Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 258. Цитадель Тяньинь. Мягкость с железным характером

— !..

— Что?!

В те времена, когда Дуань Ихань выходила на сцену с пипой в руках, не было счета алым шелкам и парче[258.1], что дарили ей поклонники, и немало юношей из богатых и знатных семей[258.2] боролись за ее внимание. Кто бы мог подумать, что его мать окажется той самой не знающей себе равных невероятно прекрасной и божественно талантливой певицей?

— Именно тогда моя матушка случайно познакомилась с правителем девятого города школы Жуфэн Наньгун Яном. Он неплохо разбирался в стихосложении, знал несколько песен, умел произносить сладкие речи, обладал прекрасной внешностью и природным очарованием, — помолчав, Мо Жань добавил, — ослепленная внешним блеском, моя мать не увидела истинной сути этого человека и влюбилась в него.

Стоявший поодаль Сюэ Мэн, не сдержавшись, помотал головой и пробормотал:

— Как это возможно?..

— Разве мог Наньгун Ян отвергнуть такую прославленную красавицу, когда она сама бросилась в его объятья, — продолжил Мо Жань. — Однако при его статусе и положении в обществе этот человек не мог самовольно распоряжаться собой и признаться перед всем миром, что ему в самом деле нравится какая-то актриса. Он обманул мою мать, убедив ее в том, что он торговец из Линьи, который недавно переехал в Сянтань.

— Но ведь… так или иначе, учитывая их взаимную влюбленность, они, должно быть, дни и ночи проводили вместе — как вышло, что она ничего не заподозрила?

Мо Жань криво улыбнулся:

— Если бы она заметила хоть что-то, то не наделала бы впоследствии столько ошибок. Наньгун Ян мастерски умел лгать и изворачиваться, кроме того, в округе Сянтань он пробыл совсем недолго, поэтому моя мать с самого начала не могла бы о нем ничего выяснить. А потом из Линьи пришло запечатанное письмо. Получив это загадочное послание, Наньгун Ян в спешке собрался и покинул Сянтань.

— И ваша матушка даже не спросила его, куда он едет?

— Он ушел посреди ночи, не попрощавшись с моей матерью. Они были любовниками несколько месяцев, но в итоге Наньгун Ян оставил после себя всего лишь несколько серебряных монет и записку с двумя словами «не скучай[258.3]», после чего бесследно исчез.

Какая-то заклинательница со вздохом сказала:

— Ах, этим торгующим собой певичкам из музыкальных домов и продажным мужчинам из театральных трупп так трудно встретить порядочного человека. Их судьба и правда незавидна и достойна лишь жалости.

Закончив сокрушаться, она, не сдержав любопытства, спросила:

— И что же было потом? Ваша матушка не смирилась с тем, что ее бросил любовник и отправилась на его поиски?

Мо Жань покачал головой.

— Моя матушка по характеру была мягкой, доброй и немного нерешительной. Когда ее бросили, она только и могла, что проглотить горечь предательства. Ей бы и в голову не пришло искать его, чтобы устроить скандал… однако вскоре она обнаружила, что беременна.

Услышав это, госпожа Ван невольно сочувственно ахнула. Когда она вновь посмотрела на Мо Жаня, в ее глазах было море грусти, но было видно, что она и сама не знает, что тут вообще можно сказать.

— Музыкальный дом был готов и дальше содержать Дуань Ихань, но при условии, что она избавится от ребенка. Родившая ребенка женщина теряла красоту и уже не могла танцевать так же красиво и грациозно, как раньше. Они не хотели нести убытки, — на этих словах Мо Жань закрыл глаза. — Моя мама не согласилась, поэтому управляющая делами музыкальной палаты[258.4] потребовала большой выкуп. Тогда мама взяла все свои сбережения и все дорогие одежды, украшения и вышитые туфли и отдала ей, чтобы купить себе свободу. Покинув музыкальную палату, она собиралась отправиться в Линьи, чтобы разыскать моего отца.

— У этой женщины не осталось и медной монетки в кармане, — тихо сказала госпожа Ван, — как же она смогла добраться из Сянтаня в Линьи?

— Кое-кто помог ей, — ответил Мо Жань.

— Кто?

