Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ I

Глава 12

Я протёр лицо ладонью, вздохнул и посмотрел на пушистого паразита на моей шее.

— Ладно, раз уж мы уже на полпути, идём закупаться. У нас список внушительный.

Кот ответил эмоцией: «наконец-то».

Причём не благодарностью — а требовательным подгоняющим толчком. Как будто он тут главный.

Я усмехнулся:

— Ну да, княжеские привычки никуда не делись. Но теперь у тебя бюджет баронский, так что не выпендривайся.

От него прилетела смесь презрения и покровительственного «я тебя прощаю». Потрясающе. Даже животное считает себя выше меня.

Первым делом — растворимый кофе. Без него я уже начинал чувствовать, как мозг превращается в тесто. Взял большую банку средней ценовой категории — не гадость, но и не премиум. Потом — кефир для Серёги. Однопроцентный. Нашёл быстро, схватил литровый пакет, аккуратно положил в корзинку.

— Так, теперь твой раздел, — сказал я коту.

И тут он включил весь свой богемный снобизм.

Коридор с кормами тянулся длинно, ярко, с десятками брендов. Я потянулся к первому доступному пакетику — и тут же получил в шею укол раздражения. Мол, «ты серьёзно? Это же для дворовых».

— А ты кто у нас? Элита кошачьего мира? — буркнул я, но руку убрал.

Окей. Взял пакет корма с курицей.

«фу».

Взял пакет с кроликом.

«ты меня не любишь».

Пакет с говядиной.

Эмоция: «это вообще есть нельзя».

Я выдохнул:

— Ладно, шеф, показывай.

Повернул голову. Кот уже вытянул шею вперёд, уставился на один из стеллажей. Я двинулся туда. Он тут же отозвался одобрением, едва заметным, как лайк в голове.

Паштет «лосось премиум».

Прилетела мысль от кота:

«во, вот это давай».

— Понял, — фыркнул я. — Но учти, это тебе на два дня, а не один.

В ответ — покровительственное «как знаешь, смертный».

Сухой корм — та же история. Перебрал пять вариантов. Только шестой удостоился нейтрально-благосклонного «нормально, жить можно».

Поставил оба в корзину.

Теперь — миски.

И тут я понял: я не покупаю — я прохожу аттестацию у пушистого контролёра качества.

Металлическая миска — нет, «слишком дешёвая».

Белая керамическая — «я не блондинка».

Розовая — укол обиды, возмущение и вспышка ярости: «да как ты посмел».

Синяя — «не по статусу».

Нашлась только одна: матовая чёрная металлическая, тяжёлая, на невысокой подставке, чтобы не скользила.

Эмоция: спокойное удовлетворение.

— О, граф одобрил. В корзину.

Прихватил сразу две — для еды и воды.

Лоток я решил взять самый простой, с бортиком. Кот передал нейтральное «ладно». Видимо, туалет — не та сфера, где он собирается проявлять вкусовой перфекционизм.

Схватил пакет наполнителя — универсальный, комкующийся. И, на всякий случай, маленький совочек. Вроде бы элементарная вещь, но совочек без кота — это как детектив без ноутбука. Вроде мелочь, а жить невозможно.

Сравнил корзинку со своим банковским счётом.

Корзинка явно выигрывала.

— Ну и ладно. Зато один раз закупился — и надолго.

Кот передал лёгкое самодовольное «естественно». И ещё раз напомнил «и паштет».

— Помню я твой паштет. Ты его за счёт премии по делу получаешь, так что не жалуйся, — отрезал я.

Собрал покупки и направился к кассам. Именно в этот момент и состоялась сцена с девушкой, которая захотела погладить кота, и последующая вереница «почитателей» моего декоративного шарфа.

После кассы я забежал в кофейню.

Себе взял большой латте без всего — чтобы просто согреться. И допил его ещё до того, как вышел из кофейни — мозг буквально впитывал кофеин.

А бариста, заметив кота, улыбнулась и на стаканчике для Серёги — на самом стаканчике — фломастером нарисовала смешную рожицу и маленький микроскоп.

— Для вашего учёного друга, — подмигнула она.

— Он оценит, — кивнул я.

Положил второй стакан в пакет, собрал покупки, ухватил пакет с кормом, ещё пакет с лотком, мисками, совочком — и, гружёный как подводная лодка, двинулся обратно к переходу.

Только у самого выхода поймал себя на мысли и вслух произнес:

— Я стал тем человеком, который идёт поздним вечером через торговый центр с пакетом кошачьего корма, мисками и лотком. Великолепно. Мама бы мной гордилась.

Кот передал мысль:

«Проблема в том, что ты этим гордишься.»

Я чуть не рассмеялся.

