Легенда о Горном Льве (СИ)

Глава 20 Праздник Поворота

От слов Зига мне до сих пор было плохо. Как он мог так грязно думать обо мне? Чем я заслужила такое к себе отношение? Была плохой женой? Я же так стараюсь угодить ему! Помогать!.. И это плата за мою доброту?

Когда мы вернулись в покои из хранилища, уже была почти ночь. Зиг пытался шутить со мной, будто ничего не было. Но я молчала. Не хотела даже видеть его. Тогда и Зиг замолк и нахмурился.

Он не соизволил разжечь очаг, а сразу рухнул в постель. Утомился? Должно быть, рана на голове сильно выжимала его силы. Я была обижена на него, едва держалась, чтобы не зареветь в голос. А мне ещё менять его повязки. Отошла, чтобы развести огонь в очаге. В покоях стало светлее. Затрещало ласковое пламя. Я вздохнула и пошла за чистыми полотнами, чтобы заняться лечением моего великого, но такого злого мужа.

Почему ты такой, мой Горный Лев? Почему устроил мне этот допрос? Как твой грязный язык смог выговорить те ужасные слова? Впервые за последние седмицы я захотела вернуться домой. Чтобы этого всего не было. Чтобы отец снова приходил ко мне и целовал в голову перед сном, говоря, что я его «любимый цветок». Хочу играть с подругами среди заливного луга, плести венки из весенних цветов. Хочу домой.

— Какой подарок ты хочешь? — вдруг заговорил хриплый голос Зига. — Завтра праздник Поворота, я должен одарить тебя, моя весна.

Должен? Я думала, ты любишь меня, и тебе нравится дарить мне подарки.

— Ничего не нужно, — пробормотала я, опустив глаза. Никак не решалась прикоснуться к нему, только принесла повязки и глупо сидела, будто окаменелая, около него на краю постели.

— Понятно. Ты опять меня ненавидишь.

Я не удержалась и всхлипнула. Почему, когда я думаю, что тревоги отступили и я буду счастлива, всё начинает сыпаться? Это будет самый кошмарный праздник Поворота в моей жизни.

Зиг не стал успокаивать меня. Совсем замолчал и даже не глядел. Снова я стала для него пустым местом. Я перевязала его голову, роняя слёзы на его грудь и лицо, потом отнесла использованные повязки на стол. Завтра пойду стирать, не могу доверять прачкам такое важное дело. Губы тряслись, а по щекам текли слёзы. Не могла скрыть полностью своё состояние, хотя и сидела к Зигу спиной, пока распускала косу. Нос предательски шмыгал.

Князь хранил молчание. И мне было ещё больнее от этого. Я совсем не понимала, что творится в его голове. Как мне теперь относиться к нему? Стоит ли проявить холод в ответ? Боги, страшно думать, ведь я так страстно отдавалась ему вчера! Терпела боль, лишь бы порадовать его. Почему я такая глупая?

— Долго ты будешь там рыдать? Сюда иди.

Я покорилась, вечная раба своего князя. Убрала гребень в шкатулку и залезла на кровать, подползла к нему на четвереньках и легла. Закуталась по уши в мех одеял. Повернулась спиной, чтобы не видел моё красное, зарёванное лицо.

Зиг обхватил меня и придвинул ближе. Я зажмурилась и обняла его огромное плечо с жёсткими мускулами. Стало тепло. Этого тепла мне так не хватало целый месяц.

— Прости, Китти, — тихо сказал Зиг и поцеловал мою макушку. — Прости…

В день Поворота было темно, как и в день моей свадьбы. Только теперь на дворе лежали огромные сугробы, а с серого неба падали крупные снежинки.

Я проснулась в одиночестве. Мне показалось, что в покоях даже морозно. Натянула платье, умылась холодной водой, которой служанки наполняли деревянную миску и оставляли на столе, расчесала волосы. На глаза попалась седая прядь. Я вздохнула. Хватит так сильно беспокоиться за него. Он всё равно этого не оценит.

