Гонки олегархов

Глава 10

Челомеевская УР-600 была, если в детали не вдаваться, просто «немного увеличенной» версией УР-500. То есть внешне, если издали смотреть, их было и спутать нетрудно, но если подойти поближе… Поближе становилось видно, что ракета «просто толще». А толще она потому, что на ней те же шесть движков стояли, но уже не с тягой по сто семьдесят тонн, а почти по семьсот, да и удельный импульс у них был за триста двадцать секунд, то есть больше, чем у «прежних», почти на восемь процентов. Вроде и немного, но ракета поднимала на опорную орбиту чуть больше семидесяти тонн. Тоже не овердофига, на такой на Луну полететь (как, например, янки на своих «Сатурнах» собирались), было вроде и невозможно — но невозможно только если лететь так же, как собирались американцы. Но были варианты и поинтереснее (и заметно подешевле, ведь «шестисотка» стоила даже чуть меньше двухсот миллионов рублей против полумиллиарда долларов «Сатурна»), так что даже «в циферках» можно было определенную экономию углядеть. Но это только если не очень пристально вглядываться, углядеть можно было, а если посмотреть повнимательнее…

В конце сентября и в середине октября СССР запустил (даже не сообщая о пусках в газетах) два вроде бы космических корабля. Один поднялся на высоту примерно в тридцать тысяч километров — и оттуда «упал», а второй уже почти на семьдесят пять поднялся — и тоже свалился на Землю. То есть американцы, которые за нашими пусками внимательно следили со своих радаров с военных баз в Европе и в Турции, решили, что корабли свалились, ведь они летели-то как раз в сторону Луны и даже на орбиту вокруг Земли не выходили, а сразу туда летели. Но не долетели, а так как советская пресса помалкивала, то янки решили, что пуски были провальными: СССР ракеты все же периодически ронял и о провалах как раз никогда официально не сообщалось. Однако на самом деле это было лишь отработкой возвращения со второй космической скоростью спускаемых аппаратов нового корабля, во внутренних документах ЦКБЭМ именуемого «Союзом-Д». И испытания как раз закончились совершенно успешно — причем испытывался не только спускаемый аппарат сам по себе, но и автоматика управления этим непростым аппаратом. То есть по форме он был таким же, как и совсем старый «Союз» из моего «прошлого будущего», просто «потолще» на полметра. И на центнер потяжелее, но это только если спускаемые аппараты сравнивать. Но так как вся «электроника» на корабле была теперь не просто полупроводниковой, так еще на микросхемах, то корабль в сборе даже полегчал килограмм па пятьдесят. Не только из-за электроники полегчал, там еще и немало новых «желез» использовалось, но конкретно электронная часть стала на полцентнера полегче, а управление кораблем заметно упростилось из-за применения бортовых вычислительных машин. Впрочем, без новых мощных ЭВМ и двигатели ракеты не получилось бы довести, там из-за каких-то проблем с горючим или окислителем возникали сильные низкочастотные (или высокочастотные, мне говорили, но я забыла, какие именно) колебания, и победить их вышло только применив для управления турбонасосными агрегатами довольно мощный комп. И вот комп на «Союзе-Д» посадкой управлял филигранно: смещая центр тяжести аппарата он немного его наклонял, менял его подъемную силу — и опускал его в нужное место уже при втором заходе в атмосферу. То есть, чисто «идеологически», как и американцы свой аппарат спускали, вот только у нашего диапазон допустимых углов подлета к атмосфере был раза в три пошире.

