Игла Дживана

Глава 28 Ничья казнь

Ночь была в самом разгаре, но о сне никто даже не думал. Нас с Эйтн вели тем же путем, что шел к темницам внизу. Конвой нервировал гораздо больше, чем туземцы, высыпавшие из хижин и тонкой струйкой присоединявшиеся к шествию на казнь. Мастер Аверре двигался позади, не спуская с нас глаз.

– Гляди-ка, как они его встречают, – полушепотом проговорила Эйтн, толкнув меня в бок и указав на аборигенов. Женщины и дети застыли с протянутыми в сторону Аверре ладонями и что-то шептали, что-то, очень похожее на молитву.

Меня передернуло.

– Безмозглые.

– Зачем они это делают?

Такое проявление интереса со стороны Эйтн было, на мой взгляд, несвоевременным, однако в этот раз я оставил свои мысли при себе.

Зато наставник, вклинившись между нами, поинтересовался:

– А тебя это удивляет? Мое появление ознаменовало возвращение их самой священной реликвии и скорое торжество справедливости. Хочешь верь, хочешь не верь, а я для них символ грядущего рассвета.

Я с отвращением сплюнул:

– А вы только о том и мечтаете.

– Не буду скрывать, это неплохо потешит мое самолюбие, но, что куда более важно, даст мне доступ в Святилище. – Аверре многозначительно похлопал меня по плечу, подмигнув: – Понимаешь, о чем я?

Приближаясь к уровню с темницами, процессия неожиданно свернула вправо, чуть уходя вверх. Я вертел головой по сторонам, пока не увидел приближавшегося старейшину в сопровождении Сай’и. Иши Кхем’са вышагивал с важностью параксанского куата[16]. Старая хламида куда-то исчезла, а на ее место пришло торжественное алое рубище с пестрым узором. Пепельную голову главы деревни венчало подобие тиары, свитое из многофункционального минна. С появлением старейшины все, кто был поблизости, тут же пали ниц. Несколько раз Аверре толкнул под ребра нас, прошипев:

– Кланяйтесь, иначе обоих накажут.

Мы с Эйтн почти синхронно склонили головы в приветствии Всеведущего Иши.

– В первый раз твое неприкрытое неуважение его позабавило, – проговорил наставник, точно так же согнувшийся в три погибели. – Больше такое не пройдет.

– А разве не вы тут теперь всем заправляете?

Аверре не ответил. Иши Кхем’са распростер над собой руки и громким, хорошо поставленным голосом заговорил о чем-то на языке аборигенов.

– Что он говорит? – так же шепотом спросила Эйтн.

– То же самое, что и все правители, стремящиеся заработать симпатию среди населения, – отозвался Аверре. – Разогревает их перед казнью, обещает незабываемое зрелище торжества справедливости – ничего такого, что вам обоим было бы важно знать.

Девушка нахмурилась.

– Как они собираются убить графа?

– Они подвергнут его Правосудию минна.

– Что это такое?

– То, о чем тебе, опять же, лучше пока не знать.

Я ни движением, ни звуком не дал им понять, что знаю, каким именно образом будет совершена казнь. Вместо этого, периодически ловил на себе взгляды, исподтишка посылаемые Сай’ей. Не подозревая о причинах столь пристального интереса, я в очередной раз отметил, до чего уверенно маленькая аборигенка держалась среди старших. Впрочем, учитывая ее кровожадное рвение, не так уж это было и странно.

Речь старейшины подошла к концу неожиданно, оборвавшись слишком резко, будто переломленная ветка. Может быть, оратором Кхем’са был и хорошим, но завершать свои выступления определенно не умел. Все махди тут же повскакивали на ноги, чуть ли не с вожделением уставившись на старейшину и его юную последовательницу. Я никогда прежде не видел на лицах такого количества разумников совершенно одинакового желания стать свидетелями жесточайшего убийства. Даже среди лейров подобная жестокость считалась чем-то из ряда вон.

– Мастер Аверре! – Иши Кхем’са приблизился к нам, внимательно рассмотрев каждого. – Я рад, что вы захватили своих… друзей.

– Моя племянница – Эйтн, – представил Аверре.

Окинув Эйтн придирчивым взглядом знатока, старый самодур проблеял:

– Вы слишком непривлекательны для махди, юная леди.

