Гонки олегархов

Глава 18

Свои источники у меня были очень неплохо знакомые: мне вечером позвонил дед и сказал, что южане что-то очень серьезное затевают. Причем затевают при явной поддержке американцев: южане закрыли все погранпереходы, к тому же сделали это без предупреждения, и почти двадцать тысяч южан, приехавших к родне в КНДР, лишились возможности даже домой вернуться. А по информации от тех южных товарищей, которые потихоньку собирались в Север окончательно перебраться, южнокорейская армия объявила о введении режима «повышенной готовности» и значительная часть армии срочно перебрасывалась к северной границе. В принципе, такое (ну, кроме закрытия погранпереходов) они и раньше неоднократно проделывали — но из других уже источников стало известно о перемещении к Корее сразу трех американских авианосцев — а это удовольствие очень недешевое, к тому же имелись некоторые основания предполагать, что вместе с авианосцами и несколько атомных подлодок в те же края направились. Так что обстановка явно накалялась, а Рейган уже несколько раз намекал, что «в защите союзников на Дальнем Востоке США не остановится и перед применением ядерного оружия».

Вообще-то КНДР тут была скорее лишь поводом, а реальной целью США был, скорее все же Китай, где товарищ Мао слишком уж громко (для американцев) говорил о том, что Тайвань является неотъемлемой частью этой страны — но в любом случае войны лично мне очень не хотелось. Тем более войны ядерной — но что предпринять, чтобы ее не допустить, лично мне было не очень понятно. Поэтому — сразу после того, как мне удалось собрать максимум информации — я обо всем проинформировала и ЦК во главе с товарищем Машеровым, и товарищу Патоличеву представила все возможные расклады. Однако реакция Николая Семеновича меня несколько обескуражила: он, все же злобно улыбнувшись, сказал, что «янки не посмеют напасть, тем более с атомными бомбами», а когда я попросила объяснить его уверенность в этом, он ответил, что мне «рано об этом знать».

Ну рано, так рано, в конце-то концов я отвечала только за «экономическое развитие» страны, а до остального мне и дела не должно было быть ни малейшего. Ну должно, но было — и я, не удержавшись, поехала кое-что выяснить у Лены. Но и этот визит ясности не внес, однако Ленино спокойствие показалось мне совершенно не наигранным, так что ее словам о том, что вот именно мне тут вообще беспокоиться не о чем, меня в самом деле успокоили. Наверняка люди, которые на безопасность страны отвечают, и без меня в курсе всех таких проблем, а вот почему они первого зампредсовмина не хотят в известность ставить — это уже их дело. Так что я вернулась к основной своей работе — и вот тут было очень много интересного.

Виктор Васильевич Кротов пока что планы по резкому увеличению производственных мощностей отечественной энергетики не реализовал (что в вину ему вообще не ставилось, так как планы-то до семьдесят восьмого года были расписаны), а электростанций в стране не хватало. Зато успехом завершилась закупка американского оборудования (через Мексику и сеньору Луну) очень непростого оборудования для китайского завода, возводящегося в Дэяне. Вообще-то там уже был завод, выпускающий турбины для угольных электростанций, а неподалеку, в Чэнду, работал завод по производству генераторов — но они пока что могли произвести агрегаты единичной мощности максимум в сто двадцать мегаватт (а реально там пока делали только стомегаваттники). А с новым оборудованием (которое по дороге потеряло любую маркировку, хоть как-то указывающее на его происхождение) там появлялась возможность изготавливать и агрегаты до двухсот пятидесяти мегаватт, причем практически с теми же затратами, что и стомегаваттные, то есть всего процентов на двадцать подороже. Но для укомплектования нового производства американских поделок было маловато, там еще куча станков требовалась — а у товарища Мао деньги на приобретение такого (даже в СССР, по весьма скромным ценам) уже не осталось — и он предложил интересный бартер: в обмен на нужные ему станки выстроить в СССР электростанцию на шестьсот мегаватт. Угольную, причем под использование бурого угля — а у нас как раз в Благовещенске со строительством ТЭЦ случилась серьезная такая заминка: для строящейся там станции едва успели изготовить два исключительно отопительных котла, а насчет электрической части станции пока даже законченного проекта не имелось. В том числе и потому, что было совершенно непонятно, где все необходимое вообще изготовить можно. Так что предложение китайцев выглядело достаточно интересно, тем более что все пять агрегатов на станцию они предложили делать не на заводах Дунфан, а в Харбине, где завод (шесть заводов, производящих разные узлы) был выстроен Советским Союзом еще в пятидесятых и обученные советскими специалистами рабочие выпускали оборудование весьма высокого качества. «Электрические машины Дунфан» тоже вроде отнюдь не хлам делали, но там действительно уже шла перестройка производства и был серьезный риск срыва обязательств по срокам, так что товарищ Мао решил перестраховаться. А теперь руководство Союза переложило ответственность за принятие решения на меня…

