Хроники пустыни: Великое восстание

Глава 28 Письмо фараона

После отправки письма фараону Мезиномону, генералом Лукононом прошел день, затем другой. В письме Луконон признался, как натравил на визиря Васани хемфетский отряд, в следствии чего, визирь был взят в плен и казнен. Теперь, Луконон ждал ответа от фараона, ожидая, что фараон прикажет казнить Луконона, за столь дерзкий поступок. Вот прошла неделя, за ней вторая и ответ от Мезиномона Луконону был доставлен. В этом письме, Мезиномон писал:

-Приветствую тебя, Луконон. Я получил твое письмо. Не сказать, что я поражен раздосадован и зол – очень сильно соврать. Я крайне недоволен твоим глупым поступком. Безусловно, ты будешь наказан, однако, казнить тебя, либо снять с должности генерала, я, пока что не буду, ибо не намерен обезглавливать свою же собственную армию, лишая ее одного из самых талантливых командиров, пусть и совершившего такой поступок. Тем не менее, мое наказание для тебя будет в разы страшнее казни. Ты осмелился отправить на смерть моего визиря, за это, я повелеваю так: раз в неделю, всех рядовых солдат, совершивших те или иные проступки, бьют палкой, в качестве наказания за все, что они совершили. В конце же этой недели, за все проступки рядовых, будут бить тебя, однако, бить будут не, как полагается, вышестоящие офицеры, а совершившие проступок рядовые. Это послужит тебе наказанием за столь ужасный поступок, совершенный тобой. Да, я знаю, наказание хуже, для гордого халийского генерала и придумать сложно, ибо даже смерть покажется радостью, в сравнении с этим. Однако, ты провинился и должен быть сурово наказан. А чтобы тебе не взбрело в голову покончить с собой, дабы избежать наказание, я строго настрого запрещаю тебе накладывать на себя руки. Если ты осмелишься убить себя, не смотря на мой приказ, твое наказание перенесется на твоего отца и на твою мать. Впрочем, я тоже, отчасти, виноват. Васани регулярно кичился своей библиотекой, весомую часть которой, занимали папирусы о военном ремесле. Я полагал, что он все это читает. Как выяснилось на практике – он лишь публично строит из себя гения, на деле, не понимая абсолютно ничего. Продолжай командовать армией Халийя, генерал Луконон, но не забудь про наказание.

Пока Луконон читал это письмо, на глазах его наворачивались горькие хрустальные слезы. Не передать словами ту душевную боль, коя в тот момент тонкими, сдобренными невероятно жгучим ядом, иголками колола Луконона изнутри, из-за прочитанного.

Луконон покрутил папирус в руках. Несколько раз сравнил иероглифы этого папируса, с иероглифами из предыдущего письма Мезиномона, дабы убедиться, что почерк не изменился. Затем, он взял печать, которая была на папирусе и минут двадцать всматривался в каждую мельчайшую деталь печали, дабы убедиться в том, что печать подлинная. Еще, около часа, Луконон просто не мог поверить в написанное и раз двадцать перечитал письмо, надеясь, что что-то не так понял. Он до последнего цеплялся за призрачную надежду, что письмо не настоящее, или отправлено неправильно, или понято не так.

Когда же все надежды развеялись, Луконон громко заорал и с такой силой ударил по столу, что в столе осталась трещина от удара. Полетели стулья, полетел стол, даже тяжелый сундук, хоть и не очень далеко, но полетел. Сердце Луконона отчаянно колотилась, бешено перегоняя кровь по венам.

-Он! Урод! – кричал Луконон. – Я никогда, никогда не прощу ему это! Я… я перейду на сторону Хемфета! Я… я лично прикажу казнить каждого, каждого солдата своей армии, а последнего выжившего, которого будет некому казнить, я казню лично, чтобы… да потому что хочу! А потом…

Долго разносились по лагерю крики генерала. Многие солдаты и офицеры, слушая эти крики, существенно перенервничали. Попробуй не нервничай, когда генерал кричит, что прикажет казнить весь лагерь и сыплет проклятьями, в адрес великого фараона, который, согласно вере халийцев, является потомком богов и представителем их воли на земле. Естественно, зайти к Луконону, в тот момент, никто не решился, ибо страх попасть под горячую руку, брал вверх над любопытством и желанием узнать – что происходит. Зато, вот, написать донос на разъяренного генерала решились бы многие, если бы эти многие умели писать.

