Хозяева океана

Глава 11 Нанаймо

Хотя Гриша собирал исторические сведения о городах и поселках, когда работал над энциклопедией, в самом Нанаймо ему бывать не довелось. И теперь город произвел на него удручающее впечатление. Он действительно оказался большим, и это единственное что соответствовало ожиданиям.

Ничего общего с красными линиями Виктории или милыми террасами Сосалито здесь не имелось. Раскиданный на большом пространстве среди входов в шахты, складов, пристаней, домен, печей, заводов, Нанаймо развивался безо всякой системы. Город разделяли пустыри, холмы и отвалы пустой породы, разрезали рельсовые дороги с вагонетками на конной тяге. Хижины из слегка отесанного сырого бревна соседствовали с аккуратными щитовыми домиками, какие часто ставили на починках и торговых постах; встречались кирпичные постройки и даже парусиновые палатки. Дороги здесь никто не мостил, разве что лавки и кабаки соединяли дощатым настилом. Там, где почва недостаточно каменистая дороги развезло от февральских дождей и талого снега, а поскольку такие места все старались объехать, лужи и грязь только распространялись в обе стороны.

С шипением работали паровые машины, скрипели оси, стучали заводские молоты и звенели наковальни. Освещение сводилось к тусклым фонарям на одну свечу и самодельным факелам. Пьяные крики и громкие песни по вечерам дополняли непритязательную картину.

— Хорошо, что дома разбросаны так далеко, — заметил Тропинин. — Когда начнётся пожар, а при таком хаосе это дело времени, его не разнесёт на весь город. — Он подумал и добавил: — Если конечно не будет сильного ветра.

Центра как такового город не имел. Но несколько общественных и коммерческих зданий (гостиница «Бинг», станция дилижанса, конюшня, кабак, скобяная лавка) вполне могли сойти за таковой. В этой гостинице они и остановились, поручив лошадей соседней конюшне. Инженер с помощником должны были вернуть животных в Эскимальт, потому что Тропинин собирался посетить остров Феликса на пароходе и на пароходе же потом вернуться в Викторию.

Гостиница «Бинг», которую содержал бывший шахтер-шотландец, считалась лучшей в городе. В номере за ширмой Гриша обнаружил чугунную ванну и ему сразу же захотелось смыть грязь трёх дней пути. Водопровода город не имел, про водогрейный котел здесь даже не слышали, даром что жители по углю ходят, но молодые служанки быстро натаскали горячей воды с кухни. После чего предложили потереть постояльцу спинку. Гриша покраснел и не сразу нашелся, что ответить. К счастью, как раз в этот момент Алексей Петрович крикнул из-за стенки, чтобы он поторапливался, потому что им ещё предстоит ужин. Так что служанок, как ветром сдуло, а Гриша, быстро смыв с себя грязь заодно с краской от новых джинсов, оделся в свежее и спустился вниз.

Обеденный зал на первом этаже скорее подошел бы для проведения семейного ужина. Всё чинно, чистенько, наверняка вкусно. И ни единой души. Тропинин решил, что ему тишина не подходит, он вдруг захотелось узнать, чем дышит город. Оставив в гостинице Хартая с Андреем, но прихватив охрану, они отправились на поиски подходящего кабака.

Чего-чего, а кабаков в Нанаймо имелось в избытке. Все как один шумны и полны народу, так что Алексей Петрович повернул в ближайший. Не желая быть узнанным, начальник двинул шляпу поглубже и выбрал самый дальний из столиков. Гриша заметил, что такие места не пользовались у завсегдатаев спросом, разве кто-то затевал карточную игру. Большинство толпилось возле длинного бара или вокруг пинбол-машины.

Такие машины начали ставить в кабаках недавно. Для начала игры требовалось сунуть в щель пятак. Свинцовый шарик запускали пружиной и гоняли по наклонной доске с помощью разнообразных клавиш. Если он проваливался в лунку, то игра прекращалась, а если попадал на особенные места, то завоевывал очки. Под действием скрытого механизма на табло менялись цифры. Когда очков набиралось определенное количество, открывалась дверца ларца в котором стояла небольшая бутылка «Незевая». На памяти Гриши никто не смог выбить нужное число. Впрочем, он не так часто просиживал штаны в кабаках.