— Сюнь Фэнжо. Названная сестрица Сюнь узнала, что моя мама покинула музыкальную палату и уже на рассвете догнала ее за городскими воротами, чтобы отдать ей все свои сбережения. Кроме того, Сюнь Фэнжо сказала моей матери… если ей не удастся найти моего отца, обязательно разыскать ее в Тереме Цзуйюй, чтобы они могли как сестры вместе прожить хорошую жизнь.

Наставник Сюаньцзин со вздохом сказал:

— Кто бы мог ожидать такой преданности от двух всеми презираемых слабых женщин.

— И что потом? — спросил Цзян Си. — Твоя мать смогла разыскать Наньгун Яна?

Мо Жань на несколько мгновений притих, прежде чем с холодной усмешкой ответил:

— Нашла. Хотя Наньгун Ян скрыл от нее свой статус и представился придуманным именем, однако для моей мамы найти его оказалось проще, чем сдуть пылинку.

Кто-то удивленно воскликнул:

— Ого! Кто бы мог подумать, что у нее были такие выдающиеся способности!

— Никакими выдающимися способностями она не обладала, это оказалось чистой случайностью.

Люди начали переглядываться, на лицах большинства отразилось сомнение:

— О какой случайности тут может идти речь? Правители городов Духовной школы Жуфэн очень редко показывались на людях.

— Они и правда очень редко показывались… — лицо Мо Жаня помрачнело, — однако в честь свадьбы хозяина города или спустя месяц после рождения его наследника в городах Духовной школы Жуфэн было принято устраивать большой пир, чтобы все жители могли порадоваться за своего правителя и принести ему свои сердечные поздравления. Разве я не прав?

Услышав это, люди были поражены:

— Возможно ли, что из-за полученного тогда письма, Наньгун Ян вынужден был вернуться домой, чтобы вступить в брак?

Кто-то вдруг воскликнул:

— Ох, я тут вспомнил, что первая жена Наньгун Яна была из очень богатой и могущественной семьи. Неужели ему и правда пришлось бросить певичку, с которой он вступил в любовную связь, чтобы вернуться домой и жениться на той девушке из хорошей семьи…

Выражение лица Мо Жаня стало еще более холодным и отрешенным:

— Его никто не вынуждал. И он вернулся не для того, чтобы жениться. На самом деле, в том таинственном письме, что он получил тогда, были хорошие новости… глава Духовной школы Жуфэн сообщал ему, что его супруга в ближайшем времени родит, и просил его вернуться, чтобы присутствовать на радостном событии.

После этих слов даже до этого момента хранивший молчание Сюэ Чжэнъюн, переменившись в лице, воскликнул:

— Так Наньгун Ян поехал развлекаться в Сянтань, будучи женатым человеком?!

— Да, — Мо Жань опустил взгляд. Это и правда оказалось слишком тяжело для него. Хотя теперь, когда эта тема была затронута, на его лице отразилась истинная душевная мука, он спокойно и ровно продолжил свой рассказ. — Наньгун Ян уехал из дома, чтобы развеяться именно потому, что его жена была беременна и из-за слабого здоровья имела угрозу выкидыша. Когда он встретил мою мать, она смогла тронуть его сердце, поэтому, чтобы получить ее расположение, он солгал ей, убедив, что никогда не был женат.

Кто-то из толпы в гневе топнул ногой и возмущенно закричал:

— Да он и правда хуже животного!

— Пока жена носила его дитя, он побежал наслаждаться красотами и красотками, да еще и умудрился заделать еще одного ребенка на стороне! Ух!

— Похоже, удача отвернулась от Дуань Ихань в тот день, когда она доверилась Наньгун Яну?

Ответ был совершенно очевиден. Толпа бурлила от гнева и возмущения, в некоторых взглядах, обращенных на Мо Жаня, даже появилось немного сочувствия и жалости. Однако его самого мало заботило, что о нем думают другие, поэтому, не обращая внимания на реакцию людей, он продолжил рассказывать о том, что пришлось пережить его матери.

Впервые Мо Жань так открыто говорил о тайне, что хранил на протяжении двух своих жизней, и неожиданно для себя, помимо застарелой боли, он почувствовал и некоторое облегчение.

— Тогда множество людей съехалось в Линьи, чтобы отпраздновать рождение сына у правителя девятого города Духовной школы Жуфэн. Когда моя мать подошла к веселящейся толпе, она увидела, как, стоя на украшенной красными флагами и яркими гирляндами угловой башне, Наньгун Ян обнимает жену с ребенком на руках и, приветствуя ликующих горожан, бросает им приносящие счастье лепешки[258.5]. После этого моя мама… больше не искала встречи с ним. К тому моменту она уже израсходовала все деньги, что у нее были, и не смогла оплатить свое возвращение в Сянтань. Чуть больше полугода спустя в одном из заброшенных дровяных сараев Линьи родился я.

