Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 226. Гора Цзяо. Навечно незабвенный

Тут же с громким лязгом все вокруг обнажили клинки. Заслонив спиной сына, Сюэ Чжэнъюн мрачно сказал:

— Мэн-эр, не ходи туда, стой позади отца!

Когда поднявшиеся на платформу люди увидели формацию техники Боевого духа, они, конечно, и не думали разрушать ее, ведь если уничтожить это построение, то духовные силы Сюй Шуанлиня быстро истощатся и, скорее всего, он тут же умрет, а у них еще имелось множество вопросов к нему.

Никто и предположить не мог, что под формацией Боевого духа Сюй Шуанлинь скрывает еще одну магическую структуру.

Что это за массив?

Пространственно-временной разлом для побега? Или все-таки смертоносное заклятье для последней схватки не на жизнь, а на смерть[226.1]?

Чу Ваньнин поднял руку и быстро опустил защитный барьер между толпой и странным массивом.

Наньгун Сы умер у него на глазах, и он больше не хотел видеть, как гибнут юные заклинатели.

— Будьте осторожны, — предупредил Чу Ваньнин. — Не лезьте напролом.

Внезапно небо потемнело и легкая дымка, поднявшись к небесам, превратилась в грозовую тучу, которая, словно пролитая черная тушь, закрыла высоко висящую в небе яркую луну. В тот же миг порыв сильного ветра поднял облако пыли, из-за которой невозможно было даже глаза открыть.

Люди начали прикрывать глаза, и только одетый в развевающиеся на ветру легкие белые одежды Сюй Шуанлинь спокойно стоял в центре раскручивающейся воронки урагана, кривя губы в ухмылке, похожей на оскал:

— Большое спасибо, что так долго слушали мою болтовню. Премного благодарен всем вам. Милостивые господа, формация открывается.

С этими словами он ткнул своим сгнившим когтем в сторону странного образования, и в тот же миг, словно потревоженный ветром темный омут, сгустившаяся тьма покрылась рябью, а затем, подобно летящему дракону, с безумной скоростью устремилась в середину его ладони. После того как созданный темной техникой слой полностью исчез, под ним обнаружился второй магический массив, в который и вливался свет, исходящий от пяти божественных орудий.

— Это что за формация? — испуганно спросил Сюэ Мэн.

— Это и есть техника Возрождения? — спросил Сюэ Чжэнъюн, повернувшись к настоятелю Сюаньцзину из Храма Убэй, но тот лишь покачал головой:

— Хуайцзуй из нашего ордена владеет техникой Возрождения, но он никогда не демонстрировал ее ни перед кем, поэтому этот старый монах не может знать.

Нервы каждого из присутствующих были натянуты до предела. Все пристально вглядывались в эту формацию и, затаив дыхание, ждали малейшего движения Сюй Шуанлиня. Стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь свистом штормового ветра и странным звуком, исходящим от формации.

Ситуация напоминала раскаленную добела сковороду с маслом.

Достаточно было всего капли… одной капли воды и…

— Это формация Души трупа[226.2]!

Резкий крик разорвал тишину.

Казалось, камни раскалились добела и Небеса содрогнулись. Тут же все вокруг зашипело и заклокотало.

Ведь глаза великого мастера Ханьлиня Хуа Биньаня с первого взгляда опознали загадочную технику. Это именно он громко закричал:

— Это Формация Души трупа! Сюй Шуанлинь хочет призвать демонический дух трупа Ло Фэнхуа, чтобы мы все умерли вместе с ним! Скорее! Нельзя дать ему сформироваться!

Услышав «Формация Души трупа», люди вокруг были шокированы. Конечно, всем было известно о том, что орден целителей хранил древнюю темномагическую технику, которая по своей мощи и разрушительности уступала, может, только трем запретным. Разве мог великий мастер самого древнего и мощного ордена целителей этого мира ошибиться в таком вопросе?

Как человек сведущий, Цзян Си с детства знал о «Формации Души трупа», но даже для него эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Однако по сравнению со всеми остальными он среагировал практически мгновенно и первым бросился к границе магического барьера. Выхватив переполненный духовной силой серебряный меч Сюэхуан он с яростью ударил, целясь в центр формирования!

Дон-н-н!

