Игла Дживана

Глава 29 Другие замыслы

Ветер, проникающий в открытую кабину флаера, приятно холодил разгоряченную кожу. После приторной влажности душного махдийского урочища, такая перемена казалась особенно приятной. Только блаженствовать долго не пришлось – что-то холодное и металлическое коснулось лба. Медленно открыв глаза, я уставился на дуло ружья, упершегося меж моих бровей, а потом с тем же вежливым интересом посмотрел на капитана, его сжимавшего. Рядом стоял Занди и протягивал мне ладонь.

– Отдайте голову, Эпине.

Я понимал, что у меня было только два выхода: один – отдать Занди реликвию и увеличить свои шансы добраться до Мероэ живым, и второй – наружу прямо через люк, правда в этом случае мне и Игла уже будет ни к чему. Выбор был очевиден. Медленно опустив Рех’има на пол, я катнул его графу. Только тот не стал прикасаться к голове, а отодвинулся в сторону, позволив ей катиться под ноги Эйтн.

– Так или иначе, добиваешься своего? – поинтересовался я, оставаясь под прицелом.

До ответа леди Аверре не снизошла, зато мумию Рех’има с готовностью подхватила. При этом в выражении ее лица обозначилось нечто, чего я прежде не замечал – Эйтн будто бы засветилась изнутри тусклым сиянием ледяного и жадного до тепла алмаза.

Несколько секунд леди Аверре любовалась, заглядывая в пустые глазницы давно умершего героя, пока я снова не нарушил молчание:

– Что ты намерена с ней делать?

– Тебе бы, Эпине, волноваться сейчас о собственной участи, а не об Игле, – ответил Занди.

– Серьезно? Советуете умолять вас оставить меня в живых? Уже можно начинать?

Занди демонстративно провел взглядом по всей длине метрового дула, все еще прижатого к моему лбу и, весьма бездарно изобразил задумчивость:

– А разве плохой стимул?

– Да нет, вполне убедительный, – согласился я. – Только вы, все-таки, поинтересуйтесь у леди Аверре, что она будет делать с этой башкой, когда к вам в Мероэ нагрянет ее дядюшка? Можете мне поверить, уж он обязательно захочет вернуть головушку себе. И чем вы его встретите? – Я покосился на ружье: – Этим?

Граф заметно озадачился. Он обернулся к Эйтн, будто ждал от нее совета.

В этот момент я и воспользовался заминкой. И хотя усилий потребовалось несколько больше, чем ожидалось, оружие в руках капитана как по волшебству налилось неимоверной тяжестью, а курок и приклад раскалились до такой температуры, что за них невозможно было держаться. Вскрикнув от боли, капитан отбросил обжигающее ружье в сторону и, схватившись за ладонь, согнулся в три погибели. Это позволило мне сменить положение и приподняться на локтях, зато остальные гвардейцы тут же застыли кругом.

– Не надо в меня целиться, – предупредил я, демонстрируя гораздо больше уверенности, чем ощущал на самом деле.

Ухмыльнувшись, Занди пожал плечами:

– Ничем не могу помочь, Эпине, ведь ты – лейр, а значит, потенциально опасен для всех нас.

Вот ведь несносный тип! А ведь я еще его спасать собирался!

– Не там вы видите опасность, ваша светлость. Я уже сказал: мастер Аверре жив и знает, что Игла у вас, а он не из тех, кто так просто уступит свое. Он жертвовал жизнями близких людей, лишь бы добиться поставленной цели, а уж через вас перешагнет тем более.

– Ты чересчур демонизируешь своего наставника, – заметил граф все с той же усмешкой. – Несмотря ни на что, он, тем не менее, разумник смертный. Я думаю, у нас достанет сил справиться с ним.

– А с чего вы взяли, что он будет один? – Вот тут я изумился не на шутку и даже осмелился подняться на ноги. Солдаты напряглись, но выстрелить не решились. – Вы так и не поняли, с кем собираетесь иметь дело? Но, Эйтн! Уж ты-то могла просветить своего друга!

– Ты об аборигенах? – Леди Аверре резко и с сомнением дернула головой. – Ему это не удастся.

– Что не удастся? – переспросил Занди.

– Подчинить их себе, – ответила она и, посмотрев на меня, добавила: – Или ты забыл, что воле лейров они не подчиняются?