Я уткнулся лицом в кулак, сделав вид, что закашлялся, а сам исподтишка глядел на реакцию леди Аверре. Она улыбнулась, хотя глаза сверкнули холодом. Отвечать Эйтн не стала. Ничего не заметив, Иши Кхем’са широким жестом поманил всех к месту, где планировалось проведение казни.

– Идемте.

Обогнув паат почти по окружности, я и все остальные остановились перед, своего рода, амфитеатром. Просторная, по здешним меркам, многоярусная площадка из ровных отполированных досок, прикрепленная к трем голым стволам над темной пропастью. В центре этой площадки размещалось прямоугольное возвышение, по виду напоминавшее самый что ни на есть жертвенный алтарь. Был еще один постамент, но каково его предназначение, я даже не догадывался. При взгляде на кандалы, сплетенные из стеблей минна и ритуальном кинжале, у меня внутри всё сжалось. Чем дальше все заходило, тем меньше оставалось надежды найти выход.

Возбужденно перешептывающиеся между собой аборигены мало-помалу заполняли ступенчатые скамейки. Оказалось, что махди в лесу обитает гораздо больше, чем можно было ожидать от столь удаленной от цивилизации деревни. Их тихая болтовня смешивалась с эмоциональным возбужденным фоном и действовала на нервы. Казнь еще не свершилась, а в воздухе уже ощущался запах крови, хотя это мне только казалось. Как будто одной смерти на сегодня было не достаточно, воображение подкидывало все новые неаппетитные подробности того, что ожидает графа в ближайшем будущем. А самое отвратительное, что ничего поделать с этим я не мог: любое подозрительное движение сразу блокировалось дышащими в затылок туземными воинами. Эйтн стояла рядом со скрещенными на груди руками, гордая и надменная, словно королева среди нищих, раздраженная настоящим, но не переживающая о будущем. В отличие от меня, выбор у нее оказывался значительно более перспективным.

– Надеюсь, у тебя хватит ума простоять всю церемонию и ничего не натворить? – предостерегающе зашептал Аверре, положив ладонь мне на плечо. – Имей в виду, я с тебя глаз не спущу. Впрочем, как и стража. Одно неверное движение, и никто не заметит, как тебя не станет.

Повернувшись к наставнику, я вложил в ответный взгляд столько презрения, что Эйтн, пожалуй, могла бы поаплодировать.

Тем временем толпа продолжала разрастаться, как разлитое топливо расползается по поверхности лужи, а вместе с ней и общий гомон, отражавшийся от листвы паатов и скачущий по замкнутому пространству. Когда ор стал почти совсем невыносим, вперед с царственной неторопливостью выступил Иши Кхем’са. Легким взмахом руки старейшина призвал всех успокоиться, но необходимости в том не было: едва собравшиеся заметили его движение, все разговоры прекратились сами собой, словно звук выключили. Обведя амфитеатр усталым взглядом, он, наконец, заговорил.

Вслушиваться в болтовню на тарабарщине, доступной лишь пониманию наставника, я не собирался и потому увлеченно искал взглядом Сай’ю, которой во всем этом фарсе выпала роль палача. Однако миниатюрной махдийки нигде не наблюдалось.

– Иши Кхем’са будет куда красноречивей большинства сенатских демагогов Риомма, – обронил Аверре, обращаясь к Эйтн.

– Хорошему правителю не помешало бы и наличие интеллекта, – парировала она, даже не взглянув на своего дядю.

Тем временем старейшина продолжал речь и когда подошел к заключению, сделал рукой торжественный жест, взорвавший амфитеатр воплями одобрения, а потом мы увидели Занди.

Его вели четверо тюремщиков, каждый из которых удерживал по одному концу прочной длинной веревки из лозы, опутавшей ноги и руки не хуже стальных кандалов. Одет граф был только в изодранные местами штаны. На лицо ему нацепили расписанную иероглифами маску, словно из опасения, что в борьбе за собственную жизнь, он начнет кидаться и рвать всех зубами. Несмотря на то, что маска закрывала большую часть лица, рассмотреть чудовищные кровоподтеки на скулах и под глазами не составляло труда. Занди хромал и сутулился, поворачивая головой из стороны в сторону, словно искал в толпе знакомое лицо. Я скосил взгляд на Эйтн. Она бледнела на глазах.