— После этого она вместе с тобой вернулась в Сянтань в Терем Цзуйюй? — спросил Цзян Си.

Мо Жань покачал головой:

— Когда я родился, мое здоровье было очень слабым. Не прошло и месяца после моего появления на свет, как я серьезно заболел. Чтобы вылечить меня, она просила о помощи всех целителей в городе, но никто не откликнулся на ее мольбу… У нее не осталось иного выбора, кроме как, взяв меня на руки, попытаться проникнуть за ворота Духовной школы Жуфэн и найти Наньгун Яна.

В тот год обессиленная, исхудавшая и измученная тяготами трудной дороги моя мать с похожим на котенка новорожденным младенцем на руках вновь предстала перед своим бывшим возлюбленным.

Однако этот мужчина не испытал по этому поводу никакой радости. Наоборот, его охватил панический ужас, к которому примешивалась изрядная доля злости и негодования.

В этот момент все в его жизни складывалось хорошо: у него была молодая и красивая жена из известной и богатой семьи, румяный и пухлый здоровый наследник, в семье — счастье и гармония… Дуань Ихань в его глазах была крупинкой мышиного дерьма, которая, прилипнув к подошве, пыталась разрушить его доброе имя и семейное благополучие. Он был уверен, что у этой женщины плохие намерения, так с какой стати у него должно было появиться желание признать ее и ее сына?

Испугавшись, что она устроит скандал, Наньгун Ян дал ей достаточно крупную сумму денег и приказал вместе с ребенком немедленно убираться из Духовной школы Жуфэн. Ухватившись за последний луч надежды, со слезами на глазах Дуань Ихань обратилась к нему:

— Мой мальчик еще не получил имя, не мог бы ты…

Побледнев, он злобно уставился на нее и закричал:

— Пошла вон! Убирайся сейчас же! Это не мой ребенок! После того, как я проявил милосердие, ты совсем стыд потеряла! Выметайся!

После этого ее грубо вытолкнули за дверь, но у нее не было времени горевать. Младенец на ее руках был очень слаб и лишь тихо хныкал, не в силах даже заплакать. Прижав к себе холодные, как лед, маленькие ручки и ножки, он, словно котенок на последнем издыхании, свернулся клубочком у нее в объятиях.

Когда она позвала его, он приоткрыл свои черные как смоль глаза. Этот новорожденный не обладал сознанием, но даже тогда в его взгляде было лишь спокойствие, без следа озорства и непослушания.

Сдержав слезы, она обняла его и понесла к одному из домов, где принимали больных. Увидев ее в приемной, целитель закричал:

— Сколько раз тебе говорить, мы тут не занимаемся благотворительностью! Какой целитель будет лечить твоего ребенка бесплатно? Если у тебя нет денег…

Она торопливо передала ему ту милостыню, что дал ей Наньгун Ян. Вытащив из сумы с таким трудом выторгованные презренные монеты, она суетливо протянула их ему, больше всего боясь, что своими криками он напугает ее сына. С отчаяньем в глазах, она снова и снова склоняла перед ним голову, униженно умоляя:

— Есть деньги, господин целитель, у меня есть деньги. Прошу вас, сделайте милость, спасите моего мальчика. Посмотрите, он ведь еще такой маленький…

На самом деле, в этом доме исцеления работали люди не лишенные душевной доброты и сострадания, просто необходимые для лечения мази и целебные травы стоили недешево, а эта нищенка, что день и ночь изводила их просьбами о помощи, уже порядком всем надоела, поэтому в этот раз ей так грубо отказали с порога. Однако, раз уж теперь у этой женщины появились деньги, их отношение к ней сразу улучшилось. Тут же было назначено лечение целебными травами и иглоукалыванием.

Болезнь была очень тяжелой, и Дуань Ихань с сыном пришлось какое-то время оставаться в доме целителей. Состояние ребенка то ухудшалось, то улучшалось, и прошло несколько месяцев, прежде чем он, наконец, поправился. К этому времени от полученного от Наньгун Яна серебра почти ничего не осталось. Поблагодарив целителя, Дуань Ихань забрала ребенка и ушла. Приближалась зима, и, понимая, что ее слабый здоровьем маленький сын может заболеть на холоде, она на последние монеты выкроила ему верхнюю курточку и маленькое одеяло.

