Легенда о Горном Льве (СИ)

Глава 33 Немаленькая

Зигрид

Я сидел на троне и цедил одну-единственную кружку пива весь вечер. Мысли тянулись к северу. Там нет князей и княжеств, а только дикие племена, разбросанные до самого ледника по лесам. Воевать с ними всё равно, что сунуться в осиное гнездо.

Планы всё не строились. Усталость с дороги брала своё. Спал бы сутки, как убитый. Надо обсудить дела с Китти. Когда рассказывал ей, то будто сам себе объяснял, как лучше поступить. Легче думалось. Она-то не шибко была умудрённой в военных делах, но слушала внимательно, вопросы задавала. Пока разжую ей, сам пойму, что делать.

Эх, Волк Юга, хранят тебя боги за твою прелестную дочь!

— Во девка, огонь, — фыркнул сидящий около меня Йорген. Он занял трон моей жены, всё равно её нет. Глазел, как темноволосая служанка пляшет на столе с задранной юбкой. Йорген покачал головой. Волчьи глазищи горели от выпитого эля. — Давненько тут такого не видали.

Я бросил взгляд на девицу и поморщился.

— Шлюха.

— Ага, парни в восторге!

Йорген ухмыльнулся и выпил. Бьёрн, стоящий позади нас, метнулся с кувшином эля и наполнил его кружку до краёв. Пена упала на пол и тут же стала таять.

Девица веселилась с моими псами весь вечер. Они праздновали окончание похода, обмывали награды. Служанка выпила с ними, растрепалась и не стыдилась показать ни смуглых грудей, ни стройных длинных ног. Плясала среди посуды и кружек с пивом. Волки осыпали её золотыми монетами. Хохотали. Звали её, дразнили, хватали за руки, за юбку. Бойкая красивая девица им нравилась.

— У-у! Ха-ха-ха! — кричали мои псы. Девка лежала на столе, принимая в себя каждого желающего. Один из воинов надел ей на голову венец. — Дикарка, ну даёт! У-у!

— Выпьем!

— За Зигрида Рыжего! У-у-у! Слава князю!

Я поднял кружку, принимая слова воинов, и выпил с ними за мою славу. Ну конечно, столько золота не было даже при моём отце. Когда я стану императором, то заплачу им ещё больше.

— Стареем, брат, — заметил Йорген. Он откинулся на спинку трона, тоже ленился. — Когда-то и мы с тобой могли так веселиться, а сейчас… что-то уже не веселит. Веселилка засохла, что ль?..

— Ты видал мою жену? Стал бы налево ходить, если бы такая тебя ждала?

— Боги, я что, совсем больной⁈

— Вот и мне других не хочется, да и после всех? В ней заразы больше, чем в тухлом мясе, — я поморщился. — И правда отсохнет ещё.

Йорген хохотнул.

— Возьмёшь её на восток? Парни будут счастливы.

Я пожал плечами. Про восток я пока думал мало. Девка мне надоела, насмотрелся уже на таких. Я отвернулся, и на глаза попалась грязная стена позади трона. Там были какие-то рисунки, детские. Напомнили об ещё одной головной боли.

— Видел, что учудила Китти? — спросил я. Хотел поговорить о тревогах с другом и узнать, что он думает.

— А как же, — хмыкнул Йорген. Он похлопал меня по плечу, скорчил серьёзную рожу и чётко проговорил: — Поздравляю, отец.

У меня глаз задёргался.

— Хватит ржать, Йорген! Что мне с ними делать, а?

— Принять и простить? Славные сорванцы, из них выйдет толк. Устроили мне допрос в коридоре, смышлёные. Мне понравились. Сдох бы за таких сыновей, — признался друг и почесал шрам на груди. Я повёл бровью. — Что? Сам знаешь, я ничейный, если бы твой отец меня не подобрал, то жил бы, как пёс, на улице. Рад за этих мальцов. Отец им, может, и хреновый достался, но зато мать!.. Ух, красавица, рукодельница, да ещё княгиня! Светлая госпожа, слышал?

Я поразился словам Йоргена. Думал, он поддержит меня и придумает, куда мне сплавить этих попрошаек. Но он удивил меня, встав на сторону моей доброй жены.

Как она вообще додумалась притащить каких-то щенков в мой дом⁈ Не спросила меня! Я слишком много ей позволяю.

Отшлёпать её мало.

— Что творит, что творит! — Йорген покачал головой, наблюдая за блудом в зале. Засвистел. Потом рассмеялся и сказал: — Ставлю, что на десятке шлюшка упадёт.

Мне надоело это дерьмо. Да и Катерина жаловалась, что пиры в зале мешают ей спать. Это уже задевало её, а значит, и меня. К тому же, будь она неладна, Катерина уже уложила спать этих детей. И почему меня они волнуют⁈ Должно быть, я не был всё же таким чёрствым, как хотел бы.

Я приказал Йоргену:

— Скажи им выметаться из моего дома.