А окончательную проверку корабля провел уже в конце октября экипаж в составе Светы, Светланы и Володи Крысина: они просто взлетели, покрутились вокруг планеты три дня, автоматически состыковались с четвертым «Алмазом», затем, в него не переходя, отстыковались и вернулись домой. И слетали они уже без меня: я нашла просто шикарную отмазку от таких занятий. Правда, поначалу я сильно перепугалась, но врачи меня успокоили и сказали, что двухнедельный полет в космос все же никаких неприятностей со здоровьем мне не привнес. Ну и хорошо, но теперь я наверх уже точно не полезу, мне и на Земле неплохо живется…

А вот некоторым на Земле будто шило в задницу воткнули, все им неймется. Американцы, вон, вообще объявили, что в декабре они новый испытательный полет вокруг Луны совершат, причем «последний перед высадкой». Но мне на американцев было плевать, меня наши уже деятели доставали со страшной силой, а ведь на все это деньги требовались ой какие немаленькие!

Впрочем, деньги были. Причем денег было много,просто эти деньги были совсем не в госбюджете. Ведь госбюджет — это деньги, которые под разными предлогами само государство откуда-то берет и на свои, сугубо государственные нужды тратит. Но в стране не только государство денежки проматывало, в ней много кому кто-то деньги за что-то платил. Предприятия платили другим предприятиям, люди тоже друг другу деньги за всякое платили, и предприятиям люди денежку отдавали, а предприятия — людям. И в результате все, что кто-то кому-то в течение года выплачивал, в моем прошлом будущем стали называть «валовым национальным продуктом». И «национальный продукт» был в разы больше госбюджетов: в США он превышал бюджет в шесть раз, а в СССР уже в восемь. Даже «в циферках» превышал.

Но в том самом будущем его считали исключительно в деньгах, а не в «овещественном труде». Чтобы к «труду» это понятие приблизить, валовой продукт стали считать «по паритету покупательной способности» — но по отношения к СССР такой подсчет тоже получался совершенно неверным, ведь «безналичные» цены были в разы, а иногда и на порядки ниже «наличных», а при таком подсчете выходило, что в СССР всего делалось в разы меньше, чем в тех же США. Но если считать в «овещественном труде», то у нас делалось больше. Даже после Хрущева больше — но люди жили хуже по нескольким причинам, в том числе и потому, что очень большая часть этого «труда» уходила тем же зарубежцем за зеленые (или других «красивых» цветов) фантики… А ведь товарищ Сталин предупреждал!

Впрочем, здесь и сейчас картина несколько поменялась, и деньги были. Очень приличные (а можно сказать, и очень неприличные) деньги, но деньги совершенно «внебюджетные» — и почти всю советскую лунную программу получилось профинансировать именно из таких внебюджетных средств. Все же предприятия КПТ в бюджет отдавали чуть больше половины «чистого дохода», но другая-то половина оставалась в распоряжении предприятий Комитета, и я этими средствами и воспользовалась. И в самом начале декабря еще одна УР-600 отправила к Луне еще одну «большую железяку» массой в двадцать пять тонн. Про нее тоже ничего в газетах не написали, а американская радиоразведка узнала лишь то, что «третий прямой запуск к Луне чего-то у русских вроде прошел успешно». Но вот что именно туда улетело, они не разобрались: полет был снова «по прямой», без выхода на орбиту Земли и разглядеть посланное они не сумели.

Но они все равно задергались, постарались побыстрее к своему полету к Луне пораньше подготовиться, а «кто спешит, тот ошибается». Откровенно говоря, я считала тех, кто готовил американскую лунную программу, выдающимися инженерами. И они вообще все сделали правильно: электропитание корабля сделали на топливных элементах, работающих на том же топливе, что и ракета, сумели из советских «бухгалтерских» компов пересобрать бортовые, работающие с производительностью в районе миллиона операций в секунду, разработали довольно эффективные программы управления полетом, в том числе и программы проведения практически автоматической стыковки. Все они сделали правильно, но очень спешили — и уже на пути к Луне, когда корабль перестыковался с лунным модулем и вытащил его из пославшей их к Луне ракеты, у них случился небольшой облом: они не смогли разобрать стыковочный узел. Этот узел у них тоже был в своем роде гениальным, он получился очень легким и исключительно надежным — но чтобы после стыковки перебраться из одного модуля в другой, его нужно было просто разобрать и отложить в сторонку, чтобы переходной туннель открылся — а у них здесь что-то сломалось. Если мне не изменяет склероз, в моем прошлом будущем у них то же самое случилось, но во время еще наземных испытаний — а сейчас они эти испытания полностью просто не провели…