Деньги закончились, и она так и не смогла вернуться в Сянтань. Но, сидя с сыном на руках в заброшенном дровяном сарае и наблюдая, как он держит во рту пальчик и смеется, Дуань Ихань чувствовала себя очень счастливой и умиротворенной.

Эта женщина всегда умела довольствоваться тем, чем имеет.

— Как же мне тебя назвать?

Кроха что-то залепетал в ответ. Он был еще слишком мал и не умел говорить.

Дуань Ихань разожгла костер в углублении в земле и, обняв своего малыша, устроилась у импровизированного очага, чтобы согреться и поиграть с ним. Ребенок смеялся, и она смеялась вместе с ним. Мерцали угли прогоревшего костра, в обветшалом заброшенном домике обычно было очень холодно, но сейчас, согревшись у огня, она почувствовала, что ей очень тепло. Когда Дуань Ихань нежно погладила личико сына, он залился смехом и начал брыкаться и пинаться своими маленькими ножками. Подумав еще немного, она сказала:

— Как насчет того, чтобы назвать тебя Жань-эр[258.6], а?

Мо Жань принялся сосать палец. Его черные блестящие глаза рассеянно смотрели на нее. На мгновение на лицо Дуань Ихань легла тень печали:

— Я не знаю, какую фамилию тебе дать: Наньгун — нельзя, но и мамину фамилию ты носить не можешь, ведь она дана мне хозяйкой музыкальной палаты и принадлежит ей. Ты такой же, как и я, немного не от мира сего… Я буду звать тебя просто Жань-эр, хорошо?

Посасывающий палец Мо Жань не кивнул и не покачал головой, а просто удовлетворенно причмокнул.

— Мой малыш Жань-эр, как только наступит весна, мы с тобой вернемся в Сянтань, — Дуань Ихань нежно погладила его по похожим на пушок мягким волосам на голове. — Мама умеет играть на пипе и танцевать. В Сянтани живет юная барышня по фамилии Сюнь, которая твоей маме как сестра. Уверена, ты ей понравишься. Ты же будешь послушным и очень быстро научишься называть ее «тетя»… Хотя, наверное, не стоит, учитывая ее скверный характер, лучше побыстрее научись называть ее старшая сестрица. Когда мы встретимся, обязательно обращайся к ней «старшая сестра Сюнь», и тогда ты точно получишь много сладостей, понимаешь? — он взяла его за маленький пальчик и мягко пообещала. — Жань-эр, просто подожди еще немного. Зима скоро пройдет, а когда наступит весна, мы сразу вернемся домой.

Но в итоге та зима затянулась и оказалась очень длинной.

В тот год мир постигло Великое Бедствие. Из-за разгула нечисти в Нижнем Царстве Линьи воздвигло на границе Верхнего Царства защитную стену, и простым людям было строго запрещено выходить и входить, поэтому Дуань Ихань не смогла уехать.

Она устроилась на работу в лавку, которую держала одна небогатая семья ремесленников, рассчитывая заработать немного денег, чтобы прокормить себя и сына. Однако, как известно, шила в мешке не утаишь, и очень скоро кто-то рассказал жене Наньгун Яна о похождениях ее мужа. Одним словом, вскоре хозяин пекарни, у которого работала Дуань Ихань, без всякого повода вдруг выгнал ее.

После этого всячески притесняемая по указанию супруги Наньгун Яна Дуань Ихань так и не смогла найти работу в Линьи. Не в силах иначе заработать себе на пропитание, ей пришлось вместе с маленьким сыном давать уличные представления за милостыню в несколько медяков. Как-то раз, когда она пела на улице, пытаясь заработать на хлеб, роскошно одетый Наньгун Ян на норовистом коне и в сопровождении своей большой свиты проезжал мимо нее.

Так как его совесть была нечиста, он всячески избегал встреч с ней, но на самом деле, в его случае в этом не было никакой необходимости. Дуань Ихань, хоть и была кроткой и нежной женщиной, все же обладала железной волей и несгибаемым характером. Когда он проезжал мимо, она не удостоила этого мужчину даже взглядом, продолжив напевать одну из песен Сянтаня. У нее и в мыслях не было устраивать сцену посреди улицы и, обливаясь слезами, обвинять бывшего любовника в непостоянстве и бессердечности. На деле он даже представить не мог, сколько достоинства и гордости было у этой девушки с пипой.

