодеяния? Унизить норовите? О, едет кто-то, — Лоуд обрадовано соскочило с сундука.

По Гринфилд-стрит катил экипаж — весьма музейно-каретного вида. Пара лошадей с шорами на унылых мордах устало клацала подковами. Катрин стало жаль скотинку — этак всю жизнь по унылому городу прокружишь, здесь же навечно мылом и останешься.

Лоуд двинулась на перехват транспорта:

— Стой, стой, милейший!

Донесся обрывистый разговор, Лоуд изумлялось:

— Сколько⁈ Да тут рукой подать! Совесть есть? Сколько⁈ Лошадей заморил и сам спятил. Езжай отсюда! Вот поговори, поговори мне еще!

Ночные кабыздохи заклацали дальше, а возмущенно сопящее Лоуд вернулось к сундуку:

— Два шиллинга! Совсем обнаглели! Что тут ехать-то? Кстати, шиллинг это сколько?

— Объясняли уже тебе.

— Как тут упомнишь? Развели денег немеряно. Ладно, ломимся, что ли?

Лоуд ухватило молоток и загрохотало по двери:

— Мистер Ивеи! Мы уже здесь! Спите, что ли? Эй, есть кто живой⁈

В доме явно ожили — молоток в лапе Лоуд обладал неоспоримой бодрящей силой. Мелькнул в окне огонек свечи, перепуганный женский голос что-то спросил и Лоуд возопило:

— Как «кто»? Мистер Бёртон с сестрой и багажом! Не ждали, что ли? Да дом ли это доброго мистера Ивеи? Это дом нумер двадцать семь? Тут у вас все так запутанно…

В доме засуетились, Лоуд обернулось к скромно стоящей у сундука начальнице и радостно сообщило:

— Живы-здоровы, но слегка застеснялись. Ужин они нам должны? Или это уже завтрак считается?

— Ты идиотизма-то поубавь, — шепотом посоветовала Катрин. — Здесь по-сдержаннее принято себя вести. Без шумного панибратства.

— Ну и пусть сдерживаются. А я честный канадец, у меня душа широко открытой незамутненности — как наши родные и бескрайние канадские просторы. У нас в Квебеке сразу бы пустили честного человека. Ужин бы уже разогревали, джин наливали…

Катрин испытала приступ неуместного желания отвесить крепкого пинка под зад говорливому «канадцу», но было несколько поздновато. Да и сковывающий подол платья применению действенных приемов воспитания не способствовал. Стиснув зубы, командирша опергруппы опустила на лицо вуаль — засов на двери наконец-то щелкнул.

Дверь отпер высокий и сутулый человек в теплом халате. Когда поднял повыше свечу, стало понятно, что ему за пятьдесят и он слегка плешив и носат. Лоуд рванулось по ступенькам:

— Мистер Ивеи? Рад, крайне рад знакомству! Мы те самые Бёртоны, что имеют честь снимать у вас комнаты. Припозднились, честно сказать, расписание ни к чертту не годится. Кузен вообще в Глазге застрял. А эти ваши кэбмены⁈ Каково⁈ Не знать собственный город!

У нас в Квебеке… Ах, о чем это я⁈ Позвольте представиться: лейтенант Джон Бёртон, Квебекская саперная рота, в отставке, моя сестра Катрин, вдова, она с западного побережья, мы по делам наследства, придется повозиться, знаете, все эти тяжбы и адвокаты, а комнаты? оплатили на полгода, извольте наши рекомендации! ага, вот сюда идти? Отличный дом, уютно, а когда завтрак? Сундук, втащить, ну, показывайте-показывайте!..

Катрин, в общем-то, готовая к манерам плотного психологического воздействия своей соучастницы, слегка ошалела — истерзанное сундуком и попытками воскресить в памяти детали чужой легенды, Лоуд атаковало стремительно и безжалостно. Хозяин пятился, заслоняясь подсвечником, промямлил, обращаясь к кому-то невидимому:

— Анди, ты слышишь? Жильцы приехали.