– Как раз не забыл, – парировал я. – А вот ты, похоже, упустила из виду, насколько твой любимый дядюшка талантливый интриган. Он прекрасно знает, что после всего, что произошло во время казни, махди не успокоятся, пока не отомстят за смерть своего Иши и за второе похищение головы. И я больше чем уверен, Батул с удовольствием на этом сыграет.

– Аборигенам никогда не пробить оборону города, – сжимая обожженную ладонь, сквозь зубы проговорил капитан. – У себя в джунглях они кажутся всесильными, но тут другое поле битвы – наше поле! Им на нем не победить.

Я усмехнулся.

– Тогда ждите сюрпризов. У мастера Аверре имеются все необходимые сведения о защитных системах Мероэ, а, насколько я понял, всех фокусов махди не знаете даже вы. – И в раздражении обвел солдат взглядом. – Да уберите вы оружие!

Признаюсь, что намеренно сгущал краски, хотя в непобедимость туземцев, даже несмотря на их минн, сам не особенно верил. Но раз уж Занди так любит подстегивать ход событий, пусть ощутит результат своих действий на собственной шкуре.

– И какие же у тебя предложения, Эпине? – поинтересовался он.

Я же глянул на голову в руках Эйтн и предложил:

– Используем Иглу?

– Всего-то, – губы девушки тронула настоящая улыбка, и она засмеялась, чисто и музыкально. – А я-то думала, ты предложишь нечто действительно удивительное.

– Не удивил? – притворился огорченным я.

– Если только тем, что решил, будто мы все здесь безмозглые идиоты, – вставил Занди.

Я оскалился.

– Вы это уже полчаса как подтверждаете. Уберите ружья! Я не затем сиганул в это корыто, чтобы из одного плена попасть в другой! Между прочим, среди вас есть кое-кто куда более заслуживающий пристального надзора. – Тут я обратил взгляд в дальний угол канонерки, где тихая и незаметная, словно тень, сидела Сай’я.

Все, кто был на борту, словно только сейчас вспомнили о существовании махдийской девчонки и повернулись в ее сторону.

– К ней я испытываю куда большее доверие, чем к тебе, – заявил граф безапелляционно.

– Да? А могу я узнать, почему? – Я с улыбкой уставился на Сай’ю. Мне хотелось просверлить ее взглядом насквозь.

– Лучше смотри куда-нибудь еще, – сквозь острые как иглы зубки прошипела аборигенка, – пока глаза целы.

Я сделал вид, что обиделся.

– Почему такая злая? Или это на тебя так убийство Иши Кхем’са подействовало?

Вскочив на четвереньки, и по-кошачьи изогнув тело дугой, Сай’я злобно и по-звериному зашипела. Она прыгнула, выставив перед собой когтистые пальцы, с явным намереньем выпотрошить меня заживо. Никто из бравых гвардейцев даже глазом моргнуть не успел, не то чтобы ринуться на мою защиту.

Ну а я, как всегда в такие моменты, от неожиданности среагировал на чистом инстинкте – встретил аборигенку в полете открытой ладонью.

И Сай’я зависла в воздухе прямо посреди прыжка. Не в силах даже просто упасть, она застыла, удерживаемая невидимой рукой моей воли, словно марионетка. Большие раскосые глаза сделались похожими на блюдца, и махдийка гневно уставилась на меня.

– Может быть, я и не могу управлять твоим разумом, зато твое тело подчинить совсем нетрудно.

– Отпусти меня! – зарычала Сай’я и попыталась дернуться, но, разумеется, без всякого успеха.

– Сию секунду, – с сарказмом пообещал я, мысленно вознося благодарность маме и ее сыворотке. – Чтоб ты мне череп потом раскроила? Что, я уже тебе не так интересен, как раньше?

Аборигенка отвела взгляд.

– Отпусти ее, – тут же приказал Занди и по движению его пальца плазменный росчерк на секунду осветил внутренне помещение канонерки, просвистев в миллиметре от моего виска, и исчез в поглотившей его ночи. – Ты не в том положении, чтобы диктовать тут условия.

Еще не остывшее дуло винтовки почти коснулось моего затылка, заставив почувствовать жар раскаленного металла и поморщиться.