Очень непростое мне нужно было принять решение, потому что с одной стороны возникала угроза срыва планов по расширению рудника в Баян-Обо, где как раз харбинскую электростанцию предполагалось запустить. То есть через год предполагалось запустить «маленькую» атомную станцию с китайскими генераторами — а если китайцы в Харбине будут только для Благовещенска электростанции делать, то могут запросы деда Игната вовремя и не удовлетворить. С другой стороны для «маленьких» АЭС могли турбогенераторы и в Корее изготовить. А с третьей стороны мне проблему Благовещенска предлагал решить дед, поставив там электростанцию поменьше предлагаемой китайцами, с пятью агрегатами по полсотни мегаватт — и за них он тоже рассчитывал кое-что из СССР получить. А как бы я к деду не относилась, то, что он был готов у нас приобрести, в кредит ему я точно не стала бы отдавать: у самих с деньгами было… не очень-то и хорошо. Просто потому, что все свободные деньги уходили на строительство новых заводов, новых рудников, еще много чего нового.

Но если получится предлагаемые дедом электростанции еще кому-нибудь продать, то проблема вроде решается — и я закопалась в анализ нынешней международной торговли, прикидывая, кому бы могли срочно потребоваться такие электростанции. Причем кому-то тому, кто мог за них заплатить сразу, можно даже не деньгами. И разнообразных идей у меня возникло немало, но вот получится ли хоть одну из них реализовать…

То есть вообще-то идей у меня было много, и я их обдумывала уже несколько лет. То есть я думала над тем, что можно где-то за границей приобрести именно для улучшения жизни нашего народа — а тут вариантов было все же очень немного. То есть, как говорилось в какой-то рекламе из моей прошлой жизни, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет: платежеспособным спросом пользовалась лишь Индия. В мире было и много других стран, в которых руководство было бы крайне в получении новенькой именно угольной электростанции на четверть гигаватта заинтересовано и у которых имелось то, что могло бы быть принято в оплату такой поставки — но в той же Индонезии коммунистов просто убивали без суда и следствия, в Бразилии свирепствовали «эскадроны смерти» и там ни у кого даже в мыслях бы не возникла возможность хоть что-то в СССР купить. А у прочих стран, провозгласивших «социалистическую ориентацию», просто вообще ничего, что могло бы меня заинтересовать, не было. А у Индии было, вот только пока что торговый баланс в нашей взаимной торговле (причем с каждый годом увеличивающейся) был для Индии отрицательным. И вообще со всеми странами у них баланс был отрицательным, так что лично мне вообще было не очень понятно, как Индия все еще не рухнула, ведь она уже половине планеты серьезно так задолжала. Ну, не половине, и долг Индии составлял около двадцати миллиардов, при объеме ВВП порядка ста пятидесяти миллиардов, то есть если в процентах считать, что почти в три раза меньше, чем у США, и Индия с обслуживанием этого долга справлялась — но меня интересовали все же поставки именно нужных стране товаров, а не иностранные бумажки. А что можно с Индии-то взять? Чай, ткани? Я пока видела одну проблему: Индия и так продавала все, что могла, а за электростанции я хотела получить «товарного эквивалента» никак не меньше пятидесяти миллионов долларов — и в переводе на чай не самого паршивого сорта это получалось что-то в районе чуть меньше сорока тысяч тонн. И такая закупка гарантированно «убьет» чаеводство в Грузии. Но на «убийство»-то плевать, «палочка Шеварнадзе», по моему мнению именно этого и заслуживала, но такое количество — это больше десяти процентов всего его индийского производства, и сможет ли Индия столько отправить в СССР, было непонятно.