Вдруг толпа неистово взревела. Взглянув обратно на Занди, я понял, что в абсолютно бесполезной попытке вырваться, тот резко дернулся, умудрившись даже сбить одного из своих конвоиров с ног, за что был вознагражден сильным ударом плетью. Не отводя взгляда, Эйтн лишь судорожно вздохнула и крепче сжала кулаки, тем самым выдав, что явная и глубокая симпатия меройского графа вовсе не являлась безответной.

Скорчившись, как от неприятного запаха, Аверре ядовито проговорил:

– Ваше с ним общение превратило тебя в размазню. Раньше ты такой не была, Эйтн.

Резко развернувшись, леди Аверре мгновение смотрела на брата своей матери ничего не выражающим взглядом, а потом широко размахнулась и со всей силы отвесила ему звонкую пощечину, после чего так же невозмутимо повернулась обратно.

Моя нижняя челюсть не удержалась на месте и отвисла сама собой. Я продолжал так стоять, пока, схватившийся за пылающую половину лица, наставник не отдал приказ двум туземцам, уже нацелившим на нее свои сабли, остановиться.

– В следующий раз тебе это с рук не сойдет, – мрачно предупредил он.

За это время аборигены успели привязать Занди к жертвенному столу и, поклонившись старейшине, отошли в сторону. Тотчас же Сай’я вступила в центр круга, на вытянутых руках неся перед собой тот самый предмет, из-за которого и разразился весь сыр-бор – бальзамированная голова Рех’има на деревянном подносе. Я заприметил и притороченный к широкому кожаному поясу ритуальный кинжал с начертанными на рукояти и лезвии заклинаниями.

Выход Сай’и произвел на публику усмиряющий эффект – пришла пора священнейшей части ритуала, и народ начал успокаиваться. Забили невидимые барабаны, нагнетая атмосферу мистицизма и вгоняя аборигенов в некое подобие транса. Слова неведомой мантры, шепотом произносимые всеми махди, стали возноситься над алтарем, сливаясь в единый монотонный гул, по словам Аверре, призывающий перерождение искры минна в теле Занди.

– Махди отождествляют минн с десницей древних богов, – говорил наставник, – и считают, что только после того, как растение полностью завладеет телом казнимого, произойдет полное очищение последнего, как духовное, так и физическое, и перерождение минна. В сущности, такое отношение к казни даже более прогрессивно, чем тупая первобытная жажда мщения.

Я смотрел на Аверре, испытывая жгучее желание, повторить подвиг Эйтн и как следует врезать ему, но, памятуя о страже, благоразумно воздержался.

– А голова зачем?

– Увидишь.

Сай’я опустила голову на постамент. Туземцы попадали на колени, продолжая скандировать, кто шепотом, а кто во всю глотку, три магических слова, способных очистить дух графа от скверны. Что больше всего удивляло, так это глубочайшая сосредоточенность на лицах маленьких представителей этого странного народа, которые, не уступая взрослым, один за другим впадали в общее состояние полузабытья. Занди же все это время лежал неподвижно, видимо, уже не надеялся на благоприятный для себя исход. Закрыв глаза, он расслабился, словно все происходящее вокруг вообще не имело к нему отношения.

– Они все как будто одурманены. – Эйтн подозрительно покосилась на застывших рядом воинов, молча наблюдавших за происходящим в центре маленькой арены и еле-еле заметно приоткрывавших рты, шепча заклинание. Я заметил, как она зачем-то сделала маленький шажок в сторону стоявшего с воздетыми к кронам паатов руками старейшины и как стальная хватка воина, не прерывавшего свое бормотание, вернула ее обратно.

– Бдительность при этом они не потеряли, – с загадочной улыбкой обронил Аверре. – Забудьте вы о Занди – он почти история. Смиритесь с неизбежным. Сосредоточьте усилия на собственной судьбе. По крайней мере, у вас еще есть возможность ею распорядиться.

Как только Иши Кхем’са резко опустил обе руки, тем самым дав знак к следующей части ритуала, Сай’я встала позади постамента с головой и сорвала со своего венка одно спелое соцветие, так похожее на то, что находилось у меня в кармане. Легким движением руки она срезала три самых крупных иголки и, отложив нож в сторону, осторожно воткнула их в темя и виски многострадального Рех’има. Весь амфитеатр затаил дыхание, когда обтянутая пергаментной кожей маска, давно умершего жреца, ожила.