– А что вы так за нее переживаете, Занди? – Моя вытянутая рука расслабилась и Сай’я мешком рухнула на пол, едва успев выставить перед собой ладони и не удариться о металлическое покрытие лицом.

– Я бы, может, и дал ответ, если б счел твою персону достойной такого знания. Так что, увы, придется тебе довольствоваться ролью обычного пленника.

– А вы не боитесь, что она с такой же легкостью в удобный для себя момент предаст и вас?

– Эпине, – устало вздохнул граф, – хоть раз представь себе, что мир не состоит из одних дураков. Если мои мотивы кажутся тебе непонятными, это еще не означает, что они лишены логики. Думаю, твой наставник, слишком поспешил с выбором ученика, да и я ошибся. Ты вовсе не единственный в своем роде, а всего лишь посредственность, которой позволили думать, будто она исключение. Твоего духу здесь не было, если б не работа Сол. Ты ноль и просто мусор, который постоянно путается у всех под ногами и думает, что он лучше всех. Пора тебе осознать свое место или придет время и тебя, за ненадобностью, выбросят. Я знаю, какой ты любитель играть с чужим сознанием и на всякий случай предупрежу: если вдруг моей гвардии покажется, будто мы стали добрыми друзьями, они выстрелят в тебя без промедления. Так что, советую вести себя смирно. Ради собственного блага.

Ответом моим была лишь вежливая улыбка, видимо, целиком устроившая Занди, который тут же отвернулся и отошел. Мог ли его светлость представить себе, насколько уязвимым он сейчас был? Граф думал, что знает о лейрах достаточно, чтобы не считать меня серьезной угрозой, когда рядом ручные псы, но он ошибался. Немного усилий потребовалось бы, чтобы сдавить его горло. Я даже на секунду представил эту картину. Мысль об умирающем Занди почти заставил меня сделать видение явью. Невидимые, неосязаемые нити обвили шею ни о чем не подозревающего графа. Осталось совсем чуть-чуть – сдавить как следует, и жизнь Боиджийского правителя оборвется...

И все же, одного убийства на моей совести хватило, чтобы осознать – этот путь не для меня. К тому же, без живого Занди отсюда мне было не выбраться.

– Что ж, – сказал я его спине. – Обещаю подумать над вашими словами.

Сняв куртку и постелив ее под себя, я уселся почти у самого края распахнутого люка, подставив лицо дующему навстречу ветру. Совсем рядом разрядилась молния, и гром эхом раскатился по устланной паатовым ковром долине. Запахло свежестью и, как всегда в преддверие бури, сердце мое было не на месте. Хотя, надо полагать, причиной тому служило кое-что иное.

Занди подошел к Сай’е и о чем-то спросил аборигенку. Слов я не расслышал, но по выражению лица Эйтн заметил, что вопрос этот очень заинтересовал ее. Я весь обратился в слух, и как оказалось, не зря.

– Кхамейр, – позвала Эйтн. – Вы должны знать, что пока вы были в темнице, мы пытались придумать, как вас оттуда вытащить, но Изма… – она на секунду запнулась. – Он пострадал.

– Я знаю, Эйтн, – обронил граф. – Можете не переживать. У всех у нас своя роль. Его закончилась так. Но он был хорошим слугой. Достойным членом своей семьи.

– Вы должны объяснить мне, откуда взялись ваши войска? – задала она вопрос, мучавший не ее одну. – Я полагала, что обнаружить махди под покровом леса вовсе не так легко. Я полагала, что мы проиграли.

Я видел, как кривая улыбка исказила украшенное синяками лицо Занди.

– Вы же не думали, что я ринусь в логово своих врагов и даже не позабочусь подумать об отступлении?

Эйтн не ответила.

– Суть в том, – продолжил граф, – что в нашей семье первенцам, которым предстоит стать правителями планеты, в день совершеннолетия вживляют под кожу маячок. Из соображений безопасности. Его невозможно заглушить или засечь посторонними средствами, только специальным датчиком. Вот, собственно, и все.

– Они запеленговали ваш сигнал и так быстро среагировали? – удивилась Эйтн.

– Не совсем. Перед дорогой я отдал приказ капитану быть наготове и ждать моего сигнала.

