Гонки олегархов

Глава 17

Созданная после зачистки троцкистских последышей система управления работала исключительно четко: партия занималась кадровой политикой и курировала (не управляла, и именно курировала) внешнюю политику, еще занималась «культурой», а за экономику полностью отвечал Совмин. Еще Верховный Совет занимался законотворчеством — но по факту Верховный Совет был больше органом декоративным, принимавший (то есть просто утверждавшим) подготовленные в ЦК и Совмине законы, хотя там тоже было некоторое количество довольно грамотных специалистов, самостоятельно некоторые законы разрабатывающих — но и специалисты эти почти все проходили как представители именно Совмина, хотя юридически ему и не подчинялись. Напрямую не подчинялись, однако все народные депутаты где-то работали и, таким образом, косвенно являлись подчиненными разных министерств, которыми как раз Совмин и управлял. Так что «наверху» всегда было заранее известно, какие будут приниматься законы и зачем они вообще нужны. И перед утверждением их на очередном Съезде все эти законы проходили тщательную экспертизу в профильных службах ЦК и Совмина — и, откровенно говоря, изрядное их число через Совмин просто «не проходили».

Несколько особняком стоял Госплан: формально он вообще был организацией совершенно независимой, но по факту он был с одной стороны контролирующим органом для Совмина, а с другой главным образом как раз поручения Совмина и выполнял, разрабатывая планы развития экономики. И все это функционировало как часы — пока Госпланом управлял товарищ Струмилин, а в ЦК всем заправлял товарищ Пономаренко. Правда, у меня к Пантелеймону Кондратьевичу имелись определенные претензии, в основном по части «культуры», но в целом «власть была едина». Но когда Станислава Густавовича не стало, то и у товарища Пономаренко возникли дополнительные проблемы (что, в частности, и привело к его отставке с поста Генсека), а Петр Миронович пока еще не обрел и половины авторитета предшественника. И, что был гораздо хуже, многие из тех членов ЦК, которые при Пономаренко свое в корне неверное мнение придерживали, сейчас начали весьма активно выступать против многих его инициатив. Пока что с минимальным успехом, так как «по наследству» Машерова поддерживало все же большинство членов ЦК, но был риск, что это «наследство» уж очень быстро будет растрачено…

В том числе и потому, что Петр Миронович успел совершить несколько довольно серьезных ошибок по части экономической политики: например, по его инициативе Ставропольский автозавод был модернизирован, чтобы обеспечить ежегодный выпуск «Самар» свыше сотни тысяч — и именно поэтому завод летом пришлось останавливать и разгонять всех работавших там по отпускам. Строго формально это стране большого ущерба не нанесло… а вот маленький, в размере «избыточных затрат» на выплаты сотрудникам плюс сто двадцать миллионов, потраченных на модернизацию завода, в ЦК заметили — и это весьма серьезно уронило авторитет нового Генсека внутри руководства партии. Причем, что меня больше всего возмутило, выступать против Машерова стали и те, по чьей инициативе Ставропольский завод и модернизировали.

Последнее было понятно: всегда удобнее кричать, что это не ты обделался, а кто-то тебе в шаровары нагадил. Но я «на всякий случай» всех таких товарищей перечислила в списке, который Лене передала. А сам Петр Миронович сделал совершенно правильный вывод и теперь по любому спорному вопросу очень внимательно выслушивал всех, у кого имелось аргументированное мнение. И у меня он поинтересовался, зачем я так усердно помогаю африканским странам, поскольку потраченные там средства можно было с куда как большей пользой для СССР потратить на внутренние программы. То есть к нему уже довольно много разных товарищей обратились с просьбой выяснить, почему и зачем КПТ тратит «народные денежки» в Африке вместо улучшения благосостояния советских трудящихся.

— Для начала, Петр Миронович, я вас попрошу список всех к вам по этому вопросу обратившихся мне передать. Или, лучше, сразу в экономический отдел МГБ: там товарищи уже с этой политикой тихого саботажа наших инициатив столкнулись и такой список поможет им быстрее разобраться, кто именно за рубежом всю эту кампанию финансирует.