Надела волчью шубку и повязала на голову платок, хотела идти к прачкам, чтобы выстирать повязки, и взять себе поесть. Я вышла во двор через заднюю дверь, которой пользовалась прислуга. Во дворе уже работали рабы. Царила суета. Все готовились к празднованию. Даже отсюда я слышала голос главной кухарки Агот.

— Доброе утро, госпожа! Как князь? Поправляется? Давненько я его не видала, — Агот широко улыбнулась мне, встретив на кухне. Она была высокой и полной, собирала волосы под косынку, чтобы не мешали. Лицо её было всё уже в морщинах, но глаза, синие, оставались яркими. По движениям и выдержке она походила на Оддманда, такая же жёсткая и резковатая. Наверное, они прожили вместе несколько десятков зим.

— Доброе утро, тётушка Агот! — я скрыла боль, терзавшую грудь, за широкой улыбкой. — Князь просто очень занят делами, вот и не заходит. Ему уже много лучше!

— Хвала богам, дитя, — вздохнула старуха. — Наконец всё как положено, день Поворота будем встречать вместе с князем Зигридом. Здесь давно не было так оживлённо. Наверное, со времён князя Колльбьёрна.

Агот приготовила мне завтрак и накрыла прямо в кухне. Я села на самый краешек большого стола, где девушки готовили яства к празднику, и поела. Заметила нескольких беловолосых девочек, которые больше всего подвергались окрикам громоподобной Агот.

— Это новые рабыни? Я их не помню, — призналась я, когда старуха подошла ко мне, спросив, не хочу ли я ещё чего. Агот презрительно поджала толстые губы.

— Йорген притащил их. Сказал, что они дочки вождя. Тьфу! — старуха сплюнула. — Толку с них, что с козла молока. Лучше бы этот пёс шелудивый забрал их для своей постели. Весь порядок мне тут портят. Что уши греете, а⁈ Ну-ка за работу!

Девочки встрепенулись и стали неумело чистить рыбу. Я задумалась. Мне стало жаль молоденьких девчонок, которые явно не знали ничего тяжелее иглы. Они были даже младше меня, хвала богам, они работают здесь, а не греют лаской злобных волков князя.

— Тётушка Агот, а могу я забрать их в дом? Мне нужны рукодельницы, хочу пошить новые платья, — рассказала я. Главная кухарка пожала широкими плечами.

— Ты тут хозяйка, тебе и решать.

В тот же миг я распорядилась, чтобы девочек привели в хозяйское крыло и дали на попечение моим служанкам. Потом разберусь, какую работу им дать, пусть отдохнут бедняжки. Не представляю, какой ужас они пережили прежде, чем попасть сюда.

Ещё перед завтраком я выстирала повязки и повесила сушиться перед огнём в кухне. Как раз ткань подсохла за время моей трапезы. Я собрала полотна обратно в корзину и пошла в дом. Надо было начинать готовиться к пиру, но мне так не хотелось никуда идти…

У дверей в дом увидела князя. Он сидел на ступеньках крыльца, будто не боялся замёрзнуть, и держал что-то серое в руках. На его плечах лежал плащ с волчьим воротником, волосы и плечи припорошило снегом. Я почему-то решила пройти через главные двери. Конечно же, вовсе не из-за него!.. Мимо сновали слуги, но князь совсем их не замечал.

Подойдя ближе, я увидела, что на руках Зига спит щенок. Он чесал его за ушами с такой осторожностью, с какой прикасался лишь ко мне. Взгляд серого глаза глядел куда-то прямо.

Я опустилась около него на корточки. Взглянула, куда он смотрел. Напротив была конюшня. У черноты прохода стоял большой бородатый воин в кожаной куртке и шлеме, только вывел гнедого коня за ремень узды. Мальчик, ему по пояс ростом, одетый в серую накидку и сползающую на глаза шапку, подавал воину огромный меч. Меч был больше него высотой. Они о чём-то говорили, смеялись. Воин потрепал мальчика по голове и направился к воротам.

