Гонки олегархов

Глава 3

Я сидела у себя в кабинете в полном одиночестве и напевала песенку. С очень простыми словами «И вышло у меня в ответе: два землекопа и две трети». И напевала ее, просматривая отчеты статистического бюро Заокеании. Потому что песенка (не знаю, переложил стих Маршака на музыку кто-то или нет, но у меня в голове и музыка подходящая образовалась) только потому, что этот статотчет сообщал, что в средней американской семье, представляющей «средний класс», было чуть больше трех с половиной детей. Ну да, данные были именно по «среднему классу», в отчете негры вообще не учитывались — зачем хоть как-то учитывать не людей-то? Ну и пролетариат в нем только краем одним просматривался — но цифры… не то что настораживали, но навевели вполне определенные мысли.

Я давно, еще в своей «прошлой жизни», из каждого утюга слышала в различной интерпретации «неоспоримый тезиз» о том, что с ростом благосостояния число детей в семье падает. Ага, как же! Сейчас в США как раз наступил «золотой век», благосостояние народа на максимуме (хотя, судя по тому же отчету, оно уже начало свое неторопливое падение) — а детей у самых благосостоятельных стало больше, чем когда бы то ни было. У белых благополучных американцев стало больше, а у негров… Среди них тоже начал формироваться «средний класс», даже один миллионер появился: Сидни Пуатье, сыгравший в знаменитом теперь на весь мир фильме «Полуночная жара» (который в СССР из моего прошлого шел вроде бы под названием «Душный вечер в Каролине») — но когда такой один на всю страну, учитывать его в статистике вроде и неприлично. Тем более неприлично, что в Штатах клан Кеннеди до президентства так и не добрался (то есть демократам там порулить страной не удалось) и никто ту же школьную программу для белых детей не «упростил» до уровня «черных» школ Гарлема, так что негры в стране так и остались маргиналами без каких-либо перспектив «выбиться в люди». А вот насчет детей у «выбившихся» мне было очень интересно.

Очень-очень интересно: у американцев в средней семье с тремя с половиной детишек опять таки в среднем работал один человек, а мать «работала» домохозяйкой. Ну, насчет домохозяек-то и у нас пока проблем нет, особенно у специалистов с высшим образованием, а основная разница между «там» и «здесь» состояла лишь в размере доступной семье жилой площади. И в количестве имеющихся комнат: хотя сами американские статистики по этой части анализ не проводили, они очень много интересных данных собирали и определенные выводы сделать было нетрудно. То есть подсчитать было нетрудно и, согласно уже моим подсчетам (я просто все исходные данные в компы затолкала и объяснила специалистам, как провести нужный корреляционный анализ) второй ребенок у янки в семье появлялся когда для него находилась отдельная комната-спальня, третий — когда для детей было уже минимум две отдельных спальни. Рождение четвертого уже от числа новых спален не зависело, а вот пятый и шестой (чисто статистически) рождались, когда в доме, которым владела семья, только для детей было уже минимум четыре отдельных комнаты. И это — с учетом американских стандартов: в доме должна обязательно быть «living room» (на наши деньги — общая гостиная), отдельная спальная комната для родителей. И — тоже момент, который упускать было нельзя — два туалета (как минимум «совмещенных» с ванной). Как очень-очень минимум: появление четвертого ребенка в семье (в белой семье, что так же стоило учитывать) практически полностью коррелировало в наличии двух ванн в доме, причем как минимум одна должны была быть отдельной.

Я заказала уже статистикам из КПТ проведение парочки дополнительных статистических расчетов, и попросила постараться проверить выводы и на более поздних данных (у меня был отчет за шестьдесят девятый только, за семидесятый в КПТ просто еще в компы загнать не успели), но общая картина мне была уже понятна. Однако понятна лишь мне, а для начальства требовались более обоснованные выводы подготовить… впрочем, люди поручение получили и работают, а работу они закончат довольно быстро, надеюсь, что к началу лета нужные документы у меня уже на столе появятся. И вот тогда…

И вот тогда дергаться будет уже просто поздно: строительный сезон в нашей стране начинался уже в апреле. В «среднестатистическом» Советском Союзе в апреле, а на юге он местами и в начале марта начинался, а местами вообще никогда не прерывался — но меня в первую очередь интересовали центральные регионы России: все же «в республиках» пока меньше десяти процентов населения проживало и там для обеспечения нужного уровня благосостояния много сил и средств не требовалось. Главным образом средств, причем большей частью финансовых — а с деньгами в СССР было (по крайней мере на моем уровне) что-то грустновато.