Поэтому их «Артемида» просто подлетела к Луне, покрутилась на орбите (все же собрать недоразобранный узел они, слава богу, сумели и лунный модуль еще по дороге «туда» отбросили, чтобы не рисковать лишний раз) — и благополучно вернулись домой. А пока они путешествовали, в СССР обычная «пятисотка» вытащила на орбиту еще один аппарат «непонятного назначения». Но он-то как раз по орбите летел и янки его разглядеть через телескопы сумели. Разглядели — и очень удивились увиденному: на аппарате явно виднелся стыковочный узел, но в остальном он представлял собой просто «бочку». Не совсем «просто», а все же «бочку с моторчиком»…

Я очень хотела подгадить буржуям на их буржуйское Рождество, но — обломись, на Рождество в этом году приходилось новолуние. Так что пришлось гадить уже нашим людям: в канун Рождества с Тюратама поднялся (на в очередной раз доработанной «семерке») новенький космический корабль «Союз-Л» с экипажем из четырех человек. Из-за состава экипажа я переругалась вообще со всеми, но свое мнение все же отстояла, и в космос направились Света, Светлана, Володя Крысин и Олег Макаров. И туда именно я их отправляла, приехав лично в Тюратам (правда, уже на поезде). Перед стартом я еще несколько раз проехалась им по ушам, объяснила «политику партии» — но вроде со мной они как раз вообще спорить не собирались и сами считали, что я «все правильно придумала». Смешно получилось: я их практически ругаю, а они все хором пытаются меня успокаивать…

Спустя шесть часов после старта «Союз» пристыковался к «неизвестному аппарату» и ребята там занялись очень экзотической работой: они свои кресла-ложементы переставляли кверху ногами. И работа мало что уж больно необычной была, так еще и не самой простой — но они все за день сделать успели. За второй день полета — а на третий, двадцать восьмого, сели в «перевернутые» кресла и «аппарат неизвестного назначения» (конструкции товарищей Мишина и Косберга) унес «Союз» к Луне.

Во всем этом самым забавным стало освещение полета в зарубежной прессе и реакция советских граждан: в основном обсуждался не сам полет, а то, специально ли я от него «отмазалась» или «случайно так вышло». В репортаже о запуске несколько раз и я промелькнула в кадре, причем пару раз вообще «крупным планом», и моя явно недовольная всем происходящим физиономия стала главным предметом всеобщего обсуждения. И когда спустя четверо суток «Союз» пристыковался к «Селене-3», то все обсуждатели пришли к единому мнению: «так уж получилось, но все равно товарищ Федорова своего не упустит». И принялись уже обсуждать, каково это — праздновать Новый год на лунной орбите…

Год везде заканчивался на мажорной ноте. В США НАСА опубликовало результаты расследования причин неисправности стыковочного узла (там действительно ерунда была, связанная со спешкой, из-за которой готовую сборку перед установкой на корабль просто не проверили тщательно) и всему американскому народу было сказано, что уже весной гражданин США вступит на поверхность Луны. В Китае у деда Игната первая нитка водопровода дотянулась до Баян-Обо (там товарищ Нуань прокладывал три трубы одной связкой, но из-за относительно ранних холодов две до конца трассы не дотянулись, так как в морозы — даже несильные — стыки труб «правильно» герметизировать не получалось вроде), и воды на строящемся руднике и в поднимающемся рядом городке уже хватало с запасом. Правда, для обогатительного завода, который тоже начал подниматься, не было электричества, но дед Игнат успел подписать с товарищем Мао (лично с ним) договор о том, что в Баян-Обо будет построена атомная электростанция через три года, как раз к пуску завода. И о том, что платить за электростанцию Китай будет и продукцией завода, и ураном, необходимым для работы этой АЭС.