Там люди князя готовились к отъезду в город, на ярмарку.

— Хочу, оказаться на его месте, — сказал Зиг низко. Я обернулась к нему. Князь щурил глаз от ветра. — Чтобы мой сын подавал мне меч, а ты целовала на удачу.

Я опустила голову. Что я могла сказать ему? В голове было много мыслей, но ни одна не казалась подходящей, чтобы утешить его. Вдруг я не стану матерью его детям? Вдруг не смогу? Погибну тут от тоски? Не так уж я хотела рожать ему наследника. Рожу, скажет ещё, что не его. И бросит тело псам.

— Пойдём в дом, Зиг, — тихонько пискнула я, положив руку ему на плечо. — Тебе надо сделать перевязку.

Гости уже собрались в главном зале, я слышала их голоса даже в покоях. Подруги и новенькие девочки собирали мой наряд.

На мне было белое платье с синими узорами, украшающими подол до самой талии. На груди красовалось тяжёлое ожерелье с синими камнями. Синие нити украшали и верх платья, змеились по груди. Воротник доходил до самого подбородка, закрывая шею. Когда я задумала это платье, то хотела скрыть следы дикой любви на шее. Знала, что они будут к дню Поворота. Не прогадала. Поверх платья набросила синюю накидку с длинным шлейфом, расшитую золотом. На ноги надела кожаные сапожки с каблуком. В уши вставила длинные серьги, а пальцы украсила кольцами.

— Ты такая прекрасная, госпожа, — улыбалась Беатрис, тоже нарядившаяся на праздник в новенькое платье. Её тонкое запястье украшал необычный браслет-змея, оплетавший руку. Подруга похвасталась, что Йорген подарил. — Сияешь, как солнце! Князь осыплет тебя подарками.

Я грустно улыбнулась. Не хочу от него никакие подарки.

Лейла заплела мне косу, вплетая меж прядей белую ленту. Седую прядь девушки заметили, ещё когда мыли меня, теперь охов сожаления уже не было.

Моя молодость угасала на глазах. Скоро и лицо будет в скорбных морщинах от постоянных слёз.

В зал я спустилась, когда гуляние шло уже во всю. Ничуть не сожалею, что опоздала. Не хочу быть здесь, давить из себя улыбки и говорить поздравления. Я вошла через главные двери, распахнутые настежь, чтобы рабы и прислуга могли носить тяжёлые подносы и кувшины с элем и вином. Столы занимали воины моего мужа. Кто-то пришёл с женщинами — наложницами или жёнами — и детьми. Между гостями сновали рабы, наполняя кружки и роги. Дёргал струны сказитель. Пел песни о любви и походах. С моим приходом будто стало тише. Показалось, что все глядят на меня.

Почему? Со мной что-то не так?

Я поймала ошарашенный взгляд Гуди. По случаю праздника, он нарядился в синюю рубашку, расшитую узором по краю подола. На его шее висели железные обереги. Лицо оказалось гладко выбрито. Гуди стоял недалеко от входа и говорил с какой-то темноволосой девушкой, но когда пришла я, то будто забыл о собеседнице. Другие воины тоже провожали меня глазами. Я слышала гулкие шёпотки за спиной.

— Прекрасно выглядишь, моя весна, — улыбнулся Зиг, когда я поднялась к нему и заняла законное место по его левую руку.

— Спасибо, — выдавила улыбку я.

Бесстыжий льстец. Потом скажешь, что я не верна тебе!..

Зиг подозвал Бьёрна и велел наполнить мой кубок вином. Отрок, который в отличие от многих, сейчас был на службе, побежал выполнять приказ.

— Мне доложили, что ты сделала прислугой моих наложниц, — негромко заговорил Зиг, склонившись ко мне. Он оперся локтем на подлокотники наших тронов. В зале снова зашумели голоса, гостям стало не до нас.