— А почему вы считаете…

— А теперь про так называемые «народные деньги», которые КПТ якобы бездарно тратит в Африке. Мы там ни копейки именно народных наших денег не тратим, все ведущиеся там программы оплачиваются как раз Гвинеей и Эфиопией. Причем Эфиопия уже до конца года полностью вернет нам довольно незначительные и весьма краткосрочные кредиты, которые им были предоставлены, а Гвинея, если чуть-чуть разобраться в финансовой составляющей проекта, нам уже сэкономила денег больше, чем мы туда вкладываем. Ведь уже оттуда пошли очень немаленькие поставки боксита, который нам сокращает расходы на производство алюминия уже почти наполовину, а то, что это не учитывается в качестве возвращения вложенных средств, связано лишь с тем, что бокситы они нам поставляют по мировым ценам. Но они — поставляют, а другие страны — нет, поэтому и такую экономию уже наших средств нужно учитывать.

— Вы можете предоставить расчет полученной экономии?

— Конечно, завтра могу с точностью до миллиона рублей отчет принести, а к следующей пятнице подготовлю отчет с точностью до рубля. Потому что завтра у нас воскресенье, и у меня будет доступ только к данным за август, и я смогу лишь примерную экстраполяцию провести на сегодняшний день.

— Через неделю будет достаточно. Но вы же туда отправили в том числе и большое количество техники, а основные жа… претензии в КПТ заключаются в том, что по вашему указанию специально строятся несколько предприятий, которые только на Африку и работать будет. Тот же новый завод турбогенераторов, мне сообщили, что расходы на него предполагаются уже в размере свыше миллиарда рублей, при том, что выпускаемые там агрегаты в СССР вообще никогда не будут востребованы.

— Вот именно поэтому я и прошу список жалобщиков передать Лене… генералу Уткиной. Во-первых, это строительство будет происходить вообще полностью за счет иностранного финансирования, ни копейки советских денег на него потрачено не будет. То есть город вокруг завода мы, конечно, за свой счет выстроим но ведь это будет всего лишь некоторым территориальным изменением нашей союзной программы жилищного строительства и все эти средства в любом случае на жилье и будут потрачены в соответствии с утвержденными планами. А сами заводы… во-первых, лично я знаю по меньшей мере три места в СССР, где эти генераторы будут крайне востребованы, а во-вторых…

— Продолжайте, я готов выслушать и, скажем, не самые приятные…

— Я просто обдумывала, как все это изложить так, чтобы вам стали понятны экономические причины, порождающие поток таких жалоб. Сейчас в мире только пять стран в состоянии производить гидроагрегаты мощностью свыше двухсот мегаватт, и это включая СССР. То есть в этих пяти странах существуют производственные возможности, а реально их производят лишь в США и во Франции. А вот Германия, Италия и СССР таких гидроагрегатов вообще не выпускают, хотя и могут. Потому что, как вы верно заметили, внутренний спрос в этих странах не может окупить затраты даже на их проектирование. «Электросила» изготовила генераторы по сто семьдесят мегаватт, но и это там сделали лишь потому, что эти гидроагрегаты заказали румыны, и изготовление десяти штук все же проект окупило.

— Мы же такие и раньше для своих ГЭС изготавливали…

— Да, но окупились они только когда ЛМЗ и «Электросила» сделали еще десять штук для румын. А новый завод, которые будет фактически выстроен за счет африканцев, позволит и для нас такие агрегаты производить с приемлемыми затратами, и существенно расширить наши поставки за границу, причем в страны, которые морально готовы использовать элементы социализма в своей экономике. Что, с одной стороны, усилит наше влияние в этих странах, а с другой стороны серьезно снизит влияние там США и других капстаран. Сейчас этот завод серьезно угрожает бизнесу «Дженерал Электрик» и французской «Альстром» на рынках развивающихся стран, а так как речь идет о многих миллиардах долларов, то эти компании готовы вкладывать, и я уверена, что уже вкладывают изрядные средства для противодействия нашему строительству. А кто именно позарился на зарубежные подачки, Лена вскоре выяснит… если вы все же ей поможете. Она и так выяснит, но с вашей помощью она просто сделает это быстрее.