— Взгляни на ее залитое слезами лицо, пусть одежда изношена, но в лице доброта, встреченный мной незнакомец с незнакомым лицом, зачем ты остановил на мне свой взгляд?[258.7]

Какой-то прохожий на ходу кинул ей медную монету.

Совсем как в те времена, когда она была непревзойденной богиней музыки, эта молодая женщина скромно опустила взор и мягко произнесла:

— Спасибо за вашу доброту, уважаемый господин.

Вот так, день за днем неспешно текла жизнь в городах ордена Жуфэн: сигнальные огни на границе с Нижним Царством не потухали, а заклинатели из Линьи, воздвигнув высокую стену против нечисти, лишь свысока наблюдали за страданиями людей по ту сторону. Это разделение мира продолжалось целых пять лет, и настал день, когда Мо Жаню тоже исполнилось пять лет.

Однажды Наньгун Ян поссорился с женой. Пытаясь справиться с охватившим его гневом, он покинул дом и долго бродил по торговой улице в западной части города. В тот день стояла прекрасная погода. Заложив руки за спину, он без особого интереса смотрел на лавки с ювелирными украшениями, лотки с выпечкой, и как под большим баньяном почтенные старцы играли в шашки.

С давних времен Линьи была землей обетованной, так было ли дело живущим здесь людям до тех, кто в этот момент страдал и погибал в Нижнем Царстве? Они-то жили здесь, в этом мирном крае, где сотни лет царили радость и веселье.

Наньгун Ян подошел посмотреть, как дядюшки играют в шашки. Он отправился гулять в обычной одежде, так что простые горожане не узнали его. Встав рядом с игроками в шашки, он начал подсказывать им ловкие ходы. В конце концов, почтенным старцам его навязчивая помощь быстро надоела, и они прогнали его прочь.

Вынужденный уйти, Наньгун Ян быстро утратил веселое расположение духа. Прогулявшись еще немного по улице, он остановился под большим деревом, не в силах оторвать взгляд от свисающей с ветки изысканной позолоченной клетки, внутри которой звонко щебетала нектарница[258.8].

Возможно, ясное небо или яркое солнце заставили его душу проясниться, но, стоя под этим деревом, Наньгун Ян вдруг вспомнил о той кроткой и нежной девушке из округа Сянтань, которую встретил пять лет назад.

Наклонив голову, он поддразнил певчую пташку:

— Эй, а сможешь ли ты спеть песню с берегов реки Сянцзян?

Конечно, нектарница не умела петь, поэтому продолжила весело насвистывать и щебетать.

Вздохнув, Наньгун Ян попытался напеть ту мелодию, которую пять лет назад множество раз слышал из уст Дуань Ихань. Внезапно за спиной раздался ясный и чистый голос, похожий на журчание ручейка:

— Над пустынными землями нависли тучи и ветер холодный, лед и снег застлали все небо и завалили колодец[258.9], — голос рассыпался по округе, как бусинки с порванной нитки жемчуга. Словно во сне, забыв обо всем, он медленно обернулся.

Поскольку Наньгун Ян намеренно избегал встречи с этой женщиной, они давно не виделись. В этот момент среди оживленной и шумной торговой улицы и непрерывного потока проходящих мимо людей, он вдруг снова увидел ту хрупкую и нежную красавицу… Сколько лет прошло, но даже во сне Наньгун Ян не осмелился бы рассказать о ней своей законной супруге. И вот теперь он опять встретил ее.

Рядом с Дуань Ихань на обочине дороги стоял маленький мальчик — такой маленький и худой, что, казалось, хватит порыва ветра, чтобы сбить его с ног. Закрыв глаза, Дуань Ихань пела ту самую песню, за которую прежде богатые люди были готовы отдать любые деньги. Сегодня эта женщина мягко напевала ее в надежде разжалобить благородных господ и получить несколько медяков, чтобы оплатить хотя бы одну порцию еды:

— На большой дороге в предгорьях и на на тропинке за горой, перед горой и за горой тысячи путников…

Множество людей проходили мимо и никто не хотел замедлить шаг ради нее.

