Хроники новуса II

Глава 9

Вот вроде бы какая малость — всего лишь один человек, который не отвернулся от тебя, не брезгует поговорить, пусть даже это и Фалдос, а насколько же стало легче!

В оружейной он учил меня на совесть, хоть и приговаривал, что я самый бездарный и тупой фехтовальщик под сенью Сфирры. На уроках истинного Фалдос был среди худших, но от помощи отказывался.

— Толку от книжицы никакого! На хребте кровавый зверь с тобой на истинном не заговорит! Вот там и посмотрим, кто лучше.

В службах мы с ним редко пересекались, потому и свободные вечера у нас двоих совпадали нечасто. Но когда такое случалось, он звал меня в свою келью, ибо там был стол, были кружки, свечи, теплая шкура под ногами и несколько бутылок вина. Фалдосу не хватало только девок, истосковался он по женской ласке, а во всем замке даже завалящей старухи не отыскать. За девками надо было в город идти, а нас пока туда не пускали.

Беседы у нас с Фалдосом шли по одному и тому же руслу: он пересказывал, как же здорово ему жилось в отцовском замке. Скольких девок он перепробовал, скольким мужам начистил рыла, скольких зверей убил и сколько раз отсиживался в темнице после очередного проступка. Я выучил клички самых лучших охотничьих собак, узнал, что такое соколиная охота и как выбрать подходящую лошадь, кому из его братьев достается титул и земли, и почему это дурной выбор, ведь у каждого в его семье был какой-то недостаток. Один трусоват, второй хил, третий туп, как пробка, сестры все дуры, мачеха шлюха, а отец — неблагодарный слепец. Он не замечал, что мачеха крутит юбками не только перед Фалдосом, но и другими мужиками в замке, а когда Фалдос, как порядочный сын, вздумал открыть ему глаза, вместо благодарности он выставил сына прочь.

— Надеюсь, ей тоже изрядно досталось. Что лучше: выпороть голой перед всей дворней или засунуть в железного коня?

С поркой-то я хорошо знаком, а про железного коня услышал впервые и пожалел о том. Насколько же благородные богаты на выдумку пыток и казней!

Я всё ждал, когда же культ будет готовиться к турниру, для него же надо что-нибудь сделать, всё же немало народу приедет: другие новусы, адептусы и сапиенсы!

Даже в деревне, если мы ждали гостей, мать выскабливала ножом стол добела, выметала сор, доставала половик, сплетенный из обрывков ткани, готовила сытное угощение и сама принаряжалась. Хотя бы ленту да вплетет куда-нибудь. А Тарг того не любил. «Для чего врать, кто ты есть?» — часто говаривал он. — «Лента пусть, всякая баба хочет нарядов, душа в ней такая, а зачем дом хорошить?И так негрязно». Он и праздники потому не любил, мол, это самые лживые дни. Правда о человеке видна в труде: как на поле старается, как за скотиной ходит, как детей растит, как бабу свою холит. Вон Верид своих невесток в праздники разряжал в ленты и бусы так, будто они ничего тяжелее иголки в доме не подымают, а в другие дни невестки ходили темнее тучи и бледнее моли, а порой еще и с синяками.

Турнир, почитай, тот же праздник вроде свадьбы или похорон, когда приходят все соседи, съезжается родня, и надобно не ударить перед ними в грязь лицом. Вряд ли наш культ придерживается отчимовых взглядов.

Но в замке ничего не происходило, разве что брат Арнос посвежел лицом да старшие новусы реже заглядывали. А потом я послушал разговоры в трапезной и узнал, что для турнира нужно немало места, во дворе замка он не уместится, потому магистр выбрал поле за городскими стенами, и там все плотники города спешно сколачивают изгороди, трибуны и навесы, другие мастера расчищают место для шатров, землекопы роют выгребные ямы, каменщики свозят камень для постройки общей кухни… А наш командор следит за всеми этими работами, даже ночевать в замок не возвращается, так много у него хлопот.

И мне стало чуть легче. Значит, до турнира я мог жить спокойно, без тревог.

Разве что Фалдос уж слишком рьяно взялся за мое обучение. Он хотел, чтобы за оставшиеся дни я стал мечником не хуже него. Единственное, в чем я его превосходил, так это в выносливости и в грубой силе, потому мог победить, лишь вымотав его до последней нитки. Он одобрил такой способ, но добавил, что это сгодится в бою один на один, а в общих боях меня попросту задавят числом.