Я слушал его слова и не мог поверить тому, как лихо Занди удалось обвести всех нас вокруг пальца. Просто уму непостижимо.

Эйтн ничем не подала вида, что уловка её хоть сколько-нибудь удивила и непринуждённо продолжила:

– Я так понимаю, вас с Сай’ей немало связывает. Я не любительница плутать в потёмках, и раз уж мы работаем вместе, должна знать, что на самом деле происходит.

Лицо графа на миг застыло. Он с минуту пристально смотрел на девушку, будто ждал, что она еще что-нибудь добавит, но Эйтн молчала. Понемногу броня самоуверенного хладнокровия его светлости дала трещину.

– У Измы длинный язык, – наконец выговорил Занди.

– Он был верен вам до конца, поэтому о многом умолчал, однако я сама сделала некоторые выводы и поняла, что на самом деле меня беспокоит, – обтянутый перчаткой пальчик Эйтн слегка поскреб Рех’има по макушке. – Я хочу знать, что на самом деле произошло, когда к вам в руки впервые попала эта голова.

Бледность Занди сменилась ярким румянцем. Он долго смотрел на застывшую в тени Сай’ю, как будто решался на что-то, потом взял себя в руки и заговорил:

– Не самое подходящее время вести подобные беседы, но раз уж, даже вас, Эйтн, заразило чужое любопытство… Считайте это одной из ошибок юности. Я был тогда наивен и рвался доказать, что стою гораздо больше, чем думают окружающие. Со мной нянчились, будто с младенцем, и меня это бесило, бесило до такой степени, что однажды я едва не сжег дотла весь замок. Они считали меня полоумным. Безумцем. Если бы я и дальше позволил им держать себя в четырех стенах, я и вправду бы спятил. Единственным возможным способом избежать этого оказался побег. Не без помощи Измы, разумеется. Бедный Изма! Видели бы вы его лицо, когда я рассказал ему, что собираюсь предпринять. Поначалу он артачился, но когда я пригрозил, что выгоню его взашей, то пошел на попятную. Однако ни в какую не захотел отпускать меня одного, а я знал, что если возьму его с собой, назад он, вполне возможно, не вернется.

– Что-то вы не больно волновались об этом, когда отправляли его в джунгли шпионить за моей матерью, – не выдержав таких излияний, вставил я.

– Твоего мнения никто не спрашивал, – резко отозвался Занди и вновь повернулся к Эйтн. – Я обязан был знать, каких успехов удалось добиться госпоже Сол и мастеру Аверре. Несмотря на то, что они вдвоем получали немалую помощь, свои открытия они от меня старательно скрывали. Сам я к тому моменту появляться у махди уже не мог, а вот Изма… Он никогда не был тем, за кого его принимали окружающие. Пожалуй, никто, кроме меня не видел настоящего Изму, поэтому тут я уже не сильно беспокоился. Даже туземцам было бы трудно его поймать. Но это отвлечение. Мне удалось избавиться от слуги, причем я сначала проследил, чтобы он благополучно возвратился домой, и, только потом решился углубиться в лес. Мне пришлось изрядно поплутать, прежде чем я отыскал след, ведущий на их территорию, но в итоге все равно махди нашли меня сами.

– Почему они вас не убили? – спросила Эйтн.

– Не знаю, – покачал головой граф и снова бросил взгляд на Сай’ю. – Вернее, тогда не знал, но теперь, кажется, начинаю понимать. Все из-за Иши Кхем’са. Он каким-то образом знал, чей я наследник, а у махди принято, один Создатель ведает почему, почитать Занди Первого, будто мессию.

– То есть, автоматически они почитают вас как наследника?

– Не думаю, – качнул головой граф с мрачной усмешкой. – Едва ли я значил для них больше, чем любой осквернитель лесов, пришедший со звезд, однако мое родство с Генералом оставило мне шанс уйти оттуда живым. Но уходить я не торопился. Впервые вырвавшись из-под гнета ответственности, который на меня возложили все, кто только мог дома, я желал как можно больше узнать об этом удивительном народе, научившемся существовать в ладу с природой и вне благ цивилизации. Мне разрешили остаться. Ненадолго. Только, чтобы набраться сил, так как путешествие сквозь чащу паатов вымотало меня донельзя. Это теперь я понимаю, что был слишком назойлив и только путался у них под ногами, но я был вездесущ. Любое местное занятие завораживало меня почище всякой магии, и я стремился познать их быт настолько, насколько это вообще возможно за отпущенное старейшиной время. Видя мой неподдельный интерес ко всему, что касается махди, Ищи Кхем’са разрешил им меня учить.