От столкновения мечей искры брызнули во все стороны. Быстрее молнии Сюй Шуанлинь метнулся ему наперерез и, встав перед Формированием Души трупа, блокировал атаку Цзян Си своим мечом. Пронзив Цзян Си взглядом, что был холоднее льда, он процедил:

— Весь остаток моей жизни я вложил в то, что заключено здесь. Даже не вздумай вновь пытаться приблизиться.

— Ты хочешь использовать остаток своей жизни, чтобы забрать всех с собой на тот свет? — гневно спросил Цзян Си.

Сюй Шуанлинь заскрежетал зубами:

— …Чушь какая! — его руки, держащие меч, тряслись, вены вздулись, грозясь лопнуть, а кожа на единственной здоровой щеке стала ярко-красной от натуги.

— На тебе уже живого места не осталось, — продолжал Цзян Си, — Зачем ты хочешь призвать демоническую душу трупа? Скольких еще людей ты хочешь похоронить вместе с собой?

— Демонический дух трупа? Умрут вместе со мной?! Раскрой глаза пошире и скажи, с чего ты это взял. Ведь ясно видно, что это…

Вшух!

Пока Цзян Си сдерживал Сюй Шуанлиня, откуда-то из толпы была выпущена наполненная духовной силой стрела, которая вонзилась в закрывающий формацию магический барьер за их спинами.

— Нет!..

…Все это время сохранявший сверхъестественную невозмутимость Сюй Шуанлинь в этот момент впервые испустил полный ужаса вопль:

— Прекратите!

В тот же миг Сюй Шуанлинь пропустил выпад меча Цзян Си, который удачно воспользовался тем, что он отвлекся, для контратаки. Хлынула кровь, от острой боли Сюй Шуанлинь упал на колени, но безумное отчаяние в его глазах было вовсе не из-за срезанной плоти, обнажившей кости предплечья. Его буквально вылезшие из орбит глаза все еще были устремлены на формацию за магическим барьером.

Все его лицо было залито кровью, глаза выпучены, губы дрожали.

Такого выражения ужаса на этом лице никто и никогда не видел не только у Наньгун Сюя в прошлом, но и у Сюй Шуанлиня впоследствии.

Его трясло, но он продолжал удерживать ладонь в положении передачи духовной силы.

Казалось, в этот момент Сюй Шуанлинь практически исчерпал свой духовный резерв, бросив все силы на то, чтобы не дать стреле пробить барьер и ударить по магическому массиву внутри.

И ему это удалось.

Сюй Шуанлинь тяжело дышал, из порезанной Цзян Си руки текла кровь, в уголках рта выступила кровавая пена, но стоило ему увидеть, что он все-таки смог остановить и уничтожить стрелу на подлете, его мертвенно белые губы задрожали и на них появился намек на слабую улыбку.

В это время Мо Жань услышал, как стоящий с ним рядом Ши Мэй тихо пробормотал:

— Это… это не Формация Души трупа.

Услышав его слова, Хуан Сяоюэ потеребил ус и холодно фыркнул:

— Не стыдно быть таким наглым в столь юном возрасте? Какая тут может быть ошибка, если сам великий Ханьлинь сказал, что это Формация Души трупа?

Но Ши Мэй решительно покачал головой:

— Формация Души трупа выглядит иначе.

— А я еще раз спрашиваю: кто лучше видит[226.3], прославленный мастер величайшего ордена целителей или все-таки ты?

Ши Мэй хотел что-то возразить, но Мо Жань поспешил отвести его в сторону:

— Ши Мэй, не трать слова на этого желчного старика. Ты уверен, что это не техника Формация Души трупа?

— Сходство есть, но это не она. Формация Души трупа имеет похожую на рыбную чешую мелкую рябь на поверхности, а это образование, хоть и ярко сверкает, но блеск у него ровный, а не слоистый.

В это время стоявший перед барьером Цзян Си сердито спросил:

— Наньгун Сюй, что за туфту[226.4] ты нам тут впариваешь?!

Сюй Шуанлинь просто проигнорировал его, ведь именно в этот момент формация вспыхнула и начала излучать ослепительное сияние. Оставляя кровавый след, он с трудом дотащил свое изуродованное тело до границы магического барьера.

Улыбка на его лице становилась все ярче и шире. Свет от магической формации озарил его исполненное воодушевления лицо, и на мгновение сквозь уродливые черты проступил облик того избалованного[226.5] прекрасного юноши, каким он был когда-то.

