Железный лев. Том 3. Падаванство

Часть 2 Глава 9

1849, ноябрь, 11. Москва

— Это тебе, это опять тебе, — бубнил Лев Николаевич, занимаясь предварительными подсчетами бухгалтерии.

За год.

Понятно, что еще оставалось какое-то время, но едва ли что-то могло значимо поменяться. Особенно сейчас — в отсутствии железной дороги. Как навигация закончилось, так и все. Дальше все сидят по углам и живут на заготовленном заранее. Поэтому прикинуть остатки и оценить предварительные результаты уже было можно.

Зачем?

Так, в столицу же ехать придется и перед царем отчитываться. А его едва ли устроят отмазки в духе «финансовый год еще не закончился» и все такое. Николай Павлович, может, и не шибко умный, но предельно конкретный. И ужасно любит все раскладывать по полочкам.

Вот Лев и считал.

Вот и раскладывал.

А посчитать было что так как казна выделила Льву Николаевичу только железными векселями десять миллионов. Графу их просто привезли в саквояжах под расписку. А ведь были и другие источники финансирования. В том числе живыми деньгами.

И требовалось отчитаться за все.

Не до копейки, конечно.

Нет.

Просто на «белую нитку» наметать куда что ушло и что из этого получилось. Материального.

Лев нервно усмехнулся.

Ситуация была странной и смешной… в первую очередь из-за того, что он не понимал своего статуса. В какой-то мере, как ему казалось, он заменил Клейнмихеля, которому поручали строить всякие важные вещи. И денег не жалели.

Впрочем, промышленностью тот не занимался.

И многим другим…

— Лев Николаевич, — произнес, заходя Ефим. — К вам Николай Иванович прибыл. Просют принять.

— Пускай поднимается. И распорядись, чтобы чая подали с чем-нибудь.

— Сей момент. — произнес он, буквально испаряясь.

А несколько минут спустя зашел Путилов.

— Что у вас приключилось, Николай Иванович?

— Я не могу больше с этими ирландцами. Уж простите меня великодушно, но это совершенное безумие.

— Поясните.

— Они старательно избегают работ. Вот поставил двух землекопов ирландцев, так к ним третьего или даже еще двух нужно ставить, чтобы они уже копали землю. Иначе по очереди стану отвлекать и бездельничать.

— Любите вы их, я гляжу, — улыбнулся граф.

— Очень… глаза бы моих их не видели. Еще и пьют. Нет, не в стельку. Просто найти трезвого ирландца сложно. Постоянно хоть чуть-чуть, но приняли. Отчего навеселе, рассеяны и безалаберны.

— Вы же утрируете.

— Утрирую. Но не сильно. Больше половины происшествий по журналу так или иначе связана с ирландцами. И теперь я отлично понимаю, почему их не любят англичане.

— Враг моего врага не всегда мой друг?

— Да… если не сказать хуже.

— Хорошо. И что вы предлагаете?

— Из германских земель тоже можно брать переселенцев. И вывозить их ближе. А ирландцев в поля справлять. Пускай картошку выращивают.

— Всех?

— Большую часть.

— Может быть, вам супругу подобрать какую-нибудь яркую? Рыжую, кудрявую, страстную.

— НЕТ! — взвился Путилов.

— Так тяжко?

— Лев Николаевич, это просто совершенно хаотичные люди. Они… они просто не могут выполнять никаких требований дисциплины и порядка.

— Давайте так. Вы рассматриваете возможность взятия супруги из числа ирландских переселенцев, а я прикладываю все усилия к тому, чтобы германцы поехали к нам.

— Вы серьезно? — нахмурился Путилов.

— Более чем. У вас прям болит. Это плохо. Такое предубеждение может чем-то дурным выйти. Не забывайте: ирландцы — люди диковатые и буйные. Они и с ножом могут броситься. Поэтому для вашего же покоя будет разумно взять себе ирландскую супругу. Хотя бы на время. Специально покрасивее выберем.

— Они же все католички!

— Так, два обряда проведем. Один по православному обычаю, второй по католическому. В 39-ом Мария Николаевна именно так и венчалась. Чем не прецедент?

— Я… я не знаю.

