Легенда о Горном Льве (СИ)

Глава 17 Весть

«Князю башку пробили», — слова Йоргена вышибли весь воздух из груди на долгие мгновения. Дыхание сбилось. Сердце колотилось, как бешеное. Я заломила руки у груди. Ощутила, как посмотрела на меня Беатрис, испуганно охнув и закрыв руками рот. Лейла схватила моё плечо и сжала. «Я рядом», будто сказала она.

— Где он? — выдавила я чуть слышно. Шагнула к Йоргену, готовая сама тащить мужа на спине.

Лечь и умереть с ним.

Йорген взглянул на мои босые ноги.

— В повозке. Иди в покои и жди. Я сам принесу его.

Я кивнула. Подруги подхватили меня под руки и повели. Меня шатало. Девочки что-то говорили, успокаивали и звали меня. Но я не слышала. Тряслась от ужаса. Боялась, что мне принесут тело — отмывать и готовить к погребению. По щекам потекли слёзы. Я завыла.

— Тихо, госпожа! Всё будет хорошо! Он жив! Он встанет! — быстро заговорила Беатрис. — Надо верить и молиться Старой Матери! Она услышит!

Я была так ошарашена, что забыла все молитвы.

Меня довели до покоев. Мы быстро скинули с постели лишние вещи, платья и гребни, сбросили одеяло, ожидая Йоргена с моим мужем. Потом он пришёл. Лейла распахнула двери пошире, пропуская воинов, Йорген и Гуди приволокли бессознательного князя. Его голова была перевязана грязными от крови тряпицами. Волосы потемнели и слиплись. Снег облепил его широкие плечи поверх плаща. На дворе была метель. За ними вбежал Оддманд, взволнованный и совсем поседевший. Он принёс ларец.

— Сюда! Сюда его! — я кинулась к мужу, помогая его людям устроить его на кровати. Слёзы лились ручьями. — Что с ним, Йорген?

— Ударили в висок. Не приходит в себя уже сутки, — хмуро рассказал воевода. Он сел на корточки у постели и взял князя за руку, прижал ко лбу. Тот был в беспамятстве. Повязки перетягивали верхнюю половину его головы, с левого бока ткань была чёрной от крови. — Был бой. Мы их уделали, но князя ранили.

Йорген отчаянно сверкнул глазами. Я знала, что они с князем были близки, как братья. Понимала его боль. К воеводе подошла Беатрис, совсем белая и тоже напуганная. Она приникла к его плечу и обняла его голову. Йорген вздохнул. Обернулся и прижался лицом к её налившейся груди.

— Что мне делать? — потерянно спросила я Оддманда и Гуди, которые стягивали с князя грязные одежды.

— Помоги тут, а я позову врачевателя, — распорядился старик. Его мужская суровость успокоила меня.

Я закивала. Запрыгнула на постель сбоку от князя и стала поддерживать его голову, пока Гуди стягивал его рубашку. Увидела новые шрамы на теле Зига. Должно быть Йорген соврал, что бой был лишь один. Костяшки на руках князя были опять сбиты.

Пришёл врачеватель. Он был невысоким, худощавым мужчиной с длинными волосами, собранными в хвост на затылке. Тоже старик. Его борода была совсем белой от седины.

— Все вон! — прикрикнул он.

Да кто он такой, чтобы выгонять меня отсюда⁈ Я столько страдала! Ждала! Молилась! Я могу видеть мужа живым в последний раз!..

— Не уйду, — воспротивилась я, прижав раненую голову князя к груди.

Врачеватель укусил меня ледяным взглядом. Он был зол. Уже потянулся, чтобы схватить неугодную меня и стащить с постели, но тут Зиг захрипел:

— Китти…

Я вздрогнула и погладила его щёки.

— Я здесь! Я здесь, мой лев, — слёзы с моих глаз упали на его лицо. Зиг открыл сухие губы. Я склонилась, чтобы слышать его слова.

— Империя… не сдохну, пока… моя весна…

Все обомлели. Йорген схватил врачевателя за плечи и встряхнул.

— Делай свою работу, ублюдок! — зарычал он. — Девочка останется, и я тоже! Убьёшь князя, я сам тебя зарежу, понял⁈

Врачеватель кивнул, но испуганным не выглядел. Он всё ещё хмурил брови и хотел, наверное, испепелить нас глазами, а этого всё не случалось. Йорген выпустил его. Врачеватель достал из-за ремня нож и стал вспарывать повязки на голове князя. Я обомлела, увидев огромную рану на его виске. Боги, как он ещё жив⁈ Закрыла рот руками. Я сидела ближе всех, по левую руку от Зига, и наблюдала за врачевателем. Он осторожно освободил голову князя от неумелых повязок и осмотрел.