– Чему вас учили?

– Не тому, о чем вы думаете, Эйтн. Свои ритуалы они оберегали от посторонних глаз, как зеницу ока и до них ни разу меня не допустили. Обучение заключалось в понимании природы и себя. Это от них я научился, как оседлать килпасса; они показали мне, как выделывать из минна токсин для создания особых метательных бомб; от них я узнал о создании древесных клинков; даже научился готовить минн так, чтобы нейтрализовать его яд. Много чего еще было, о чем вам вряд ли будет интересно услышать.

Прямо перед распахнутым люком сверкнула еще одна молния, на секунду осветив полутемное нутро канонерки. Раздался новый раскат грома, но я его почти не заметил, так как мой взгляд остался прикованным к лицу аборигенки, на котором в этот момент сконцентрировалась лютая злоба. Притом направлена эта злоба была на леди Аверре. Я не знал, заметил ли это кто-нибудь еще, но на всякий случай решил не упускать ее из виду.

– Мне было бы интересно услышать о другом, – Эйтн слегка помаячила головой, которую держала всё это время в руках.

Занди поник. Создавалось впечатление, будто он до самого конца надеялся избежать упоминания об этом нетривиальном предмете.

– Без присмотра отправляться куда-либо мне не позволяли, но я не был бы собой, если б послушно оставался в своей хижине и не лез, куда не просят. Как я уже сказал, сакральные тайны мне не доверяли, а вот они-то влекли меня к себе больше всего. Эйтн, не подумайте, будто я сразу решил прикарманить себе на память какой-нибудь сувенир. Да я, в общем-то, и не собирался ничего такого делать. Просто… так получилось. – В эту минуту граф меньше всего походил на себя самого. Он как-то весь поник и ссутулился, прятал глаза, как какой-нибудь мальчишка, пойманный взрослыми на мелкой пакости.

– Вы стали свидетелем чего-то?.. – подталкивала Эйтн.

– Да, – мрачно кивнул граф. – Я стал свидетелем одного из ритуалов, которые махди, как выяснилось, практиковали весьма часто. То, что видели вы, по сравнению с этим – просто детская забава. Не было никаких сборищ и длительных приготовлений с молитвами, а только старейшина и его жертва... – Он замолчал и скользнул взглядом по Сай’е.

– Что это было? – допытывалась Эйтн.

– Это было зверство, – глухо отозвался Занди. – Я попал в самое сердце Святилища, что было непросто. Оно располагается в стороне от деревни, скрытое от глаз не только чужаков, но и самих обитателей, в глубокой и темной лощине с противоположного конца кладбища. Отправься я туда сам, ни за что бы не нашел, но меня, будто что-то звало. И пока я шел на этот голос, ни одного аборигена не встретилось мне на пути… – граф прервался, и дрожь пробежала по его телу. Он, будто извиняясь за собственную слабость, заглянул в лицо Эйтн. – Эпине спускался в махдийские темницы, но даже они не сравняться с тем местом, над которым витает дух самой смерти. У махди не принято хоронить умерших и кремировать их они тоже не умеют. Вместо этого они отдают тела, как они это называют, секх’икн’ур, – минну, проще говоря, который тут же оплетает их, пряча под своей листвой, постепенно переваривая. Махди считают, что таким образом после смерти они воссоединяются с духом леса, который надежно оберегает их от инопланетной заразы, вроде нас. Стыдиться тут, я думаю, нечего, потому что даже самый отважный с трудом мог бы выдержать гнет, который царит над тем отравленным местом. У самого входа в Святилище на поляне я увидел старейшину. Он был в своих ритуальных одеждах и вытворял нечто малопонятное, напоминавшее припадок сумасшедшего. Подобравшись поближе, я увидел, над чем он колдовал… Это была махдийская женщина. Она сидела на голой земле, завернутая в старые тряпки, и тихо плакала. Я не знал, что мне делать. Просто стоял и смотрел, а Иши все продолжал пританцовывать вокруг нее и что-то приговаривать. Вдруг он резко обернулся и уставился прямо на меня дикими черными глазами. Будто лейр, он сковал своей волей мою, так что ноги сами вынесли меня на поляну. Только остановившись напротив, я понял, что там был кое-кто еще – девочка лет пяти-шести. Она стояла за полусгнившим паатом, поэтому я ее не сразу заметил. Вам будет трудно представить себе гнев старика, вызванный моим появлением, поэтому я даже не стану пытаться его описывать. Скажу только, что в тот момент я впервые пожалел, что не остался в Мероэ. Излив негодование, старейшина немного успокоился. Я полагал, что он тут же отправит меня вон, но я ошибался. Приказав даже звуком не выдавать своего присутствия, он позволил мне остаться. Сначала я обрадовался, но радость была недолгой, потому что понял – я стал свидетелем обряда, который даже сами аборигены считали противоестественным и нарушающим все их законы…