— Мне жалко, что ты отдашь их в рабыни своим людям, — честно сказала я. Была слишком убита горем, чтобы бояться его гнева. Не станет же он ругаться со мной при стольких людях?

— И что ты хочешь от меня?

Он дёрнул желваками. Злится, мой лев.

— Что если сделать их жёнами твоих воинов? Среди твоих людей много холостяков. Жена это почётнее, чем рабыня. Разве твои наложницы не заслужили твоей благодарности?

Зиг задумался. Колкий взгляд глядел в зал. Он выпил из рога. Вернулся Бьёрн и подал мне серебряный кубок, наполненный вином почти до краёв. Я улыбнулась.

— Спасибо, Бьёрн, — искренне поблагодарила я. Мальчишка залился краской до ушей. Он бросил быстрый взгляд и снова уронил глаза в пол. Низко поклонился.

— Хранят тебя боги, красивая госпожа, — прогудел его ломающийся голос.

— Все? Пошёл вон! — заревновал Зиг.

Бьёрн закивал. Он спешно скрылся в зале. Я хмыкнула. Мой муж такой мальчишка. Неужели и правда думает, что я сгорю, если другие мужчины поглядят на меня? Глупый. Я прижалась головой к его плечу, где натянулась на тугие мышцы алая рубашка. Зиг недоверчиво взглянул на меня сверху.

— Сдаётся мне, князь здесь уже не я, — проворчал он.

— Почему же? Ты князь, любимый. Что мне оставалось делать, пока тебя нет? Я и поступала, как считала нужным. Ты волен решать, что делать с твоими людьми, воинами и рабынями. Я просто твоя раба.

— Ой, заткнись, Катерина, и не лей мёд мне в уши. Я уже понял, что ты делаешь из меня своего пса.

Я фыркнула и погладила его руку через рукав рубашки. Потом нахмурилась и забеспокоилась.

— Ты бы не пил сегодня, мой лев. Твоя голова…

— Может, мне ещё и не жрать? Уйти отсюда⁈ — вспылил Зиг.

Тьфу, глупый мужчина! — я выпрямилась и насупленно взглянула на его злое лицо. Зиг испепелял меня глазами. Воистину, огненный князь! Но его здоровье было важнее гордости, считала я, потому сказала:

— Я не прошу кидаться в крайность, — проговорила я, изо всех сил стараясь оставаться ласковой. Ответными криками и упрёками я ничего не добьюсь. Ещё за нож схватится. Успела понять, что злостью Зига не напугаешь. — Я боюсь за тебя, любимый, вот и прошу поберечься. Неизвестно, как твоя голова воспримет хмель. Прошу, не пей!

Зиг вздохнул и откинулся на спинку трона. Он взглянул на эль в своём роге и покачал в руке. Эль заплескался. Никогда не видела мужа таким тоскливым.

— Что скажут мои люди? «Князь совсем издох, даже не нажирается, как свинья!». Не могу, Катерина. Меня поднимут на смех.

Я закатила глаза. Мужчины!.. Но понимала, что он почти сдался. Ох, и почему же чтобы помочь ему, надо сражаться с ним? Хватит ли мне сил?

— Ничего они не скажут. Просто не проси Бьёрна наполнять тебе рог и делай вид, что пьёшь. Никто и не заметит, — и улыбнулась самой нежной улыбкой, которую умела изображать. Взяла его руку и сделала жалостливый взгляд. — Ради меня, мой князь. Прошу…

Зиг закатил глаз и грязно выругался сквозь зубы. Потом буркнул:

— Ну ладно, твоя взяла, хитрая лиса.

Вскоре пришли Йорген и Беатрис, сияющая от счастья, около как всегда небритого и мрачного в чёрной рубашке воеводы. Они подошли к нам.

— Всё готово, князь. Тащить сундуки сюда? — спросил Йорген.

— Тащи. Как раз управимся до полуночи. Ведьма ещё не пришла?

