Гонки олегархов

Глава 4

Я оглядела собравшихся: народ выглядел весьма напряженным и исключением были лишь Николай Семенович (с которым мы уже успели поругаться до начала совещания и он в очередной раз решил «наплевать, пока решение не принято, а там его просто отменим») и, конечно, Лены. То есть Лена выглядела очень собранно, ведь ей на этом совещании тоже предстояло выступить и она заранее ожидала много довольно каверзных вопросов. Ожидала, даже несмотря на то, что я ей сказала, что всех задающих «лишние» вопросы я прямо в зале совещаний «отдам Павлу Анатольевичу на опыты». Но она хотя бы была в курсе тематики, а для остальных (и даже для товарища Патоличева) это было покрыто мраком тайны. Не то, чтобы уж совсем густым, но все же.

И я собравшихся товарищей не стала понапрасну мучить никому не нужными догадками, а, не вставая с кресла, сообщила:

— Мы сегодня собрались для обсуждения одного очень важного вопроса, а именно как и когда советский человек вступит на Луну. И, главное, зачем он это сделает — а уж заодно обсудим, почем это обойдется Советскому Союзу и кто конкретно за все это будет готов платить.

— А сколько ты теперь денег на это потратить собираешься? — не удержался Николай Семенович.

— Откровенно говоря, я бы вообще ни копейки на это не дала. И, между прочим, и не дам, так что я не просто так сказала, что обсудим и то, кто за это заплатит.

— Это ты с нами, голодранцами, обсуждать собираешься? Ты же больше всех в стране денег тратишь, у тебя что ни программа — так несколько миллиардов. Я тут давеча посмотрел, так через тебя больше двадцати процентов бюджета проходит!

— Вы, Николай Семенович, опять в цифрах напутали. У нас весь бюджет на текущий год составляет двести семь миллиардов, и двадцать процентов составляет сорок один с половиной примерно, а по моим программам проходит только сорок и шесть. Так что не больше…

— А внебюджетных ты сколько тратишь? Миллиарда два уже, так?

— А внебюджетные в бюджет не входят! Но давайте я продолжу: у нас есть два… три предложения по лунным программам, и все они стоят денег. Разных, но все же заметных. Я бы сказала, очень даже заметных, но лично мне больше всего нравится программа, предложенная ЦКБЭМ: товарищ Мишин на это дело хочет… предлагает промотать всего-то миллиардов двенадцать, но за пять лет, так что затраты можно в принципе считать приемлемыми.

— И ты их почти целиком из внебюджетных средств закроешь?

— Николай Семенович, я же уже сказала: я на это вообще ни копейки не дам.

— Ладно, давай дальше, что следующее?

— Второе предложение мы услышали от товарища Челомея, и оно нам может обойтись уже миллиардов в двадцать, но потраченных меньше чем за три года.

— Отлично, — хмыкнул товарищ Патоличев, а теперь давай третье, там, небось, тоже миллиардов двадцать попросишь? Или больше?

— Третье предложение вообще-то моё, и я предлагаю на Луну вообще не лететь. Это обойдется гораздо дешевле первых двух вариантов и, главное, время мы вообще не потратим.

— И ты собираешься себя послушать, я уже понял. Но тогда зачем ты вообще нас тут собрала? Чтобы осмотреть на твою физиономию? Так нам всем на нее давно уже смотреть тошно…

— Я бы свое предложение и приняла, но есть один нюанс: если мы на Луну не летим, то туда прилетят американцы, года через четыре или, скорее, через пять лет прилетят. И потратят на это — в дополнение к ранее понесенным затратам — миллиарда два-два с половиной.

— Ну, если ранее понесенные считать, то довольно скромно… А не раньше? Ты же, как всегда, широко считаешь: миллиард туда, миллиард сюда — а в этой гонке победитель может быть только один, кто придет вторым, тот уже проиграл. И не окажется ли, что мы все эти миллиарды потратим без пользы?