Как только весь пар вышел, Луконон, потный и уставший, весь в слезах, упал на песок и тихо заплакал. Он пытался обдумать все возможные выходы из ситуации, в надежде придумать хоть что-то.

-Фараон запретил мне лишать себя жизни, однако, - размышлял Луконон про себя. – если ведь меня убьет кто-то другой, это же не будет считаться самоубийством?? Или, если меня укусит ядовитая змея, и я умру от яда?? Может мне подставить ногу под ядовитую змею?? Да… так и сделаю! Хотя… а что, если фараон догадается, о том, что я сознательно лишил себя жизни, хоть и не своими руками, накажет ли он, в таком случае, моих родителей?? Может и накажет, а если и не накажет, придумает как отыграться, за самоубийство… нет, не выход! Думай, думай, что же делать в такой ситуации?? Раздери меня Инфехис, что мне делать, что??!

Около часа Луконон пытался придумать способ избежать наказание. Однако, никак не мог придумать. Когда же он окончательно осознал, неизбежность того, что случится, то трое суток не выходил из палатки, практически не ел и не пил. Лишь на четвертый день, когда подошел конец недели, Луконон покинул свою палатку и отправился к офицеру, ответственному за наказание провинившихся солдат.

Офицер был искренне ошеломлен, услышав сказанное Лукононом. Однако, приказ фараона – есть приказ, от него никак не увернутся. Офицер объявил о построении и вывел из строя всех провинившихся солдат.

Было подсчитано, кто из них и сколько раз провинился. Затем, было подсчитано, сколько ударов палкой каждый из провинившихся заслужил. После, офицер построил солдат в ряд и выдал первому стоящему в ряду палку. Тот, естественно, не понял, что от него хотят, но офицер объяснил, вызвав у солдата ошеломление, не меньше того, которое испытал офицер.

Тем не менее, приказ фараона – есть приказ. Солдат подошел к обнаженной спине Луконона и нанес первый удар палкой. За первым ударом последовал второй. Солдат нанес, в общей сложности, двадцать пять ударов палкой, после чего, передал палку следующему солдату.

Так, по очереди, все солдаты подходили и били генерала. Кто-то старался бить как можно слабее, по причине уважения к генералу или просто нежелания нажить себе проблем с руководством. Кто-то, напротив, бил, что было силы, оставляя на спине Луконона кровавые полосы гибкой палкой.

Однако, Луконона совершенно не волновало, кто и с какой силой бьет. Он не чувствовал физической боли, ибо эмоциональная боль была в десятки раз сильнее и заглушала боль от ударов палкой. Во время побоев, генерал ни разу не закричал, ни поморщился и не проронил ни единой слезы. Он, раздираемый душевной болью, стойко переносил свое наказание.

Наконец, последний провинившийся солдат закончил бить генерала палкой. Тут же, к генералу подошел ответственный за проведение наказания офицер и нервно поинтересовался у генерала:

-Как ты, мой генерал??

Но Луконон ничего не ответил. Он, переполняемый внутренней болью, лишь окинул всех бивших его взглядом и, оставляя за собой след из крови, стекающей со спины, отправился в свой шатер.

После этого случая, по лагерю поползли разные слухи, о генерале. Никто не знал: чем мог так провиниться генерал, чтобы так жестоко его наказывать?? Генерала, солдаты, по большей части, очень уважали, но еще сильнее его уважали офицеры. Естественно, все сообразили, почему генерал, несколько дней назад проклинал Мезиномона. А после этого унизительного случая, Мезиномона начали проклинать еще и подчиненные Луконона.

В лагере начало нарастать недовольство приказом фараона. Многие были готовы, даже поднять восстание против фараона. Пару раз, кто-то из офицеров, даже говорил об этом с Лукононом, сообщая, что военные недовольны фараоном и, в случае чего, готовы будут поддержать Луконона, в борьбе против фараона. Однако, Луконон, всякий раз гнал прочь офицеров с такими предложениями. Хоть он и был оскорблен Мезиномоном, он оставался верен своему государству и своей религии, утверждавшей, что фараон, это потомок богов. Естественно, пойти против потомка богов Луконон не мог, хотя, неоднократно задумывался об этом.