Он пробормотал:

— Уже скоро…

Подняв руку, Сюй Шуанлинь прикоснулся к поверхности формации и от кончиков пальцев по ней распространилась легкая рябь.

Глядя на его лицо, казалось, еще немного — и он встретит давно потерянного близкого человека, старого друга, пропавшего без вести много лет назад. Ни ужасные раны, ни гниющее тело не могли омрачить его светлую радость.

Глаза Сюй Шуанлиня ярко сияли, губы тихо уговаривали:

— Скоро… уже скоро, осталось еще немного... чуть-чуть…

Яростно бушевавший ветер вдруг стих, густые облака разошлись и высоко в небе показалась полная луна. Сюй Шуанлинь широко открыл полные надежды глаза и содрогнулся всем телом. Однако на этот раз его трясло не от страха, а от того, что он не мог сдержать охватившие его предвкушение, восторг и волнение.

— Наставник[226.6]…

Столпившиеся на краю платформы люди увидели, как в середине очерченного барьером магического круга поднялся столб золотого света, а затем внутри него показалась искрящаяся крупинка духовного ядра. Тысячи световых нитей от магической формации стекались к этому маленькому зернышку, постепенно сгущаясь в человеческую фигуру…

— Это Ло Фэнхуа?!

— Да, это Ло Фэнхуа!

Вот так много лет назад отошедший в мир иной Ло Фэнхуа вдруг появился на Платформе Призыва Души ордена Жуфэн! Из потока золотого света в магическом круге появилось цветущее мандариновое дерево. Опадающие белые лепестки парили в воздухе словно белый пух. Одетый в одежды цвета лазури с вышитым на них журавлем Духовной школы Жуфэн он сидел под деревом и, закрыв глаза, перебирал струны кунхоу.

Сейчас Ло Фэнхуа выглядел всего лишь туманной иллюзией, подобной зыбкому отражению луны в водной глади, и только крупица вызволенного из глубин Ада духовного ядра с вновь возродившимся зародышем души была настоящей, и именно ее свечение формировало это полупрозрачное тело.

— Три-четыре лепестка упали в пруд, один-два струнных аккорда с берега звучат…

Мягкий тихий мужской голос человека, равнодушного к хвале и славе этого мира[226.7], раздался прямо из середины духовного ядра.

Под цветущим деревом отрешенный от мирского Ло Фэнхуа бездумно напевал эту песню древнего царства Шу.

— Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни, копыта резвых коней увидят цветы на краю света…

Неожиданно к иллюзорному голосу присоединился другой. Хриплый и сдавленный от подступивших к горлу слез, похожий на звучание дырявого гонга и скрип ржавого железа, голос Сюй Шуанлиня настойчиво вплетался в пение Ло Фэнхуа. Казалось, в этот момент на белом свете остались только эти двое и их песня.

— А это точно демоническая душа трупа? — Сюэ Чжэнъюн застыл в изумлении. — Черт возьми, что за дела тут творятся?

Очевидно, что не у него одного появились сомнения. Даже Цзян Си наморщил лоб и поджал губы, но больше не произнес ни слова. Казалось, в глазах его появилась тень сомнения.

В потоке золотого света Ло Фэнхуа начал медленно обретать форму. Его брови, глаза, нос и губы становились все более материальными. И тут в безмятежное течение песни ворвался крик Хуа Биньаня:

— Скорее! Демонический дух трупа вот-вот обретет форму!

Ши Мэй, который все это время вел себя очень сдержанно, скорее всего, понимая, что его слова не имеют тут никакого веса, и потому к нему вряд ли прислушаются, в этот момент повернул голову к Хуа Биньаню и громко возразил:

— Слова старшего уважаемого мастера ошибочны, это не демонический дух трупа! Это…

Это техника Возрождения.

В своем сердце Мо Жань уже понял это.

Ши Мэй не ошибся, это не техника Души трупа — это техника Возрождения!

Но кому люди охотнее поверят — никому неизвестному заклинателю средней руки или прославленному мастеру самого большого ордена целителей? После того как Хуа Биньань сказал, что демонический дух трупа вот-вот сформируется, сколько бы Ши Мэй ни возражал, большинство из них думало лишь о том, чтобы сохранить свои жизни. Тут же мелькнула темно-синяя тень, и прежде чем Сюй Шуанлинь успел среагировать, кинжал безжалостно вонзился в наполненный до краев духовной силой магический барьер. Тень тут же отскочила в сторону.