А у деда в Корее тоже перед Новым годом случился «праздник труда»: в двух верфей сразу на воду были спущены новые морские баржи-самоходки для перевозки грунта на польдеры. Баржи начали строиться по советскому проекту «Волга-Дон», на пять тысяч тонн, в варианте «река-море» — правда, с существенными «местными доработками»: на них ставились по два «бывших танковых» советских дизеля (и уже не снимаемых с отправляемых на переплавку танков, а совершенно новеньких, прямиком с завода), и такие баржи, сжигая вдвое больше топлива, чем «тысячники» предыдущей модели, земли перевозить могли уже вчетверо больше. Даже больше, чем вчетверо, но это уж как повезет: в эту баржу земснаряды землю валили прямиком со дна, там еще и воды в трюмы набиралось довольно много.

И подход к строительству новых польдеров в Корее тоже несколько поменялся: там сначала просто в море на мелководье строились каналы с бетонными стенками и дном, а затем в эти каналы заводились баржи-землевозы и разгружались (с помощью других, уже стационарных земснарядов) на огороженные площадки. Вроде бы подготовительные работы оказывались прилично дороже, но из-за резкого упрощения процесса перевалки земли польдер все равно оказывался и дешевле, и времени на его «возведение» тратилось куда как меньше. А параллельно в Корее появилось довольно много неплохих специалистов по строительству всякого нужного непосредственно в море…

А еще за теплый «строительный» период в стране удалось выстроить разных детских учреждений (то есть детсадов и школ) столько, что они обеспечивали размещение более чем восьмисот тысяч детишек. Правда, товарищ Ким в своем новогоднем обращении к народу все же заметил, что «даже этого пока недостаточно», но, к радости товарища Архипова, «партия и правительство» все же начало потихоньку прикрывать программу «всемерной поддержки рождаемости» и население страны выросло всего лишь до шестнадцати с небольшим миллионов человек. И прирост обеспечился в том числе и переездом в страну с Юга почти полусотни тысяч уже вполне взрослых корейцев…

Ну а я дома решала кучу других проблем. В том числе и космических: в Тюратаме закончилась сборка еще одной УР-600 (пока что она предназначалась в качестве носителя для спасательной экспедиции, если на Луне вдруг что-то пойдет не так), и началась сборка еще одной. Тоже процесс не быстрый и дорогой, но по части денег космос уже небольшую часть всех расходов составлял. Потому что расходы можно было вести из доходов — а с доходами стало куда как лучше. И «мексиканская компьютерная программа» немало денежек стране давала, и просто поставки различной полупроводниковой продукции (в том числе и за границу).

А еще денежные знаки (уже сугубо отечественные) широким потоком пошли в бюджет за счет продаж населению легковых автомобилей. И не только отечественных, но страна поучала эти деньги именно собственным трудом: из той же ГДР автомобили ввозились ровно на ту сумму, на какую немцы забирали у нас для своих машин различные детали и материалы. Причем в отношении автомобилей «международный торговый баланс» считался вообще отдельно от всего прочего — зато по этой части СССР уже точно не занимался финансированием за свой счет всех, кто объявил, что «социализм хочет строить». Хочешь — строй, мы, конечно, поможем, но строго на равноправной основе. Можем даже кредит предоставить — но с исключительно жесткими условиями его погашения…

И то, что теперь Советский Союз не выкидывал на ветер безумные миллиарды в качестве помощи разным тумба-юмбам, очень неплохо сказывалось на «благосостоянии советских трудящихся». И очень позитивно влияло на развитие уже отечественной промышленности — в том числе и потому, что та же горнодобывающая промышленность занималась исключительно обеспечением собственных нужд страны. И оборонная промышленность — тоже, хотя все же немало оружия и всякого военного оборудования поставлялась и в зарубежные страны. Вот только (у меня получилось это протолкнуть через правительство) любая «военная помощь» шла исключительно «за наличный расчет»: сколько денег (или их «эквивалентов») нам отдали, столько всего и приобрели. А вот всякое промышленное оборудование можно было и в кредит от нас получить — но в этих случаях строящиеся заводы становились полной собственностью СССР до момента полного погашения такого кредита, и вся продукция этих предприятий — тоже.