Сначала я решил, что от перенапряжения у меня начались галлюцинации, но когда аборигены радостно заликовали, понял, что это вовсе не обман зрения и не какой-то дешевый трюк. Высушенное мумификацией лицо и впрямь шевелилось, морща нос и поднимая брови, раскрывая и снова закрывая пустые глазницы, но очень неестественно и рвано, словно не мышцы двигали этим процессом, а кое-что иное, обитавшее внутри. Ответ показался сам из широко распахнувшегося безгубого рта: тоненький белесый стебелек новорожденного минна показал шевелящиеся усики на свет. Поднеся острие ножа к отростку, Сай’я легким движением отсекла его. Упав на древесину постамента, этот кусочек стал извиваться, как червяк. Когда аборигенка взяла его двумя пальцами и понесла к Занди, Эйтн передернуло от отвращения.

– Узрите, – выкрикнул старейшина, обращаясь к нам, – как вершится Правосудие минна.

К Сай’е подошел абориген с широкой деревянной чашей в руках, наполненной густо дымящей жидкостью. Смочив в ней кончик ножа, молодая жрица склонилась над Занди, приготовившись сделать на его обнаженной груди небольшой надрез.

Амфитеатр замер, я напрягся, напружинилась и Эйтн.

И тут Сай’я качнулась в сторону туземца, словно ей на секунду сделалось дурно. Смоченное и оттого блестящее острие кинжала уперлось в солнечное сплетение изумленного махди и сползло вниз, оставив за собой неглубокий порез. Второй рукой она прижала завязывающийся узлом отросток к начавшей кровоточить ране и быстро отошла.

Почувствовав горячую кровь, новорожденный минн стал вгрызаться, по-другому не скажешь, под кожу туземца, и через секунду совсем исчез у него внутри. От шока и боли он выронил чашу, ошпарил себе ноги и дико заорал, ногтями расцарапывая рану в надежде вытащить плотоядный отросток наружу.

Поднялась суматоха. Махди повскакивали со своих мест и, забыв обо всем на свете, хватая детей в охапку, понеслись прочь с места неудавшейся казни. Почти никто не обращал внимания на вышедшего в центр старейшину, требующего, чтобы все немедленно успокоились. Обезумевший от боли и страха поедаемый минном абориген сломя голову рванул к Иши. Мгновенно среагировавшие охранники старейшины пригвоздили его саблями к полу.

– Зачем она это сделала? – вопрос прозвучал почти неслышно в шуме стремительно покидающей площадку толпы.

– Погоди-ка, – сумрачно хмуря брови, отозвался Аверре. – Смотрите.

Пока Иши Кхем’са безуспешно пытался увещевать своих соплеменников, за его спиной ученица, действуя с оперативной точностью хирурга-трансплантолога, быстрыми движениями ножа освобождала графа от пут. Словно почувствовав неладное, старейшина резко обернулся и, выпучив глаза, проорал:

– Ты что это творишь?! Немедленно остановись! Я приказываю!

Не обращая ни малейшего внимания на вопли учителя, Сай’я помогла графу подняться на ноги. Сорвав с себя уродливую маску, Занди уставился на Иши Кхем’са налитыми кровью глазами, как будто надеялся, что уже от одного взгляда, того хватит удар.

– Вот те раз, – с ухмылкой проговорил я, косясь на Аверре.

– Ты предала свой народ! – продолжал буйствовать старейшина. – Навеки быть тебе проклятой и не знать покоя, даже после смерти! Твоими останками накормят червей в Яме Ам’бы! Уб…

Приказ так и остался на его губах невысказанным, прервавшись из-за ножа, по самую рукоять вонзившегося ему между глаз. Чуть качнувшись назад, Иши Кхем’са замертво рухнул к ногам собственной стражи.