— Рана не глубокая, но князь потерял много крови, — заключил врачеватель. Я выдохнула и схватила мужа за руку, целуя его холодные пальцы. Старый врачеватель пошлёпал губами, что-то шепча. — Если он выживет, могут быть последствия.

— Какие последствия⁈ — вспылил Йорген.

— Пропадёт слух или зрение. А может, князь и вовсе не встанет больше с постели, — спокойно рассказал старик. Он выпрямился и обернулся к собравшимся. — Я сделаю, что в моих силах, но на всё воля богов.

— Нет!.. — громко всхлипнула я. Врачеватель обернулся.

— Молись, госпожа.

Я отчаянно переглянулась с Йоргеном. Тот выглядел таким же растерянным, как я сама. Беатрис плакала, прижавшись к нему. Лейла угрюмо поджимала губы. Оддманд держался за голову. Гуди молчал, не поднимая глаз на меня. Все были в ужасе. Никто не желал князю оглохнуть или лежать прикованным к постели. Никто не желал его смерти. Я обернулась к мужу, бледному, в засохшей крови. Легла у него под боком и обняла родную руку. Прижала к груди.

— Не умирай, Зиг. Империя… и я, — прошептала я.

Той злобной ночью я спала, свернувшись клубком у горячего бока мужа. Слёзы засохли на лице. Вымотали меня всю. Заставили хлюпать носом, будто простуженную.

Йорген не ушёл. Он тоже спал в княжеских покоях. Устроился в кресле, где мы с Зигом читали, и Беатрис жалась к нему, успокаивая. Оддманд оставил ларец с настоями и чистые полотна и ушёл. Я слушала ровное дыхание Зига и постоянно просыпалась, чтобы положить голову ему на грудь и услышать стук его огромного сердца.

Не умирай. Только не умирай. Я ещё не успела родить твоего наследника. Не успела посидеть на твоих коленях в золоте с востока, венце с запада, платье с юга и мехах севера. Не успела увидеть твою империю.

Утром проснулась замученной. Глаза болели, опухли. В голове стучало. Ко мне подошёл Йорген. Он был в серой рубашке с распахнутым воротом, в котором виднелась мускулистая волосатая грудь и жилистая загорелая шея, и простых чёрных штанах. Сел на край постели с другой стороны от князя.

— Иди поешь. Я позову тебя, если он очнётся.

— Обещаешь? — всхлипнула я.

— Клянусь, — кивнул Йорген. Глядя в его волчьи глаза, хотела верить клятве.

Я кивнула. Беатрис помогла спрыгнуть с кровати, подав руки. Она повела меня прочь из комнаты.

Завтрак накрыли в главном зале. Там были воины, вернувшиеся из похода. Прислуживали рабы. Никто не пил пива и не смеялся. Все знали о горе, что случилось с князем. И никто ещё не понимал, что делать.

Я поняла. Мне требовалось успокоить всех и заверить, что князь идёт на поправку. Соврать. Иначе может начаться война. Наследника по-прежнему нет, князь лежит при смерти. Власть лишь у…

Меня.

Овечка должна стать львицей.

На меня поднялась сотня взглядов, когда я встала у своего трона на помосте. Я была встрёпанной со сна, поверх нижней рубашки на мне была простая шерстяная накидка. Ноги и вовсе — босые. Но мне было сейчас неважно всё это. Всем неважно. Люди ждали от меня успокоения. И я была намерена дать им его.

— Князь очнулся и поел, — сказала я на удивление сильным голосом. По залу прокатился вздох облегчения. Я подняла голову повыше. — Скоро он оправится от ран и выйдет, чтобы отплатить вам за ваши подвиги в ратном деле, накажет провинившихся справедливым судом и объявит, куда поведёт вас дальше, весной! — помолчав немного, я тронула живот. Сделала это так, чтобы все заметили. Улыбнулась, хотя в горле стоял ком слёз. — И расскажет вам радостную весть, за что мы выпьем на празднике Поворота! Отдыхайте, горные волки! Вы заслужили!

Зал взорвался радостным воем. Воины желали князю скорее выздороветь. Поздравляли меня. Забыли о смуте, если планы о ней и рождались в их головах…

Я скромно улыбнулась и поспешила уйти, чтобы избежать вопросов. Беатрис поймала меня за руку уже в узком коридоре и улыбнулась. Её голубые глаза блестели счастьем и искренней радостью.

— Госпожа, ты тоже в бремени? — удивилась она. Я поморщилась.

— Нет. Я соврала, чтобы люди думали о законном наследнике. Если князь… — я сглотнула слёзы, — если он не встанет, будет большая смута, Беатрис. Вся надежда на наследника. Которого нет.