— Соглашайтесь! Опять же, это позволит вам изрядно спустить пары. Это серьезно. Очень серьезно. Когда какой-то народ настолько раздражать — жди беды.

— Вы думаете?

— Убежден. Кто уезжает из Ирландии? Две категории. Первые связаны с бунтом и неподчинением королевской власти. Это бунтари по природе своей. Разумеется, им будет сложно подчиняться правилам. И с ними нужно просто иначе. Не по правилам, а через личную мотивацию. А вторые — это люди, которые разорились. У них ни кола, ни двора. Им либо не повезло, либо рачительными и здравомыслящими хозяевами их не назовешь.

— И зачем они нам?

— Думаете, что они хуже наших крестьян? Такие же дремучие.

— Лев Николаевич… я не понимаю вас.

— Германцы, которые к нам поедут на переселение, примерно такими же будут. Разве что еще представители всяких религиозных сект. Поэтому я бы очень советовал «научиться их готовить».

— Вы думаете?

— А вы полагаете, что толковые люди, у которых и дома все хорошо, решатся на переезд? Я сейчас очень активно занимаюсь перекупкой и вывозом работников из Соединенных штатов.

— И я про них слова дурного не скажу.

— Вот! А знаете почему? Там же совершенный разгром и развал производств. И толковые работники на улице. Многие из них при этом совершенно перепуганы тем, что творили англичане. Поэтому мой стряпчий и его помощники только корабли успевают фрахтовать.

— Так может, ими ограничиться?

— Есть два момента. Первый — это все долго не продлится. Второй — эти люди в массе своей бывшие ирландцы и германцы, ну и в какой-то мере, но уже сильно меньшей, англичане, переехавшие давно. Поэтому… — развел руками граф.

— Понимаю. — мрачно кивнул Путилов.

— Ирландцы и германцы — это огромный ресурс. Это миллионы и миллионы людей. Главное, научиться их готовить.

— Я понимаю, — повторил Николай Иванович.

— Ну так что, будем подыскивать вам рыжеволосую красавицу?

— Может быть, не надо? — с жалостью в голосе поинтересовался Путилов.

— Мы же с вами надолго, я надеюсь. И мне хотелось бы, чтобы наш коллектив украшала такая женщина. Композиционно. Да и вам тесное общение с такой особой будет на пользу. Хотя бы тем, что вы сможете начать ирландцев понимать. Ну или через нее на них влиять. Кроме того, сейчас вы для них чужак и отношение соответствующее. А если возьмете в жены ирландку, то будьте уверены — их подход к выполнению ваших распоряжений изменится.

— А почему они слушаются вас?

— Боятся. Вы же сами знаете, какая у меня репутация. Колдун и головорез. — расплылся в улыбке Толстой.

— Я… я… ну хорошо. Возможно, вы правы.

С этими словами он и удалился.

Мрачный и какой-то погруженный в свои мысли. Лев Николаевич же вернулся к бумагам.

Что было сделано значимого за 1849 год?

Самым большим и красивым проектом, который удалось довести до ума, оказалась плотина на Кидерке. Николай Павлович не дал про нее забыть, хотя очень хотелось. Изначальные ошибки в оценке делали не очень осмысленным ее возведение.

Но…

Но…

Но…

Отказаться, означало расписаться в провале. То есть, создать очень неприятный инцидент. Вот Лев Николаевич и решил все ж таки завершить проект.

Проложили специальные сливные трубы с винтовым клапаном в нижней точке акватории для спуска ила и, если потребуется, всего водоема. Проложили забетонированные отводы для воды на случай перелива. Соорудили канал водоотбора для движителя генератора с отдельной башней водозабора и регулируемыми задвижками.

Ну а потом «забабахали» только саму плотину.

Даже больше, чем изначально хотели. Аж в двадцать метров. Специально отрабатывая технологию сооружения плотин смешанной конструкции. А именно комбинации силового каркаса, стоящего на глубоких заливных сваях с основным земляным телом плотины. Разумеется, облицованным, для пущей защиты.

При этом все это делали без спешки. Вывезя население и подготовив будущее дно акватории.