Тем не менее, война продолжалась. Периодически, халийцы одерживали победы, чаще хемфетянам удавалось победить. Так, шла неделя за неделей. Хемфетская армия продвигалась по центральному направлению вперед, медленно, но относительно уверенно. В это же время, халийцы чаще отступали.

Ситуация же на западном и восточном направлении, радикально отличалась. Там, как правило, халийцы и хемфетяне погрязли в пучине крайне затратных противостояний. Ни халийская армия, не хемфетская, не могла продвинуться там вперед. Война шла, на тех направлениях, на истощение. И запасов у Халийя было существенно больше, чем у Хемфета.

Поэтому, все решалось на центральном направлении. Либо Хемфет сможет разбить войско Луконона и одержать победу в войне, перебросив освободившиеся войска на западное и восточное направление, либо армия Луконона устоит под натиском Ашфара, у Хемфета кончатся ресурсы и Хемфет будет вынужден сдаться, на невыгодных для себя условиях.

Так, после очередного сражения, когда генерал Ашфар смог своей хитростью заманить небольшой отряд армии Халийя в ловушку, и солдаты Хемфета, под командованием Нафура, окружили и перебили врагов. Все выжившие халийцы были взяты в плен и отряд Нафура вернулся в главный лагерь, под общее ликование солдат, салютующих своему царю.

Сам же царь, после сражения, отправился к себе в шатер. Там, он лег на койку и, прижавшись лицом к подушке, тихо заплакал. Вновь пообщаться с Нафуром решил голос в его голове, заговорив:

-Чего ты на это раз-то плачешь?? Мы победили, мы разбили отряд врага, мы ослабили армию Луконона, чем ты недоволен??

-Отстань от меня! – проговорил не вслух Нафур. – Я хочу домой, в Хорифенис, я больше не хочу тут быть!

-Да ладно тебе! Хватит вести себя как ребенок!

-Вести себя как ребенок??! Сегодня трижды мимо моего лица пролетали стрелы, меня чуть не убило!

-Но ведь не убило же??

-Я так больше не могу…

-Если ты сейчас сдашься, дома тебя будут ждать стервятники из совета. Тебя убьют, непременно.

-А может быть, мне просто бросить уже эту политику?? Может быть, ну его все?? Мне это уже так надоело!

-И как ты себе это представляешь??

-Сделаю вид, что умер и, схватив побольше серебра, убегу прочь! Буду жить, где-нибудь, на краю света! Может быть, в Саргороне, или на Микрионе, или, вообще, в Мирлинтерской империи!

-Ты дурак??

-Почему??

-Столько сил, столько стараний, а ты… предлагаешь… убежать?? Серьезно??! Большей глупости я от тебя не слышал!

-Но…

-Это даже не обсуждается! Мы никуда не уйдем!

-Тогда… ты! Уходи!

-Что??

-У… уходи!

-Что-что??

-Я… я говорю… говорю уходи…

-А ты не боишься, что я, действительно, уйду??

-Нет!

-Что??

-Н… нет!

-Что-что??

-Н… не… нет…

-Ну ладно, тогда я, наверное, пойду…

-Да!

-И больше не буду с тобой говорить!

-Да…

-Так что, прощай…

-Нет, прости пожалуйста! Прости, не уходи!

-Так мне остаться??

-Оставайся, прошу, не уходи!

-Ну ладно, ладно, только смотри у меня, в один прекрасный день, я, возможно, действительно, возьму и уйду!

-Не надо, умоляю!

-А ты смотри, может я, в конце концов, обижусь и уйду. Ты бы уже заканчивал пытаться выгнать меня, а то, мало-ли.

-Да все, прости, прости…

-Ладно уж, прощаю.

-Спасибо!

-Ну вот и хорошо. А теперь давай, успокойся, вытри слезы и не переживай. Скоро все закончится, и ты вернешься в Хорифенис.

-Правда??

-Конечно, правда!

-Спасибо…

-Кстати, ты сегодня был молодец. Ты так смело командовал отрядом, когда вы окружали халийцев!

-Правда??

-О боги, да, конечно, правда! Я тебя хоть раз обманывал??

-Нет.

-Ну вот и все. Не переживай. Соберись и иди, навести раненных солдат, они будут этим очень довольны.

-Хорошо…

-Ну вот и молодец!