Так я и дошёл до офиса — с кофе, пакетами, паштетом, списком покупок и пониманием, что теперь у меня не просто «животинка», а полноценный напарник с завышенной самооценкой.

Серёга принял стакан как святыню и бодро пробурчал:

— Во! То, что доктор прописал.

И, конечно же, сунул мне в руку девяносто пять рублей за кефир. Я отнекивался, но он махнул:

— Да ладно, Серёг. Считай, магарыч за первое моё закрытое дело.

В ответ он поздравил меня, как будто я не котёнка нашёл, а маньяка взял. И добавил про деньги:

— Бери бери, Романыч. Даму на свидание сводишь, цветы купишь.

Я буркнул:

— Какие дамы… — и направился обратно в кабинет.

Теперь я снова один.

Кот — всё ещё без имени, потому что этот пушистый ублюдок отверг каждое предложенное — развалился на столе, жрёт паштет и довольно мурчит. Сухой корм он, конечно же, проигнорировал. Ну-ну. Вспомнился старый анекдот про гречку — кто захочет, тот поест.

Я раскрыл первую коробку. Потом вторую. Потом третью. И понял, что я, мать его, впервые за день поймал состояние «в какое дело врезаться раньше?». Документов оказалось столько, что можно было забаррикадироваться ими от штурма омоновцев.

Логика подсказывала: сначала официальное дело — Элизабет. По-любому нужно изучить документы Драгомирова. Но и незаконное дело княжны висит над головой. По-хорошему, читать нужно всё параллельно. Но если Лиза завтра сорвётся и поедет куда-то в Балашиху — мне придётся несись туда, а серпуховские материалы пойдут лесом.

И вот я только начал это раскручивать в голове, как телефон снова зазвонил.

— Алло, слушаю.

— Господин Роман, добрый вечер. Это Андрей, охранник Максима Викторовича. Я подъехал. Вы спуститесь или мне подняться?

Мысли мелькнули мгновенно: «Я сегодня уже натаскался коробок, хватит. Пусть поднимается».

А вслух я вежливо сказал:

— Поднимайтесь, я вас жду. Вы знаете, куда идти?

— Да, мне уже объяснили.

— Отлично. Жду.

Положил трубку.

Минуты через две — стук в дверь. Я поднялся, открыл… и на пороге стоял именно тот бедолага, на которого я утром вылил кофе. Вернее — тот охранник, которого я облил косвенно, через цепную реакцию, но фактически — да, пострадавший был он.

Охранник стоял в проходе, держа перед собой две коробки. Вид у него был такой, будто он поднимает гирю в тридцать килограммов — по очереди, но обе сразу. Я в этот момент ещё раз мысленно поблагодарил себя за хитрость: если бы я полез за ними сам, сейчас бы лежал где-нибудь в коридоре, раздавленный собственным энтузиазмом.

— Куда поставить? — спросил он, будто всё ещё надеясь, что я скажу «вниз».

— Вот сюда, рядом со столом. Да, сюда.

Он опустил коробки, выдохнув с облегчением, и попытался скользнуть взглядом к тем папкам, что я уже раскрыл. Я сделал шаг в сторону, перекрывая обзор. Не потому что там было что-то сверхсекретное, просто привычка: не показывать материалы тем, кому не положено.

Да и в папках, честно говоря, особо ничего не было видно — все копии упакованы в пластик, без нумерации, без подписей, только разные цвета. Структурирование для тех, кому нельзя доверять лишней информации. Логично для княжеского рода.

Охранник поставил коробки, порылся в кармане и достал маленький пакетик. Внутри — порванный браслет из бусин.

— Нам сказали передать вам это. Мы не прикасались руками, сразу в пакет, — доложил он. — Это вещь, к которой госпожа прикасалась последней, перед тем как ушла за кофе. Нашли в машине.

Я взглянул на пакет — и удивился. Не тому, что нашли, а тому, как нашли. Бусины мелкие, порванный шнурок — это можно потерять где угодно. Скорее всего, когда она выходила, чем-то зацепилась, браслет порвался, и часть упала в салон.

— Спасибо. Положите на стол, я посмотрю.

Он кивнул, положил аккуратно, как будто в пакете лежала граната, и спросил:

— Могу быть вам ещё чем-то полезен?

— Пока нет. Ваш номер у меня есть. Если что — наберу.

— Конечно. Я со всеми детективами работал до вас. Только сразу скажу… — он понизил голос, — в документах вы ничего толком не найдёте. Я их перечитывал много раз. Она… появляется, исчезает, появляется снова — и снова исчезает. Я даже сам пробовал за ней следить. И она каким-то образом может просто… пропасть.