— Пока нет. Парни ждут её у ворот. Скоро будет, она всегда приходит вовремя.

Ведьма? Наверное, та самая, что отказалась лечить моего мужа. По коже прошёл холодок. Никогда не видела ведьм… интересно, она страшная?

Слуги притащили в зал сундуки и меха, дорогие ткани. Князь оставил меня и спустился с помоста вместе с Йоргеном. Воины притихли. Настало время получить награду от князя.

Я понурилась, наблюдая, как муж и его верный пёс раздают людям подарки. Потом привели наложниц. Девушки были одеты в лучшие наряды, ибо сегодня их станут выбирать. Не сказать, что выглядели они радостными. Их поставили у сундуков рядком. Князь вышел перед ними и оглядел своих воинов. Бергсландские волки жадно следили за красивыми девушками, как те теребили косы, сжимали пальцы, переступали стройными ногами.

Волки облизывали пасти.

— Я помню, что обещал вам особенные подарки, — заговорил Зиг в тишине. Его слушали с трепетным вниманием. — У меня есть девятнадцать наложниц, каждая из которых стоит дороже, чем эти проклятые сундуки.

Он пнул один из сундуков сапогом. Монеты и серебряные чаши внутри звякнули.

— Девушки хороши собой, опытны в постели и получат приданое от меня. Да, вы правильно поняли, псы, это не рабыни, а невесты. И я отдам их лишь самым преданным, самым свирепым из вас!

Воины загудели. Я видела недоумение на их лицах. Конечно, рабыню можно унижать и выбросить, когда надоест. Убить! А княжескую невесту… Боги, Зиг, как я счастлива, что ты прислушался ко мне! Может, я постараюсь забыть твою грубость и смогу снова целовать твоё суровое лицо.

— Сегодня я дам вам выбрать понравившуюся девушку и познакомиться, — распорядился князь. — Потом сыграем свадьбы и погуляем на славу. А пока пейте, волки, и пусть ваши кружки не пустеют от эля!

— Хранят тебя боги, князь! — рявкнул один из воинов. Он вскинул кружку. Ему вторили другие:

— Слава Зигриду Рыжему! У-у-у! Слава!

Зал взорвался звериными криками и рёвом сотни голосов. Кружки стукались. Пена летела во все стороны. Рабы и слуги с ног сбились, наполняя чаши. Псы, грызущие кости, упавшие со столов, уже скулили от сытости. Девушки-наложницы пошли в зал, чтобы вскоре слиться в танце с головорезами моего мужа.

Я улыбнулась. Может, кто-то сегодня встретит свою любовь?

Зиг вернулся ко мне. Он только сел, а уже подлетел Бьёрн с кувшином эля. Князь покачал головой и накрыл свой рог ладонью. Прогнал мальчишку взмахом руки. Я благодарно сжала рукав его рубашки и одарила счастливой улыбкой.

Спасибо, — сказала одними глазами. Князь кивнул. Дёрнул губами в ответной улыбке, но выглядел задумчивым и всё ещё недовольным.

Потом пришла ведьма.

Оживление в зале сразу стихло, едва в дверях показалась женщина в плаще из меха чёрной лисицы. У неё были длинные тёмные волосы, почти чёрные, и бездонные глаза. Я ощутила дрожь по телу, поймав её взгляд. Ведьма поглядела на меня долгим, немигающим взглядом, а потом приветственно кивнула князю. Я очень удивилась, когда мой гордый муж поднялся и уступил ведьме место на троне.

— Желаешь отведать чего-нибудь, Валборг? — почтительно спросил Зиг. Женщина улыбнулась. Лицо её было белым, скуластым. Губы тонкие, нос немного крючковатый. И всё-таки я посчитала её красивой и не могла прекратить пялиться.

— Я бы выпила вина, Зигрид, — сказал низкий, глубокий голос ведьмы. Меня чуть не заколотило от потусторонней мощи в ней. — Отдохну немного, и можем начинать.