Генерация тут получалась смешная. Из-за очень небольшого среднего расхода воды она укладывалась в какие-то жалкие 2–3 кВт мощности. Не разбежишься. Но и брезговать этим не стали. И решили разместить рядом с генераторным залом небольшую станцию электролитической очистки меди. За год она должна была давать где-то от пятидесяти до семидесяти тонн переработки, чего было вполне подходяще для производства электрогенераторов.

Но это шло приятным бонусом.

Официально же ее строили для получения опыта. Просто опыта. Как в строительстве такого рода плотин, так и в организации хозяйства на водохранилищах. Ради чего из Северной Америки завезли радужную форель, вперед всей Европы, кстати. Из бассейна Амура: толстолобиков с амурами и серебряным карасем. Ну и местных рыбок тоже подселили. Сазана того же, линя, гольца.

Цель проста — научится разводить рыбу на промысел и держать водоем чистым. Чтобы не закисал, не зарастал и не заплывал илом.

И тут было хорошо.

Оставалось подождать наполнения акватории. Ну и так — по мелочи. Считай доводка и отладка.

Вторую плотину строить пока не начали, но готовились. На реке Казанка в районе горы Высокой. Завершили испытания и с нового года должны были приступить. И там выглядело все намного вкуснее. Порядка 25–27 МВт мощности позволяли туда перенести к этой плотине электродуговую генерацию диоксида азота. Ну, то есть, выпуск азотной кислоты и калийной селитры. Причем с существенным увеличением объема[1] и радикальным снижением себестоимости.

В будущем.

Так-то здесь работ на пару лет минимум, даже если поспешать. А так — на три-четыре, может, даже пять. Хотя начать должны были уже в конце ноября — копать, как колодцы и заливать опорные сваи. Ставя легкие передвижные конструкты для обогрева зимой — шатровые каркасы с войлочной обтяжкой и условной «буржуйкой» внутри.

Проект же ГЭС на реке Вятка пока отложили. Интересно. Вкусно. Очень вкусно и перспективно. Но решили для начала тут потренировать «на кошках».

Что еще?

Мост начали строить через Волгу, который стали прокладывать совсем не там, где в оригинальной истории.

Дело в том, что прямо напротив устья Казанки находилась большая отмель, которая при снижении уровня воды в реки выступала островом[2]. Куйбышевского водохранилища-то еще не построили.

Дождались, значит, обнажения отмели летом и активно зашевелились. В двух протоках ставили деревянные щиты в два слоя, забивая пространством между ними глиной. Подгоняли баржу с паровым насосом. Откачивали воду и начинали работать. Благо, что пока ждали падения уровня воды, все готовили на берегу.

Требовалось до весеннего половодья вбить сваи, залить поверх них фундамент и вывести кирпичную кладку опоры выше уровня полной воды. С подогревом, само собой. Иначе зимой не развернешься.

Тем временем на заводах Строгановых всю осень и зиму должны были отливать элементы для чугунных перекрытий арочного типа[3]. И по весне, свозя сюда — к мосту, начать монтаж. Пролет за пролетом. По большой воде. Опираясь на специальные баржи с монтажными лесами…

Да, было бы очень неплохо сделать мост из конверторной стали. Но в текущей ситуации это замедляло работу на несколько лет. Просто потому, что не получилось бы вынести львиную долю смежникам.

Вот.

И готовность этого проекта уже составляла около процентов пятнадцать. Но если удастся поставить опоры, то все остальное пойдет быстро. Из-за чего до конца года удастся его завершить, обеспечив проход и гужевого транспорта, и железнодорожных составов через Волгу. Ну… край — в 1851 году, если возникнут трудности при монтаже арочных конструкций из чугуна.

И чтобы два раза не вставать, Лев сразу планировал строить второй мост — уже через Каму, южнее Казани. Ближе к старому Булгару. Рассчитывая по весне артели, возводящие опоры, перебросить туда. Готовиться и ждать снижения уровня воды. А пока там вели изыскания.

Заводы.