Эта фраза меня зацепила сильнее, чем браслет в пакете.

Она даже неприятно совпала с тем, что произошло в магазине: я держал её в поле зрения, а потом — пустота. Будто кто-то вырвал кусок времени. И если у охранника было точно так же, значит, проблема не в усталости.

Странно. Максим говорил, что у неё нет никаких таких способностей. Ни телепорта, ни ускорений, ни техники ухода. Но значит ли это, что он знает о ней всё? Сомнительно. В таких родах скрывают даже мелкие вещи, не то что подобное.

Андрей уже собирался уходить, когда спохватился:

— А, чуть не забыл.

Снова полез в карман, извлёк визитку и протянул мне.

— Это от Максима Викторовича. Он сказал, если будут новости — звоните сразу ему. Или если что-то понадобится — тоже напрямую. По оплате. Как вам удобно — перевод на счёт или наличными?

— Наличными.

Опять слишком быстро ответил я, как и в прошлый раз. «Чёрный нал — наше всё.»

— Да, конечно — он достал кошелёк, отсчитал тридцать тысяч шестью пятитысячными и протянул мне. — Это за первые десять дней. Так распорядился Максим Викторович.

— Спасибо. Тогда всего доброго.

Он закрыл дверь, и я услышал гулкие шаги, удаляющиеся по коридору.

Я сел и уставился на коробки. За что браться первым? Элизабет? Или банды княжны? Логично продолжить с княжны — я уже начал их разбирать. С Лизой всё понятно: никто не мог проследить её до конца, она исчезала. Не один раз это говорили. Возможно, стоит оставить её на потом… но коробки слишком тяжёлые. Даже такой амбал, как Андрей, тащил их с трудом. Что там внутри?

И да, нужно попробовать браслет. Надеюсь, последняя эмоция будет Лизы, а не, например, Максима. Мало ли, схватил её за руку, сорвал — и оставил свой след. Такое уже бывало.

Я подошёл к столу, раскрыл пакет с порванным браслетом и сразу сосредоточился на даре. Сейчас нужно выжать максимум — иногда при таком усилии я вытаскивал больше, чем обычно.

Прикоснулся.

И ощутил странное: не эмоцию, а последнюю мысль.

«Он не должен узнать .»

Я даже моргнул лишний раз. Это что-то новенькое, я могу теперь уловить не только эмоцию, а именно мысль. Получается, я расширил диапазон дара после контакта с котом? Или это не из-за пушистого засранца?

Но тут и другое сразу насторожило — эмоций не было. Пусто.

Потом палец соскочил на соседнюю бусину — и ударил второй остаток:

«Если он узнает — он бросит меня.»

Вот это уже интересно. И да, логично: здесь же не один предмет, а целая россыпь — штук двадцать пять бусинок. Каждая могла удержать свой кусочек.

Я провёл пальцами по всем остальным. Ничего. Пустота.

Только на одной бусине снова щёлкнуло: не мысль, а эмоция. Та же, что была на кошельке: страх и попытка что-то скрыть. И поверх этого — лёгкое волнение. Похоже, она боялась, что у неё не получится сбежать.

И это совпадает со всем, что я уже знаю.

Мысль о том, что мой дар изменился, меня, конечно, зацепила сильнее любых дел. Даже будто чуть встряхнула. Я решил сделать себе кофе: поставил чайник, потому что тот, что брал в кофейне, я уже давно допил. Насыпал две ложки растворимого и три ложки сахара — сейчас мне нужен и кофеин, и глюкоза, чтобы разобрать всё это до конца.

А вот с котёнком — отдельная история. Вероятнее всего, всё получилось именно потому, что это животное. Простая структура, простые мысли. Поэтому я и смог их считывать. Надо будет проверить на людях — понять, смогу ли я теперь ловить не только эмоции, но и… ну хотя бы что-то похожее на мысли. Может быть, дар стал сильнее.

Тем более, эти мысли прозвучали её голосом. Голосом Элизабет. Я его помню — особенно по тому моменту, когда мы убегали. Значит, я действительно слышал её внутри головы.

Но радости тут мало — после этого меня ощутимо шатало. Сил это сожрало много. Похоже, читать что-то через предметы намного тяжелее и затратнее.

Хотя, если подумать… это открывает новые возможности в моём деле. Будь у меня эта способность чуть раньше, я бы, возможно, сразу понял, что Юля невиновна. Но и тогда мог бы допустить ошибку, перестав искать дальше. С этим даром придётся вести себя осторожнее.

Ладно. Пора разбираться с документами — и заодно потренироваться. Попробовать считать хотя бы эмоции тех, кто держал эти папки. Вдруг что-то выловлю.

