Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 287. Пик Сышэн. Трудно сбежать от судьбы

Цзян Си не проронил ни слова. Сюэ Мэн тоже ничего не сказал.

Прошло немало времени, прежде чем мрачный Цзян Си холодно взглянул на него. Не справившись с чувством неловкости, он обратился к Сюэ Мэну еще более грубо и жестко, чем обычно:

— Раз уж ты все слышал, то мне не нужно повторять это снова.

— …

— Иди и устрой им похороны, согласно правилам Пика Сышэн, — Цзян Си отвел взгляд, не желая больше смотреть на Сюэ Мэна. — Твоя мать поручила мне опеку над тобой. Я буду ждать тебя у подножья горы.

Сюэ Мэн шевельнулся, но это было просто движение, в которое не был вложен хоть какой-то смысл.

Казалось, вся горячая кровь была высосана из его тела, и всего пара движений пальцами полностью истощила все его силы.

Дрожа всем телом, Сюэ Мэн одеревенело повернулся, чтобы посмотреть вглубь Зала Даньсинь. В алом зареве кровавые пятна на ковре были почти не видны, только Сюэ Чжэнъюн по-прежнему лежал на полу. Теперь, когда он не улыбался, то выглядел старше: на лице отчетливо проступили морщины, и было заметно, что волосы на висках совсем поседели.

С другой стороны был Цзян Си, выглядевший словно молодой мужчина, которому и тридцати не дашь, вечно в расцвете молодости и сил.

Сюэ Мэн медленно сделал несколько шагов и остановился.

— Просто уходи.

Цзян Си обернулся и посмотрел на одинокий силуэт стоявшего к нему спиной Сюэ Мэна.

— Я не признаю тебя. Ты не мой отец, — сказал Сюэ Мэн и, переступив порог зала, с грохотом захлопнул двери. Вскоре до Цзян Си донесся изнутри полный скорби душераздирающий надрывный плач Сюэ Мэна.

— …

Цзян Си еще долго стоял на холодном ветру. Только когда его руки и ноги совсем заледенели, он очень медленно начал спуск с горы.

Большинство заклинателей, испугавшись Небесного Пламени Феникса, разбежались, так что у подножия горы осталось лишь несколько людей из Дворца Тасюэ, включая Мэй Ханьсюэ.

Увидев спускающегося Цзян Си, молодые люди из Дворца Тасюэ, опустив взгляд, вежливо поклонились ему и в соответствии с этикетом тихо поприветствовали:

— Глава Цзян.

Чувствуя, что от напряжения у него свело мышцы на лице, Цзян Си раздраженно поджал губы. Скользнув по группе людей, взгляд его карих глаз остановился на возглавлявшем их Мэй Ханьсюэ:

— Еще не ушли?

Мэй Ханьсюэ вежливо и спокойно, но довольно холодно ответил:

— Ждем старого друга.

Цзян Си сразу понял, кого он имеет в виду, и сказал:

— Какое-то время он не сможет спуститься.

— Какое-то время можно и подождать. Подождать дня три-четыре также вполне приемлемо, — ответил Мэй Ханьсюэ. — Так или иначе, все равно делать нам нечего, поэтому останемся здесь, — сделав паузу, он продолжил. — Кроме того, глава Цзян, у главы Дворца Тасюэ есть послание, позвольте мне передать его вам.

Сердце Цзян Си и без новых вестей было переполнено тревогой и негодованием, которому он не мог дать выхода. И все же, справившись с эмоциями, он спросил:

— Что?

Мэй Ханьсюэ учтиво поклонился:

— Глава Дворца Тасюэ полна решимости и больше не собирается слепо следовать за божественными потомками из Цитадели Тяньинь, а также намерена в дальнейшем отказаться от сотрудничества со всеми великими духовными школами Верхнего Царства. Глава Цзян, как руководитель всех духовных школ, отныне и впредь, планируя совместные действия, можете не учитывать наш голос и не рассчитывать на Дворец Тасюэ.

Цзян Си какое-то время молчал, по выражению его лица было совершенно непонятно, о чем он в этот момент думает.

— Так вы планируете стать независимыми от прочих духовных школ?

— Безусловно, страшно остаться одному, лишившись всякой поддержки, — в чистых, как вешние воды, глазах Мэй Ханьсюэ все еще можно было заметить искры былой беззаботной улыбки, но выражение его лица стало куда более холодным. — Вот только слепое послушание и вера в так называемых богов для нас совершенно неприемлемы.

Цзян Си пристально посмотрел на него.

Без всякой причины в этот момент он почувствовал злость, досаду и отвращение.

Прежде, когда он смотрел на Наньгун Лю на этой должности, то искренне считал, что очень многие его решения, мысли, поступки были совершенно нелепыми и даже смешными. Однако сейчас, когда сам он оказался на этой позиции, оказалось, что очень многие вещи он просто не в силах контролировать.