— Спасибо, я общую картину теперь начинаю понимать. Однако не понимаю, как африканские страны согласились на столь заметные вложения в нашу промышленность, ведь озвученные вами суммы составляют большую часть из национальных бюджетов.

— Они и не соглашались, там вообще не в курсе, что СССР инвестирует все средства, полученные от продажи поставляемой из этих стран продукции, именно в развитие собственной промышленности. Им, собственно, до этого и дела нет: они свою продукцию продают нам по мировым ценам — то есть явно себе не в убыток, а за это приобретают нашу по ценам, заметно меньшим, чем мировые. Причем и мы не в убыток себе торгуем, у нас — благодаря социалистическим принципам ценообразования — на всю промышленную продукцию цены в разы ниже, чем у буржуев. Вдобавок наши специалисты там наглядно показывают руководству, как эту нашу продукцию наиболее эффективно использовать: в сельском хозяйстве и в Гвинее, и в Эфиопии уже через пару лет наступит практически полное самообеспечение продовольствием на уровне медицинских норм. И это уже заметили в соседних странах, нам даже поступили запросы из Гвинеи-Бисау относительно оказания им помощи в развитии сельского хозяйства. В Сенегале, по словам дипломатов, тоже проявляют определенный интерес…

— То есть вы готовы и туда свои программы расширить?

— Ни в коем случае! То есть пока что с Сенегалом наши дипломаты выстраивают достаточно выгодные для нас взаимоотношения, но нам вполне достаточно и того, что в Дакаре у нас база атлантического рыболовецкого флота обустраивается, а Гвинея-Бисау… у товарища Кима есть несколько проектов, которые были бы ему достаточно выгодны в силу тамошних климатических условий, и у него вроде бы с Луишем Кабралом достигнуто определенное взаимопонимание — но нам все это с экономической точки зрения совершенно неинтересно. Хоть какой-то интерес для нас могли бы представить Конго и Нигерия, но лишь в будущем: мы сейчас им просто ничего предложить не в состоянии…

Формально я товарищу Машерову ни слова неправды не сказала, вот только насчет «источника финансирования» строительства нескольких достаточно крупных заводов слегка так слукавила. Потому что новый завод для производства гидрогенераторов, строящийся в Калаче, действительно финансировался с выручки, получаемой за эфиопский кофе. Который СССР там покупал по полдоллара за кило, то есть по два с полтиной, если по курсу в рубли пересчитывать, а продавали его населению уже по двадцать пять рублей. И тонна кофе, даже если учитывать расходы на перевозку, давала стране по двадцать тысяч рублей чистого дохода, а сто тысяч тонн даже несколько больше. А завод даже по самым «пессимистическим» оценкам должен был вообще в миллиард рублей обойтись…

Но заводов строилось гораздо больше, а еще я просто «забыла упомянуть» в разговоре с Машеровым о создании нескольких проектных институтов. В том же Калаче сразу два организовалось, по проектированию гидротурбин и по проектированию электрических генераторов, и там для этих институтов и вся инфраструктура усиленными темпами создавалась. Собственно здания институтов, жилье для их сотрудников, экспериментальная база. А относительно неподалеку, в Цимлянске, с невероятной скоростью строился новый тракторный завод, причем полностью ориентированный на экспорт в «развивающиеся страны». Трактора там предполагалось делать небольшие и максимально дешевые, чтобы продажи по цене не свыше двух с половиной тысяч долларов они все же какой-то дополнительный доход стране давали. Я думаю, что в принципе такие трактора (с моторами в двенадцать сил, работающих «на всем, что горит») и в СССР нашли бы некоторый спрос — но эту часть я отложила «на потом», так как пока их будут покупать в той же Африке или в Латинской Америке, советские крестьяне перебьются. И не потому, что перебьются, а потому, что советский крестьянин вполне успешно использовал те же владимирские и минские трактора в личных целях. Да, это было менее «экономично», но по факту здесь стране экономить каждую копейку оказывалось просто невыгодно: вспахать огород «Беларусью» все же труда не представляло, а в то, что для огородов мужик захочет купить отдельный тракторишко, я поверить не могла.