Беатрис перестала улыбаться. Она поняла. Моя умная подруга всё понимала. Мы сбегали на кухню, чтобы собрать поесть нам, Йоргену и князю. Потом поспешили обратно в покои. Я молилась богам, чтобы Зиг поскорее пришёл в себя и подсказал, что мне делать дальше. О чём врать. Как себя вести.

Но, увы. Когда мы вошли, князь по-прежнему лежал без движения с перевязанной головой, а Йорген угрюмо сгорбился на краю кровати. Воевода взглянул исподлобья чёрными глазами и покачал головой.

— Надо принести жертву, княгиня. Пошли человека за ведьмой, — предложил он хриплым голосом. — Только боги могут помочь ему.

Ведьма, за которой посылали Бьёрна, отказалась приехать раньше, чем повернётся годовое колесо. До Поворота была уже пара дней. Тогда мы с Йоргеном решили принести жертву Старой Матери сами. Пусть Смерть подождёт ещё, прежде чем призвать Горного Льва в свои чертоги.

В святилище было душно от пылающих чаш с огнём. Люди стояли снаружи, молились там. Внутри были лишь я и Йорген. Мы привели козла, чёрного, как требовал обычай, — подарок Матери, чтобы она выпила кровь и насытилась. Сжалилась над нами. Йорген был без рубашки, разукрашенный чёрной краской, чтобы нечистые духи испугались и не тронули его во время обряда. Я тоже разукрасила глаза и щёки. На мне было самое простое платье и длинная шуба, хотя в святилище было удушливо жарко.

Йорген вытащил из-за ремня большой нож с костяной рукоятью. Он держал козла за рога. Подвёл его к жертвеннику. Козёл блеял и рвался. Понимал, что его ведут на смерть. Я вознеслась мыслями к Великой Матери. Матери всему сущему. Повелительнице жизни и смерти. Для меня она была всегда более могущественной, чем Праотец, покровитель воинов и войн.

— Выпей это и залечи раны нашего князя, — хрипло сказал Йорген и вогнал нож в горло козла.

Животное упало на передние ноги. Заблеяло в испуге. Потом смолкло. Умерло. Туша рухнула у жертвенника, окрасив земляной пол кровью. Йорген взял деревянную чашу и наполнил её кровью до краёв. Показал деревянной Матери, строго взирающей на нас с высоты своего помоста, и поставил чашу к её ногам.

— Помоги, — шепнула я, чувствуя слёзы на щеках.

Мы помолчали, стоя перед Старой. Йорген сутулился, опустив глаза в земляной пол. Его смуглое тело блестело от пота и крови. Я обнимала плечи. Мне стало холодно. Волна мурашек прокатилась по телу. За спиной кто-то ходил, кто-то потусторонний и очень могущественный, дышащий ледяным воздухом на затылок и щекочущий костяными руками пряди моих распущенных волос. Я ощутила, что пришла Старая Мать, сама Смерть.

Вылечи своего сына, Великая Мать.

Потом мы вышли. Сразу у входа нас ждала Беатрис. Она набросила на плечи Йоргена плащ с чёрным меховым воротником. Тот кивнул, но оставался погружённым в свои мысли. Я оглядела людей. Все стали расходиться. У святилища оставили дары богам — угощения. Я была благодарна, что столько людей хотели помочь моему мужу вылечиться. Они любили своего князя, он принёс им много славы и богатства, был честным и справедливым господином.

Вскоре двор опустел. Йорген пожал моё плечо, подбадривая, и увёл Беатрис. Темнело. Снова пошёл снег. Я выдохнула облачко пара. Мороз кусал мои чёрные щёки.

— Попроси Всевышнего о выздоровлении твоего князя, — услышала я тихий голос. Обернулась и увидела раба, Исака. Он стоял у стены святилища, сбоку от меня. На нём была та же рваная одежда, что и в прошлый раз.

— Всевышний? Я не знаю этого бога, — призналась я, сдвинув бровки. Сейчас я была такой отчаявшейся, что была готова молиться любым богам. Даже чужим. Пусть только помогут!

Исак улыбнулся. Он подошёл ближе.

— Этот бог самый сильный и милостивый. Ему всё подвластно. Его зовут Господь. Попроси его, госпожа. Проси от сердца, — раб взял мою руку и положил мне на левую грудь, — и он услышит.

Я кивнула.

— Спасибо, Исак, — я пожала его руки с искренней благодарностью. — Пойдём в дом, темнеет.

Перед сном я действительно решила попросить этого бога о помощи. Исак сказал, что Всевышнему не нужны жертвы и кровь. Надо встать на колени и попросить с ярым желанием в сердце. Я так и сделала. Встала на колени у кровати, где лежал Зиг. В комнате мы были одни, да и он — без памяти.

— Помоги ему, Господь, — громко прошептала я и легла спать.