Было ли правильным его первоначальное решение о наказании Мо Жаня?

Было ли искренним его решение поверить на слово Цитадели Тяньинь?

В этот раз он всеми силами отговаривал других идти войной на Пик Сышэн, но если почти все школы были едины в этом решении, как глава их союза, что он мог поделать? В прошлом, возглавляя Гуюэе, он еще мог позволить себе остаться сторонним наблюдателем со своим отношением и своей позицией. Теперь, когда он занял эту высокую должность, и Гуюэе стала первой среди духовных школ всего мира, он вдруг обнаружил, что не может найти пути отступления и полностью лишился пространства для маневра.

При таком развитии в будущем он станет еще одним Наньгун Лю.

Цзян Си прикрыл глаза и, раздраженно взмахнув рукавами, молча удалился. Как человек образованный и воспитанный, Мэй Ханьсюэ вежливо поклонился ему вслед и холодно напутствовал:

— Со всем уважением провожаю главу Цзяна, встретимся вновь в этом огромном мире[287.1].

Одетый в свои расшитые золотом роскошные темные одежды главы, Цзян Си ничего не ответил и ушел не оглядываясь.

Прежде, когда на горе Линшань он торжественно принял эту должность, заменив Наньгун Лю, чья слава осталась в прошлом, толпа рукоплескала и ликовала. В то время он был уверен, что будет полностью отличаться от своего предшественника и, опираясь только на свои силы, сможет изменить мир и поменять местами луну и солнце. В те времена огонь горел в его крови, а в сердце жили большие амбиции и высокие устремления.

И вот только сейчас он все понял.

Оказывается, в тот день все овации были не в честь нового выдающегося и талантливого главы бессмертных. Это провожали в последний путь его вольную жизнь и свободный дух.

С тех пор далеки и необъятны реки и озера этого огромного мира, среди них легко повстречать уважаемого главу Цзяна, но трудно отыскать настоящего Цзян Си.

После того как Сюэ Мэн похоронил своих родителей, он так и не покинул Пик Сышэн. Когда пламя погасло, Мэй Ханьсюэ получил приказ подняться на гору и разыскать его. В конце концов, он нашел лежащего без сознания Сюэ Мэна в Зале Шуантянь и доставил его в Куньлуньский Дворец Тасюэ.

Тогда же глава Дворца Тасюэ объявила всему миру, что всем другим духовным школам при принятии решений больше не нужно одобрение Куньлунь, а Куньлунь впредь больше не желает быть связанным законами мира совершенствования. Вот так одним ударом все былые связи были обрублены.

После этого Цзян Си созвал всех на гору Луншань, чтобы обсудить все важные вопросы и события последних дней. На этом собрании Цзян Си внес предложение: вместо того, чтобы верить на слово лишь одной школе, все важные и серьезные дела теперь должны рассматриваться в три этапа, а именно «в зале суда», «общим слушанием перед всеми школами бессмертных» и «народным судом».

Пусть он и не уточнил о какой «одной школе» идет речь, однако все поняли, что его недовольство направлено на Цитадель Тяньинь. Поэтому это предложение Цзян Си столкнулось с решительным сопротивлением…

— Цитадель Тяньинь основана богами, глава Цитадели Му при допросе применяет непревзойденное оружие, оставленное им богами — Божественные Весы. Ничто не может сравниться с божественной справедливостью.

— Побойтесь бога, Глава Цзян, из-за своего безрассудства вы можете столкнуться с Карой Небес.

Более того, были люди, которые все еще искренне и глубоко верили в Цитадель Тяньинь и были готовы едва ли не каждое слово Му Яньли принимать как догму. Услышав предложение Цзян Си, эти консерваторы пришли в такое возмущение, что, с неизвестно откуда взявшейся смелостью и прытью, повскакивали со своих мест.

— Цитадель Тяньинь сияет на небосклоне в мире совершенствования уже несколько тысяч лет. Сколько серьезных преступлений они расследовали, сколько тяжких грехов смыли?! Именно благодаря существованию Цитадели Тяньинь множество людей в мире опасаются нарушать закон и вершить злодеяния. Глава Цзян, вы в самом деле собираетесь потушить этот последний священный огонь, что еще горит в мире совершенствования?

Цзян Си мрачно ответил:

— Исходя из ваших слов, господа, Цитадель Тяньинь, оказывается, оплот добродетели и кристально чистое место, которое просто не способно совершить ошибку?

— Цитадель Тяньинь стоит уже многие века. Это место основано богами. Естественно, они не могут ошибаться.

— Мы все практикуем бессмертие, чтобы после смерти вознестись и стать небожителями. Если глава Цзян считает, что небожители тоже могут заблуждаться, то где же тогда его вера в совершенствование?