Молодая девушка принесла им заказ (мясо и выпивку) и сразу исчезла. Быстро утолив голод, гости за стаканчиком виски молча наблюдали за местной жизнью, которая не отличалась разнообразием.

Даже в припортовых кабаках Виктории драки случались нечасто, а тут долго ждать не пришлось. Уже через полчаса возле бара из-за какого-то пустяка сцепились двое рабочих. Гриша не расслышал начала, но вроде бы один парень назвал другого оборванцем, тот ответил грубостью, первый ударил, у обоих нашлись дружки и понеслось…

Саша с Мишей достали дробовики и предложили Алексею Петровичу покинуть заведение через кухню. Но он отказался.

— Досмотрим. Тот парень с моего завода. Я хочу с ним поговорить, когда всё закончится.

Дело оказалось не столь простым, как думалось поначалу. Драка вовлекала все больше людей и вскоре сама вылилась на улицу, где к ней стали присоединяться парни из других заведений. Город явно был разделен на какие-то партии или банды, или концы. И вот, точно кристалл в перенасыщенном растворе, небольшая драка начала расползаться в пространстве.

Они расплатились и вышли на улицу.

— Давайте подождем здесь, — предложил Миша, указав на глухую стену сарая.

Стена могла прикрыть всем спины, если дело примет дурной оборот. Так они и сделали. Агенты Шелопухина стали по обе стороны от Тропинина с Гришей и демонстративно взяли в руки дробовики. К ним, однако, никто не приближался. Казалось, местные знали с кем и за что они дерутся, а на пришлых не обращали внимания. Не то, чтобы это успокаивало охрану.

Всё закончилось, едва появился конный разъезд. Увидев всадников люди, не разбежались и даже не разошлись, а просто прекратили драку. Тем, кто упал, помогли подняться, кулаки засунули в карманы, вот пожалуй и всё. Мушкетеров местные обитатели явно не пасались, но признавали за ними известную силу.

— Всё в порядке, Пётр Алексеевич? — спросил один из всадников, подъехав к сараю.

— Да, спасибо, все целы.

Народ, который только что с упоением метелил друг друга, про драку совсем забыл и с нарастающим интересом принялся рассматривать самого могущественного на Острове человека. Тропинин не растерялся и пользуясь моментом подошел к зачинщику драки.

— Позволь мне угостить тебя выпивкой, — предложил он.

Тот хоть и опешил от неожиданности, отказываться не стал.

Они вернулись в бар, где уже успели прибраться. На сей раз агенты Шелопухина сели за соседний столик, так, чтобы не мешать разговору, но видеть весь зал.

Парня звали Максимом. Он и правда работал в доменном цехе на загрузке шихты. Не самая чистая работа, но и не самая тяжелая.

— Зачем ты назвал его оборванцем? — спросил Алексей Петрович.

— Да мы в футбол-то недавно играли, а они-то даже одинаковых безрукавок не нашли. Нацепили рвань всякую, кто во что горазд. В глазах-то пестрит. Как тут играть с таким сбродом?

— Зимой играли?

— Ну да. Снега-то не было совсем. В общем-то по трезвому размышлению, не стоило мне так говорить. Им-то бедолагам платят такие гроши, что не до цвета. Оделись, как уж смогли. У братьев-то Пирран только земляки из Корнуэлла нормально зарабатывают, а остальные-то едва концы с концами сводят.

— Так вы с углекопами играли?

— С ними самыми.

— И часто играете?

— Летом-то почитай каждую неделю. А зимой иногда только.

Максим ушел, а они решили продолжить ужин, заказав ещё мяса.

— Когда я был в прошлый раз здесь было потише, — произнёс Алексей Петрович.

— Город рос слишком быстро, — предположил Гриша.

— Именно, молодой человек! Открывающиеся здесь возможности вымели из Виктории авантюристов и людей, скажем так, маргинальных, которые в противном случае бузили бы там. Так что бурный рост Нанаймо в некотором смысле отложил кризис Виктории.

— Кризис?

— У нас до сих пор нет настоящих органов власти. Да, гвардия с мушкетерами присматривает за порядком, да, какие-то дела решает городской совет, какие-то Складчина, но все это так сказать кустарщина. И за тридцать лет город не погрузился в хаос только потому, что он слишком мал, а люди его населяющие хорошо обеспечены.