А грустновато было не потому, что денег мало была, а потому что очень много их приходилось тратить на вещи, которые к развитию страны прямого отношения вроде бы и не имели. То есть на оборону, и в этой части расходов бюджета даже армия отъедала очень незначительную часть. То есть армия все же много денег тратила, но по сравнению с другими «оборонными» статьями она казалась скромной родственницей-приживалкой, тихо сидящей в уголке. Вот взять, к примеру, расходы на космос…

Если взять расходы на космос (которые в бюджете отражались как «расходы на фундаментальные научные исследования»), то становилось просто страшно. Потому что в СССР ежегодно в космос запускали по полсотни разных спутников, а каждый пуск (если только пуски на Королёвских «семерках» считать) — это слегка так за семьдесят миллионов рублей, причем не считая стоимости самих спутников. А пуски «тяжелых» — там только расходы на ракету зашкаливали за сотню миллионов, а уж сами такие спутники (и станции, как пилотируемые, так и беспилотные) часто за миллиард стоили. Но не пускать все это «на ветер» буквально было ни в коем случае нельзя: «фундаментальные научные исследования» в основном все же крепили оборону страны. Очень неплохо укрепляли, и даже если посчитать экономическую эффективность, то расходы на ракеты давали гораздо больший эффект, чем если бы эти деньги потратили на выпуск танков. Просто потому, что со спутниками было ясно, нужно ли эти танки будет использовать — а без них легко может получиться так, что танки использовать будет уже просто некому.

Но и здесь мне (именно мне!) приходилось экономить каждую копеечку. Сейчас в небе болталось сразу три «Алмаза» (старых, дешевеньких, миллионов по триста каждый) и один новый «Алмаз-М», но, хотя военные меня изводили просьбами запустить вторую «эмку», станция все еще лежала на Земле в законсервированном виде. Да, на нее уже потратили миллиард — но в космосе она может проработать лет пять, и тратить еще один на производство следующей станции я сочла делом совершенно ненужным. Пока ненужным, пока «старые» (вообще-то изначально рассчитанные на пару лет работы) все еще могли использоваться по назначению. А на поддержку этих станций в рабочем состоянии нужно было в год (на каждую) два раза запустить корабли Челомея: они были полегче Королёвских, их и «старая» «Семерка» прекрасно на орбиту доставляла — и такой пуск обходился стране всего миллионов в пятьдесят. Да, для космонавтов работа на старых станциях была просто адом, но уж лучше я им за это по две с половиной тысячи за день работы платить буду, все равно на порядки дешевле стране это обойдется, чем новые, «комфортабельные» станции запускать.

И вот примерно так же мне приходилось «управлять» очень многими отраслями. Взять, к примеру, Средмаш: по поводу бомб у меня вопросов вообще не возникало, а вот относительно атомных электростанций вопросов было много и — что меня очень радовало — в диалоге с товарищем Первухиным мы очень многие острые вопросы решали. Особенно мне понравилось, как после очередной с ним перебранки он пришел ко мне примерно через неделю и принес план, позволяющий сократить расходы на строительство АЭС сразу процентов на десять. Не всех АЭС, а только некоторых, но десять процентов — это в деньгах очень много.

Например, станции на сто двадцать пять мегаватт (такие, которые в Корее сейчас строились) изначально должны были уложиться примерно в триста пятьдесят миллионов рублей. А «пятисотники» — примерно в миллиард, и вот по этим двум станциям его предложения давали экономию уже очень значительную. «Маленькая» по новым сметам укладывалась в четверть миллиарда, а «большая» — где-то в восемьсот пятьдесят миллионов, чуть побольше. Правда, чтобы к таким цифрам подойти, нужно было срочно потратить еще миллионов триста на дополнительное оборудование, но ведь никто не собирался строить только по одной такой станции, причем даже «маленьких» намечалось выстроить почти десяток. Так что смысл потратиться — был, однако денег на такие траты не было, и где их взять…

То есть мне понятно было, откуда эти деньги взять — и по этому поводу у меня состоялись две склоки сразу. Одна — с товарищем Первухиным: он-то ожидал, что я из загашника дополнительную денежку выну и наступит Средмашу сразу великое счастье, а я просто «отложила» на год строительство еще одной АЭС. А вторая состоялось с товарищем Патоличевым, и Николай Семенович, вместо того чтобы опять меня «Светиком» назвать, имя мне дал совсем уже другое: ему тоже не понравилась задержка в строительстве электростанции, но гораздо больше ему не понравилось уже другое:

— Я вот что-то в толк взять не могу: то ли я арифметику совсем забыл, то ли ты полной дурой стала. Зачем ты собираешься ставить, да еще в большом количестве, эти станции по сто двадцать пять мегаватт? Они же, в пересчете на мощность, на четверть дороже получаются, чем станции на пятьсот!