Мотор для этого трактора разработала группа энтузиастов в НАМИ, и получился он, конечно же, совсем не «всетопливным». Но он работал на почти любом бензине, неплохо работал и на спирте, и уж немногим менее прекрасно работал на метане или пропане. Но если с бензином и даже с метаном все всем было понятно, то в отношении спирта у советских инженеров возникли очень интересные вопросы, на которые этим парням мне лично пришлось отвечать:

— Вы мне тут страшные сказки все же не рассказывайте: вон, в Бразилии автомобили на спирту ездят и никто при этой не спивается. Там спирт продается даже дешевле бензина, и его вообще просто девать некуда. А так как сахарный тростник много где выращивают, то у покупателей тракторов с такими моторами как раз первым вопросом и будет, может ли мотор на спирту работать. И если может — трактор купят почти не задумываясь, а нет — шансов на покупку будет гораздо меньше. То есть без спирта мы просто можем Бразилию в качестве рынка вообще исключить, а там желающих приобрести недорогой трактор более чем достаточно. Но так как спирт много где в качестве топлива недоступен, бензин тоже должен быть годным для использования в этом моторе, а в свете расширения производства метана…

Мотор в НАМИ спроектировали всего лишь за лето, а трактор под этот мотор разработали, сколь ни странно, вообще в конструкторском бюро Сухого: у авиаторов, окаывается, уже были свои наработки в этой области. Правда, они небольшие трактора совершенно для других целей у себя придумывали, в качестве наземной техники по обслуживанию аэродромов — но их разработка оказалась и для сельскохозяйственного трактора вполне подходящей. Именно для трактора, предназначенного для небольших хозяйств: трактор они придумали очень низенький, проезжающий даже под брюхом истребителя, а если на таком бомбовый погрузчик заменить на какое-то крестьянское орудие, то любой фермер его просто с руками оторвет. И мне пришлось в «авиаторов» всего лишь «заставить отказаться от классического советского милитари-дизайна», а еще добавить трактору кабину для прикрытия тракториста от дождя и воткнуть в нее пару вентиляторов: все же основным направлением продаж я предполагала довольно жаркие страны. Технически в трактор и кондиционер было добавить не особо сложно — но он цену сразу увеличивал почти вдвое и это «приятное усовершенствование» было оставлено в качестве «опции»…

Тракторный завод в Цимлянске заработал уже в середине сентября, и первая партия продукции сразу же была отправлена в Эфиопию. Экономически было выгоднее их поставить в Гвинею, так как там они могли сразу же дать заметный прирост урожаев риса, но вмешалась «политика»: товарищу Менгисту срочно потребовалось «делом показать» некоторым сепаратистам то, что его политика быстро обеспечивает рост благосостояния народа. То есть не сепаратистам, а простым людям, которые пока что на сепаратистские лозунги клевали — а с лозунгами, как я смогла убедиться за свою не самую короткую жизнь, бороться довольно просто: простота заполнения личного холодильника превозмогает любые лозунги. А так как народ всегда поддерживает ту власть, которая их лучше кормит…

Кроме того, именно в Эфиопии уже получилось (силами корейцев главным образом) выстроить несколько относительно больших «газовых заводов». И особенно в районах, где трактора (именно недорогие) были больше всего востребованы, то есть где уже началось относительно массовое выращивание сахарного тростника. Почему-то почти везде жмых тростника тупо сжигался, но если этот жмых пропустить через биореактор, выгоды (чисто энергетической) можно было получить почти втрое больше. Просто потому, что жмых — он изначально мокрый, и если его сразу сжигать, то половина тепла тратилось на испарение воды. А еще в жмыхе оставалось немало сахара, который в качестве печного топлива был, скажем, не очень-то и хорош. Но если жмых дополнительно промыть (то есть еще больше намочить), то почти весь сахар из него вымывается (и отмывки можно и на производство спирта пустить), а совершенно мокрый жмых прекрасно жрут метановые микробы в реакторе. Ну а про то, что из реактора вылезает очень неплохое удобрение, уже и говорить не приходилось.