Людей, придерживающихся этой консервативной точки зрения, было слишком много, и все они воодушевленно наперебой оправдывали и защищали Цитадель Тяньинь и суд оставленных им богами Божественных Весов. В итоге побелевший от сдерживаемой ярости Цзян Си понял, что не сможет их переубедить, и отступил.

В конце концов, собрание закончилось ничем и дело так и не было доведено до конца.

Однако огонь в бумагу не завернуть, а правда рано или поздно выйдет наружу. После того как Пик Сышэн был распущен, беспорядки не только не утихли, а наоборот, начали разгораться с новой силой, и через три дня в Сычуани начался большой народный бунт.

Первым не выдержал город Учан. Толпы простых людей, надев траурные одеяния из холщевины, направились в Верхнее Царство к воротам Цитадели Тяньинь, чтобы излить свое недовольство и выразить протест.

— Когда это Пик Сышэн принимал плату невинными детьми?

— Где Цитадель Тяньинь наняла этих скотов?! Они в самом деле посмели назвать Пик Сышэн предателями и негодяями! Как после такого ваша совесть может быть спокойна?!

— Взращивать бессмертный дух и стремиться стать бессмертным — это совершенствоваться с закрытыми глазами! Город Учан находится у подножья горы, так почему, выдвигая свои обвинения, вы не осмелились прийти к нам и допросить нас в суде?! Раз вы наняли со стороны каких-то бессовестных предателей, этих неблагодарных прихвостней, что за добро платят злом, не иначе как искали себе подельников, чтобы найти повод и обоснование для своих омерзительных злодеяний! Сборище убийц!

— Требуем очистить имя главы Сюэ!

Люди, спасенные Пиком Сышэн из пожара в Линьи, плакали даже больше прочих. Исполненные гнева и искреннего негодования, они кричали:

— Подбросили улики, чтобы опорочить доброе имя хороших людей! С камнем за пазухой пришли в чужой дом! Вы нелюди, выродки, злобные твари! Нечисть!

Кто-то из стоявших на страже заклинателей не выдержал и, положа руку на меч, в гневе крикнул:

— Может хватит язык распускать?! Цитадель Тяньинь создана богами! Исторгая эту нецензурную брань, не боитесь после смерти попасть в Ад?!

Люди притихли, но тут господин сказитель, указав бумажным веером на табличку над воротами Цитадели Тяньинь, с кривой улыбкой спросил:

— Попасть в Ад? Тогда слушайте все, дамы и господа, а также бессмертные милостивые государи… — он прочистил горло, после чего плавно и размеренно продекламировал, — Цитадель Тяньинь хуже свинарника!

Люди вокруг захохотали и захлопали.

Какой-то молодой господин восхищенно выдохнул:

— Господин, за десять лет ваших выступлений это самое лучшее, что слышал от вас ваш покорный слуга.

— Верно! Цитадель Тяньинь хуже свинарника!

Эти выкрики поднимались волна за волной. Тот заклинатель был уже так зол, что его лицо сравнялось цветом со свиной печенью. Однако на своем посту он не имел права драться или даже ругаться с ними дальше, поэтому просто застыл на месте, словно глиняный истукан. В конце концов, постояв так немного, без кровинки в лице, он раздраженно взмахнул рукавами и ушел.

Из-за того, что в простых людях не было ни капли духовной силы, Цитадель Тяньинь обычно не воспринимала их всерьез, позволяя толпе вопить и галдеть сколько душе угодно. Однако никто и подумать не мог, что со всего света к воротам Цитадели будет стекаться все больше и больше недовольных людей. Так что уже на следующий день один из старших учеников-последователей вынужден был доложить о происходящем Му Яньли…

— Хозяйка Цитадели, уже вся площадь занята простыми людьми, которые во всеуслышание жалуются на несправедливость по отношению к Пику Сышэн. Как вы думаете, не пора ли выйти и что-то им сказать?

Со скучающим выражением лица Му Яньли ответила:

— Нет необходимости что-то им объяснять. Люди подобного сорта только и могут, что воздух сотрясать. Поорут немного, а как почувствуют, что могут нарваться на неприятности и навлечь на себя всеобщее осуждение, тут же сами уйдут.

— Но сейчас там уже… — ученик замялся, — за стеной у ворот собралось больше тысячи человек.

Это заявление немного потрясло Му Яньли:

— Больше тысячи?

Она грациозно поднялась с кушетки для курения[287.2] из красного палисандра и, ступая по толстому ковру из шкур, подошла к окну.