Из глубин коридора что-то пискнули.

— Отлично, мой дорогой мистер Ивеи, — Лоуд одобрительно бухнуло рукой по перилам, отчего те жалобно скрипнули. — Идемте за сундуком! Потом покажете ваш дворец. У вас здесь чудно. Нет, это не Квебек. Ах, Англия! Милая старая Англия! Её запахи, ее древние ароматы…

С сундуком вышла заминка. Втащить втащили, но подниматься на второй этаж багаж отказывался. С мистера Ивеи сваливались тапочки, легковесное Лоуд буксовало на ступеньках. Злая Катрин подхватила нижний край сундука и, лепеча «он неудобный, привычки требует» пропихнула и тяжесть, и хозяина по узкому проходу на второй этаж.

— Слушается сундучок. Что значит рука хозяюшки! — восторгалось взбирающееся следом Лоуд. — У нас хваткие дамы, дорогой мистер Ивеи. Что делать? Дикость! Индейцы! Озера! Без штуцера гулять не рекомендую. Кстати, вы знаете как туго нам пришлось в Атлантике? Шторм! Сплошной шторм! Видели бы вы, как скакал по волне наш «феркулес»!

— Насколько я понимаю, вы добрались благополучно, — предположил мистер Ивеи, сжимая в руке рекомендательные письма и паспорта, всученные говорливым жильцом и норовя проскользнуть к двери. — Я немедля распоряжусь насчет ужина. В смысле, завтрака. И покажу комнаты.

Было слышно как мистер Ивеи поспешно спускается по лестнице.

— Хозяин-то у нас не особого ума, — признало Лоуд, озираясь. — Немножко баран. Что комнаты показывать, если вот они? Кстати, почему спальни такие маленькие, а гостиная одна? Мы, квебекцы можем себе позволить большее. Ну да ладно. Комнаты, сундук, мы — всё здесь. Ужина не хватает.

— Когда ты оголодать успела? — поинтересовалась Катрин, присаживаясь на неудобный стул.

— В горле першит, да и там глубже, — призналась Лоуд. — Надо бы заесть, вдруг полегчает.

— Подадут чего-нибудь. А через Атлантику мы на «Геркулесе» плыли.

— А я что сказала? — удивилась оборотень.

Видимо, хозяин дома слегка пришел в себя, поскольку рискнул составить компанию новым жильцам за ужино-завтраком.

— Ну, дорогой наш мистер Ивеи, рассказывайте! — потребовало Лоуд, вооружаясь вилкой и ножом — служанка, невысокая, все еще перепуганного вида, девица, подала сельдерей с горошком и слегка подогретые котлеты. — Что скрывать, мы провинциалы, и Лондон нас слегка пугает. Ах, да что я говорю! Он потрясает! Улицы, мосты, памятники, канавы… Удивительно! Говорите, говорите, дорогой мистер Ивеи!

— Сквайр Ивеи, с вашего позволения, — счел нужным уточнить щепетильный хозяин. — Право, я даже не знаю с чего начать. Столица Империи воистину великий город. Здесь, недалеко от нашего дома, дремлет древний Тауэр, знаменитая твердыня, тюрьма…

— Тюрьма! Тюрьмы — моя слабость! — с воодушевлением подхватило Лоуд, взмахивая вилкой и ловко подхватывая слетевший кусочек сельдерея. — А, знаете ли, дорогой сквайр Ивеи, что я охранял одну из тюрем Квебека? Славное было время, сытое и беззаботное, не побоюсь этого признать. Правда, длилась эта синку… сени… сине-кура недолго, нашу саперную внезапно бросили гонять индейцев. Черттовски запутанная была война: сначала мы гнались за ними, потом они за нами… Дикари! Ирокизы, хаяда, черноногие храмовники. Скальпы так и сыпались…