Не то, чтобы я была «самая умная»: при отжиме сока из тростника его все же несколько раз промывают водой, но примерно пятнадцать процентов сахара выжать все же не получается и он остается в багассе (то есть в выжимках). Которая при сжигании (имея после самого тщательного отжима влажность около пятидесяти процентов) имеет теплотворную способность в две с половиной тысячи килокалорий на килограмм. А получаемый из килограмма багассы метан дает (правда, примерно через месяц) уже чуть меньше десяти тысяч килокалорий. А еще — если сахар прессом отжать не выходит, его можно «переработать» с помощью других микробов на спирт, и в дополнение к метану из нее можно выделить еще и спирта чуть больше двадцати литров. И втрое больше спирта можно добыть уже из оставшейся после очистки сахара патоки, а оборудования для всех этих процессов относительно дешевое. Относительно, все же бродильные чаны из нержавейки — штука все же дорогая, поэтому эфиопы все оборудования для двух сахарных заводов заказали у французов, а бродильные чаны предпочти в СССР купить: у нас-то хрома добывалось чуть ли не больше, чем во всем остальном мире и цены на нержавейку были умеренными.

И в результате получилось так, что в Гвинее меня «обошел на повороте» товарищ Ким (на самом деле тут дед постарался): на новеньком заводе там наладили выпуск тракторов, которые в Гвинею и пошли. Не таких маленьких и дешевых, как в Цимлянске делались, и с полностью «газовыми» моторами — но Секу Туре остался ими очень доволен. Главным образом потому, что такие трактора для его госхозов оказались гораздо более удобными, причем исключительно потому, что для них меньше трактористов требовалось. Все же трактор с пятидесятисильным моторов успевает впятеро больше полей вспахать, чем двенадцатисильный — а с трактористами в обеих странах было пока очень неважно. И в Гвинее на тракторах пока что только корейцы и работали, а в Эфиопии все же нашлось немало своих водил, в основном из армии. Ну а то, что солдаты только автомобили прилично водить умели, было уже неважно, их вышло быстро переучить…

И в октябре африканцы начали подсчитывать «дополнительные урожаи», а я — «полученные бесплатно» заводы. И полученные «за гроши» прочие ништяки. Среди которых заметное количество кожаной обуви, производимой из импортных шкур: коровки в Эфиопии были хотя и мелкими и весьма худосочными, но шкуры у них оказались для советской обувной промышленности более чем подходящими. Но шкуры-то не только из Эфиопии шли: очень много кожи стала поставлять в СССР Аргентина. Страна, руководство которой было одним из наиболее упертых врагов Советского Союза — но с Мексикой у нее были в целом отношения приличные, и кожу своих коровок аргентинцы продавали сеньоре Луне — а куда та ее девала, их вообще не интересовало. А так как в Аргентине инфляция буквально бушевала, поставки этой кожи в СССР — даже после изрядной наценки со стороны мексиканки — шли по ценам раза в два ниже среднемировых.