Му Яньли посмотрела на резную решетку с причудливым орнаментом, украшавшую окно, после чего ее взгляд скользнул дальше на площадь перед воротами Цитадели Тяньинь, которая сейчас казалась огромным белым полем. Все это были простые люди в холщовых траурно-белых одеждах. Кто-то из собравшихся у ворот громко ругался и извергал проклятия, а кто-то с прямой спиной уселся прямо на земле с таким решительным видом, словно планировал пустить здесь корни.

Между бровями Му Яньли пролегла глубокая морщина.

Ее личный ученик с особой осторожностью сказал:

— И так уже два дня. Никто не уходит, наоборот, люди все прибывают. Из больших городов и мелких деревень Сычуани, весь этот простой люд спешит как можно скорее добраться до Цитадели Тяньинь. Если все так и дальше пойдет, будет сложно скрыть тот факт, что мы нашли людей для дачи ложных показаний, и вся правда о том деле выйдет наружу.

Му Яньли: — …

— Хозяйка Цитадели, как нам быть?

Му Яньли поджала губы. Прежде, чем она успела ответить, за ее спиной раздался нежный, как яшма, мужской голос:

— Не можешь скрыть, не скрывай.

Отодвинув жемчужный занавес, в комнату неспешно вошел Ши Мэй. Заметив его, ученик поспешил склонить голову в приветственном поклоне:

— Старший мастер.

— Почему ты пришел? — Му Яньли еще больше нахмурилась. — Разве ты не должен охранять Тасянь-Цзюня?

— Осколки духового ядра уже полностью вплавились в его сердце, но очнется он еще не скоро, — Ши Мэй подошел к окну и равнодушно взглянул вниз. — Кажется, и впрямь пришло очень много людей, и, похоже, им действительно нечем заняться.

На лице Му Яньли отразилось некоторое беспокойство:

— И сколько ты еще будешь иронизировать? Сейчас только благодаря репутации Цитадели Тяньинь ситуация все еще не вышла из-под контроля, но я не знаю, сколько еще это будет удерживать их. Среди совершенствующихся очень много болванов, но встречаются и не такие уж непроходимые тупицы. Если эта толпа простолюдинов продолжит создавать проблемы, боюсь, что ситуация может сильно измениться еще до того, как очнется Тасянь-Цзюнь.

Ши Мэй в ответ лишь рассмеялся:

— Старшая сестра Му, не волнуйся. Какими бы огромными ни были изменения, Цитадель Тяньинь выстоит.

— Почему ты так говоришь?

— Все совершенствующиеся в конечном итоге хотят вознестись и стать небожителями. А раз так, еще на земле им ни в коем случае нельзя навлечь на себя гнев потомков богов. На самом деле неужели ты думаешь, что в глубине души все эти заклинатели не знали, что Пик Сышэн невиновен? Неужели не очевидно, что это было ложное обвинение?

— …

— В то время они просто выбрали поверить в это, потому что боялись, что на Пике Сышэн зреет заговор, кроме того, их пугала техника Вэйци Чжэньлун Мо Жаня. Именно потому, что они сами замыслили искоренить эту школу, эти люди были готовы поверить на слово нескольким десяткам простолюдинов, — Ши Мэй погладил пальцами оконную решетку и холодно закончил. — И в сердце своем они все это прекрасно понимают.

Стоящий в стороне личный ученик возразил:

— Но не дело, если теперь эти простолюдины будут тут стоять и орать. Необходимо дать им хоть какое-то объяснение.

— Вот поэтому я и сказал: не можешь скрыть, не скрывай.

— И что это значит? — спросила Му Яньли.

— Все просто, прогоните их и все.

— Но… Цитадель Тяньинь никогда не запрещала людям высказываться и не прогоняла людей без всякой причины. Если поступим, как ты говоришь, это наверняка навлечет на нас критику и осуждение, — возразила Му Яньли.

— Неужели только что я неясно все тебе растолковал? — холодно ответил Ши Мэй. — Права Цитадель Тяньинь или ошиблась, каждый в глубине своего сердца уже вынес вердикт. Однако в ближайшее время они точно не поднимут бунт. Пока школы соберутся, раскачаются и раскрутят эту мельницу… наш Наступающий на бессмертных Император уже очнется. А ты же понимаешь, что это значит?

Похоже, Му Яньли хотела что-то ответить, к тому же сейчас она испытывала весьма противоречивые чувства, но, в конце концов, закрыла глаза и, повернувшись к личному ученику, отдала приказ:

— Иди, прикажи разогнать их.

Когда этот самый преданный ее ученик ушел, в комнате остались только Му Яньли и Ши Мэй.

Вдвоем они стояли у окна, наблюдая за происходящим внизу.

Адепты Цитадели Тяньинь вышли к людям и выстроились перед ними в линию. Одеяния и головные уборы цвета белого золота ярко сияли на солнце. Когда простолюдины в белых одеждах из холщевины это увидели, то, видимо, решили, что наконец с ними поговорят, и стали один за другим подниматься с земли. Очень быстро толпа окружила заклинателей.