Зиг кивнул. Он отошёл, чтобы лично наполнить ведьме кубок. Я ещё сидела в недоумении. Не понимала, как следует себя вести с этой женщиной. Раз уж князь так учтив с нею, то, похоже, она и правда очень уважаемая госпожа.

С ведьмой пришли два рослых воина, один русый и со шрамом на подбородке, а второй черноволосый и с густой бородой. Обоим дали место за столом и наполнили кружки.

— Волк-одиночка перестал быть одиноким? — сказала ведьма. Я не сразу поняла, что она это мне. Обернулась и смущённо кивнула. Боялась глядеть колдунье в глаза. Почему-то мне казалось, что она непременно наложит на меня проклятье. Слишком много сказок наслушалась в детстве, а там ведьмы все плохие. — Рада, что здесь появилась опора. Станет спокойнее.

Опора? Это я ещё опора? Боги, я дрожу, как травинка на ветру!

Вернулся князь и подал госпоже ведьме кубок. Она благодарно кивнула и выпила.

— Вижу, ты хочешь спросить меня, Горный Лев, — заметила Валборг. — Спрашивай.

Зиг кивнул.

— Скажи, провидица, много ли побед готовит мне грядущий год?

Валборг задумчиво сдвинула брови, почернённые углём. Она подозвала слуг взмахом руки, железные браслеты на её запястье лязгнули. Воины ведьмы подошли. Чёрнобородый подал ей суму. Ведьма вытащила оттуда мешочек. Внутри были камушки со знаками. Я смотрела на колдовство, широко распахнув глаза. Женщина отдала кубок с недопитым вином русому воину и спустилась на пол, села на колени. Она стала раскладывать камни на досках помоста. В зале стояла такая тишина, будто мы были тут одни.

— Да, Зигрид, — выдала Валборг, — много славы тебя ожидает. Много чести, золота и рабов. Но и много печали… жизнь твоя может оборваться…

Я охнула и закрыла рот руками.

— … а, может, и нет. Развилка. Две дороги, и одна ведёт в чертог Старой Матери.

Зиг выслушал предсказание с непроницаемым лицом. Он хмурился, но не выказал ни страха, ни сожаления об услышанном. Спросил негромко:

— Моя жена родит мне наследника? Мой род продолжится?

— Боги не говорят о твоих наследниках, Зигрид Рыжий. Но род твой имеет продолжение в другом, — Валборг указала на Бьёрна. — В мальчишке кровь Львов.

Князь кивнул. Я удивилась, не знала, что Бьёрн и Зиг родня. Так вот, отчего лицо Бьёрна кажется мне таким похожим на лицо моего князя.

— Земля твоя обширна. Сделаешь правильный выбор, станет ещё обширнее. Станешь великим, как и хочешь, Зигрид Рыжий, князь волков. Но берегись, кругом много врагов, много воронов и лис, — загудел низкий голос ведьмы. Лицо её стало хищным, а глаза запылали жаром бреда. Она пророчила. — Берегись топтать цветы, ибо они, защищаясь, покажут шипы и ранят тебя. От шипов найдёшь свою смерть, коли будешь слишком жаден до власти!

Прорицание закончилось. Ведьма шумно глотнула ртом воздух. Лицо её покраснело, она стала кашлять.

— Выпей, госпожа, — русоволосый воин подал ей кубок и помог выпить. Сел подле на корточки. Другой обеспокоенно взирал.

Меня колотило от ужаса пророчества. А ещё я ужасно хотела знать, что же ждёт меня!

В полночь, когда поворачивалось Годовое Колесо, все высыпали на двор и пошли к святилищу. Около него построили курган из кучи брёвен и веток. Здесь князь и ведьма принесут жертву богам, чтобы те даровали много побед, урожая и приплод скота.

Зиг нарядился в медвежью шубу и раскрасил лицо. Он и ещё пара воинов привели к насыпи молодого тельца. Зиг достал большой нож и убил его.