— Мы их потратим с пользой: если мы собираемся на Луну все же высадиться, то янки в ближайшие года три потратят минимум миллиардов двадцать-двадцать пять, лишь бы нас обогнать. Так что даже если мы на Луну в конечном итоге и не попадем, то выгода все равно будет грандиозной, ведь мы-то тратить будем рубли, а они — впятеро более дорогие доллары. И тратить они их будут как раз из военного бюджета…

— Хм… а может, нам стоит только притвориться, что полетим? Боюсь, что если они и так через четыре года, а может и через три — они же тоже не дурни деревенские, то нам их не обогнать…

— Надеюсь, все собравшиеся меня услышали и задумались, а Николаю Семеновичу сначала ответит Елена Николаевна. На несколько вопросов сразу ответит. Прошу!

— Сначала по срокам… по американской программе, — Лена встала, вышла к столу, за которым все сидели, на свободный торец положила папку и, достав из нее пару листов бумаги и на них поглядывая, сообщила:

— По нашим сведениям из источников, которые мы безусловно можем считать заслуживающими доверия…

— Что же на источники такие, которым вы так доверяете? — не удержался Николай Семенович. Знал ведь, что МГБ источников своих не раскрывает — но Лена даже не поморщилась:

— Комиссия Конгресса США по науке, именно она распределяет финансирование по космическим программам. И в настоящий момент решение этой комиссии выглядит просто: любые расходы на подготовку полета к Луне приостановить до того момента, пока не будут проведены все запланированные работы в соответствии с выработанным графиком. Графиком финансирования этих работ, и этот план расписан по пунктам еще на четыре примерно года.

— То есть…

— Подождите секундочку, я не закончила. В плане так же предусмотрен вариант его изменения, и если выяснится, что СССР по некоторым пунктам программы явно обгоняет, то есть если они узнают, что мы так же работаем по программе высадки людей на Луну, то финансирование будет резко увеличено. Размер дополнительного финансирования в планах не указан, но мы его примерно определили по информации из других источников.

— Так я и говорю: объявим, что мы ведем эти работы…

— К сожалению, так не выйдет: американцы получают из СССР информацию по основным направлениям наших работ и, что наиболее прискорбно, о размерах произведенных затрат. Мы пока не смогли выявить источники утечки такой информации, но нам нужно просто данный факт в свете сегодняшнего совещания учитывать. И мы согласны с выводами товарища Федоровой: американцы пойдут на резкое увеличение расходов на свою лунную программу только если мы действительно приступим к такой работе.

— Спасибо… — Николай Семенович задумался, а я тут же перехватила инициативу:

— Николай Семенович, детали, скажем, политического плана вы найдете в прилагаемом отчете, но пока мы в них углубляться не будем. А технически — в свете всего вышесказанного я предлагаю начать работу сразу по первому и второму проекту одновременно. И у нас получится великолепный размен: на каждый затраченный нами рубль янки пустят на ветер один свой доллар, вынутый, как я уже упоминала, из военного бюджета.

— У американцев денег много, у них бюджет на порядок больше нашего, — недовольно проговорил товарищ Патоличев. — А мы… ты же сама каждую копейку считаешь, где на все это денег-то взять?

— Возьмем… где-нибудь. А у американцев такие сверхзатраты… да, денег у них много, но в результате запуска такой программы они будут вынуждены влить в экономику от пяти до десяти процентов своего бюджета в виде наличности, а это безусловно приведет к серьезной инфляции. По моим расчетам у них уже в следующем году инфляция вырастет минимум до пяти процентов, что скажется вообще на всех статьях государственных расходов и приведет, вдобавок ко всему прочему, реальным сокращениям расходов на оборону процента на три.

— Значит, обе программы?

— Да. Теперь перейдем к техническим вопросам, но перед этим рассмотрим вопрос о персоналиях. Ведь первые люди на Луне — это, можно сказать, символ всего СССР в глазах мировой общественности, поэтому мы должны — пока что только мы, находящиеся в этом кабинете — знать, кто будет лицом Советского Союза.