Из-за отделявшего их расстояния Ши Мэй и Му Яньли не могли расслышать, о чем они говорят, однако возмущение толпы было видно невооруженным глазом.

Вдруг, неизвестно почему, кто-то из толпы выскочил вперед и, вцепившись в ученика Цитадели Тяньинь, отвесил ему звонкую пощечину…

Поднялся бунт!

Широко распахнув глаза Му Яньли смотрела, как людской поток нахлынул на десяток окруженных со всех сторон учеников Цитадели Тяньинь, обрушившись на них с пинками и кулаками.

Разве это не слишком? Несмотря на то, что Му Яньли смогла сохранить выдержку, когда у нее на глазах толпа начала бить ее учеников, ей было сложно не вмешаться. Она собиралась распахнуть окно, чтобы приказать своим людям использовать магию для самозащиты, но ее руку поймали на полупути.

— Пусть их бьют, — сказал Ши Мэй.

— В Цитадели Тяньинь есть правило — без специального приказа заклинателям запрещено давать отпор простым людям, — ответила Му Яньли. — Если я не отдам приказ, боюсь, в этой жестокой рукопашной их жизни могут оказаться под угрозой.

— Тогда пусть один умрет, — спокойно сказал Ши Мэй.

— ..! — Му Яньли просто дар речи потеряла.

Гнев может заставить людей потерять рассудок. А уж когда сплоченной единым порывом толпе противостоит такой малочисленный противник, последствия подобного противостояния совершенно непредсказуемы.

Вскоре Му Яньли увидела, что толпа замерла, а потом медленно расступилась, образовав круг, в центре которого лежал недавно поступивший в Цитадель Тяньинь ученик, имени которого Му Яньли даже не помнила. Этот ученик ничком лежал на земле, а под ним постепенно начала растекаться лужа крови.

Ши Мэй отпустил руку Му Яньли и сказал:

— Отлично, теперь у нас есть все основания раздавить этих насекомых. Давай сделаем это.

Трудно найти предлог для массовых репрессий.

Но найдя подходящее оправдание, можно с легкостью применить грубую силу для подавления любого инакомыслия.

Ворота Цитадели Тяньинь снова распахнулись и из них выбежало множество заклинателей в полной броне и во всеоружии, готовясь жестоко смести не имеющих и капли духовной силы простых людей…

В толпе мгновенно воцарилась паника.

Сначала их отгоняли, а затем начали убивать. Крики, проклятья и яростная брань слились в один пронзительный вой. Люди уворачивались от мечей, вопили, поддерживали друг друга, но никто не поворачивался и не убегал.

— Если вы сами так безнадежно запутались, не вините Цитадель Тяньинь в жестокости!

— Когда это Цитадель Тяньинь была добра к кому-то? — внезапно из толпы послышался дребезжащий старческий голос старосты деревни Юйлян. — Сегодня этот старик пришел сюда, чтобы добиться справедливости, и даже если умру тут, я не буду ни о чем сожалеть.

Барышня Линь из той же деревни была не менее возмущена. Стоя стеной вместе с другими жителями своей деревни, она тоже не собиралась отступать:

— Хотите убить нас, порезать всех на куски, так подходите. Сегодня я своими глазами увижу, осмелитесь ли вы убить весь народ Сычуани, чтобы заткнуть людям рты!

Командующий отборными войсками Цитадели Тяньинь заскрежетал зубами:

— Вы просто стадо смутьянов, которые сами выстроились в очередь на убой, — когда вся толпа была готова снова броситься в бой, им навстречу поднялась сияющая стена атакующих заклинаний.

Внезапно оперенная стрела с пронзительным свистом вонзилась в землю и ярко вспыхнула золотым светом! Сразу вслед за этим ярко-желтый магический барьер с грохотом взмыл в небеса, заблокировав обе стороны.

Кто-то из элитных воинов Цитадели Тяньинь злобно крикнул:

— Это еще кто?!

Казалось, белая комета пронеслась по небу, инкрустированный рогом золотой лук пронзил облака, и волчий вой сотряс землю! Окруженный ореолом потрясающей воображение неукротимой духовной силы, к ним с небес спустился исполненный мужества и благородства невероятно прекрасный заклинатель. Окутанный медленно рассеивающейся дымкой, с готовым к бою большим жестким луком в руках, он встал перед людьми Сычуани. Чуть позади него стоял огромный демонический волк, ростом с двух взрослых мужчин, с белоснежной шерстью, золотыми когтями и темно-красными глазами. Оскалив зубы, он свирепо рыкнул на людей Цитадели.