Зашипев и зарычав, аборигены тут же вскинули пики и сабли, как вдруг всю площадку сотрясло взрывом. Яркая вспышка высоко в кронах паатов, на секунду осветила местность, словно взошедшее солнце. А потом все накрыло огненным дождем из листьев и сломанных щепок. Ударной волной нас подкинуло в воздух и швырнуло вниз. Чудом, избежав столкновения головой с полом, я схлопотал по спине одной из увесистых коряг. Где-то закричали не успевшие убраться восвояси махди. Сдавленный крик Эйтн и возмущенный «ох»мастера сообщили, что они где-то рядом. Нескольких стражников, словно картечью, нашпиговало горящими щепками. Выставив над собой руки, я быстро создал непроницаемую завесу, сдерживавшую сыпавшийся сверху смертельный мусор. Присыпанная лиственным пеплом, Эйтн пыталась освободить ногу из-под навалившегося на нее трупа, а Аверре, кажется, умудрился потерять сознание.

Подняться на ноги, удерживая в воздухе несколько центнеров древесины, оказалось не так-то просто. Отшвырнув весь этот скоп в сторону, я увидел, как через всю арену, не обращая внимания на продолжавшие сыпаться ветки, к Эйтн мчится Занди. Пока он помогал ей выбираться из-под трупов, я различил в общей какофонии шум двигателей. Сквозь дымное облако, затянувшее образовавшуюся дыру, спустились флаеры. Несколько машин серебристого цвета с открытым верхом и до отказа забитыми вооруженными людьми в форме стражников дома Занди.

Из застывшего в каком-нибудь полуметре от усыпанной трупами и пеплом площадки, вышел солдат с нашивками капитана и, подскочив к графу, отрапортовал:

– Как приказано, прибыли по сигналу, ваша светлость.

– Хорошо, – кивнул Занди, не удостоив того даже взглядом, а целиком сосредоточившись на осмотре возможных ранений Эйтн.

– Разрешите заметить, – добавил капитан, – что не следовало тянуть до последнего – мы могли и не успеть.

– Не вижу смысла это обсуждать, – все так же не глядя на него, ответил граф.

Начальник стражи раздраженно кивнул:

– Как скажете, ваша светлость. В таком случае, позвольте предложить вам поскорее убраться отсюда.

На это Занди возражать не стал и повел не сопротивлявшуюся Эйтн к ближайшей машине.

– Девчонку махди возьмите с собой, – распорядился он и на вопросительный взгляд капитана ответил: – То, что я жив – ее заслуга. Я перед ней в большом долгу.

Все это время я думал о том, стоит ли напоминать о своем присутствии. Аверре все еще находился в бессознательном состоянии. Внутренний голос тут же зашептал, что вот сейчас настал тот самый момент, когда я мог бы легко и безболезненно поквитаться с ним за смерть матери. Но тут мой взгляд ухватил некий округлый предмет, который никем не замеченный валялся под правым бедром тела Иши Кхем’са. Этого оказалось достаточно, чтобы мысли перестроились, мгновенно предложив несколько иной вариант мести, предусматривающий куда более тяжелые последствия для наставника, чем банальная смерть.

Капитан поторапливал графа убраться до того, как застигнутые врасплох аборигены перегруппируются и смогут дать полновесный отпор. Я смотрел, как Занди, Эйтн, а следом за ними и Сай’я поднимаются на борт флаера. Никто из них даже не оглянулся назад, как если бы, и думать забыли обо мне… и кое о чем еще. Резко вскочив на ноги, я выкрикнул:

– Эй!

И когда они обернулись, заставил мертвую голову с заточенной внутри Иглой прыгнуть себе в ладони. Высоко подняв ее, чтобы все видели, любезно поинтересовался:

– Ни о чем не забыли?

Капитан тут же поймал меня в прицел; я сглотнул, но не дернулся. Солдата осадил резкий приказ графа:

– Отставить, капитан. Здесь это не поможет.

– Правильное решение, ваша светлость, – подтвердил я, немного нервно улыбнувшись. Если бы Занди взбрело в голову приказать солдатикам открыть огонь, я бы не поручился за то, что смог бы отразить или увернуться от всех выстрелов, но им-то об этом знать не обязательно.

– Может быть, – откликнулся Занди. – Отдай голову, Эпине.

Неторопливо вынимая из Рех’има вставленные Сай’ей иголки и бросая их на пол, я сказал:

– Конечно, отдам. Но только после того, как увезете меня отсюда.

– С чего бы мне это делать? Достаточно с меня и тех хлопот, что от тебя достались. Собственно, мне не нужен ни ты, ни эта голова.