— В Тауэре сейчас открыт музей, — попытался вклиниться сквайр…

— А я о чем? Ах, дорогой сквайр Ивеи, с точки зрения философского сознания — нет, не удивляйтесь, я изучал эту науку, пусть и слегка поверхностно. Очень, знаете ли, просветляет ум и сознание. Ага, так мы же о тюрьмах! Так вот, с точки зрения бескрылой философии ничто так не способствует созерцанию и искоренению невежества как толстые тюремные стены. Тюрьмы и музеи, по сути, близнецы-братья — там все и всё заперто. Кстати, на нашем «Геркулесе» пропадали ложки! Не поверите, но их смывал шторм! Вы знаете эти Атлантские шторма?

…Лоуд вещало о штормах, о бронированных каютах, о камбузе, о том, что рыбу там готовить не способны, о квебекских рецептах понятия не имеют, между тем рыба-то недурна, хоть в музеи такую выставляй…

Сквайр Ивеи осознал полную безнадежность своего положения, покорно внимал и пытался поглядывать на интересную молчаливую вдову — Катрин пила чай куда-то под вуаль, держала спину очень прямо, чашку ровно и не забывала утонченно оттопыривать мизинец. Утонченно, но не вульгарно, поскольку…

Тьфу, черт, неутомимый треп Лоуд вытеснял из мозга остатки рассудка. Катрин осознала, что в голове мыслей не осталось вообще. С хозяином творилось примерно то же самое, только хуже.

— Мы утомили миссис Бёртон. Пожалуй, вашей сестре необходимо отдохнуть, — пробормотал сквайр Ивеи, встал и сомнамбулическим манером двинулся к двери гостиной.

— Куда же вы, я еще о чернопёрке не рассказал, — удивилось Лоуд.

Но хозяин уже спускался по лестнице — ступени истошно скрипели под торопливыми шагами — кстати, недурная сигнализация.

— Вот же наглые люди бывают, — посетовало Лоуд. — У меня уж и горло пересохло, а он все сидит, выспрашивает. Замучил, ш… шквайр неуемный.

Катрин передала напарнице недопитый чай и принялась снимать шляпку.

— Что они здесь пьют? — поинтересовалось Лоуд, заглядывая в опустевшую чашку. — У нас Грушеед как-то пытался заварить листочки вишни-дички, зассаные нашим ослом. Аромат очень схож.

— Помолчи пять минут. Это ж надо так безжалостно мозг вынести. Нереально сверхъестественная способность. Интересно, от тебя аспирин помогает?

— От меня ничего не помогает, — заверило Лоуд. — Но если будешь есть аспирин, дай попробовать. У меня сопли и вообще занятное название у этого лекарства.

— Нет у тебя соплей.

— Да, в доме как-то полегче. Тут вообще относительно чисто, только светильники смердят. Слушай, а как вообще прошло?

— Отлично. Если не считать, что большего бреда я в жизни не слышала.

— А я тут при чем? Это Укс все про ваш Квебек выучил. Мне полагалось считаться твоим глуповатым братом, а вовсе не благородным лектором-философом. А теперь я же и виновата, что все на меня взгромоздили? И это за одно-то жалованье⁈

— Уймись, — простонала Катрин.

Лоуд в общем-то унялась, отправившись на разведку по дому.

Судя по звону и апокалипсическому реву трубы в стене — сантехническое чудо туалета обследовать и испробовать вполне удалось. Насвистывая под скрип ступеней бодрый неведомый марш, Лоуд вернулось к себе, пошуршало, возмутилось «омутности» кровати и утихло…

Зато в трубах все еще булькало и журчало — бачок ватерклозета работал неспешно и с чувством. Катрин лежала, глядя в темный потолок — жутко хотелось побыстрее вернуться домой. Главная шпионка потрогала оружие под подушкой и уснула.