По счастью, человечество для обмена информацией придумало замечательную штуку: язык, с помощью которого люди сообщали друг другу разные новости, а мировой прогресс дополнил его замечательным изобретением, позволяющим общаться даже на большом расстоянии, под названием «телефон». И мой звонок в торгпредство Индии очень быстро дал мне кучу ответов на поставленные вопросы.

Предложенная цена электростанции индусов очень заинтересовала, ведь она была больше чем на треть ниже, чем у такой же станции «капиталистического производства». А в оплату они предложили, кроме чая, еще кое-что, о чем я то ли не знала, то ли просто забыла: медикаменты. Хитроумная Индира Ганди пять лет назад поменяла индийское патентное законодательство, позволившее местным фармацевтам производить без ограничений запатентованные в «западных странах» лекарства — и у них цены на медпрепараты были буквально на порядок ниже, чем в Западной Европе или в США. Так что было о чем поговорить, и время для разговоров было достаточно, ведь в Корее оборудование электростанций только следующей весной изготовят. И если по поводу чая долгого обсуждения вообще не было (индусы пообещали поставить в СССР чуть больше двенадцати тысяч тонн черного чая классом не ниже трех с половиной)ю то относительно лекарств переговоры несколько затянулись.

Я помнила, очень хорошо помнила, что качество индийских дженериков довольно часто оказывалось неудовлетворительным, и поэтому представители Минздрава на переговорах (с моей, естественно, подачи) очень тщательно обсуждали вопросы проверки этого качества и сертификации медикаментов в СССР. Но в конце концов договориться получилось, причем индусы согласились вообще за свой счет вытроить у нас несколько проверочных центров в трех специально выделенных «свободных таможенных зонах», так что некачественные препараты даже по документам не могли «попасть на территорию СССР». Еще дополнительно было оговорено, что советские контролеры получат доступ на фабрики, где препараты делаются, и будут следить за соблюдением техпроцессов. Очень полезная для нас опция: дженерики отличались от «оригиналов» тем, что именно техпроцессы (которые по индийским законам все же могли защищаться патентами) у индусов были «своими», отличными от запатентованных, и вот они уже под патентную защиту не попадали. Так что знакомство с достижениями индийских фармацевтов могло сильно облегчить налаживание производства очень нужных стране лекарств уже у нас. Не сразу, понятное дело, но все же это могло действительно нам существенно помочь. Ну а к тому, что руководителем отечественной «службы контроля» стала бабушка-сестра Оля, я была вообще непричастна: Оля очень успешно защитила докторскую диссертацию, считалась одним из ведущих советских фармакологов по части производства фармпрепаратов из «природных источников» и ее в Минздраве сами на эту должность назначили. Причем — это уже Лена проверила — те, кто сестренку назначал, и не подозревали о том, что она моя родственница, ведь Оля уже много лет вообще другую фамилию носила, да и жила и работала в какой-то приуральской Тмутаракани, что, по мнению работников отечественного минздрава, не «соответствовало положению сестры первого зампреда Совмина»…

В целом на решение проблемы с корейскими генераторами у меня ушло месяца два, из которых лично мне пришлось плотно поработать чуть меньше недели — и на этом я успокоилась. А вариант «поставить эти генераторы где-то в СССР» я даже не рассматривала: корейцы разработали совершенно «свою» электростанцию, на базе германской, и у СССР ничего похожего просто не встречалось. А если в Благовещенске пять блоков на одной станции корейские специалисты и могли бы обслуживать, то в других местах, где такой мощности не требовалось, блоки бы расставили поодиночке и их обслуживание вышло бы не особенно оперативным и слишком уж дорогим. Вдобавок, пятидесятимегаваттники не «вписывались» с «стандартную номенклатуру» советских ТЭЦ и для использования их в СССР нужно было бы еще долго думать, куда их воткнуть.