Да, я неплохо махал мечом, но если сравнивать меня и Фалдоса, то сразу виделась разница. Он дрался так, будто родился сразу с мечом и щитом: не думал, не колебался, не выгадывал, каждое движение было естественным и красивым.

А на очередном уроке Фалдос огорошил меня:

— Да ты дерешься, как баба пляшет.

Я не понял, в чем тут загвоздка, и он растолковал мне уже вечером. Мол, в танце всегда ведет мужчина, а баба за ним тянется и подхватывает, в бою то же самое — один ведет, второй отвечает. И я всегда ведомый. Мне не хватает ни умений, ни быстроты, чтобы перехватить главенство на себя.

В следующий раз в оружейной я посмотрел на других новусов, чтобы распознать, кто из них ведет, и если разница в умениях была велика, как, например, у Ренара с его напарником, то я видел, кто главный, а если оба противника находились на равных, то я уже не угадывал.

Фалдосу самому была привычнее моя роль, ибо он всегда бился с более сильными мечниками. В одиннадцать он стоял против отцовых оруженосцев, что были старше на пять-семь лет, после поднесения даров Сфирре его взялись учить взрослые и опытные воины. Так что большую часть жизни он сам плясал, как баба, и лишь в последние годы сумел вырваться вперед. Вот только он с мечом дольше, чем я живу, а ядра кровавых зверей не помогают научиться фехтовать.

За неделю до турнира Фалдоса вдруг осенило: его отец может приехать на турнир. Он не всегда бывал на них, особенно когда те проходили в других культах, но его замок находился на землях Revelatio, так что он должен был явиться на этот турнир, чтобы выказать уважение.

— Брат Арнос, — обратился Фалдос к наставнику на первом же уроке, — а нельзя ли сразиться с более сильным противником? Из-за этого неумехи я скоро сам разучусь драться.

— Я подумаю, — ответил Арнос.

И уже на третий день к нам на урок пришли старшие новусы, причем старше не на год-другой, а одних с Фалдосом лет. Если они попали в культ сразу после поднесения даров древу Сфирры, выходит, что они стали новусами более десяти лет назад и до сих пор не сумели стать адептусами. Вряд ли Ревелатио жалел для них ядер. Так почему же они не перешагнули через порог? В чем там хитрость?

Уж не знаю, был ли счастлив Фалдос, а мне вот этот урок пришелся не по нраву. За десять лет эти новусы отточили мастерство фехтования, а сил, ловкости и выносливости у них было намного больше, чем у нас. Мой противник даже не старался биться, а всего лишь лениво отмахивался от моих наскоков, едва ли не вышибая из меня дух.

— А ты неплох для первогодка, — услышал я подле себя, обернулся, а там здоровенный детина небрежно похлопывает Фалдоса по плечу.

— Да и ты тоже, — криво усмехнулся собрат.

— Жаль, поздновато пришел. Но новусом быть тоже неплохо, может, даже получше, чем адептусом или сапиенсом. Сапиенсы — они больше по мастерским сидят или зелья мешают, у адептусов свои тяготы. А новус — человек почти вольный. Хочешь — на хребте кровавых зверей бьешь, а хочешь — по деревням ездишь, а там девки, знаешь, какие сладкие. Да, грязноваты, грубоваты и пованивают свиным дерьмом, но вымой ее, и будет похлеще, чем любая благородная. Ты вот что! Приходи-ка вечером к нам! Правое крыло, два пролета вверх и направо. Посидим, выпьем, поговорим!

Вскоре после этого старшие ушли, оставив за собой избитых до полусмерти новичков. Только Фалдос, Ренар и еще двое смогли устоять на ногах.

Арнос удовлетворенно окинул оружейную взглядом и сказал:

— Это была хорошая мысль. Попрошу, чтобы на каждый урок приходил кто-то из старших.

Мы застонали, мысленно проклиная Фалдоса за его просьбу.

Этим вечером я помогал в конюшне, потому не знал, пошел ли Фалдос к старшим или нет, но на следующее утро он выглядел изрядно помятым, вонял кислятиной и даже чуть пошатывался. Наверное, потому я пару раз сумел его задеть в поединке и единожды выбил меч из руки. Под конец урока пришел старший, один из вчерашних новусов, кивнул Арносу, хлопнул Фалдоса по спине, а потом сразился по разу с каждым из нас. Много времени у него это не заняло.