— Есть конкретные предложения? — голос Николая Семеновича был полон скепсиса.

— Есть, причем нужно будет сделать так, чтобы кое-что из предложенного просочилось в прессу… в зарубежную прессу. Начну со второго дублирующего экипажа, но мы не будем говорить, что он именно второй и дублирующий: командиром я предлагаю назначить товарища Берегового, все же первый космонавт Земли…

— А ему не многовато ли славы будет?

— Командиром второго дублирующего, славы будет не многовато. Бортинженером назначим хотя бы Титова, а космонавтом-исследователем — меня.

— Ты что, всерьез на Луну собралась?

— Не такая я уж и дура, мне и на Земле хорошо. Но моя морда за границей уже знакома, нужный ажиотаж такая информация произведет и янки с куда как большей вероятностью бросятся денежки проматывать. А теперь перейдем к основным экипажам…

Когда я закончила свое выступление, Владимир Николаевич, до этого сидевший молча, посмотрел на меня с каким-то странным выражением на лице и уточнил:

— Вы это все всерьез предложили?

— Да, совершенно всерьез. Шутить, когда речь идет о выкидывании на ветер пятнадцати процентов годового бюджета Союза, я считаю неуместным. Кстати, я смогла заныкать для начала почти восемьсот миллионов рублей, так что если мы работы согласуем, то приступать к ним все вы можете уже завтра…

Когда совещание закончилось, Николай Семенович подошел ко мне и тихо поинтересовался:

— Светик, а ты уверена, что мы с этой программой всю страну по миру не пустим? Ты мне к завтрему принеси списочек программ, которые обездолить собралась, нам точно нужно еще несколько раз все обдумать. Потому что в одном ты права: выбрасывать на ветер пятнадцать процентов бюджета…

— Список обездоленных я вам прямо сейчас голосом озвучу: ни одна из действующих программ не потеряет ни копейки.

— А откуда же столько денег…

— Начнем с того, что в этом году Челомей, Мишин и Косберг, даже если изо всех сил поднатужатся, больше миллиарда потратить не смогут. Промотать смогли бы, но я присмотрю за ними и проматывать ничего не позволю, а на дело деньги тратить они все же умеют хорошо. Во-вторых, по программе, предложенной Челомеем, уже около трех миллиардов потрачены. Правда Владимир Николаевич пока об этом не знает, но после того, как его программу мы немного подкорректируем, он и сам поймет, чем из имеющегося задела можно будет успешно воспользоваться. Так что она нам обойдется, причем в течение трех лет, дополнительно миллиардов в шесть — а столько я и из внебюджетных средств достать сумею. А Василий Павлович, в отличие от Королева, деньги тратит очень аккуратно, да и программа его будет на самом деле лет семь-восемь вестись, так что и тут существенного ущерба бюджету не будет. Что же до Косберга, то у него вообще в рамках всей программы затраты будут копеечными, к тому же и без Луны то, чем он заниматься будет, стране очень сильно нужно. Так что мы страну не обездолим.

— А если программа… не сработает?

— Лично я оцениваю вероятность успеха программы Владимира Николаевича процентов так в семьдесят, может и в шестьдесят — то есть если успехом считать высадку на Луну. Что получится у Василия Павловича, предсказать не берусь, настолько далеко в будущее я загадывать просто не умею. Но уже то, что мы заокеанцам в экономике сильно подгадим, уже, я считаю, все затраты окупит.

— Ага, а наши люди будут и дальше…

— А для наших людей у меня другая программа есть. Почти уже готовая, но пока я ее не оформила должным образом, я с ней в Совмин просто не полезу.

— Ты сама Совмин! Причем не рядовой его участник, а…

— Это я хорошо помню, поэтому ответственность за каждое мое слово должна быть очень высокой — и я слова бесплатно никакие произносить не должна. Вот когда я в каждом слове буду уверена…

— Все материалы мне сегодня же на стол!