С ними все ровно. Никаких значимых изменений, так как топлива едва-едва хватало. Просто немного оптимизировали, в первую очередь за счет вливания рабочих рук. Большого их количества. Из Ирландии и США. Что позволило сильно снизить накал нагрузки и серьезно благоустроить все вокруг заводов. Общежития построить, хранилища со складами и прочее. Ничего прям принципиально значимого, но все равно — работу можно было показать, как и использование инвестиций с умом. В формате подготовки к новому рывку.

Что еще?

Большое земельное под Саратовом наконец-то ожило. Туда Лев смог «направить» несколько опытных сельскохозяйственных дельцов из США и около десяти тысяч человек. Частью крепостных, остальные переселенцы разные.

Ничего значимого так пока не сделали. Только готовились все распахать и засеять на будущий год по схемам многополья. Но… в принципе уже можно было докладывать об освоении. Оно ведь по факту было произведено — людей-то и управляющих Лев Николаевич нашел. И семена, и инвентарь, включая всякие приблуды конной механизации…

Остро требовался какой-нибудь трактор.

Хоть какой-нибудь.

Пусть даже слабосильных и убогий лошадей в десять-пятнадцать. И желательно на нефти, так как там — под Саратовом с лесами было негусто. И, вероятно, не только туда. И на стройки тоже. И не только трактора… По предварительным оценкам Льва Николаевича уже сейчас имелась нужда в паре сотен единиц колесной техники, минимум.

Предприятие по изготовлению фальшивок и искусственных корундов работало. Вполне себе. Выйдя на проектную мощность.

Здесь граф действовал предельно аккуратно и выверено.

На всякий случай.

Получая часть оплаты иностранной валютой. Нормальной уже. Потому что решили не рисковать и обменивать все эти фунты-стерлингов на марки, франки и прочие виды ходовых валют. Качество подделок было на уровне, поэтому, используя несколько агентов, которые тупо ездили с саквояжами наличности, этот вопрос удавалось довольно легко решить. Все ж таки десять миллионов это не такая большое количество купюр.

Кое-что меняли на золотые монеты.

Аккуратно.

В английских банках.

И вывозили. Опять же, аккуратно.

Льву, кстати, перепадало немного бумажной валюты. Нормальной уже. Которую он использовал для своих закупок. Ну и… чуть-чуть «левой». Аккуратность аккуратностью, но те же турки охотно брали плату именно фунтами стерлингов. А он у них выкупал большие партии буры и кое-каких иных товаров…

Ивановский канал был реконструирован и готов процентов на семьдесят. Сами паровые волоки уже могли вполне полноценно работать. Оставалось только привести в порядок русла рек. Углубить. Спрямить. И все такое. В принципе он уже работал. Просто пропускал довольно небольшие корабли.

Вот.

Железная дорога у Царицына… там еще конь не валялся. Но на нее денег никто и не давал.

Перестройка Казани шла своим чередом. И за минувший год была выполнена еще на двадцать процентов. Что прилично. Если так пойдет и дальше, то к 1851 году получится забыть про деревянную Казань. Да еще и сильно расширив жилой фонд. В разы. Население-то росло очень быстро и строить жилье требовалось с опережением.

В Нижнем Новгороде такая же история началась.

В Ярославле и Костроме.

В Перми.

В Симбирске и Саратове, в Самаре и Царицыне.

Готовилась Москва и Тула, Владимир, Муром, Рязань, Орел.

Но за это отвечал не граф, поэтому ему и не отчитываться. Хотя вся эта массовая жилищная стройка реально стала прокачивать экономику. Без шуток и оговорок. Тем более что пока удавалось удерживать цены на строительные материалы и само жилье.

Это было очень важно.

Фундаментально просто. Ибо в противном случае можно было получить вместо жилого фонда инвестиционный кирпич. При котором людям жить негде, социальная напряженность растет, а ничего толком не продаж, ибо дорого и ни у кого нет на это денег.

Ну, почти.

Главной проблемой являлось избыточная жадность домовладельцев, а в том же Санкт-Петербурге около восьмидесяти процентов домов являлось доходными. Поэтому там, где шла перестройка городов, старались применять другой подход. А именно возведение доходных домов за счет казны. Что, в сущности, порождало вариант советского социального найма.