— Нет!!!

Хватило одного удара, чтобы расколоть хрупкое духовное ядро Ло Фэнхуа. Окружавшее его золотое сияние замерцало, а затем рассеялось и исчезло без следа.

— Нет! Не надо! Учитель! Учитель!

Внезапно Сюй Шуанлинь с трудом поднялся на ноги и с яростным ревом нанес расколовшему ядро человеку такой сокрушительный удар, что тот подлетел на полметра в воздух. Исполнивший в критический момент указание Хуа Биньаня заклинатель ордена Гуюэе, упав на каменную платформу, выплюнул полный рот крови. Но Сюй Шуанлинь не собирался останавливаться и раз за разом наносил все более свирепые удары. Пусть сейчас его силы были уже на исходе, атакованный им человек был не в силах защититься от его яростной атаки. Свернувшись калачиком на земле, он мог лишь жалко стонать под обрушившимся на него градом ударов. Вскоре его дыхание замерло.

Но было уже поздно.

Смерть этого заклинателя уже ничего не могла изменить.

Сюй Шуанлинь, отдавший все силы на то, чтобы взломать Последний уровень Ада и вызволить оттуда духовное ядро Ло Фэнхуа, подполз ближе к воплощению своего учителя, пытаясь ухватиться за подол его одежды. Но почти собравшаяся фигура человека начала растворяться, так что ткань платья Ло Фэнхуа в его руке была подобна утекающему между пальцами песку и пытаться удержать ее было все равно что нести воду в плетеной корзине.

— Учитель… Учитель!..

Сначала он громко звал его.

А затем в глазах его заискрился дрожащий огонь дикого и необузданного безумия.

— Ло Фэнхуа! Ло Фэнхуа!

Бесполезно.

Неважно, сколько он кричал и как называл его...

Призрак Ло Фэнхуа стремительно рассеивался и, в конце концов, превратился в тысячи сияющих капель, унесенных порывом ветра…

Ничего не осталось.

В оцепенении Сюй Шуанлинь стоял на коленях на том самом месте. Все его тело, казалось, окоченело и превратилось в камень.

Он не шевелился.

Не плакал.

И больше не звал.

Тусклый и бесцветный погасший кусочек треснувшего духовного ядра упал на продуваемую всеми ветрами холодную Платформу Призыва Души.

Изначально формировавший возрожденное тело Ло Фэнхуа духовный поток магического круга разлетелся, словно пух от сережек ивы, и теперь кружился, парил, качался и тонул на волнах ветра.

Когда все исчезло и растаяло без следа, лишь Сюй Шуанлинь остался стоять на коленях посреди пепелища своих грез.

Спустя долгое время, словно насмехаясь над собой, он пробормотал:

— Три-четыре лепестка упали в пруд, один-два струнных аккорда с берега звучат. Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни, копыта резвых коней увидят цветы на краю света?

Какая красивая песня.

В детстве он часто слушал, как ее напевает Ло Фэнхуа.

Перед его глазами с белыми пушинками пронеслись годы. Среди летящих по ветру золотых сережек ивы он увидел ту сцену из детства, когда встретил своего учителя…

В то время он и его старший брат были совсем юными, и отец привел их в библиотеку Духовной школы Жуфэн. Наступила осенняя пора. Возле библиотеки росло лишь одно старое мандариновое дерево с зелеными листьями и увесистыми оранжевыми плодами. Под деревом беседовали двое мужчин. Внешность одного из них была весьма невзрачной и блеклой — встреть такого в толпе и лица не запомнишь.

Второй выглядел, как человек благородный и доблестный, с гордой осанкой и прекрасными манерами.

Отец подвел их к ним и сказал:

— Быстро, поприветствуйте своего отца-наставника.

Его старший брат тут же поклонился мужчине с незаурядной внешностью и сказал:

— Ученик Наньгун Лю приветствует учителя.

Незнакомец отмахнулся:

— Я просто пришел спросить совета у наставника Ло. Юные господа, вы обознались, я не ваш учитель.

Отец тоже рассмеялся и, схватив обоих сыновей за ворот, развернул лицом к ничем не примечательному мужчине:

— Это ваш учитель почтенный Ло Фэнхуа[226.8].