Увидев этого человека, стоящий у окна Ши Мэй прищурился:

— Е Ванси…

Выверенным движением Е Ванси одной рукой натянула лук, а другой призвала свой длинный меч. В одиночестве она стояла на ветру, но во взгляде ее была лишь железная воля и твердая решимость бороться до конца.

— Это опять ты?! — кто-то из людей Цитадели Тяньинь узнал ее и, злобно уставившись, выплюнул. — Недобитый выродок Духовной школы Жуфэн.

Е Ванси не проронила ни звука, лишь сделала шаг вперед.

— В прошлый раз, когда я увидел, как ты настаиваешь на том, чтобы напоить Мо Жаня, я сразу понял, что с тобой что-то не так! — продолжил тот элитный воин Цитадели Тяньинь. — Ты и Мо Жань в самом деле негодяи из одной шайки! Оба монстры и главные зачинщики всех бедствий!

Словно водный поток, длинный меч плавно вышел из ножен.

— Кто тут монстр и главный зачинщик, в глубине души вы все и сами прекрасно знаете! — прищурившись, ответила Е Ванси. — Тем не менее кое-что вы, милостивые государи, верно сказали, — чуть помолчав, она продолжила. — Эта Е действительно на стороне образцового наставника Мо.

Командир элитного отряда Цитадели Тяньинь усмехнулся:

— Е Ванси, ничтожная женщина, ты собралась в одиночку сразиться с нами?

Е Ванси и без того была до глубины души возмущена тем, что случилось с Пиком Сышэн, а уж после этих слов горевшее в глубине ее зрачков пламя ярости взвилось до небес. Внезапно она взмахнула мечом, и в него влилась ее необыкновенно мощная духовная энергия. Когда напоенное духовной силой лезвие меча, который даже не был божественным оружием, вонзилось в каменные плиты, по ним тут же прошла ужасающе длинная трещина!

— Я терпела вас слишком долго, — процедила она сквозь зубы. — Хватит целыми днями твердить «ничтожная женщина», «всего лишь женщина»!

— …

Прежде, когда заклинатели сталкивались с Е Ванси, она вела себя очень сдержанно, шла на уступки и старалась уладить дело миром. Сегодня они впервые увидели ее в гневе.

— Все вы, слушайте меня внимательно, — словно у гепарда перед прыжком, каждая частичка тела Е Ванси была напряжена до предела, а в направленном на этих мужчин взгляде не было ни капли сдержанности или готовности уступать. — Прежде, когда моя духовная школа Жуфэн пала, Пик Сышэн не бросал в нее камни, пытаясь добить лежачего. Кроме того, они помогали простым людям в Линьи выбраться из моря огня… И пусть Пика Сышэн больше нет, эта Е все еще здесь и не позволит вам снова причинить хоть какой-то вред тем, кто выжил в Сычуани!

Прежде никому из Цитадели Тяньинь не приходилось столкнуться в бою с Е Ванси, поэтому никто тут не знал ее реальной мощи. Эти люди думали, что она просто вечно хнычущая подстилка, которую молодой господин из жалости держал подле себя. Поэтому, услышав ее слова, кто-то из воинов с насмешкой сказал:

— Эй, крошка, ты сама-то понимаешь, о чем говоришь? Ты правда думаешь, что в одиночку можешь защитить эту стайку щипаных перепелов, прячущихся за твоей спиной? Однако какое высокое самомнение! Вот только откуда у тебя нужные для этого способности и умения?!

— Тогда разуй глаза и посмотри, есть ли у меня эти способности и умения!

Ножны отброшены в сторону, лезвие меча подобно инею.

Без лишних слов, по щелчку пальцев Е Ванси оттолкнулась от земли своими стройными ногами и словно стремительная ласточка взлетела на спину демонического волка. Подняв руку, она при помощи духовной силы призвала воткнутый в каменную плиту меч и бросилась на стадо то ли слишком неосведомленных, то ли слишком презрительно относящихся к ней заклинателей Цитадели Тяньинь, собираясь забить их до смерти.

Из отапливаемого флигеля наверху Ши Мэй невозмутимо наблюдал за устроенным ей хаосом внизу. Его влажно блестящие губы[287.3] сложились в холодную усмешку:

— Ох, а я-то думал, что больше никогда не смогу увидеть богиню войны из прошлой жизни. Но кто мог подумать, что, в конце концов, она все-таки будет вынуждена пойти по этому пути.

— Богиня войны?

Ши Мэй не ответил, лишь слегка сочувственно и с легкой иронией взглянул на Е Ванси:

— Вот видишь, старшая сестра, на протяжении жизни человек может долго петлять, на развилках дорог сворачивая не туда, однако конец его всегда один. Каким бы человеком он ни был в прошлой жизни, в этой также не сможет избежать своей судьбы.