Теперь я сообразил, что эти старшие — ровесники брата Арноса и, скорее всего, пришли с ним в один год. Наверное, именно они и издевались над ним за неблагородное происхождение, а сейчас сидят в новусах безо всякой надежды стать сильнее и должны слушать того, кого когда-то обзывали псиной и чернью.

Культ, пожалуй, единственное место, где можно получать уважение не за богатство и знатный род, а за собственную силу. Лучшее место для таких, как я! Если бы, конечно, таких, как я, сюда брали и не пытались убить.

— Вся соль — в той молитвенной комнате! — растолковывал мне Фалдос. Видать, старшие поделились с ним накопленной мудростью, и сейчас он охотно пересказывал то немногое, что уцелело в его памяти после попойки. — Адептус говорит, чтобы мы что-то почувствовали внутри себя, и слова из книжицы должны помочь. Без той штуки ни за что не стать адептусом, сколько ядер ни жри. И никак нельзя ее нащупать иначе, хоть сам магистр будет сидеть рядом с тобой и подсказывать, что там и где искать. Говорят, что чем старше, тем труднее ее нащупать. Грубы мы слишком. Но я поглядел: новусам и впрямь жить не так дурно. У них там не кельи занюханные, а хоромы: большие комнаты, отдельная уборная, своя ванна, куда слуги таскают горячую воду. Жаль, девок приводить нельзя, но их в городе полно. Стоит выйти за ворота, как там уже толпа горячих и на всё согласных за несколько медяков! Лучшие шлюхи Фалдории!

Я понимал, что старшие, которыми так восхищался Фалдос, такие же неудачники, что и новусы, которые приходят к нашим собратьям. Только первые отчаялись подняться выше в культе и живут, как есть, наслаждаются тем, что имеют, а вторые еще на что-то надеются. Я и сам бы не прочь довольствоваться такой жизнью, именно об этом я и мечтал когда-то: сытно есть, жить в тепле, веселиться, ловить испуганные и заискивающие взгляды. Вот оно — рукой подать. Даже стараться не стоит, просто ешь ядра и тренируйся, а на уроках истинного и в молитвенной комнате хоть спи, всё равно рано или поздно дойдешь до предела новуса и получишь всё, о чем говорили старшие.

Но если я хочу выжить, если хочу избавиться от угрозы командора, то мне надобно расти и сильнеть. Даже адептусом стать мало, надо подняться до сапиенса.

— Раньше в замке были бабы, всякие прачки да поломойки, но из-за них не раз случались стычки меж новусами, да и сами бабы не выдерживали, потому какой-то магистр задолго до нынешнего запретил пускать женщин за ворота. Явно из тех старых пердунов, которые в постели только газы пускать могут! — ярился Фалдос. — Сам ни на что не годен, так будто другим не нужно. Хуже нет, когда во главе стоят старики. Им уже ни вино, ни бабы, ни жареное мясо с перцем не в радость, вот они и выдумают всякие запреты.

Нельзя сказать, чтоб я совсем его не понимал. Мне тоже надоели одни и те же рожи вокруг, смотреть на девушек всяко приятнее, но сильной нужды в них я не ощущал. Стоило подумать о том, чтоб обнять какую-нибудь красотку вроде Эллианы, как всплывало то жуткое воспоминание о старухе Бриэлль. Мало я ей тогда навалял, надо было раздеть догола и выкинуть на улицу, подперев дверь, чтобы весь Сентимор узнал, какая она потаскуха.

А Фалдос уж заговорил о другом:

— Они меня провели по замку, показали, что тут есть. Вся центральная часть, что напротив ворот, отдана кустодесам и сапиенсам, там без дела ходить нельзя, а вот оба крыла открыты всем. По большей части там живут новусы, адептусы и некоторые слуги, но есть и забавные места. К примеру, либрокондиум. Для чего он надобен?

Я попытался перевести это слово с истинного языка. Liber — это книга, а кондиум? Я знал «condere» — хранить или складывать. Выходит, что это что-то вроде хранилища книг. Книг!!! Неужто их там много? Хотя Revelatio изучает былое, а как его изучать, если все люди, жившие тогда, давно померли? Только по книгам. В том старом культе, поди, многие умели писать.

— Еще есть зал, где хранится оружие…

— А либрокондиум, — перебил я Фалдоса, — где он?

— В правом крыле, внизу, надо спуститься. Но для чего тебе это?

— Никогда не видел больше одной книги за раз! — честно ответил я. — Хочу поглядеть.