То есть, оплачивать все это можно было железными векселями. В основном. И сдавать тем, кто в этом жилье нуждался за разумные деньги. Включая обеспечения жильем служилых контингентов, офицеров там, чиновников, преподавателей и так далее.

Что, в свою очередь, формировало целью статью дохода для казны.

Растущую буквально на глазах.

Хотя, конечно, все еще оставаясь ручейком.

Из-за чего Николай Павлович уже стал косо посматривать на доходные дома столицы, построенные, без всякого сомнения, «с нарушениями». Ну а как иначе? Начав заодно замечать жалобы на всякую антисанитарию, притоны и прочее…

Завершающим проектом этого года был морской комплекс.

В Анапе и Новороссийске…

— Милый! — раздался голос жены, которая поднималась по ступенькам.

Уже разрешившаяся от бремени, хотя и не кормящая. Мамок наняли, потому что она не желала портить фигуру и возится со всем этим. Не спать по ночам и все такое. Лев мог бы надавить, но эта юная особа и так находилась под его неслабым прессингом. Тем более что такая практика имела место повсеместно среди состоятельных людей.

— Милый! — вновь раздался ее голос, теперь уже совсем близко.

— Да, дорогая. Заходи.

Впрочем, когда он это говорил, она и так уже входила.

— Опять с бумагами сидишь?

— Ради тебя стараюсь?

— Ради меня? — фыркнула она смешливо. — Опять твои шуточки.

— Почему же? Нет. Вот — стараюсь сделать Государю отчет покрасивее, чтобы потом землю под особняк попросить в столице.

— О… да… — расплылась она в улыбке. — На Английской набережной?

— Ну это банально, — отмахнулся граф. — Мы же должны потрясать общественное мнение, не так ли? Поэтому нужно сделать что-то, что совершенно неожиданно.

— И что же?

— Мне пока в голову приходит остров. Забрать себе целиком какой-нибудь небольшой остров. Или даже получить разрешение и намыть его. К нему перекинуть красивый мостик. А на нем соорудить что-нибудь из ряда вон.

— На маленьком острове? Что же там можно сделать?

— Например, небоскреб. Это очень высокое здание — этакая жилая башня, только очень большая. С перемещением по ней на лифте.

— Фи… — сморщила она носик. — К тому же Государь издал указ 1844 года. Я про него от подружек слышал.

— Одиннадцать сажень[4], да, я знаю. Но это касается только обычных зданий. Однако если Государь разрешит лично, то можно.

— А если, нет?

— А если, да?

— Вы так уверены в себе?

— Думаю, что Николай Павлович охотно уступит в такой малости. В конце концов, это статус.

— Статус?

— Да. Если в столице нет небоскребов, то это деревня, а не столица.

— Вы не боитесь такое говорить императору?

— Все будет сильно зависеть от его настроения и моего отчета. — криво усмехнулся граф. — Чем красивее я все доложу, тем больше смогу для себя попросить. Кстати, милая, вы сможете мне в этом очень помочь.

— Как же?

— Вы ведь совсем не разбираетесь в моих делах, не так ли?

— Почему сразу не разбираюсь? — надула она губки, но больше для вида.

— Тем более. — расплылся в улыбке Лев Николаевич. — Давайте я буду вам читать свой доклад. Фрагментами. А вы задавать вопросы. Мне очень важно, чтобы вы понимали все, что я говорю.

— Вы думаете, это поможет?

— Николай Павлович сейчас очень сильно загружен делами и едва ли захочет серьезно во что-то вникать. Да и вообще — люди не любят, когда их загружаются слишком сложными вещами или полными ненужных им деталей. Поэтому если вы, как человек, не погруженный в эти вопросы, все поймете, то и ему будет нормально…

[1] Такие генераторные мощности позволят выпускать от 11 до 22 тысяч тонн азотной кислоты или сопоставимое количество калийной селитры. Не бесплатно, конечно, но очень дешево.

[2] До постройки Куйбышевского водохранилища (плотина у Ставрополя-на-Волге (сейчас Тольятти)) колебания уровня воды в районе Казани было 10–11 м. После — 5–6 м.

[3] Чугунные мосты старались делать арочными, чтобы материал работал на сжатие.

[4] 11 саженей это 23,43 м.