Воевода с готовностью поднялся и потянулся. Было уже поздно, да и мы устали с дороги. Ещё утром ехали в седле с Сёдраланда.

— Чем пригрозить?

— Скажи, кто не уберётся, будет стоять на стене с голым задом.

— Понял, — кивнул Йорген, размял плечи и направился к столу. Он легко запрыгнул на столешницу и рявкнул: — Пошли вон! Выметайтесь! — он пнул посуду. Пара глиняных чаш грохнулась на пол и разлетелась вдребезги.

Волки присмирели. Загудели, недовольные. Быстро допили пиво и стали собираться. Стало тише. Я наблюдал, потирая шрам на виске. Голова ныла. Хотел бы быть с моей Китти и целовать её нежное лицо, но, проклятье, на нашей кровати спали эти оборванцы! Нет, это уже ни в какие ворота!

Воины вскоре разошлись. Я отдал Бьёрну кружку и приказал идти спать. Йорген почему-то пристал к этой девчонке-шлюшке. Совсем ему голову отморозило?

— Не тошнит больше, не? — спрашивал он, когда я подошёл и остановился над ними.

Они сидели на полу. Вот оно что, девку тошнило. Нечего было столько пить. На вид соплячка ещё, нос не дорос с воинами на равных пиво хлестать.

— Нет, уже лучше, — отозвалась она, всхлипнув.

Йорген улыбался. Эта проклятая ухмылочка не сходила с его рожи, кажется, никогда. Он помог девке подняться. Я бы побрезговал. Походные девки давно уже меня не интересовали.

— Кто ты такая? — строго спросил я. Помнил её лицо, вроде, служила моей жене, но имя напрочь вылетело из головы. — Почему не спишь?

Девчонка обернулась. Лицо у неё было мокрое от слёз и ещё боги ведают чего. Две тёмные, толстые косы висели до живота, встрёпанные. Глаза жгучие, тёмные, но не такие чёрные и бездонные, как у Йоргена. Она сдвинула резкие брови и поправила платье, прикрыв грудь.

— Не хочу спать, господин, — ответила вроде без грубости, но я услышал дерзость. — Лейла я, служанка госпожи Катерины.

— Вряд ли госпоже понравятся твои игры, — заметил я.

— Нечего ей знать про мои «игры»! Пусть госпожа занимается своими делами.

Лейла стала собирать в карманы золото, что дали ей воины. Я оторопело переглянулся с Йоргеном. Тот стоял, ухмыляясь, и спрятал руки в карманы.

— Ты бы осторожнее с ними, — заметил он. — Могут и горло ножиком пощекотать. — Он почесал заросший щетиной кадык. Там был старый белый шрам. Когда-то ему тоже щекотали горло «ножиком», причём так, что чуть не отправили на ложе Старой Матери.

— Я знаю, что делаю, не маленькая! — огрызнулся дерзкая девица.

Мы расхохотались. Насупленная Лейла спрятала все монеты, браслеты и кольца по карманам и подняла венец со стола, чтобы надеть на голову. Обернулась и улыбнулась нам. Игриво откинула косы за спину.

— Что, неужто тоже хотите меня?

— Дура, на себя глянь, — фыркнул Йорген. — Не жалко жизнь губить? Ты молодая, складная, могла бы и за воеводу устроиться.

— Отвали, пёс! — рявкнула она. — Сама решу, за кого мне устроиться!

Развернулась и пошла прочь.

— Вот с-сучка, — зарычал Йорген и хотел было идти за ней, придушить, наверное, но я схватил его за плечо. Покачал головой.

— Эта девка служит Китти. Она не простит нам, если обидим.

— Да такую дрянь только по заду отшлёпать! Сопля!

— И язык отрезать, больно длинный.

Конечно, мы ничего ей не сделали. Пусть Катерина сама разбирается со своей прислугой, а то ещё возненавидит меня, если влезу, и опять сначала начинай. А мы только помирились.

Время было позднее. В усадьбе уже все спали. В коридорах стояла такая темень, что выпивший Йорген натыкался на углы и ржал. Он вдруг вспомнил, что его рыжая Трис рассказывала, будто они втроём — моя Китти, Трис и эта Лейла — добрые подруги уже боги ведают сколько лет.

— Что-то не похоже, — заметил я мрачно. Мне не нравилось, что у моей жены такие безбашенные подруги. Шли по пустым коридорам вдвоём и бубнили вполголоса.

— Ну да, Трис жаловалась, что эта деваха совсем от рук отбилась и госпоже на глаза не появляется. Моя маленькая убивается по ней, плачет в подушку, смотреть больно. Дружат они… ну, дружили, — рассказал Йорген.

— Похоже, дружбе настал конец.

— Похоже.

Мы распрощались в коридоре. Йорген жил через пару дверей от меня, сменил дружинный дом на тёплое гнёздышко и, кажется, стал почти семейным человеком. А когда-то его звали не иначе, как Йорген Развратник.