— В шесть привезу, думаю, за час успеем их обсудить.

— В восемь!

— А мне будет дозволено хоть иногда с детьми посидеть?

— Будет. Посидишь, когда у тебя внуки уже появятся: ну не объяснять же тебе…

— В восемь буду. Но мысленно проклиная вас очень страшно…

— Мысленно можешь даже мне морду набить. Но строго без перехода в практическую плоскость. В общем, до вечера…

Николай Семенович меня, конечно, глубоко осудил, и даже обозвал нехорошо:

— Я Светик, давно заметил, что ты какая-то вообще сволочь бездушная. Потому что душу свою черту заложила за возможность людям счастливую жизнь обустраивать. И я твои капиталистические замашки глубоко осуждаю — но в глубине души все же понимаю, что ты, по факту, миллиону китайских товарищей обеспечиваешь — хотя бы на этот год обеспечиваешь — не самое голодное существование. Ну и советским гражданам… сколько, по твоим прикидкам, эти китайцы жилья нам выстроят?

— Сколько выстроят — столько и хорошо. Надо же учитывать, что большинство из них вообще ничего делать не умеет, но они и на хлеб себе все же заработают, и работе хоть как-то обучатся. А в следующем году почти все они и во Внутренней Монголии очень много чего нужного построят, так что тут выгода во-первых, обоюдная, а во-вторых и в политическом плане мы здесь кое-что приобретем…

Ну да, двести пятьдесят тысяч китайцев я решила нанять на наши стройки практически «за еду». То есть во время работы их кормили (причем очень неплохо кормили), через четыре месяца работы они, кроме зарплаты, получали еще и по центнеру пшена, а если работы они выполняли очень хорошо, то еще и «премию» — тоже в виде двух мешков пшена — получали. И на всю зарплату (в среднем около шестидесяти рублей в месяц) могли в СССР что угодно купить — и все заработанное Союз им бесплатно перевозил по месту постоянного жительства. На самом деле все же выходило так, что китайцы все же не бесплатно работали: и питание в приличную копеечку обходилось (и я даже выделила специальных людей, которые должны были следить за тем, чтобы еду китайцам готовили в достаточных объемах и качественную), и перевозки людей и багажа тоже бесплатными не были, но, безусловно, на стройках Союх экономил очень много. И число строек тоже заметно увеличилось, ведь теперь для них были люди!

Вот только я не учла, что дед Игнат как-то сумел набрать китайцев, строительными специальностями все же владеющих, так что все намеченные стройки шли теперь гораздо быстрее, чем было запланировано. Да и народу он как-то сумел набрать гораздо больше, чем я просила: я-то имела в виду четверть миллиона крестьян набрать, из которых пятьдесят тысяч отправить в Корею деду помогать — а дед Игнат деду переправил уже более шестидесяти тысяч человек, мастерок не впервые в жизни увидевших, а в СССР он как раз четверть миллиона и набрал, причем и они от вида кирпича в религиозный экстаз не впадали. По предварительным планам я имела в виду направить китайскую рабсилу на строительство в областях к востоку от Байкала, но оказалось, что их можно и в европейской части страны очень неплохо использовать. Настолько неплохо, что по указанию Николая Александровича Булганина Аэрофлот выделил полтора десятка самолетов (Ил-18 использовался) для перевозки китайских бригад.

В Китае к формированию строительных бригад подошли очень ответственно: каждая бригада численностью строго в двадцать пять человек возглавлялась китайским военным (чаще уже отставным) в чине от сержанта до лейтенанта, с опытом работы на стройках, в бригаде было минимум по пять относительно умелых каменщиков, свой повар (в основном все же мужчина, хотя встречались и женщины, в основном — жены бригадиров), еще в бригаде был в обязательном порядке парторг — даже если кроме него там коммунистов не было. И в таких именно строительных бригадах к нам прибыло чу

ть больше сотни тысяч человек. А остальные — такими же бригадами — ехали «копать и таскать», но на любой стройке и такие люди очень нужны.