Я не заметил, как раскрыл рот в жажде продолжения. Даже Эйтн, кажется, впервые за все время знакомства, утратила контроль над собственным лицом, позволив немому вопросу отразиться на нем.

Неожиданно для всех ответила Сай’я:

– Вы уже видели его укороченную версию, – она обвела нас сумрачным взглядом. – Ритуал Перерождения, тот самый, в котором чуть не погиб граф. Только более извращенный злобным умом моего учителя. Он проводится не только как казнь, но и как способ очищения. Правда, не в тот раз.

– Иши Кхем’са считался сильнейшим шаманом среди махди, – вставил граф. – Его познания природы и способности слушать песнь минна изначально вызывали у аборигенов всеобщее уважение вплоть до поклонения. Никто и не подозревал о темной стороне его натуры. Кроме жертв, разумеется.

Выдержать дальше и без того затянувшееся молчание я больше не мог и, кивнув на аборигенку, спросил:

– Причем тут она?

Перебирая пальцами волосяные жгуты, Сай’я сделала вид, что не услышала.

– Некоторым махди с рождения выпадает метка стать… жертвенными агнцами, – продолжил Занди. – Метка появляется у одного махди из тысячи, когда этого никто не ожидает. Ее носителем может стать любой, независимо от возраста, положения или рода. Для них это огромная честь и проклятье. Как мне удалось выяснить позже, та женщина и предположить не могла, что метка укажет на нее. Можете вы представить себе жизнь, наполненную семейным счастьем, когда есть любящий муж и дети, и вот в один момент это все разом рушится? По нраву придется вам такая честь? А вот великого старейшину и мудреца это вовсе не смущало. Совершенно очевидно, он давно подбирал себе жертву, ища метку среди тех, кто поклонялся ему, – для этого существуют какие-то особые ритуалы. Оставалось дело за малым: Иши Кхем’са давно истекал слюной по легендарному могуществу Иглы и очень долго строил планы, чтобы заполучить ее, а теперь у него, наконец, такая возможность появилась.

– Или я чего-то не улавливаю, или вы противоречите сами себе, – заметил я. – Вы говорите, он был умен, а раз так, то как мог Иши Кхем’са не понимать, что ни один ритуал не даст ему той силы, способной заставить Иглу работать? На это способны только лейры.

– Эпине, все махди до помешательства верят в собственную исключительность, – объяснил граф. – Иши Кхем’са был абсолютно уверен, что ему по силам и не такое. К тому же, он, кажется, предсказал появление лейров на Боиджии. И ведь оказался прав – мастер Аверре и твоя мать не заставили себя ждать.

Я с трудом проглотил застрявший в горле ком.

– Откуда вам все это известно, Занди?

На этот раз вместо графа ответила сама Сай’я:

– Я ему рассказала.

– Значит, та маленькая девочка – это ты? – спросила Эйтн.

– Конечно, – небрежно кивнула Сай’я. – Я хорошо помню, как он пришел к нам домой и сказал моим родителям, что мама прячет метку. Никогда не забуду выражение ужаса на лицах родителей, когда они поняли, что это означает. Иши сказал, что забирает мать, и что отец, вместо того, чтобы горевать, должен утешиться тем, что его дочь станет последовательницей самого Иши Кхем’са. Он забрал нас в тот же день. Тогда я еще не представляла, какую на самом деле роль выбрал для меня наш великий старейшина.