Китайцам такая сделка было выгодна, в том числе и «энергетически»: при поставке всего требуемого оборудования в течение полугода из СССР они могли достичь объемов производства на заводе в Дэяне порядка полутора гигаватт в год (вместо пятисот с небольшим мегаватт), нам тоже выгода была вполне ощутима, да и с обслуживанием копий советских установок даже своими силами проблем бы не возникло. Так что все остались вроде довольны…

Даже товарищ Ким довольным остался, хотя ему пришлось согласиться на неприятную (для корейцев) «мелкую доработку» производимого электрооборудования: на всех агрегатах были убраны (точнее, изначально не ставились, так как они еще только делались) любые намеки на то, что это будет именно корейской продукцией. И вообще на шильдиках было написано на английском (мелкими буквами) «Изготовлено по заказу компании…» и название компании было написано вообще индийскими буквами, а чуть пониже — в большими буквами, причем готическим шрифтом «Deutsches Patent» и длинный номер. На генераторе и на турбине номера были разные, но в надписях вообще-то все честно было написано, был такой патент для генератора (правда, еще довоенный и, конечно же, давно просроченный) на контактную группу, а на турбине был указан номер патента уже ГДРовский, на регулятор подачи пара, и заказчик указан был верно — но корейцам все равно было обидно. Без обид обошлись лишь корейские котельщики: на котле стояла честная надпись «Завод имени Рамзина»: товарищ Ким отдал должное советскому изобретателю надкритических прямоточников…

А перед самым Новым годом случилось два важных, на мой взгляд, события. Сначала в Москву из Мексики прилетел некий дон Педро, точнее, Педро Кастро (и Фиделю вообще не родственник, а директор автозавода Изабель Луны) с предложением расширить наше сотрудничество по автомобилям. С двумя предложениями: увеличить выпуска грузовиков в Мексике до пятидесяти тысяч в год и наладить там сборку уже легковых «Саврасок». И Бель была готова сразу оплатить (хоть деньгами, хоть любыми товарами из Латинской Америки) все оборудование для обеих заводов, причем авансом все оплатить, так что ее предложения выглядели крайне интересно.

А второе событие заключалось в том, что меня «понизили в должности»: с Нового года я становилась не первым зампредсовмина, в просто заместителем председателя. То ли я где-то серьезно накосячила в своих игрищах с африканцами, то ли, как сказал Николай Семенович, просто «структура Совмина поменялась». Последнее вообще-то было очень похоже на правду: раньше-то у него был один заместитель, первый и он же (то есть я же) и последний, а теперь заместителей стало сразу трое. И большой объем очень сложной работы с меня перевалили на товарища Бахирева, который одновременно оставался министром машиностроения. Он и в прежней своей роли одним машиностроением не ограничивался, в его министерстве и довольно приличные химические предприятия были образованы, и половина холодильников страны этим министерством выпускалось. И очень много прочего — а теперь я с совершенно спокойной совестью передала ему все автозаводы. То есть передавать пришлось только автозаводы КПТ, остальные и так по его ведомству проходили. Почти все: в стране было еще Министерство автомобильной промышленности, которому подчинялись всего два завода (ЗиС и ЗиМ) и лично я считала, что Минавтопром — вообще учреждение никому не нужное, но меня здесь просто никто не спрашивал, а Николай Семенович, когда я ему пару раз высказала свое мнение, сделал вид, что меня просто не услышал.

Правда, меня услышал товарищ Машеров и долго рассказывал, что передавать эти два завода (и НАМИ вместе с ними) в Минмаш неправильно «по политическим причинам»: вроде как «все на западе знают, что Минмаш — это новое название Миноборонпрома и если заводы передать, то за рубежом наши автомобили покупать не будут».