Я собрал на столе самые яркие папки — по опыту именно туда люди складывают всё важное. Не знаю почему, но всегда так выходит: чем серьёзнее документ, тем заметнее обложка. Я уже взял верхнюю и начал разбирать, когда в дверь постучали.

Это был Серёга.

— Романыч, ты чё делаешь?

— Да тут… новые дела. Хочу разобрать документы.

— Бросай ты это гнилое занятие. Работа — не волк, в лес не убежит. Пошли. Там уже на заднем дворе мангал разогрет, шашлык готовится.

— Какой мангал? Какой шашлык? — я даже не сразу въехал.

— Да ты ж сегодня первое дело закрыл, — он покрутил в руке двухлитровую стеклянную бутылку с мутной настойкой. — Это надо обмыть.

Ну да. Его фирменная настоечка — он давно пытается меня ею угостить. Но я знаю, чем это всё заканчивается. Пока шёл ремонт, было не до того. А сейчас… почему бы и нет.

— Да, Серёг, в принципе, ты прав. Кстати а почему ты поляну накрываешь⁈ Я должен проставляться. Моё же первое дело.

Он хохотнул.

— Да ладно, мы тут небольшой компанией решили отпраздновать. Я всех быстро собрал.

Вот Серёга, конечно, молодец. За какие-то полтора часа организовать шашлык — это талант. И, скорее всего, взял с собой Катю. По-моему, племянница или какая-то там его родственница. Он всё пытается меня с кем-нибудь свести — «неправильно молодому человеку быть одному». Иногда я бы решил, что он хочет впихнуть родню в аристократический дом… если бы он знал, что я вообще аристократ. Хотя иногда по взгляду видно, что он догадывается. Но, вероятнее всего, нет.

— Ладно, пошли. Уговорил змей искуситель.

Он ухмыльнулся и мы пошли.

Объевшийся чёрный кошак поднял на меня грустный взгляд. Потом отвёл морду, посмотрел снова — уже зло. А-а, понятно. Он хочет на шею. Хочет передать мысли.

— Ты не против, если животинка будет с нами? — спросил я, взяв его на руки.

— Да конечно, — Серёга фыркнул. — Прикольная же животинка. Бери. Ему мясо можно?

Первое, что я услышал, когда коснулся кота:

«Мясо. Мясо. Хочу мясо».

— Да, ему точно можно мясо, — сказал я, улыбнувшись.

Мы спустились вниз по лестнице, но к парадному выходу даже не повернули — пошли сразу к чёрному. Контраст, как всегда, бил по глазам. Напротив — гигант из стекла и металла, где ходят напыщенные, вылизанные люди в дорогущей одежде, будто их оттуда выгружает конвейер роскоши. А у нас — маленькое кирпичное четырёхэтажное здание, с задним двором, который украшал чёрный железный монстр-мангал — сваренный из такого металла, что переживёт и нас, и половину катастроф.

Серёга притараканил его сюда ещё в первый день, как начал работать. По крайней мере, так он сам рассказывал.

На улице уже стояло шесть человек — все знакомые лица из здания.

Вот Лёшка — пацан лет семнадцати, подмастерье у дяди Игоря.

Сам дядя Игорь — сапожник, мудрый, спокойный, с той самой «сединой, что даёт и возраст, и голову».

Ну и Катька. Приехала всё-таки. Увидев меня, сразу покраснела, пискнула «привет» — и стушевалась. Да, девчонка стеснительная, но чертовски обворожительная.

Остальных видел, но лично был не знаком.

Серёга толкнул меня в плечо:

— Ну что стоишь, Романыч? Пошли, как говорится, начинать.

Я подошёл ближе.

Все поздоровались, кто рукой, кто улыбкой.

Дядя Игорь пожал ладонь крепко, по-мужски, и хмыкнул:

— Поздравляю, теперь ты официально сотрудник нашего великого бизнес-центра.

Все заржали в голос. Он продолжил:

— Если честно, поздравляем всерьёз. Мы в тебя верили. Ты, Роман, иногда выглядишь не на двадцать один… а лет на сорок.

«Дядя Игорь, вы очень близко к истине», — подумал я и удержал ухмылку.

— Ну что мы стоим и смотрим друг на друга? — Серёга уже повернулся к мангалу. — Разливай!

Я отметил ещё одну деталь: кот, сидящий у меня на руках, оглядел всех по очереди. Никакого негатива, никаких всплесков — и даже, кажется, проскочила короткая, тихая мысль:

«Хорошие люди».

Ну и мы начали.

Но стоило мне сделать первый глоток, как кот, сидящий у меня на шее, вдруг поднял голову, выгнул спину и тихо, едва слышно, сказал в моей голове:

«Она рядом».