Хотя эта песня была очень красивой и благозвучной, но она не была ходовым товаром. Дуань Ихань сама захотела ее спеть, поэтому стоило ли удивляться, что никто не захотел платить за нее.

— Разлучиться с любимым легко, трудно увидеться с любимым[258.10], стоя на перевале, издали видеть, как стынет желтый туман над холодной водой…

Вдруг у нее перед глазами появилась пара расшитых золотом и украшенных изумрудно-зелеными камнями туфель, и она услышала мужской голос, который тихо напел окончание ее песни:

— Годы летят как перелетные птицы, письма не доходят, слезы переполнили колодец в ожидании моего государя.

Дуань Ихань на миг оцепенела, а затем медленно подняла глаза.

Она снова увидела его.

Этот мужчина совсем не изменился и выглядел так же, как и пять лет назад: врожденная элегантность и стать, гордая осанка и достойные манеры, необычайно привлекательное лицо. Он совсем не постарел, минувшие годы не оставили ни одного отпечатка на его красивом лице.

Дуань Ихань увидела в его зрачках собственное отражение. Снег и иней этих трудно прожитых лет не оставил и следа от той очаровательной молодой девушки, чья красота была похожа на отражение прекрасного цветка на воде. В ней не было ничего из того, что когда-то побуждало людей вожделеть ее и превозносить на пьедестал для поклонения. Однако, удивительное дело, сейчас в глазах Наньгун Яна она видела глубокое и искреннее чувство.

Он был женат уже много лет. Хотя после того, как до его супруги дошли слухи о его прошлой истории любви, та так и не осмелилась поговорить с ним начистоту, однако не упускала ни единой возможности продемонстрировать свою обиду и раздражение. Мало того, что она все время пыталась его принизить и провоцировала скандалы в доме, так еще и их общий сын оказался непослушным и ни на что не годным глупцом. Стоя сейчас перед Дуань Ихань и видя ее бедственное положение, он почувствовал, что в глубине его сердца родилось чувство вины перед ней и даже немного жалости и сочувствия.

Дуань Ихань опустила взгляд и замолчала. Ее песня оборвалась.

— Мама? — стоящий рядом Мо Жань в недоумении посмотрел на нее.

— Сегодня мама устала, — сказала Дуань Ихань, — давай вернемся домой.

Мо Жань тут же послушно кивнул и с улыбкой ответил:

— Тогда возвращаемся, ты отдохнешь, а я придумаю, чем нам поужинать.

Когда мать и сын собирались вместе уйти, Наньгун Ян попытался окликнуть ее:

— Ты…

Его взгляд снова упал на Мо Жаня. Этот ребенок был очень худым и маленьким, одет в обноски, но у него было красивое личико, да и выглядел он не по годам разумным.

Наньгун Ян вдруг осознал, что это ведь его собственное дитя. Его плоть и кровь.

Он протянул руку и погладил Мо Жаня по голове.

Не зная, кто он такой, Мо Жань, чуть прищурив глаза, позволил этому человеку взлохматить свои темные волосы:

— А?..

Наньгун Ян вспомнил, как когда-то Дуань Ихань с похожим на котенка новорожденным на руках пришла в его дом, чтобы просить его о помощи. Тогда она сказала, что у него все еще нет имени.

— Как тебя зовут? — спросил Наньгун Ян.

— Жань-эр.

— А фамилия?

— У меня нет фамилии.

Наньгун Ян с тоской посмотрел на Дуань Ихань и в неожиданном порыве вдруг сказал:

— Может быть, вам двоим тогда…

Не успел он договорить, как из-за угла появилась группа заклинателей из Духовной школы Жуфэн. Когда они прошли мимо, мимолетное наваждение мгновенно спало с Наньгун Яна. Вздрогнув, он вышел из оцепенения и, вернувшись к реальности, снова посмотрел в глаза Дуань Ихань.

Те глаза, что когда-то, едва встретив его взгляд, начинали лучиться любовью и кокетством, ныне смотрели на него скучающе и безразлично. В этой женщине больше не было ничего от той юной девы из его грез. Несмотря на то, что они вновь встретились после долгих лет разлуки и почти признали друг друга, в ее взгляде был лишь холод и равнодушие.

Она давно уже видела этого мужчину насквозь, поэтому Наньгун Ян почувствовал себя немного униженным и пристыженным. Чтобы скрыть свои эмоции, он великодушно отвязал кошель вместе со всем его драгоценным содержимым и передал в руки Мо Жаня. Снова похлопав мальчика по макушке, он, прочистив горло, сказал:

— Твоя матушка очень хорошо поет. Ее талант достоин этого золота, серебра и драгоценностей.