Он подумал, глотнул немного виски и добавил:

— Иван говорил мне однажды, что сорок тысяч человек — оптимальная численность для города. Если меньше, то люди лишены маневра с работой, отношениями, взглядами; они всегда на виду, всегда под давлением общественного мнения. В общем, большая деревня. А если народу больше, то городом становится сложно управлять, требуются обременительные институты власти. Сорок тысяч человек — тот Рубикон, за которым действительное самоуправление перестает работать. И кризис наступит рано или поздно.

— Сегодня у нас пробный пуск прокатного стана, — сообщил Тропинин.

О том что они посетят завод, Гриша знал заранее, но про испытания услышал впервые.

Здание прокатного цеха чем-то походило на готический собор. Ну, настоящих-то Грише видеть не приходилось, а рисунков он перевидал немало. За высоким западным фасадом с печными трубами вместо башенок размещались печи для разогрева болванок, паровой пресс и другие механизмы, а длинный центральный неф был отдан под линию из десятков прокатных вальцов с паровыми машинами и сотен роликов между ними. Примыкающая с востока пристройка отводилась под обрезку и хранение готовых изделий. Арочная конструкция здания со стрельчатыми окнами подчеркивала схожесть с собором.

— Раньше мы отливали рельсы из чугуна, — пояснил Тропинин, когда они осматривали готовые к запуску механизмы. — Дешево и сердито. Для конки сгодится. Но для тяжелого паровика материал слишком хрупкий, на стыках часто появляются сколы. Стальной рельс гораздо лучше, дольше служит и может поддержать высокую скорость движения. Сталь, однако, дороже и нуждается в обработке. Зато прокат дает не только ровное изделие, но и упрочняет материал.

Они заняли место в застекленном кабинете начальника производства, откуда была хорошо видна вся линия. Стёкла несколько приглушали звуки машин, а вентиляция делала воздух не таким жарким. Зная о приезде начальника, стальные отливки заложили в печь и нагревали с раннего утра и вот теперь цвет накала удовлетворил мастера, а главный инженер дал команду на запуск. Зашипел пар, загремели машины. Огромными, подвешенными на цепи клещами, рабочие вытащили первую из раскаленных болванок и подали её к жому (так здесь называли пресс).

— В Эскимальте на первом этапе стоял паровой молот, — сказал Тропинин Грише. — Он формировал нужную заготовку. Но приходилось дважды нагревать болванку прежде чем подавать на прокатные вальцы, а это лишний расход угля и угар металла. Да и точность обработки меня не устраивала. Жом делает всё быстрее и лучше.

Он едва успел закончить, а болванку уже обжали до нужных размеров и подали на первую пару вальцов. Грише доводилось видеть в Калифорнии зубчатые и гладкие вальцы через которые пропускали стебли конопли или льна. Их тоже приводила в движение паровая машина и справлялась она куда лучше ручного теребления. Но здешние вальцы оказались просто огромны. Вторая и третья пары немногим уступали первой и только начиная с шестой пары вальцы выглядели одинаковыми.

— В Эскимальте у нас стоит реверсивная машина. Можно катать заготовку то туда, то обратно, меняя лишь ручей. Получилось не очень. Слишком толстая болванка в начале и слишком тонкое изделие в конце. Пришлось всё равно разделить прокат на несколько пар вальцов. Кроме того, реверс занимает больше времени, и заготовка успевала остыть. А я поставил целью выкатывать готовый рельс с одного нагрева.

Как уже догадался Гриша, лучшим решением стала линия из семнадцати пар вальцов, которую поставили в Нанаймо. Много машин, большой расход угля на работу, но меньший на нагрев. Зато теперь в разных ручьях можно прокатывать разный фасон, без замены вальцов. Уголок, тавр, двутавр, швеллер. Трёх разных размеров.

— А реверсивный метод хорошо подошел для листового проката, — добавил Тропинин. — Там мы просто уменьшаем зазор между гладкими вальцами после каждого прохода.