Вроде бы позиция, «сужающая сферу влияния СССР», как считал товарищ Пономаренко, но на практике оказалось, что и здесь у него выводы были не совсем верными: влияние, возможно, было и не очень широким, но исключительно глубоким. Что хорошо продемонстрировали Куба и Вьетнам: на Кубе за все поставляемы им «пряники» расплачивались в основном сахаром и никелем с кобальтом, и отношение в Советскому Союзу стало даже, пожалуй, получше, чем в моей «прошлой жизни» просто потому, что там люди именно работающие на себе почувствовали, что за работу — платят. А Вьетнам — в Советский Союз ему, кроме некоторых экзотических южных фруктов и частично рыбы (в виде консервов) поставлять было вроде и нечего. Но они очень много полезного отправляли в КНДР — включая в том числе и исключительно качественную железную руду, а так же бокситы, хромовую руду и медь с никелем, и все свои закупки как раз через Корею и оплачивали. Им это было делать куда как проще хотя бы потому, что как раз оружие туда большей частью корейского производства и поставлялось. В обмен, кроме разных полезных ископаемых, и на продукты питания. Даже забавно получилось: в Южной Корее, где по климатическим условиям бананы вроде могли неплохо расти, они стоили каких-то безумных денег (больше чем по два доллара за килограмм, если пересчитывать цены в зеленые бумажки) и считались «экзотическим фруктом» — а на Севере вьетнамские бананы продавались чуть дороже картошки (и дешевле моркови) и почти в каждом магазине всегда в продаже имелись.

И у нас в магазинах с бананами было очень даже неплохо, но ведь не бананами одними жив человек! Человеку для сытой и вкусной жизни вообще-то много чего надо, например рыбки — и с рыбкой (морской и океанической в основном) у нас стало уже очень хорошо. Потому что в море вышел уже по-настоящему огромный рыболовецкий флот, большей частью собственного производства. Я раньше к судостроению вообще никак не относилась, то есть эта отрасль без моего влияния как-то функционировала — и оказалось, что она очень даже неплохо это делала. Я как раз перед Новым годом получила отчеты по всем министерствам о проделанной за год работе — и судостроение меня… не сказать, что поразило, но приятно удивило. Определенным «перекосом» в работе: именно гражданских судов, причем как транспортов, так и промысловых, стало строиться гораздо больше чем, скажем, всего три года назад. А вот военных кораблей строилось уже заметно меньше, но военные моряки хай по этому поводу не поднимали: им уже и существующего флота хватало. То есть все, чего им не хватало, судостроительные предприятия быстро строили, однако потребности их оказались — к моему большому удивлению — все же невелики.