Утро было так себе — серое и мрачное. В гостиной горели все рожки газовой люстры. За столом сидело Лоуд и увлеченно читало старую газету. Не глядя, ткнуло пальцем в сторону стола:

— Завтрак. Бурда стынет. А черный пудинг[6] я доела — он заветривается. Вот, пишут о распродаже галантереи, «включая ремни и подтяжки» — сорок видов. Но туда мы опоздали.

— Зачем тебе подтяжки?

— С такими-то скидками? Мне же подарки везти. У Гру свадьба намечается. Будет нарядным и представительным.

— Несомненно. Лет через шесть. И о Китти пусть даже не думает.

— Что там думать? Парень по-морскому хваткий, без раздумий обойдется.

— Ты меня не зли. «Хваткий» он… Ближе к делу.

— Куда уж ближе. Вот, какое-то пате де фой драс пи[7] опять подорожало. Нет, что хотят, то и делают. А еще Европой назвались, — Лоуд сложило газету. — У уборной побеседовал со сквайром. Он передавал, что цепочку так дергать незачем — устройство энергичной нежности требует. Поговорили за жизнь и о нашем кузене, тут хозяин заторопился. В Сити ему нужно — о срочной встрече вспомнил. Собирается. Ну, не держать же нам его? В пристройку выход я осмотрела. Внизу заднее окошко плотно завешено, но с верхнего, из моей спаленки, чудный вид на пустырь и нашу канаву. На улицу тоже можно глянуть — катаются те пыхтливые штуковины с трубой, все как Андре с Маней рассказывали.

— Что-то еще?

— Да вроде ничего такого. А, вот — что на той картине нарисовано?

Жуя гренок, Катрин глянула на стену: мрачная копия какого-то религиозного сюжета в дешевой раме: пылающий город, клубы дыма, люди, в ужасе бегущие спасаться в волны водоема.

— Полагаю, это Содом или Гоморра. Бог наказывает людей за непотребное поведение.

— Я так и подумала. Только тритонов в волнах почти и не разглядишь. Тщательнее надобно картины рисовать, — заметило Лоуд, собирая пальцем в тарелке липкие крошки пудинга.

— Это иной город. И времена иные.

— Времена иные, а выглядит точь в точь. Да, можно было тогда и поаккуратнее сработать. Нет, я здешнего бога учить не собираюсь, но мы с Уксом вроде как сожалеем. Особенно он, как философ слабый здоровьем, — Лоуд почесало ногтем белесую бровь. — Ладно, мы идем на разведку или как?

— Идем. Есть конкретные предложения с чего начать?

— С магазинов, дорогая сестрица, с магазинов. У брата гардероб скудный, поясница мерзнет и вообще в здешнем городе иллюзиями одеваться — в два дня подохнешь. Я тут список наметила…

— Понятно. Следующий шаг?

— Дальше я буду примериваться и осматриваться. Дело не быстрое, но я вникну и зацеплюсь. А тебе придется посидеть-подождать.

— С какой это стати? В городе я в любом случае чуть получше оборотней ориентируюсь.

— Разве ж я спорю? Ориентируешься. Только на тебя самцы ориентируются еще шустрее. Не знаю, уж говорил ли тебе кто, дорогая сестрица, но ты очень запоминающаяся женщина. В черном и затянутая, так и вообще. Вон, наш сквайр, уж на что пень трухлявый, а и то интересуется: «давно ли миссис Бёртон в трауре?» Надо думать, о твоем муже, под индейский топор так ловко подвернувшемся, сильно сожалеет.

Катрин поморщилась. В чем-то Лоуд было право: агент скрытого наблюдения из Леди никогда не получался.

— В общем, тебя нужно или сразу к шаромету ставить, или напускать на кого-то конкретного, — заключила опытная оборотниха. — Кстати, они спят вместе.

— Хозяин со служанкой? Какое нам дело до их грешков, да и с чего ты вообще взяла?

— С запаху. Сопли у меня утихомирились, а обоняние полезная вещь. Ты бы тоже развивала. Пригодится. А то духами прыскаетесь, а нюхать не нюхаете. Нет, очень странные вы все ж существа…