Ну да, конечно, все вот так сразу покупать их и перестанут. Автомобили покупают не из-за того, что их делает кто-то, а по параметру «цена-качество». Те же турки — уж на что натовцы, но наладили у себя «сборку» автомобилей «Ишим» в теперь в Турции чуть ли не большая часть такси эти машины использовали. С одной стороны понятно, почему именно в такси: по-турецки название означало «моя работа», но с другой стороны машина-то было настолько надежной, что даже в такси могла без проблем лет пять бегать без ремонта. Правда, в Турции «сборка» машин ограничивалась тем, что в «лысой» машине турки ставили свои сиденья и обивку салона, туда из Петропавловска машины перегонялись уже собранными, только вместо сидений ставили лавку деревянную для водителя-перегонщика. А вот австрияки наладили полную сборку «Саврасок», только кузова, которые они сами же и делали, слегка «доработали», у них теперь крыша была несъемной и решетка радиатора «не советской» — но все в Европе знали, что этот автомобиль «hergestellt in der UdSSR», несмотря на «оригинальный» кузов. И все точно так же знали, что это — продукция КПТ, который там откровенно называли «сердцем советского военпрома»…

Но спорить с товарищем Машеровым я не стала. И не потому, что не захотела: в пылу общения он мне все же рассказал, почему можно было атомной войны в Корее и Китае не опасаться. С Кореей все было просто: там, оказывается, по просьбе товарища Архипова была размещена «на временной основе» целая дивизия МНБ, и супостату об этом сообщили. И сообщили, что если что, то воевать они будут «всеми доступными средствами» — но сообщили, когда уже накал страстей начал зашкаливать. А зашкаливать он начал как раз из-за Китая…

С Китаем вообще интересно получилось: все же товарищ Мао изыскал у себя (точнее, вывез из Штатов) несколько очень грамотных физиков — и как раз в конце октября они провели у себя испытания «ядрен батона». Янки вздрогнули и решили, что паровозы нужно убивать пока они еще чайники — а дед о китайских испытаниях просто еще не знал и решил, что заваруха против Кореи готовится. А янки — они, наверное, подумали, что у китайцев бомб еще очень немного, и если они одну и сбросят на Южную Корею, то «обезьян не жалко». Однако Мао их и тут перехитрил: спустя неделю на том же полигоне у озера Лобнор они рванули еще одну бомбу, на этот раз уже примерно в мегатонну, причем янки из космоса смогли увидеть, что бомбу эту на полигон доставили ракетой. И, хотя от места пуска до полигона было чуть больше восьмисот километров, янки учли, что китайцы уже и спутники свои пять лет назад начали запускать, сказали «а ну его нафиг» и от Кореи свой флот тихонечко убрали…

То есть на самом-то деле ситуация была все же исключительно напряженной, и никто вообще не знал, если ли у Китая еще бомбы в запасе (и есть вообще еще ракеты) — но, по счастью, Рейган проверять это на собственной шкуре не захотел. И тем более не захотел, что мясищевские бомберы все так же меланхолично, по четкому графику, летали вдоль тихоокеанского побережья США. О том, что они там постоянно летают, я хорошо знала, и даже знала сколько их там в воздухе все время находится: как зампред Совмина я отвечала в том числе и за авиамоторные заводы (то есть следила за тем, чтобы все им нужное всегда имелось в наличии), поэтому была в курсе, что двигатели с ресурсом в тысячу часов на машинах 3М заменяют раз в полтора месяца — а ведь у нас «эмок» в строю было почти две сотни!