Да-а… время сильно нас потрепало.

Трис с длинными рыжими кудрями встретила его у порога, будто чуяла, что идёт. Он сразу позабыл обо всём на свете, оскалился, как обкуренный дурак, и заворковал с ней. Напился знатно. Трис только фыркнула и повела его спать.

— Спокойной ночи, господин, — пожелала она мне на прощание. Скромная девица, она мне нравилась больше Лейлы.

Йорген, уже рухнувший в кровать, возмутился:

— Ты чего там ему глазки строишь⁈ Я начинаю ревнова-ать!..

— Ой, да что несёшь ты, глупенький. Ну-ка сапоги снимай!

Я фыркнул и отошёл. Заметил тень в коридоре и узнал Лейлу с тёмными косами. Проклятье, она тоже тут живёт?.. Девчонка стояла у двери в княжеские покои, будто поджидала меня.

— Чего тебе? — хмуро спросил я. Она отлипла от стены и встала передо мной. Улыбнулась, подняв голову.

— Ты вот говоришь, князь, что я нехорошо себя веду, а знаешь, что делает твоя благоверная жена, когда тебя нет? — заговорила она негромко.

Сердце скорее забилось в груди. Мне стало тревожно, хотя, вроде бы, никаких обид и подозрений к Катерине у меня не было. Да, Катерина лезла, куда не просят, но это были невинные дела, вроде пошива новых одежд для рабов, помощи хранителю Исаку и дарования хлеба городским бездомным. Я не был против. Пусть делает, что хочет, лишь бы была счастлива и не грустила без меня. В суды и казни она не пустится, это точно. Не поднимет воинов против меня.

Власть по-прежнему моя.

Кто такая эта девка, чтобы пускать очередные слухи о моей жене? Кто я такой, чтобы им верить?.. И всё-таки я спросил:

— Ну и, что делает? Говори, раз начала.

Дёрнул желваками и следил за буйной девкой единственным глазом. Она обошла меня кругом, будто решила заигрывать. Будто решила, что интересна мне. Дура. Где она, а где я.

— Да вот, князь, шла я как-то пару деньков назад с пирушки…

— Не тяни, я устал.

— Не тяну, а прямо говорю, — кажется, она испугалась резкости. Задрожала, и глаза стали круглее, как у напуганной совы. Но постаралась удержать лицо. — Подхожу к двери, а тут, прям на этом месте, княгиня твоя с воином.

Я скрипнул зубами.

— Ну и?

— Стоят тут, целуются, княже. Как любовники, срам один. Я устыдилась, думала, ну, госпожи выбор, не моё дело, и поспешила уйти.

И взглянула мне в глаза, словно невинная птаха. Улыбнулась грустно. Потом тряхнула косами и пошла прочь. Я схватил её плечо.

— Кто? — выдавил лишь один вопрос, зверея.

— Воин-то? Да у княгини своей спроси, расскажет!

Лейла рванулась из моих пальцев и быстро убежала, стуча каблуками сапог по лестнице. Я остался стоять. Не знал, что и думать.

Опять мне говорили всякую грязь про мою светлую жену. Я обожал её, но сам видел, как она добра со всеми. Слишком добра. Её любили в дружине, молились ей, словно она была как богиня для них или даже само солнце. Шептались, что хотят вернуться, лишь бы только на княгиню посмотреть. Согреться под взглядом её добрых глаз. Сам слышал всё это, пока ходил в Сёдраланд.

Светлая госпожа — так её назвали мои воины.

Ничего удивительного, что к ней подбивают клинья какие-то ублюдки в моё отсутствие. Но не могла же она целовать другого, верно?

«Я тоже кое-что знаю о чести, Зигрид. Я лучше умру, чем лягу под другого», — знаю, моё золото, что ты верна мне. И всё-таки на сердце было тяжело. Нас будто хотели рассорить. Как же я устал. Устал от всего, а больше от сплетен.

Пылал очаг, убаюкивающе потрескивая. Кровать была занята, там спали эти сорванцы, Скегги и Одд, заботливо укрытые одеялом. Будто и правда в сыновья мне заделались. Тьфу, Катерина!.. Злился на неё, но понимал, что ничего не сделаю ни ей, ни этим щенкам. Слишком боялся разбить её нежное сердце. Потерять её. В этом проклятом походе, когда опять спал на одеялах один и вспоминал её, понял:

Я возвращаюсь домой лишь ради неё.

Китти дремала в кресле. Свернулась клубком, моя киска, и положила голову на стол, на скрещенные тонкие руки. Я подошёл к ней. Хотел поцеловать, до того прекрасной она мне показалась. Разве может это создание предать меня?

— Что же ты делаешь со мной, Китти, — вздохнув, прошептал я. Склонился, прижался лбом к её макушке и прикрыл глаза, вдыхая запах весны.

Как я рад, что наконец-то вернулся домой.