— А сообразить, что у нас в СССР овердофига мест, где станция на пятьсот вообще не нужна и никогда нужна не будет, вам сложно? Взять тот же Якутск: туда, между прочим, даже уголь для местной ТЭЦ возить приходится почти два года…

— А там, между прочим, станция всего на двадцать мегаватт и ее вполне хватает! С избытком хватает!

— Хватает, пока геологи вокруг не нашли новые месторождения золота и олова, а когда найдут — хватать уже не будет.

— Это где там такие?

— Где-то, я не геолог. Но они там точно есть: все же геология очень прозрачно намекает, что в таких формациях этого добра должно быть много. Но ведь мы сейчас даже геологические партии туда отправить не можем, потому что из-за дефицита энергии мы их обеспечить не сумеем! А если будет станция, то лет через пять они там наверняка что-то очень нужное найдут и потом с этой энергией будет несложно и рудники обеспечить!

— Ну да, они через пять лет найдут, потом сколько-то лет будут рудники строить — а куда ненужную энергию девать все это время? Уран-то станция все равно тратить будет! Ты бы поговорила с Михаилом Георгиевичем…

— С ним я уже поругалась, хотя до драки дело и не дошло. И с вами не дойдет, так как я поясню: реактор на этой станции можно на четверть нагрузки использовать, и тогда станция на одной заправке четыре-пять лет отработает. То есть уран не пропадет, а за шесть лет работы станции даже в таком режиме мы только на завозе топлива в Якутск ее окупим.

— Ну… насчет Якутска поверю, но твои предложения все равно выглядят…

— Нормально выглядят. Тем более нормально, что маленький реактор у товарища Первухина люди смогли слегка доработать,, и новый вариант уже будет пригоден для работы в сейсмоопасных регионах. То есть не столько сам реактор, сколько всю станцию: все же подвесить полтораста тонн куда как легче чем пятьсот.

— Куда подвесить: Что подвесить?

— На амортизатор какой-то, реактор станции подвесить. Наверное: я же не знаю, как они там сейсмоустойчивость обеспечивать собрались, на проект не смотрела. Не царское это дело, есть холопы умелые, пусть они и разбираются в деталях.

— То есть ты себя царицей возомнила уже?

— Я всего лишь инженер по ракетам, то есть знаю, как ракета выглядит. А еще я занимаюсь тем, что деньги считаю и думаю, как бы их правильнее среди народа поделить. Было бы денег больше — и делить было бы проще.

— А ты такие миллионы вообще за границу…

— Не такие уж и огромные, тем более, что старые «Алмазы» мы делать прекратили, а тут как раз на один едва бы хватило. Но если учесть, что из десяти таких маленьких реакторов намечается ставить к востоку от Байкала, выбор у нас кране невелик. И мое предложение тут оказывается самым дешевым…

— Ладно, царица ты наша… недоношенная, больше я с тобой по поводу Средмаша спорить не буду. Надеюсь, скоро товарищ Булганин все же к работе вернется…

— Сама бы рада это услышать, но, похоже, придется вам эту лямку и дальше тянуть. Я за врачами-то присматриваю, мне самой всей этой бюрократией заниматься обрыдло — но кто же, кроме нас-то?

— Да уж… у тебя всё?

— Вы же сами меня вызвали, я ругаться вообще не хотела.

— Ну да, молча бы… нацарствовала. Всё, иди уже, в понедельник заседание Совмина, я тебя там отдельно ждать буду.

— А понедельник меня все же не ждите: я по трем программам сразу в командировке буду. Сначала нужно к китайским монголам слетать, там есть о чем серьезно поговорить, потом к товарищу Киму наведаюсь. И вопросы, к сожалению, такие, которые по телефону не решаются.

— Да знаю я… но через заседание, то есть через полторы недели, на малом Совмине ты все же будь в Москве: там тебя очень много кто сожрать хочет, так что я подожду, когда доесть тебя получится попроще. Последний вопрос: в Минрадиопроме…

— Они же сами, причем единственные из всей девятки, денег зарабатывают больше чем тратят, так что для них у меня ни копейки нет.

— Тьфу на тебя! Ладно, лети, царствуй на славу… то есть я хотел сказать…

— Я поняла. До черезпонедельника!