Так как в основном китайцев отправляли на работу в небольшие города и в села (то есть туда, где особо многоэтажное жилье строить не предполагалось), то и проблем при строительстве особых не возникало. Возникали «не особые», вообще курьезные: например, в нескольких селах на Владимирщине китайцы, за которым очень быстро местные просто следить перестали, выстроили сельские клубы очень быстро и хорошо, вот только крыши там поставили «очень китайского стиля». И в одном умельцы-строители даже вырезали и поставили в холле деревянного дракона, причем сделали это в качестве «подарка русским друзьям».

Впрочем, народ немного по этому поводу просто повеселился и переживать из-за этого точно не стал. Ведь если страна дает людям бесплатное жилье, то форма крыши очень мало кого в таком случае волнует. А в городах и рабочих поселках, где здания строились по утвержденным проектам, все именно по проектам и строилось — и у нас в СССР отношение к китайским товарищам еще сильнее улучшилось. Но у нас-то они работали именно в жилищном строительстве и — относительно немного — в строительстве «социальных объектов». А вот в Корее китайцы в подавляющем большинстве были заняты на строительстве новых предприятий и электростанций. И там определенные сложности все же возникали…

Сложности возникали в основном не «производственные», все же отношение корейцев к китайцам было довольно непростым. Корейские граждане в целом были «признательны Китаю» за огромную помощь в войне с южанами, но в частности к самим китайцам они относились весьма настороженно. А еще — именно в Корее — настороженность усиливалась тем простым (для меня, да и для каждого советского человека) фактом, что китайских строителей очень хорошо кормили. В самой Корее голода все же уже довольно давно не было, но именно что люди не голодали — а китайцам обеспечивалось и трехразовое питание, и — что вызывало естественную зависть у местных — китайцам «по норме» в день мяса по сто граммов готовили. А в Корее пока что годовая «норма» мяса была в районе десяти килограммов, еще килограммов пятнадцать рыбы удавалось поймать или закупить, так что такое «продовольственное обеспечения иностранцев» вызывало серьезную зависть, и люди вообще не учитывали того, что весь прокорм китайцам из СССР привозился.

Да, это было моя личная ошибка, ведь нормы питания именно я и утверждала — а дед меня «поправить» не смог: он как раз в это время «убыл в длительную командировку». В Мексику, где через старого друга и сына проворачивал закупку очень непростого оборудования в США. Очень-очень непростого, и очень дорогого, а к оборудованию еще нужно было и инженеров найти. Мексиканских, согласных это оборудование хотя бы наладить на новеньком заводе, который как раз китайцы строили в Йонбёне.

В городе уже имелся институт с советским ядерным реактором (исследовательским, таким же, какой в МИФИ поставили, правда чуть попозже), а теперь в городе строился завод, на котором можно было изготавливать корпуса реакторов типа ВВЭР. Небольших, как раз для станций на сто двадцать пять мегаватт — но это для Средмаша они небольшими считались, а для крохотной Кореи они выглядели гигантами. Настоящими гигантами, ведь еще ни один завод в Корее (как в Северной, так, кстати, и в Южной) ничего похожего по размерам (не говоря уже о сложности) изготовить не мог. И если… когда этот завод заработает, КНДР совершит настоящий скачок в своем промышленном развитии. Совершит с помощью американского станка ценой в двенадцать миллионов долларов (ну, еще и гидравлического пресса на двадцать тысяч тонн, который ивановцы обещали через год изготовить и поставить).

Дед проделал просто выдающуюся работу: заказать очень непростое и совершенно уникальное оборудование в США даже мексиканцам не удалось (потому что на нем можно было делать в том числе и мощные электрогенераторы с турбинами, а янки конкуренты в этой области были не нужны, они сами всё в Мексику поставляли), но у него получилось уникальный станок все же заказать в ФРГ (и даже договориться, что на заводе обучат и мексиканских инженеров, которые его потом соберут на месте и запустят в работу). А еще он сумел приобрести совершенно мексиканский пароход (сделанный в США еще в войну) для того, чтобы на нем этот станок «перевезти в Мексику». И на все это у него ушло больше трех месяцев, так что обратно в Пхеньян он вернулся уже когда в Йонбёне стройка шла вовсю — и первым его делом там стало «успокаивание возмущенной общественности».