И я, немного поудивлявшись, вроде бы поняла, в чем тут дело. То есть кое-что «из прошлой жизни» вспомнила, раньше практически мимо меня пролетевшее. Товарищ Хрущев в пылу «братской дружбы с социалистическими странами» просто взял и подарил товарищу Сукарно в Индонезии военный флот размерами как бы не превосходящий весь уже советский Балтфлот, причем Сукарно кукурузника об этом даже не просил. И весь этот флот так и гнил много лет в порту Джакарты, пока его на металлолом японцам не продали: ну не нужен был этот флот индонезийцам. А ведь СССР лишился самых новейших боевых кораблей и на восстановление утраченного страна еще больше десяти лет потратила — а теперь «восстанавливать» ничего не требовалось и огромные судостроительным мощности работали «на благо простого человека». А уж сколько всего другого было зарубежцам ни за понюшку табаку отдано, и представить было страшно. Если только вспомнить, какие суммы «прощались» разным папуасам после развала СССР — а ведь это было то, что хотя бы формально «за деньги» им поставлялось, да и цены на продукцию указывались абсолютно смешные, но ведь куда как больше вообще дарилось неизвестно кому! А теперь и с ценами было все нормально (и немцы с венграми очень неплохо так по этим ценам тоже наш флот пополняли, правда венгры в основном все же пассажирский), да и совершенно «северные соседи» с удовольствием поставляли нам выстроенные по советским заказам (и даже по советским проектам) суда. А с финиками-то мы тоже всего лишь «зелеными бумажками» расплачивались, а если прикинуть ее реальную «покупательную способность» и сравнить с реальным (а не номинальным) курсом финской марки, то оказывается и финны нам свою продукцию за полцены радостно отдавали — ну а мы и не отказывались. Совсем не отказывались, причем вообще от почти любых товаров — если конечно, и качество «соответствовало», и цены были вменяемые. И те же финны постоянно предлагали у них «еще что-нибудь очень хорошее и недорогое купить». Потому что знали: денег у СССР много, а потребности-то еще больше!

Денег было (в виде именно зеленых бумажек) действительно много, ведь в США не только компы и лампочки диодные продавались. Через Телефункен туда шли и телевизоры, и самая разнообразная радиоаппаратура, и с них мы оплату поставок брали исключительно в долларах, так как они и сами в основном именно доллары и зарабатывали. Марок у нас и так хватало: за них нам довольно много западногерманских компаний всякое поставляли — потому что и Союз у них продукцию брал тоже на марки, причем в количествах, соответсвующих их у нас закупкам. Поэтому с Москве в магазинах нетрудно было и БМВ купить, и Мерседес, и даже Опель: на свои машины все они ставили радиоприемники и (чаще всего) магнитолы исключительно советские. В целом, наша страна потихоньку так процветала и, по подсчетам товарища Струмилина, мы уже к семьдесят шестому должны были по уровню благосостояния обогнать всю Европу.

Однако товарищу Пономаренко было еще очень важно, чтобы о нашем процветании как можно больше народу в мире узнало — а для этого он с меня требовал сделать так, чтобы весь мир самым внимательным образом за творящимся у нас следил. И как «повернуть взгляд всего мира в сторону СССР», он уже прекрасно понял. А я это уже давно знала, и тихо радовалась, что поворачивать головы этот мир будет все же не на меня. Миру есть на кого смотреть, на куда как более симпатичные лица!

Неделю космонавты тихо сидели на «Селене», изучая поверхность нашей вечной спутницы. Очень внимательно изучая, в том числе и с помощью камеры, которую я лично перетащила с утопленного «Алмаза». Хорошая оказалась камера, она с высоты в полтораста километров давала разрешение снимков меньше метра на пиксель. И вот с таким разрешением космонавты еще раз проверили пару заранее выбранных участков поверхности — а пятого января рано утром Света, Светлана и Олег Макаров перебрались из крошечной семитонной станции в пристыкованный (давно, еще на Земле) корабль массой чуть больше двадцати двух тонн, еще раз тщательно проверили функционирование всех систем…

И в восемнадцать часов по Московскому времени все телевизионные станции (и радиостанции тоже) начали вести прямой репортаж «с лунной орбиты». А в семнадать часов три минуты я, с каким-то спокойствием в душе, прослушала сообщение, зачитанное диктором Игорем Леонидовичем Кирилловым:

— Первым из людей планеты Земля на лунную поверхность вышла гражданка Советского Союза, заслуженный мастер спорта, чемпион мира по пилотажному спорту, летчик-космонавт Советского Союза Савицкая Светлана Евгеньевна…