Игнатий Дмитриевич сидел у себя в конторе сильно задумавшись. С одной стороны то, что предложила Светлана Владимировна, выглядело очень интересно, но с другой… тоже интересно, хотя и не очень понятно. И он изо всех сил старался понять, на кой черт ей потребовалось отправить в Союз четверть миллиона наскоро обученных китайцев. То есть зачем она хочет китайцев заполучить, было тоже понятно, но вот во что это для СССР выльется…

Впрочем, сама по себе задачка-то несложная, и тем более несложная, что старый приятель Игнатия Дмитриевича, Цзяньбэй Цзэн, успевший за это время дослужиться всего лишь до полковника, но занимавшего должность заместителя начальника штаба Пекинского военного округа, был переведен на должность военного коменданта Особого Монгольского района и еще на встрече с товарищем Федоровой сразу предложил отправить к ней пятьдесят тысяч человек. Правда, в основном все же из других районов Китая, но Светлане Владимировне это было совершенно безразлично. А так как Цзэн (уже сегодня, все обдумав) предложил и Игнату дополнительно подобрать сотню-другую тысяч человек, в нужном обучении не нуждающихся, то решать нужно было лишь то, каким образом всю эту массу людей перевезти в СССР. Ну и как их потом обратно вернуть.

Тоже вопросы не самые простые, все же с транспортом в Китае было крайне неважно. Однако если все же отправлять большую часть народу из Баотоу… Все же к выстроенному там Советским Союзом большому металлургическому комбинату железная дорога была проложена очень неплохая и по ней довести даже сотню тысяч человек до советской границы можно было… ну, за пару недель так точно — а дальше… Светлана Владимировна сказала, что дальше она сама разберется. А вот полсотни тысяч отправить в Корею было, конечно, посложнее — но Цзан сказал, что как раз с Кореей он проблем вообще не видит.

И во всем этом была лишь одна не очень приятная сторона: в самом «особом районе» строители тоже были очень сильно нужны, а с ними здесь было крайне паршиво. Но все же они были, и присланные Цзэном офицеры-саперы обещали, что все намеченное на этот год до осени будет выстроено. И, что было куда как важнее, будут выстроены все необходимые коммуникации. То есть хотя бы проселочные дороги, небольшие (по параметрам) линии электропередач и, возможно — если Светлана Владимировна все же решит вопрос с поставками рельсов из СССР — китайские строительные войска начнут прокладку железной дороги от Баотоу до Баян-Обо. Все же в феврале и в первой половине марта они трассу предварительно разметили, теперь уже приступили к проверке маршрута «на местности»…

Правда, китайцы пообещали стройки провести только если со стройматериалами проблем не будет, но уже шел монтаж сразу четырех цементных печей на строящемся цементном заводе. Небольших, шахтных, на сотню тонн в сутки каждая — но в том, что их еще до мая запустят, уже сомнений не было. А вот успеют ли корейцы поставить до лета оборудование для еще шести таких же печей (завод строился по отработанному уже именно корейскому проекту) было пока неясно: Василий сам точно не мог сказать, так как выпускающий оборудование завод в Сунчхоне в его ведомство вообще не входил. Но так как поставляемые за оборудование из СССР продукты были товарищу Киму очень нужны, была надежда… то есть была уверенность, что корейское руководство постарается заказ выполнить в срок. Очень постарается, но ведь всякое может случиться, как постоянно повторяла Светлана Владимировна. А пока стройки только разворачивались, нужно было очень много всякого успеть сделать — так что Игнатий Дмитриевич встряхнул головой, поднялся из-за стола и отправился на очередную стройку. Стройку, где ударными темпами (хотя в основном кайлами и лопатами) строилась новая угольная шахта…

Товарищ Архипов — после того, как проводил Светлану Владимировну на аэродром — думал недолго. Да, задачку ему поставили очень интересную, но тем приятнее будет ее решить. Причем и ему лично будет приятнее, и товарищу Киму наверняка тоже. Да и очень многим простым корейцам — но, чтобы ее решить, нужно было буквально двадцать четыре часа в сутки работать. Не корейским работягам, а именно ему — и прежде всего требовалось кое-какие вопросы согласовать с Ким Ильсоном. Вопросы довольно несложные, но в нынешней обстановке довольно щекотливые: все же чучхе не предполагала «хождения на поклон к иностранной буржуазии». Так что прежде чем идти… нет, не к буржуазии этой, а к товарищу Киму, нужно было придумать, как сделать, чтобы ситуация выглядела, будто это сами буржуи к Корее на поклон пришли. Один-то раз, с анчоусом, это удалось проделать, а теперь…

Василий Семенович проводил взглядом улетающий самолет, вернулся к себе в контору, снял трубку телефона (очень непростого телефона, между прочим) и, набрав номер и дождавшись ответа, произнес:

— Павел Анатольевич? Это Архипов, я хочу вас попросить прислать за мной самолет. Лучше «Ил»… да, и еще мне нужно забронировать место на рейс до Мехико. Если я не путаю и расписание не поменялось, то они же по воскресеньям выполняются?