Поначалу испытания шли удачно. Рельсы вылетали из прокатного стана, как макаронины из экструдера. Там их разрезали огромным резаком на четыре части, обрезая заодно и концы, где, как пояснил Тропинин, собирался металл худшего качества. Затем в рельсах пробивали отверстия, а некоторые из них изгибали очевидно ради укладки на поворотах пути.

— Для удобства перевозки, укладки и учёта мы используем рельсы в десять метров, или около одиннадцати ярдов, — закончил объяснения Алексей Петрович.

Однако вскоре произошел сбой.

Выпустив не больше дюжины изделий линию остановили. Последняя заготовка, не пройдя и половины предназначенного пути, вдруг загнулась и почти обернулась вокруг верхнего вала.

— Даже не знаю, то ли нагрев вальцов тут виной, то ли мы чего-то недосмотрели, но дальше двух десятков проходов нам продвинутся не удалось, — сообщил начальник производства. — И охлаждение усиливали и ограничители ставили, а он, змей, загибается и всё тут.

Начальник, инженер и мастера, отметив определенные огрехи, отправились совещаться, как доработать и лучше настроить механизмы, а Тропинин с Гришей вышли на свежий воздух.

— Что думаете, молодой человек? — спросил Алексей Петрович.– Ну кроме этой досадной остановки. Думаю, проблему решим со временем. Раньше следующего года нам рельсы не понадобятся.

— Выглядит просто грандиозно, — признал Гриша. — Но я заметил, что линия простаивает между подачей заготовок, а машины всё это время работают вхолостую. Вот если поставить рядом ещё один пресс, то заготовки можно будет подавать по очереди и вальцы не будут зря вращаться в ожидании.

— Верно, верно, молодой человек! Так и сделаем со временем. Когда решим вопрос с нагревом. Главная проблема, однако, заключается в том, что производство таких масштабов требует соответствующего сбыта. А его нет. Всё это нужно использовать, иначе в таком масштабном производстве не будет смысла. То что мы делаем сейчас, это всего лишь опыты, отработка технологии. Пока мы укладываем рельсы куда медленнее, чем можем выпускать. В следующем году дорогу достроим. И что дальше? Допустим, бросим ветку до озера Ковичан, чтобы обеспечить Викторию деревом на долгие годы. Но это верст тридцать не больше. Мне нужен настоящий фронт работ.

Досаду Тропинина можно было понять. Когда-то он создал линию по производству шхун, но она так и не заработала на полную мощность. В лучший год верфи работали пару месяцев, выпуская четыре десятка корпусов. А могли бы выдавать две сотни в год.

— Можно прокатывать эти самые швеллеры, уголки… — предложил Гриша.

— Верно. Но их тоже столько не нужно. Во всяком случае пока мы не начнем строить из стали корабли, паровозы, мосты. А тяжелые мосты с паровозами опять же потребуются в первую очередь железным дорогам. Всё крутится вокруг дорог и когда-нибудь мы ими займемся вплотную.

На следующий день перед пароходом в Феликс, Тропинин решил навестить угольную компанию братьев Пирран. Местное её отделение размещалось в обычном двухэтажном кирпичном доме. Никаких украшений на фасаде, простенький чугунный забор, во дворе лишь скромная двуколка для разъездов. Братья не любили пускать пыль в глаза, хотя и вышли из простых рудокопов, завербованных Иваном Американцем много лет назад по объявлению в газете.

О прибытии Тропинина в Нанаймо здесь уже знали, слуга без промедления проводил гостей в горницу. Младший из братьев, Бади, сидел за чайным столиком, а рядом уже стояли наготове два свободных кресла.

— Дис да! — поприветствовал хозяина Алексей Петрович.

— Привет, привет, — ответил Бади на русском и жестом пригласил гостей присаживаться.

Они давно знали друг друга, хотя друзьями и не являлись. Но если для Гриши Тропинин был живой легендой, соратником великого Ивана Американца, то Бади сам являлся одним из соратников, то есть мог считать себя равным Алексею Петровичу по месту в истории.

— Выпьешь, чего-нибудь? — предложил Бади Тропинину.

— С утра? Нет, спасибо.

— Чаю?

— Не откажусь.

— Вам, молодой человек?

— Чаю, — кивнул Гриша.