Однако тонкая рука Дуань Ихань забрала кошель из рук Мо Жаня и, взяв из пухлого кошелька одну медную монету, опустила ее в сколотую миску, которую держал в руках Мо Жань. После этого она спокойно вернула доверху набитый золотом и драгоценностями тяжелый кошель Наньгун Яну.

Дуань Ихань не стала много говорить, а просто скромно и равнодушно поклонилась ему, так же как и любому прохожему, подавшему ей монету, и вежливо поблагодарила:

— Спасибо за вашу доброту, уважаемый господин.

После этих слов она развернулась и ушла.

Когда-то эта женщина была музыкальной богиней округа Сянтань, луной, вокруг которой кружились все прочие звезды. Одна ее песня и один ее танец стоили состояние. Во время ее публичных выступлений улицы города пустели, но она никогда не была самонадеянной гордячкой. Теперь, когда ее яркий наряд поблек и прекрасное лицо увяло, она могла просить милостыню у дороги, но не могла позволить унизить себя.

Именно из-за странного поведения матери в тот день Мо Жань заподозрил неладное. Позднее при помощи намеков и расспросов ему удалось узнать о том, при каких обстоятельствах он появился на свет.

— Мама рассказала тебе об этом, потому что не желает обманывать тебя, но, малыш Жань-эр, запомни хорошенько, ты не должен таить обиду, — сказала ему Дуань Ихань, — и не нужно от него что-то требовать, — с этими словами она нежно ткнула пальцем в лоб Мо Жаня. — Как только Великое Бедствие в Нижнем Царстве отступит, и жителям Линьи будет дозволено покинуть город, мы сразу же вернемся в Сянтань.

Мо Жань чуть помолчал, после чего послушно кивнул:

— Я не буду его ни о чем просить. Мы с мамой вернемся в Сянтань.

Дуань Ихань со смущенной улыбкой сказала:

— Я даже не знаю, узнает ли меня младшая сестра Сюнь теперь, когда я растеряла всю былую красоту.

Мо Жань тут же горячо возразил:

— Мама красивая.

— Да?

— Мама самая красивая.

Улыбка осветила лицо Дуань Ихань, вернув ее лицу ту несравненную прелесть, что прославила ее, как одну из самых красивых женщин своего времени.

— С таким медовым ртом ты с легкостью заговоришь зубы любой, кто в будущем согласится выйти за тебя замуж, — передразнила она его.

Мо Жань, немного смутившись, поднялся с места и поджал губы, но уже через несколько мгновений его острые молочные зубки обнажились в широкой улыбке.

— Когда вырасту большим, я хочу найти тебе в невестки самую прекрасную небожительницу[258.11], а потом мы с ней будем жить вместе с мамой.

— Ой-ой, да ты размечтался, какая небожительница согласится выйти за тебя замуж?

Мать и сын шутили и смеялись, костер весело потрескивал, и в дровяном сарае было очень тепло. Казалось, что каждый последующий день будет проходить так же мирно и спокойно. Огонь в ночи дарил бедным людям иллюзорное утешение и надежду, ведь в то время никто из них не мог предположить, что время, отмеренное Дуань Ихань в этом мире, подходит к концу.

— Это случилось осенью того года, когда мне исполнилось пять лет, — сказал Мо Жань. — Когда люди отпраздновали Праздник середины осени, из-за длительной изоляции от внешнего мира в Линьи начало заканчиваться зерно. Тогда ответственная за округ Духовная школа Жуфэн скорректировала цены, попросту ограничив в пропитании бедняков, чтобы те не претендовали на кусок хлеба богачей.

Сюэ Чжэнъюн слушал его рассказ со смешанными чувствами. Его разум был в смятении, но когда Мо Жань упомянул об этом событии, он, чуть подумав, кивнул:

— Да, я помню ту корректировку цен. После этого в Линьи начался голодный бунт, и Духовная школа Жуфэн, в конце концов, снова снизила цены. Это продлилось примерно… год?

— Мне помнится, что полгода, — возразил Цзян Си.

Закрыв глаза, Мо Жань сказал:

— Не так уж и долго. Всего один месяц и пять дней. Это продолжалось всего тридцать пять дней.