Мысли об успехах «проклятых империалистов» мне буквально покоя не давали. И об успехах в деле деторождения — но об этом я сама думала, и об успехах в разных технологиях — а об этом мне не думать не давали весьма многочисленные товарищи. Особенно не давали мне «не думать о белой обезьяне» отечественные «деятели космических наук»: все же их полет янки вокруг Луны сильно задел за живое и они просто мечтали американцев «обойти на повороте». Мечтали, даже несмотря на то, что даже американцы готовились к высадке на вечный спутник Земли, работая по картам, составленным вот уже год вращающейся по лунной орбите советской автоматический станции «Селена-2». Очень дорогой станции, но с которой получилось почти всю поверхность нашего спутника сфотографировать с разрешением порядка пяти метров на пиксель.

На пиксель — потому что съемка велась на очень качественную (и изумительно дорогую) цифровую камеру, но благодаря «цифре» ограничений на количество снимков у орбитальной станции не было, и она (хотя изначально срок ее службы рассчитывался всего лишь на три месяца, по опыту первой «Селены») вот уже пятнадцатый месяц подряд в постоянном режиме отправляла на Землю ценнейшую информацию. По настоящему ценнейшую: в газетах мы публиковали снимки… общего вида, а картинки с высоким разрешениям иностранцам продавали за деньги. И один кадр размером тысяча на тысяча пикселей буржуям обходился в жалких тысячу долларов. Вроде немного, но на кадре помещалось всего лишь двадцать пять квадратных километров, а площадь Луны была несколько больше. А так как янки покупали (при возможности) фотографии одних и тех же районов при разной высоте Солнца и (почти всегда) «стереоскопические», то есть снятые с разных точек орбиты (по заказу снятые, с полной предоплатой), то некоторую часть затрат на создание этого чуда советских технологий получилось окупить. Небольшую, но хоть что-то — а ведь продавая эти снимки мы их не уничтожали и сами использовали «в личных нуждах».

В научных главным образом нуждах, однако отдельные товарищи просто настаивали, чтобы «советский человек первым оказался на Луне». И добро бы это были конструкторы той же ракетной техники, которым денег на новые «изобретения» не хватало, так ведь еще и товарищ Патоличев под их воздействием «проникся». И я еще — после очередного разговора на заседании Совмина на эту тему — злобно подумала о том, что «очень вовремя товарищ Королев помер». Как человеку человека мне его было все же жалко, и как ученого государственному деятелю тоже было жалко, а вот как куратору космической отрасли — нисколечко. По «прошлой жизни» я хорошо знала, что он — пользуясь своим авторитетом у Хрущева и Устинова — практически в одно лицо загубил советскую лунную программу, отобрав финансирование у Челомея. Я была совершенно не уверена, что у Владимира Николаевича проект УР-700 получилось бы осуществить, но там шансов на успех все же было на порядок больше, чем у Королева с его Н-1.

Но это — «там», а здесь я пресекала всю деятельность в этом направлении и Королеву (который считал меня главным своим врагом), и Челомею. Потому что безумные затраты на космическую программу очень сильно ударили по экономике СССР и, по моему мнению, были одной из существенных причин развала Союза. Не единственной, и далеко не самой важной, но все же. И теперь я тоже старалась на «ерунду» деньги не тратить, но против руководства партии у меня сил было явно недостаточно. В этой жизни у меня получилось притормозить заокеанцев, хотя и весьма «кривым» способом, но так как Луна оставалась все еще нетоптаной, мечты о первенстве не оставляли людей ни там, ни тут. И мне нужно было придумать, как без ущерба для страны, для ее экономики все же как-то к воплощению мечт некоторых людей приблизить.

Потому что престиж страны — это тоже вполне себе экономическая категория, которую можно даже в рублях и копейках посчитать. И я теперь даже знала, как нужный подсчет проделать — а потому в конце апреля вызвала на очередное совещание несколько очень заинтересованных товарищей. То есть Николая Семеновича все же пригласила, а прочих — именно вызвала. Вызвала товарища Челомея, товарища Косберга, товарища Мишина (который теперь был руководителем КБ Королева). А за спиной собравшихся я попросила постоять генерал-лейтенанта Уткину и (если получится) посидеть генерал-полковника Судоплатова.

Павел Анатольевич согласился и теперь с интересом разглядывая затылки собравшихся, приготовился слушать то, что я собралась всем сказать…