В тот момент он, наконец, поднял голову и натолкнулся взглядом на застенчивую улыбку Ло Фэнхуа. В то время Ло Фэнхуа и сам был еще очень молод, а когда волновался, выглядел еще более незрелым. Его щеки слегка покраснели, когда в круглых орехово-карих глазах отразились два его юных ученика. Взяв его за руку, почтенный глава сказал:

— Господин бессмертный, у моих детей разный темперамент, поэтому и подход к их обучению должен быть индивидуальным. Я прошу вас проявить снисхождение и вести обучение сообразно способностям каждого.

Ло Фэнхуа держал в руке мандарин. Похоже, он очень старался выглядеть строго и достойно, как и подобает учителю, но мандарин, который он непрерывно вертел в руке, выдавал его неопытность и стеснение.

Смышленый чертенок Наньгун Лю немедленно подошел к нему и пропел своим сладким голосом:

— Отец-наставник Ло! Отец-наставник Ло!

Лицо Ло Фэнхуа сразу же покраснело еще сильнее, и даже кончики его ушей налились кровью. Он смущенно отмахнулся:

— Я… не надо, ни к чему все эти церемонии, я ведь правда начинающий учитель и много чего не знаю… так что впредь прошу двух юных господ не стесняться помогать мне советом и я…

Это его «и я» так и зависло в воздухе. Видимо, этот человек в самом деле не знал, что еще он должен сказать. Сюй Шуанлинь до сих пор отчетливо помнил тот пронизанный солнечным светом день в Линьи и этого «отца-наставника», больше похожего на «милого младшего братишку», стоящего на фоне ясного неба под увешанным мандаринами зеленым деревом.

Его уши оказались такими тонкими, что, когда подсвечивались со спины солнцем, можно было разглядеть голубые вены под похожей на солнечно-мандариновый жемчуг нежной кожей.

И тогда Сюй Шуанлинь впервые заговорил с Ло Фэнхуа:

— Господин Ло, вам ведь только в этом году двадцать лет исполнилось?

В этой фразе звучала неприкрытая насмешка, которую расслышал даже стоявший неподалеку отец, но только не Ло Фэнхуа. Вопреки ожиданиям, он широко улыбнулся и искренне ответил:

— Не совсем. В этом году мне исполнилось семнадцать.

— …

Сюй Шуанлинь пошевелил губами, словно собираясь еще что-то произнести, но, в конце концов, так ничего не сказав, просто махнул рукой и попытался уйти.

Отец догнал его и, отведя за угол библиотеки, строго спросил:

— Сюй-эр, разве можно смотреть только на возраст, не принимая в расчет умения и навыки человека?

— Он всего лишь немного старше нас.

— В прошлый раз, когда я пригласил господина Вана, ты сказал, что он слишком стар!

— А разве он не был старым? — разозленный Сюй Шуанлинь закатил глаза. — Девяносто семь лет. Я думал, что он прямо у нас на глазах освободится от бренной оболочки и вознесется.

— Семнадцать не годится, девяносто семь тоже не подходит — что ты, в конце концов, хочешь?

— Отец, а ты что, не можешь найти парочку людей где-то посередине этой восьмидесятилетней разницы? — с ленцой спросил Сюй Шуанлинь.

— …

Хотя старый глава рассердился, слова малолетнего сына его немного смутили. Стиснув зубы, он, наконец, процедил:

— Пусть он и не самый лучший, но его познания очень обширны, а боевые навыки и магические способности соответствуют самым высоким стандартам. В общем, умерь гонор, почтенный, и скромно следуй его учению. Если через год ты все еще будешь недоволен, мы снова сделаем замену!

Когда после долгих уговоров, они наконец вышли из-за угла, Сюй Шуанлинь обнаружил, что, вопреки ожиданиям, Наньгун Лю уже поладил с Ло Фэнхуа и очень оживленно беседует с ним о чем-то. Если судить по выражению лица его старшего брата, казалось, что с наставником Ло он знаком как минимум лет десять.

С другой стороны, удивляться тут было нечему — в конце концов, Наньгун Лю умел, когда надо, снискать расположение любого, так что после пары минут общения у человека возникало такое чувство, будто они знакомы сто лет.

Впрочем, Ло Фэнхуа держался все так же настороженно и скромно. Когда, подняв взгляд, он увидел приближающегося Сюй Шуанлиня, его нервозность стала еще более очевидной.