Видимо ответ Бади предугадал заранее, потому что едва он хлопнул в ладоши, как слуга принес большой фарфоровый чайник, сахарницу, молочник и три чашки с блюдцами. Братья Пирран пили чай с молоком, как и многие на Острове.

— Я хотел поговорить о нищете, — начал Тропинин, сделав из вежливости несколько глотков.

— О нищете? — удивился Бади.

— Именно. Здесь можно курить?

— Кури, — позволил хозяин.

Алексей Петрович достал трубку, набил табаком и закурил.

— Массовая нищета не нужна никому, — сказал он после паузы, выпустив к потолку облачко дыма. — Если отдельные нищие ещё могут играть назидательную роль (смотри сынок, будешь плохо учиться, встанешь в очередь за бесплатным супом), то нищета массовая наносит вред нам всем. Общество теряет стабильность, растет преступность, возникает нужда в охране порядка. Торговцам и производителям некому сбывать товар с высокой добавленной стоимостью. Городской транспорт и междугородние сообщения не окупаются. И так далее, и так далее.

— Он может быть выгоден заводчикам, желающим получить дешевую рабочую силу, — заметил Бади.

— Верно, — согласился Тропинин. — Но кому они будут сбывать товар?

Бади улыбнулся.

— Ты сейчас в какой шляпе? Председатель правления Складчины или хозяин горных заводов?

— Я понимаю, уголь имеет иной спрос, — согласился Тропинин с невысказанной мыслью хозяина. — Но не забывай, что значительную часть угля покупают фабрики, которые в свою очередь нуждаются в сбыте продукции. Кроме того есть и моральный фактор. Любой работающий человек должен получать достаточный доход не только для поддержания жизни, но и для развития, развлечений, обеспечения детей. Поэтому вот мое предложение, давай будем платить рабочим нормальные деньги.

— Я и так плачу им столько же, сколько в Корнуоле. А там, поверь, платят больше, чем в Англии.

— И что корнуэльские шахтеры были довольны таким заработком?

— Не жаловались. Была бы работа.

— Но они не ходили в театр, не смотрели футбол, не катались по выходным с семьей в Лондон, чтобы пройтись по магазинам. Верно?

— Куда уж вернее. Ярмарка это все что многие из них видят в жизни. Но если бы здешние парни не оставляли деньги в борделе у индейцев, возможно им хватало бы на другие развлечения.

— Индейцы торгуют рабынями? — уточнил Тропинин. — Мы можем вмешаться.

— Не можем, — отмахнулся хозяин. — Они барыжат на своей территории. И кстати, люди Вун-вуна вообще зарплаты не получают. Как мне прикажешь конкурировать с ними?

— Индейцы работают племенем и вся прибыль идет в общий котел. Как ты только что заметил, мы не можем вмешиваться в их уклад. Но горожане должны получать достойную плату за труд.

— Матросы или солдаты получают сто астр в год. Я плачу столько же.

— Матросы и солдаты питаются и одеваются за счет нанимателя, а живут под казенной крышей. И уж если честно они бездельники в сравнении с шахтерами. Но есть и другая сторона проблемы. Город, как я успел выяснить, на взводе. Не боишься, что парни пустят петуха? Застройка в основном деревянная выгорит дотла.

— Не посмеют. Найму парней, как ты, — он кивнул на окно, за которым прохаживались агенты Шелопухина.

Грише показалось, что аргументы Тропинина иссякли. Пирран, похоже, решил так же и принялся дожимать.

— Пойми, Алекс, я мироедством не занимаюсь. Но, как ни крути, шахтер отбивает кайлом кубический ярд за восьмичасовую смену. А это примерно тонна. А тонна, если продавать у шахты, не может стоить больше половины астры. Она и в Англии стоит десять шиллингов. И если кто-то рассказал вам о Лондонских ценах пусть это вас с толку не сбивает. Перекупщики греют руки, согласен, но британские владельцы шахт не живут в роскоши. А я отдаю десятую долю Складчине, ты не забыл?

Тропинин выкурил ещё одну трубку и выпил ещё чашку чая.

— Слушай, Бади. Я ведь легко могу заняться добычей угля и оставить тебя на бобах. Уж поверь. Я буду платить рабочим по двести-триста астр в год, при двух выходных в неделю. Да ещё дам три недели оплачиваемого отпуска.