Правда, успокаивать народ он стал несколько своеобразно: в местной газете напечатал статью, в которой сообщил этой самой общественности, что китайцы за полгода того же мяса сожрут свою двухлетнюю норму, но за это они и новый завод выстроят, и много новых красивых и уютных домов для местных жителей. Но главное — китайцы поставят в городе две новых школы, четыре детских сада и новейшую детскую поликлинику. Мне он потом сообщил, что неприязнь к китайцам в городе пропала сразу после того, как именно о поликлинике в газете написали, причем не просто пропала: крестьяне из окрестных сел стали почти каждый день овощи на кухни китайских бригад в качестве подарков привозить…

И я очень радовалась, что все закончилось мирно, ведь завод в Йонбёне был вообще самой дорогой (и самой для реализации довольно многих планов нужной) стройкой. Да, корпуса там смогут делать для реакторов довольно «слабеньких» — но по расчетам они их смогут уже через пару лет выпускать по пять-шесть штук в год, а все остальное оборудование «ядерного острова» в СССР могли выпускать в достаточных количествах вообще без проблем, но даже с чехами мы могли делать по паре корпусов в год. Ну, по три, а если повезет, то могли и четыре изготовить — но это несколько громадных заводов, а тут в общем-то масштаб завода воображение точно поразить не мог. Но главное заключалось в том, что все вложения в этот завод товарищ Ким мог вернуть уже в следующем году, как раз когда начнется именно основное финансирование советских космических программ. Вернуть как товарами народного потребления, так и совсем иными.

На советских спутниках специального назначения и оптика стояла очень специальная. К тому же настолько дорогая, что на тех же «Звездах» предусматривался вариант перед прекращением их эксплуатации оптику снимать и возвращать за Землю: на это даже отдельного пуска «семерки» жалко не было. То есть было ужасно жалко, но инфракрасная оптика с цезиевыми стеклами была не только дорогой, но и страшно «дефицитной», так как цезий в СССР канадцы не продавали. И вообще никому не продавали, кроме США — а нам КНДР этот цезий по вполне мировым (и довольно умеренным) ценам поставляла. Не чистый цезий, не было там технологий металл очищать (эта зараза была настолько сильным химикалием, что даже платину разъедала и единственным металлом, с которым цезий не реагировал, был еще более редкий рутений). Так что в СССР из Кореи поступал довольно недорогой «концентрат» — и с текущего года программу возврата «космической оптики» удалось закрыть. А это, между прочим, дало сразу экономию более чем в двести миллионов рублей — но все равно для полета ну Луну денег не хватало.

А мне просто не хватало времени, чтобы просто за всеми проектами следить, не говоря уже, чтобы ими хоть как-то управлять. Но — повезло: врачи окончательно запретили Николаю Александровичу возвращаться к прежней работе и Николай Семенович стал, наконец, официальным Предсовмина. Но Булганина все же «на заслуженную пенсию» кто-то решил не отправлять (а конкретно это решил Пантелеймон Кондратьевич), и его «взяли на работу» консультантом первого заместителя — то есть в качестве помощника мне. И я поняла, что опыт Николай Александрович точно не пропьет: все работы пошли с гораздо меньшими для меня трудностями. И у меня появилось много свободного времени. Не то, чтобы совсем уж свободного, я приступила к настоящим тренировкам в Центре подготовки космонавтов. Правда, сначала мне пришлось долго ругаться с очень прославленным советским человеком, но я победила и приступила к тренировкам. В отдельной, специально под меня созданной группе — группе, которую все в Центре даже официально называли «группой Свет». Группе будущих покорительниц Луны…