– Вам, может, и не нужна, – хитро прищурился я, хотя это давалось мне с колоссальным трудом. Держать кусок мертвечины голыми руками оказалось еще тем удовольствием, на протяжении всего момента приходилось подавлять рвотный рефлекс. – А вот леди Аверре – очень даже. Я прав, Эйтн?

Даже со столь большого расстояния было видно, как засверкали в полутьме глаза Эйтн. Невдалеке послышался боевой клич и согласные вопли ответивших на него аборигенов – махдийские воины спешили сюда. Солдаты и Сай’я насторожились. Капитан склонился к Занди и нервно проговорил:

– Поторопитесь, граф, времени не осталось. Если они успеют нас застать, есть вероятность, что улететь мы уже не сможем. Числом они нас превосходят.

– Соображайте скорей, граф, – торопил и я. – Мне тоже, знаете ли, не улыбается застрять здесь с этими варварами.

– Откуда мне знать, что на уме у лейра? – Занди так и буравил меня взглядом. – Я подпущу тебя к себе, а ты опять залезешь ко мне в голову. Какие у меня гарантии?

Моя улыбка, несмотря на всю нервозность, стала шире:

– Никаких, граф. Только мое слово. Ну же! Мне нет нужды заставлять вас делать что-либо против вашей воли, если только вы вдруг не вздумаете меня убить. В прошлый раз я лишь хотел подтолкнуть вас к правильному решению, только и всего. Никакого злого умысла, поверьте. Эйтн может это подтвердить.

Леди Аверре попросила Занди наклониться и что-то тихо прошептала ему на ухо. Хоть и с явной неохотой, он все-таки кивнул. Флаер снизился и я, облегченно вздохнув, поспешил к нему.

Я уже был на середине пути, когда пики вернувшихся аборигенов ударили мне по ногам. Едва не выронив многострадальную голову, я подскочил метра на два вверх и приземлился на жертвенном столе, озираясь по сторонам. Несколько новых снарядов пришлось отклонить, но затем все стало еще интереснее.

Я полагал, что потом пойдут так любимые аборигенами токсичные дротики, но просчитался. Оказалось, что запасы сюрпризов у махди вовсе не иссякли, и доказано это было маленькими взрывающимися мешочками из минна, полетевшими со всех сторон. Теперь становилось понятно, отчего солдаты, вооруженные бластерами, гранатами и прочими игрушками современной боевой техники, так переживали. Один из мешочков, пролетев над головой, ударился об пол, разбрызгав во все стороны искры необычного зеленоватого пламени.

– А чего вы не стреляете?! – я с ужасом разглядывал, как пламя это очень быстро поедает тела, не касаясь древесины.

Только когда парочка таких «гранат», ударившись об один из флаеров, едва не расщепила его корпус, меройцы начали отстреливаться. Стоит отдать должное, стрелками они оказались отменными. Каждый бластерный всполох укладывал одного махди, но это все равно казалось бесполезным, потому что аборигены все прибывали. Как полчища насекомых, они карабкались по деревьям, швыряя свои маленькие, но вполне опасные снаряды.

– Уходим! – заорал капитан, загораживая грудью своего повелителя и его подружек. – Живей, живей, живей!

Три флаера перестроились, взяв тот, что нес на борту Занди в защитное кольцо. Краем глаза я заметил шевеление в той стороне, где лежал Аверре, и тут же решил прибавить усилий и поторопиться. Если он придет в себя сейчас, уйти отсюда будет совсем не так просто.

– Забирайся, как хочешь, – проорал мне капитан. – Спускаться ниже я не дам.

Я собирался возразить что-нибудь остроумное, когда находившаяся ниже всех машина, вдруг как-то нехорошо накренилась и, рассыпая своих пассажиров, понеслась прямиком на ближайший паат. Не дожидаясь, когда рванет, я прыгнул снова и, используя силу взрыва от столкновения машины и дерева, взлетел прямиком на борт к Занди.

– Уходим, – тут же скомандовал кто-то.

Свалившись в обнимку с мерзко пахнущей головой на пол к ногам остальных, я недовольно пробурчал:

– Спасибо, что подождали.

– А вы везунчик, мастер Эпине, – заметил граф. – И скользкий, как риоммский угорь к тому же.

Покрепче прижав к себе голову, я облегченно перевел дыхание и откинулся на спину, прикрыв глаза, а затем выдохнул:

– Будь это так, меня бы на этой планете вообще не было.