Кровь брызнула и побежала ручьем, пламя столкнулось с молнией, в одно мгновение крики раненых и убитых сотрясли небеса. Среди яростной битвы в сверкании множества мечей она стояла перед барьером, защищающим людей, что не владели магией.

Эта женщина в черном, с тонкой талией и длинными ногами… когда рука ее сжимала меч, она была прежней Е Ванси.

Почти слившийся с ней в одно целое Наобайцзинь идеально подходил ей, а на ее поясе висел колчан для стрел, вышитый рукой госпожи Жун.

И в ту минуту, поднимая лук, она также была и Наньгун Сы.

В этой жизни она пережила больше, чем в прошлой: она познала чувство беспомощности, блуждала в тумане неопределенности, но был и тот короткий период, когда туманная дымка рассеялась, тучи расступились, и она познала нежные чувства по-детски чистой, первой любви.

В тот вечер, когда под закатными розовыми облаками на мосту Найхэ Наньгун Сы подарил ей яшмовую подвеску, она вдруг подумала, что с этого момента она, наконец-то, может расслабиться, немного отойти от своего естества благородного героя без страха и упрека и стать просто нежной девушкой, что без стеснения может смеяться и плакать.

Но Наньгун Сы умер.

Ничто не предвещало его смерть, а перед тем как отправиться сражаться с врагом, он сказал ей: «Знаю, что ты боишься темноты, и очень скоро вернусь».

Но он так и не вернулся.

Поэтому, потеряв свое слабое место и лишившись своих доспехов, Е Ванси в итоге все же стала такой же, как и в прошлой жизни. Она медленно растворяла в себе все, что осталось от нежных чувств к другому человеку, постепенно принимая свое абсолютное одиночество, которое может понять и разделить лишь собственная тень. В глубине души она негласно дважды себя похоронила…

Смерть старика Сюя забрала с собой Листочек. Она собственноручно похоронила своего названного отца — «весенний ветер, доброе вино, цвет персика и стройной сливы цвет[287.4]»

Смерть Наньгун Сы забрала с собой барышню Е. Она своими руками погасила их с А-Сы «десятилетний фонарь, что помнит озера, реки, ливни по ночам[287.4]».

Богиня войны запечатала могилы дочери и женщины.

И, повернувшись к ним спиной, встала одна перед Цитаделью Тяньинь, лицом к лицу с толпой облаченных в броню и вооруженных до зубов лучших бойцов мира совершенствования.

Глядя на развернувшуюся внизу ожесточенную битву, Ши Мэй сказал Му Яньли:

— Прикажи всем адептам высшей ступени Цитадели Тяньинь вступить в бой. Эту женщину нельзя оставлять в живых.

— Всех адептов высшей ступени? — изумилась Му Яньли. — Но она же всего лишь девушка…

Ши Мэй покосился на нее и с легкой улыбкой сказал:

— Как ни странно, но в прошлой жизни из-за этой девушки даже Тасянь-Цзюнь успел хлебнуть горя. Если ты недооцениваешь ее, то в будущем сама узнаешь, насколько тверды ее кости[287.5].

Арочные ворота распахнулись настежь, и все адепты высшей ступени Цитадели Тяньинь высыпали наружу. Теперь, поддерживая защитный барьер, Е Ванси ожесточено билась с целым войском.

На ее лбу по-прежнему была лента с журавлем Духовной школы Жуфэн, и каждый раз, когда она уклонялась от атак, лента развевалась и трепетала на ветру. Му Яньли вынесла ей смертный приговор, поэтому воины Цитадели Тяньинь делали все, чтобы убить ее. Как бы силен ни был человек, в одиночку ему сложно дать отпор, когда его атакует целый рой врагов, но Е Ванси, стиснув зубы, держала удар. Вопреки ожиданиям, в сочетании с доблестно бившимся Наобайцзинем, какое-то время ей удавалось компенсировать свое изначально невыгодное положение.

— Добавь еще людей, — наблюдая за развитием ситуации внизу, словно за рыбой с берега пруда, без особых эмоций сказал Ши Мэй. — В конце концов, если уж она пришла сегодня к нашим воротам, мы не можем позволить ей вернуться отсюда живой…

— А-Наянь, посмотри туда!

Вдруг перебила Ши Мэя Му Яньли. Проследив за ее взглядом, он и сам увидел вдали у линии горизонта серебристо-синее облако.

Оказалось, что это прибыли старейшины Пика Сышэн вместе со своими учениками!

Все те, кто, благодаря защите госпожи Ван, смогли сохранить свою жизнь и боевую мощь. Одетая в доспехи Пика Сышэн, рассекая облака на сияющих серебром мечах, эта могучая армия появилась из-за облачной завесы и развернула боевой строй во главе с Таньланом и Сюаньцзи, чьи одежды величественно развевались на ветру[287.6].