А еще крайне дешево в СССР поставлялся бразильской кофе. Нафиг нам не нужный, мы и куда эфиопский деть, не знали — но в той же Европе было довольно много стран, где этот напиток пользовался определенной популярностью, так что получалось его с некоторой выгодой туда перепродавать. Выгода все же была не особо большой, но лишняя импортная денежка никогда мне лишней не казалась, а благодаря объемам этой торговли выручка уже много кому в нашей стране сильно нравилась. И особенно сильно она нравилась товарищу Первухину: мы уже вроде программу развития АЭС согласовали, и он был готов строить по пять-семь ядерных блоков в год (причем не считая «маленьких») — а вот товарищ Кротов пока что к намеченным рубежам по выпуску генерирующих мощностей не особо приблизился, и получилось только за счет поставок этого кофе в Западную Германию закупить там четыре турбоагрегата по пятьсот мегаватт. А за счет того, что французы тоже очень любили по утрам принять чашечку кофе с круасаном, и для одной гигаваттной станции был законтрактован мощнейший турбогенератор.

Правда, на совещании перед Новым годом Петр Миронович поинтересовался, как же я решила «поддержать» нашего «потенциального конкурента» в поставках за рубеж мощных электростанций, но с одной стороны у нас пока просто и выбора не было (французы нам «энергетический остров» поставить согласились, а американцы даже разговаривать на это тему не захотели), а с другой…

— В паровых турбогенераторах французы нас и так на несколько лет уже обгоняют, а если мы получим прямой доступ к их изделиям, то нам поможет и свои получше все же делать. И это — раз, а два — мы получим минимум на два года раньше лишний гигаватт энергии.

— Только один?

— У нас пока на несколько просто денег нет, но в принципе я готова и еще один агрегат у них заказать. Не сразу, когда у нас французские деньги появятся.

— Но, насколько я знаю, у КПТ положительный баланс в долларовой торговле, почему бы французам долларами не заплатить?

— Нет, долларами мы им платить точно не будем. У нас контракт заключен по фиксированной цене, но оплата по нему разбита на шесть этапов. И при заключении долларового контракта было бы тоже самое — вот только, хотя в США и наблюдается инфляция, доллар дешевеет довольно медленно, а французский франк падает куда как быстрее. Так что мы только за счет падения курса франка тут выиграем процента три, а то и пять от реальной стоимости контракта, а с долларами как бы нам не пришлось еще и доплачивать. Поэтому мы сейчас доллары стараемся тратить — я имею в виду, получаемые по контрактам, проходящим через КПТ — как можно скорее и в странах Латинской Америки: оттуда у нас рублевые доходы получаются почти что втрое выше, чем в при закупках каких-то вещей в США и Европе. К тому же американцы нам очень многого просто не продают, а вести закупки хотя бы через Мексику выходит слишком накладно.

— Но некоторое оборудование…

— Я не имею ввиду то, что проходит по линии МГБ, меня эти закупки вообще никак не касаются… кроме того, что они у меня изрядную часть валюты отбирают, но я понимаю, что эти траты необходимы. А вот рядовое оборудование все же выгоднее нам самим производить.

— Но, насколько нам известно, вы все же довольно много и «рядового» за границей приобретаете.

— Да, но оно приобретается не столько для отправки на наши заводы, сколько для изучения нашими станкостроителями.

— И вы не опасаетесь, что от зарубежных компаний не начнут нам иски поступать на нарушение патентных прав?

— Ни капельки. Потому что мы нарушать никакие права и не собираемся. А что там делает на своих заводах товарищ Ким или товарищ Мао, нас вообще не касается. Особенно не касается то, что делает товарищ Мао: китайцы ведь и на наши патенты внимания не обращают. Вон, для своей электростанции на Янцзы просто скопировали наш генератор…

— Это какой?

— Который мы для румын делали: они просто за небольшую денежку купили там всю нашу документацию. Но нам на это действительно плевать, а вот на то, что взамен нам Китай поставляет, я лично плевать не собираюсь.

— И Корея?

— С Кореей немного сложнее, нам все же придется товарищу Киму быстро оказать довольно серьезную помощь. Потому что там намечается весьма неслабая заварушка, вплоть до применения ядерного оружия…

— Вы это серьезно? Но МГБ по этому поводу ничего…

— У меня свои источники. Я вам чуть позже расскажу, а пока срочно займусь делом: я сама об этом только вчера ночью узнала…