— Выпейте с нами, Мать и Отец! — рявкнул он сорванным голосом и положил голову тельца перед вырезанными идолами богов.

Тушу разделили. Бедро отдали Праотцу, а переднее копыто со всей ногой Старой Матери. Зиг наполнил большой кубок элем и дал выпить богу. Старой Матери дал вина в изящном кубке с длинной ножкой и сладкие пряники.

Потом привели рабыню, что ляжет на ложе Праотца этой ночью. Я удивилась, увидев Сванхильд. Она шла, безумно улыбаясь, была напоена ведьминым отваром, что притуплял разум и чувства. Сванхильд была в одной лишь нижней рубашке. Шла босиком по снегу, окроплённому бычьей кровью. Её привели к князю. Сванхильд упала перед ним на колени и поклонилась.

— Всё исполню ради тебя, мой господин, — жарко сказала она.

Зиг кивнул. На чёрном лице горел сталью единственный глаз. Под чёрной жёсткой шубой у него не было ничего, кроме штанов и сапог. Драконы змеились по его груди и рукам. Я смотрела на действо из толпы, стоя среди подруг.

— Будь ласкова с Праотцом, Сванхильд, и передай ему слова благодарности от меня. Попроси его дать славы мне и мои воинам. Поцелуй его от меня.

— Передам, мой господин! Возглягу с ним со всей страстью, с какой была лишь с тобой! — клятвенно заверила Сванхильд.

Подошла ведьма, разодетая в косматый плащ с волчьей головой-капюшоном. Она тоже была обнажена до пояса. Голая большая грудь качалась от движений. Её белую кожу покрывали колдовские знаки и узоры. Два воина ведьмы были с ней, раскрашенные и полуобнажённые, как она.

Валборг стала читать заклинания, окропляя богов и Сванхильд кровью тельца. Её голос дрожал, потом срывался на визг, потом ласкал слух, гудел. Это была почти песня. Ведьма взяла из рук помощника большой бубен и постучала по натянутой шкуре. Над толпой пронёсся отточенный узор музыки.

Было жарко. Волнительно. Страшно. Я никогда не видела ничего подобного. Обычно отец просто приносил в жертву богам пару голов скота, овец или коз, потом мы пировали и шли спать. Здесь, в Бергсланде, творилось древнее, невиданное колдовство. Чужой мир, мир варваров, верно мне рассказывали дома. Жутко. И жутко любопытно.

Шестеро воинов из дружины Зига подошли к Сванхильд. Взяли её за руки и повели к кургану из брёвен. Девушку положили на снег, и каждый из воинов подходил, чтобы возлечь с ней и оставить своё семя внутри неё. Ведьма Валборг села у головы Сванхильд и читала над ней жуткие заклятия. Та стонала и кричала, но не рвалась, не противилась насилию над ней.

Меня же начало колотить. Слишком жестоко, дико, неправильно. Моё женское нутро противилось происходящему. К горлу подкатывала тошнота. Но я не могла отвернуться. Не могла уйти. Стояла, завороженная, и тряслась. Беатрис, тоже потрясённая, вцепилась в мою ладонь ледяными пальцами. Лейла широко распахнула глаза, стоя по другую сторону от меня.

Думаю, мы крутили в головах одну мысль. Неужто подобное будет с нами, если станем неугодными?

После свершившегося зверства, четверо воинов схватили Сванхильд за руки и ноги. Ведьма оплела её шею верёвкой и дала каждый из концов двум оставшимся воинам.

— Боги!.. — испуганно пискнула Беатрис и спрятали лицо на моём плече. Она заплакала.

Сванхильд задушили верёвкой.

Её тело уложили на доски. На голове упокоили венец, будто она была госпожой. Зиг подошёл к ней. Я увидела, как он закрыл девушке глаза, а потом поджёг брёвна факелом.

— У-у-у! — взвыли его воины. Застучали топорами по щитам. Все взирали, как пламя пожирает доски и тело Сванхильд. — Слава богам! Слава!

Поворот года свершился.