— Ты вылетишь в трубу, Алекс, — усмехнулся Бади. — Но! Я понимаю. На самом деле выход есть — поднять отпускные цены на уголь. Но тогда нужно сговариваться всем. В том числе индейцам Вун-вуна.

— Я думал над этим, прикидывал, советовался с людьми, — Тропинин повернул ладонь вверх, словно держа перед собой невидимый череп. — Рост цен на уголь поднимет цены на всё. На выплавку чугуна и железа, на производство, на перевозки, на отопление… для развития экономики нам нужно относительно дешевое топливо.

— Хорошо. Тогда дай мне взрывчатку. Вроде той, какой твои берут железную руду. Мы пытались взрывать порохом но получалось не слишком хорошо. Выламывает не так много, а работа стоит, пока дым не вытянет. В общем, нужно что-то мощнее, чтобы потом неделю выгребать.

— Руду мы добываем открытым способом. А под землей мощная взрывчатка просто обвалит шахту. Думаю, тут могла бы подойти серия небольших зарядов с задержкой в доли секунды. Фитилём такого не сделаешь, можно попробовать гальванический ток, хотя я не уверен. Я, пожалуй, подумаю над механической машиной. В принципе это возможно… но… угольные пласты содержат метан, а в шахтах полно угольной пыли, взорвется всё к чертовой матери… нужно экспериментировать…

Тропинин уже не столько отвечал корнуэльцу, сколько размышлял вслух. Видимо задача захватила его разум. Он выкурил трубку, ещё немного подумал и предложил:

— А что скажешь на счёт машины, которая сможет вырубать десять или даже двадцать кубических ярдов за восемь часов? Пар мы под землю не протянем, а вот сжатый воздух вполне.

Он прошелся по комнате, взял с письменного стола лист бумаги и карандаш.

— Можно?

— Валяй.

Тропинин ловко сделал набросок.

— Вот так она примерно выглядит. Баллон со сжатым воздухом. Ударный механизм, пружины. Она сможет наносить по породе десять ударов каждую секунду. Секунду, Бади! В то время как лучший майнер вряд ли бьет кайлом чаще чем раз в пять секунд. И ему требуется отдых. На вагонетку можно поместить таких инструментов несколько штук. И не нужно тратить время на проветривание шахты, они сами будет выпускать воздух.

— Но есть одна проблема, — сказал с улыбкой Бади. — У меня нет такой машины.

— Я дам задание парням и к концу весны построят первые образцы. Конечно, одна машина не заменит сразу тридцать шахтеров. Уголь нужно грузить, за машиной ухаживать, прокладывать рельсы, возить баллоны на поверхность для заправки. Но пятерых-шестерых заменит наверняка.

— И конечно придётся потратиться, — усмехнулся Бади.

— Это так. Кроме отбойных молотков нужны сменные баллоны высокого давления, паровая машина наверху и компрессор, чтобы сжимать воздух. Но уголь-то у тебя почти дармовой, так что опять же окажешься в выигрыше!

Гриша незаметно прибрал листок с рисунком и добавил его к хранимым бумагам. Разговор иссяк. Алексей Петрович выбил трубку в чугунную пепельницу и убрал в небольшую сумочку на поясе.

— И ещё, Бади, что ты думаешь на счёт футбольной команды? — неожиданно спросил Тропинин, уже поднимаясь с кресла. — Я имею в виду профессиональной. Твои парни играют здесь против моих парней, но это дворовый футбол. Что если мы сольем их в одну городскую команду? Допустим, на паях? Купим им форму нормальную, заведём нормальное поле, построим трибуны. Пусть город получает удовольствие не только от выпивки и драк. Если всё сделаем как надо, то успеем до открытия чемпионата… да ещё и заработаем на этом.

Вскоре они уже отправлялись на небольшом пароходике в Феликс (так назывался городок на одноименном острове, где велась разработка железной руды). Отправлялись имея на руках контракт на поставку машин предприятиям Пирран, уверения Бади, что он завтра же объявит рабочим о грядущем в мае повышении зарплат, а также договор о создании объединенной футбольной команды Нанаймо.

Вот так Тропинин обстряпывал дела.