– Что произошло потом?

– Потом был ритуал… – лицо Сай’и болезненно исказилось. Слова давались ей с видимым трудом, но она продолжала рассказ: – Перед его началом, Иши опоил меня, так что я не могла вспомнить произошедшее. Я даже не помнила, что там был граф; я делала лишь то, что он мне приказывал…

Она снова умолкла и дрожь пробежала по всему ее телу. Мы с Эйтн переглянулись, затем оба посмотрели на Занди, догадываясь о том, что произошло дальше.

– Долгое время после этого я искала ответы, а когда все-таки нашла их, мне захотелось убить саму себя. – Она подняла наполненные слезами глаза. – Мой учитель спланировал все так, чтобы не замарать свои руки чужой кровью. Он заставил меня убить собственную мать!

Страшные слова повисли в воздухе, отравив атмосферу ядовитыми испарениями признания чудовищного поступка. Даже гвардейцы, привыкшие вести себя так, словно они неодушевленные предметы, напряженно завозились. Все молчали, пока Сай’я не собралась с силами и не продолжила:

– В течение всех этих лет, каждую ночь мне снился один и тот же кошмар, но до вашего появления я никак не могла его понять, и воспринимала как побочный эффект своего обучения. Глаза мне открыл граф, когда я спустилась к нему в темницу.

– Я узнал ее и рассказал все, чему сам был свидетелем, – перехватил эстафету Занди.

– Слишком легко ты поверила чужаку, – произнесла Эйтн.

– Вовсе не так легко, как вам кажется, – качнул головой граф. – Приходилось ли вам когда-нибудь сталкиваться с преданными своей вере фанатиками? – Его взгляд на секунду скользнул по мне. – Считается, их невозможно переубедить. Но иногда случается и такое. Я был свидетелем ритуала и рассказал ей все, даже то, чего простой чужак знать не может. – Занди повернулся к аборигенке. – Она вовсе не собиралась мне верить, но внутренние сомнения и потребность знать истину заставили ее покопаться в делах своего учителя. К счастью, старейшина не отличался особенной педантичностью. Сай’я нашла необходимые доказательства и возжелала отомстить.

– Граф, но вы не сказали, как вам удалось спастись в тот раз, да еще прихватив с собой голову, – напомнил я.

Занди тяжко вздохнул. По лицу было видно, отвечать он не собирался. Но Эйтн не меньше моего интересовали подробности этого темного дела, так что ему пришлось говорить дальше:

– Как я уже сказал, меня сковала шаманская сила Иши Кхем’са, и мне пришлось беспомощно наблюдать за тем, как маленькая девочка кромсает тело собственной матери, заражая его живыми отростками минна, извлеченными из головы – старейшина специально вынес ее из Святилища, но прятал в широких рукавах своей накидки. Не знаю и сам, что произошло в точности. Возможно, он стал слишком сосредоточен на конечном результате ритуала, но ничто больше не удерживало меня. – Граф опустил голову на грудь, переводя дух. – Признаюсь сразу, в тот миг я думал только о спасении собственной шкуры и больше ни о чем. Но чтобы убежать и не быть сразу же схваченным, надо было убрать старейшину. Я осторожно подкрался к нему и ударил валявшейся в траве веткой. Признаюсь, как никогда в тот раз я хотел, чтобы мой удар был смертельным, но проверять и добивать его времени не было. Когда Иши рухнул, я решил, что будет справедливо прихватить голову с собой. Девчонку я оставил там, где она и была, по локоть в крови. Оседлав килпасса, я вернулся домой и забыл обо всем, как о страшном сне.

Рассказав все это, Занди вовсе не выглядел сожалеющим. Но и Сай’я, кажется, ни в чем его не винила. Ясно, что эти двое успели договориться обо всем, чтобы больше не предъявлять друг к другу претензий. Их союз выходил далеко за рамки обычного соглашения, но все тонкости этого дела для меня оставались загадкой.

– Зачем же вы взяли голову? – спросила Эйтн.

Адресуя слова мне, Занди сказал:

– Для меня она стала постоянным напоминанием, что чрезмерное любопытство неизменно ведет к беде.