Он посмотрел на нетерпимое лицо Сюй Шуанлиня, которого буквально подтащил к нему его отец и, поколебавшись немного, по-детски неуклюже, совсем как малыш, пытающийся снискать расположение этого своенравного строптивого ученика…

Вручил Сюй Шуанлиню тот самый многострадальный мандарин, который так долго вертел в руках.

Сюй Шуанлинь: — …

— Очень сладкий, попробуй.

Этот семнадцатилетний наставник выглядел таким беспомощным, смущенным и даже немного жалким.

Сюй Шуанлинь заметил аккуратную заплатку на верхнем уголке его одежды.

Он что, такой бедный?

Неудивительно, что после того как такой человек смог получить должность наставника при наследниках ордена Жуфэн, он так волнуется и горит желанием ему угодить.

— Я не люблю мандарины, — сказал Сюй Шуанлинь. — И раз уж отец-наставник Ло хочет остаться здесь, то это первое, что ему стоит запомнить.

— Сюй-эр!

Старый глава приготовился отчитать его, но Ло Фэнхуа, замахав руками, тут же забрал обратно мандарин:

— Ничего страшного, пустяки, — сказал он. — Уважаемый глава, не обращайте внимания.

— Увы, мой сын очень груб, не знает, как важно выказывать уважение учителю и ценить его наставления. Господин, от его имени прошу прощения за нанесенную вам обиду.

— Ничего, все в порядке, — лицо Ло Фэнхуа растянулось в улыбке, и он снова посмотрел на Сюй Шуанлиня. Выражение его глаз было все таким же мягким и дружелюбным, но еще и немного настороженным. — На самом деле, не имеет значения поклонитесь вы мне как учителю или нет. У меня есть определенные знания, которые могут вам пригодиться. Раз вы просто перенимаете их у меня, вовсе не обязательно называть меня отцом-наставником.

Старый глава поспешил возразить:

— Но как можно допустить, чтобы…

— Славное имя и репутация — все абстрактно, – щеки Ло Фэнхуа стали пунцово-красными. Чувствуя некоторую неловкость, он нервно взъерошил свои волосы. — На самом деле, мне тоже кажется, что я еще слишком молод... — повернув голову, он обратился к Сюй Шуанлиню, — если молодой господин не против, с этого момента можешь называть меня по имени.

Сюй Шуанлинь какое-то время молча смотрел на него, а потом вдруг расхохотался в голос. Ло Фэнхуа, этот бедный, но честный человек, оказался совсем сбит с толку. Однако, справившись с неловкостью, он оправил платье, и со всей серьезностью, сложив руки в малом поклоне, вежливо приветствовал его как равного.

Благоухающее мандариновое дерево отбрасывало тени на их лица.

Когда Ло Фэнхуа поднял голову, Сюй Шуанлинь улыбался. Несмотря на насмешливо приподнятые брови и изогнутые в полной высокомерия злой усмешке уголки рта, тогда младший Наньгун был еще совсем мал, так что, когда этот ребенок улыбался, природа брала свое, и он выглядел нежным и сладким, как медовый персик.

Тем не менее ему понравились слова: «Славное имя и репутация — все абстрактно».

Раз так, значит, какая разница, как ему называть этого человека?

Поэтому Сюй Шуанлинь неспешно и с нарочитой ленцой произнес:

— Учитель.

Тихо шуршали листья мандаринового дерева, отбрасывая повсюду пестрые тени.

Поднялся ветер.

«И хватит с него! Пусть довольствуется этим, поклоны этому отцу-наставнику я отвешивать точно не собираюсь. И года не пройдет, как нужно будет искать следующего», — думал он тогда.

В то время Сюй Шуанлинь в самом деле полагал, что все будет как прежде, и этот день в его памяти останется, как один из самых обычных дней в его жизни.

Автору есть, что сказать:

песня Ло Фэнхуа (潭间落花三四点，岸上弦鸣一两声，弱冠年华最是好，轻蹄快马，看尽天涯花) адаптирована (самой Жоубао и в какой-то мере этим переводчиком) из стиха Мэн Цзяо (孟郊; 751 — 814) «После сдачи экзаменов»:

春风得意马蹄疾，一日看尽长安花

Ветер весенний удачу навеял, лошадь сбила копыта — все утро кругами столицу мерил, что вся цветами укрыта.