Хорошо еще, что керосин в СССР был дешевый: жесточайший запрет на поставки «первичных топливных ресурсов» за границу товарищ Машеров, несмотря на постоянные предложения его отменить со стороны самых разных министров, оставил в силе. Так что в ГДР, Словакию и в Болгарию мы поставляли только бензин и солярку, в Корею еще шли поставки кокса для металлургических заводов (хотя с каждым годом все меньше, им кокс начал Китай поставлять и из Вьетнама нужный уголек шел, а в последнее время вроде как и с Индирой Ганди товарищ Ким об угле договориться сумел), так что внутри Союза цены на моторное топливо и прочие нефтепродукты вот уже двадцать лет были стабильными. И для авиации — в том числе и военной — керосина хватало.

А летать нашим военным летчикам приходилось довольно много. Особенно на юге страны приходилось много летать: на границе было очень неспокойно. Поэтому авиационные училища пришлось серьезно расширить, авиазаводы работали в круглосуточном режиме и еще четыре новых быстрыми темпами строились, на что просто невероятные средства приходилось тратить. Но — приходилось, так как был серьезный риск «огрести от супостата». Вот только проблемы лучше было решать мирными средствами, а лучшим, с моей точки зрения, аргументом к сохранению мира являются мощнейшие армия и флот.

Я вообще-то не забыла, что творилось в моей юности в мире и сумела кое-что донести до Лены — а она, сияя звездами на погонах, донесенное смогла не расплескать по пути к Павлу Анатольевичу — и тот как-то сумел нужную часть информации передать афганскому королю. Захир-Шах к СССР относился с уважением, в стране даже действовал закон о том, что за любое нападение на «русо туристо» ближайшая деревня будет просто вырезана поголовно — и советских советников (и специалистов-строителей, которые там дофига чего строили) в стране народ тоже очень сильно уважал. Лично я считала, что такой уровень уважения (неважно на чем основанного) гораздо лучше, чем всякие партизанские войны, да и Захир-Шах тоже вроде бы такого же мнения придерживался, так что попытка его свергнуть пару лет назад потерпела полный провал. Но, как мне кажется, это очень сильно разозлило британцев, сотрудники Павла Анатольевича, которые довольно плотно сотрудничали со службой безопасности афганского короля, все чаще выявляли явных британских (да и не только британских) агентов, и, насколько мне стало известно, там уже всерьез прорабатывались сценарии зачистки лагерей, где этих агентов готовили, непосредственно в Пакистане.

Но я помнила и еще кое-что: Индия-то себе бомбу уже сделала, и Пакистанское правительство поставило перед собой задачу «догнать и перегнать» индийцев. В принципе, в качестве защиты от Индии вариант можно было бы считать и приемлемым — но вот расползание бомб по планете я таковым уж точно считать не могла, а действующий Договор о нераспространении ядерного орудия был всего лишь бумажкой со списком благих пожеланий. И мне в голову пришла одна простая идея: ведь США точно не хотят, чтобы бомбы появились у кого угодно, так что можно (чисто теоретически хотя бы) склонить их к принятию более жесткой формулировки Договора. А если они согласятся, то «дожать» британцев и французов они смогут — ну а СССР «дожмет» товарища Мао. Хотя последнего и дожимать особо не надо, ему бомбы в руках соседей точно ну нужны. Так что в середине января я, тщательно подготовив свои предложения в письменном виде, снова пришла на прием к товарищу Машерову. И «встав на табуретку с выражением» их ему зачитала.

— Светлана Владимировна, а вы уверены, что в таких формулировках мы сможем договориться хотя бы с Рейганом?

— Надеюсь, что сможем.

— Тогда, я думаю, вы этим и займетесь. Наша делегация первого февраля как раз вылетает в Вашингтон, вас мы тоже в ее состав включим. Вы готовы обсудить это с американским президентом, который мечтает уничтожить нашу страну?

— Ну, если так ставить вопрос, то готова. Однако уверена: мечтать он может о чем угодно, но вот самоубийцей он точно не является. Думаю, мы даже с ним сможем договориться. Не сразу, конечно, но точно сможем.

— Ну, посмотрим…

— Когда назначены переговоры? На понедельник второго? Думаю, я буду полностью к ним готова. А перед вылетом мы с вами еще раз пробежимся по нашим тезисам…