Более тысячи учеников Пика Сышэн смотрели на Цитадель Тяньинь полными гнева глазами, и небеса отражались в их начищенных до блеска доспехах!

Старейшина Сюаньцзи громко провозгласил:

— Неужели так называемые потомки богов Цитадели Тяньинь — это те сильные, кто обижает слабых[287.7]?

Угрюмый и вспыльчивый по характеру Таньлан лишь мрачно взглянул на них с высоты своими карими глазами. Не умея так культурно и красиво выражать свои мысли, он сказал коротко и ясно, но этого было достаточно, чтобы в полной мере выразить все его негодование:

— Сдохните все!

— … — лицом к лицу с этим клокочущим от ярости и рвущимся в бой могучим воинством Ши Мэй несколько помрачнел, уголки его губ подрагивали, словно он никак не мог сделать выбор между улыбкой и насмешкой.

— Воистину, это похоже на злой рок. Каждый раз, когда грядет великое сражение, сначала нам нужно померяться силой с людьми Пика Сышэн, — произнося эти слова, он не сводил глаз с клокочущего людского потока.

В этой толпе не было видно фигуры Чу Ваньнина… После его нападения на место казни в Цитадели Тяньинь, куда Чу Ваньнин и Мо Жань могли пойти? Допустим, после того, как Мо Жаню столько раз вскрыли сердце, он точно не жилец, а вот что с Чу Ваньнином?

Остался охранять новый могильный холм Мо Жаня или же, как и в прошлой жизни, просто ушел вслед за ним?

Любое из этих предположений заставляло его нервничать, в глубине души Ши Мэй испытал смутное беспокойство. Отвернувшись от окна, он направился в соседнюю комнату во внутренних покоях.

— Куда ты? — спросила Му Яньли.

— Пойду посмотрю, в каком состоянии Тасянь-Цзюнь, — ответил Ши Мэй, а после паузы продолжил. — Хочу поразмыслить над способом побыстрее его разбудить. Как только он очнется, можно будет снова открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти… и тогда никто не сможет нас остановить.

Тонким длинным пальцем он провел по руне[287.8] Цитадели Тяньинь, и дверь в тайные комнаты с грохотом отворилась. По длинной лестнице Ши Мэй спускался вниз по коридору, на стенах которого были выгравированы древнейшие магические символы. Преодолев еще три двери с барьерными чарами, он, наконец, оказался в самой глубокой и дальней вырубленной в скале комнате.

Вся эта потайная комната была покрыта льдом и окутана туманом, на самой вершине в серо-голубой каменный свод был вмурован кусок нефрита, через который струился чистейший белый свет. Прямо под этим куском нефрита стоял хрустальный гроб, в котором постоянно поддерживалась низкая температура. Ши Мэй остановился перед гробом и, опустив голову, посмотрел на лежащего там полностью одетого мужчину.

— Тасянь-Цзюнь, Мо Вэйюй… — позвал он своим глубоким голосом. Его взгляд опустился на магическую формацию в районе его солнечного сплетения, в которую вливался свет из висевшего над ним нефрита. — Ты спишь слишком долго, не пора ли уже очнуться ото сна?

Естественно, его слова не возымели никакого эффекта: глаза Тасянь-Цзюня были по-прежнему закрыты, а губы бескровны.

— Духовный поток слишком хаотичен, — Ши Мэй приложил руку ко лбу Тасянь-Цзюня, тщательно прислушался к внутренним ощущениям, после чего, в задумчивости уставившись на это красивое бесстрастное лицо, спросил, — тебе снится кошмар?

Конечно, находящийся в забытьи человек ничего не ответил.

Ши Мэй погладил его по лбу, на который упали несколько косо срезанных прядей. В этот момент выражение его лица было очень ласковым, словно он смотрел на рукоять необычайно редкого божественного оружия, которое вот-вот будет выковано и примет свою окончательную форму.

— Несмотря на то, что это отнятое силой духовное ядро фактически твое собственное, — медленно и мягко сказал он, — однако духовное ядро — это такая вещь, которая тесно связана с сердцем, поэтому в процессе полного слияния воедино оно может заставить тебя чувствовать, что тебе немного не по себе.

Когда он накладывал усыпляющее сознание и лишающее воли заклинание, его голос обольщал и завораживал:

— Тасянь-Цзюнь, что бы тебе не приснилось, не верь, все это ложь… Давай, приходи в себя. Очнись, и ты сможешь получить все что угодно.

Он склонился еще ниже и, почти касаясь его уха, очень мягко и ласково продолжил искушать его.

— И Ши Минцзин, и Чу Ваньнин, и даже твоя мать — все они могут вернуться. Просыпайся скорее, — прошептал он на ухо спящему императору. — Я жду тебя.