Я – Легенда 2: геном хищника

Глава 19

— Ты серьёзно? — спросила Деми и посмотрела мне в глаза. — Понятно… Значит, серьёзно. Спорить бесполезно? Да не смотри ты так, поняла уже.

Удивительно, но одного взгляда хватило, что девушка даже не начала спорить. Я уже думал, придётся объяснять, что одному мне проще. Не нужно отвлекаться, беспокоясь о её безопасности. А, случись что, мне ни Датч не простит, ни я сам себе не прощу.

Я физически ощущал, как ей хочется поспорить. Она или геном внутри неё аж извелись. Так хотели проявить себя и быть полезными, но весовая категория не та. Если упрямство самой Деми ещё на что-то надеялось, то майконг быстро принял правила игры.

— Ладно, — сдалась Деми. — Не дай им себя покусать. Иначе я не смогу это сделать.

— Дома обсудим, — сказал я, забирая вещи из машины. — Не жди меня, я у «Искателей» транспорт одолжу.

Всё. Деми хотела ещё что-то сказать, но я уже пошёл к первой линии. Как раз туда, где проехали машины. На плече двустволка, рюкзак забит патронами, в кармане револьвер, нож и запас «Живинки» на поясе, геном на низком старте. Сознание будто холодной водой из вёдер поливали, смывая лишние мысли. Ещё не адреналин, но уже задел на ясность мыслей, чёткую координацию и холодный расчёт. Практически ледяной. А мне всего лишь надо не дать себя укусить. Хотел пошутить, что я настолько крут, что меня даже целиком сложно съесть, не то что покусать. Но потом вспомнил шакалов, почесал только-только зажившее предплечье и дал себе зарок, не надеяться на регенерацию.

Шёл и всматривался вдаль, пытаясь определить, куда сектанты дели машины. Ни за второй линией, ни за третьей их не было. На краю деревни что-то было чуть темнее, чем сами дома, но без гарантии. Добрался до первой линии и удивился трудолюбию и изобретательности тех, кто всё это строил.

На третьей линии было безопасно, поэтому здесь не жалели ни времени, ни материалов. Широкая и глубокая траншея шла, не прерываясь и не виляя. Вблизи стало видно, что это не совсем окружность, а, скорее, вписанный в круг многоугольник с кучей граней метров по пятьдесят в длину.

Сама траншея была засыпана белым щебнем, пропитанным какой-то едко пахнущей дрянью. Сейчас запах был уже довольно слабым, но я всё-равно почувствовал, как свербит в носу. И глаза зачесались, будто у меня аллергия.

Чтобы ветер слишком быстро не выветривал запах, по бокам траншеи шли прямые стальные бортики. На вид чуть ли не фабричная штамповка, что могло объяснить прямые линии участков. Неподалёку валялся выкорчеванный пень, который оказался на пути у траншеи. И отдельно в местах соединения были вкопаны здоровые бочки с индикатором наполнения на боку.

Вскрывать я не стал, только осмотрел конструкцию. Это запас — который по какой-то логике автоматически обновляет жидкость в траншее. Исследуемая бочка была уже практически пустой. Рядом с индикатором нашлась привязанная пластиковая папка, внутри которой лежал график пополнения. Деми ошиблась — судя по датам и подписям на графике, с проверкой приезжали чуть ли не каждые три недели. И до момента, как появились сектанты, делали это регулярно. На бумажке были штампы полиции Хемстеда и какой-то медицинской конторы с логотипом в виде микроскопа.

Я обернулся на дорогу, проверить, далеко ли уехала Деми, но уже её не обнаружил. Хорошо, так действительно, спокойней. Пусть она и честно сказала, что может коряво объяснять и за справками лучше идти к Датчу, но будем надеяться, что ключевое она не упустила.

— Ага, — усмехнулся. — А ещё, говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

В моём случае ещё и почувствовать. Я отковырял щепку от засохшего пня и присел на краю траншеи. Подцепил пару камешков и выкатил поближе. Покрутил, разглядывая и принюхиваясь. Делал это для генома — важно было понять его реакцию. Снова зачесались глаза и захотелось чихнуть, а когда я дотронулся до камня пальцем, то почувствовал холодок.

— Странно всё, но не смертельно, — сказал я и, дойдя до следов шин, перепрыгнул через траншею и пошёл дальше.

До сих пор не заметил никакого движения. Ни птиц над домами, ни хоть каких-нибудь грызунов в поле. Кусты чахлые, а деревья, за которыми я прятался, жиденькие, но целые — здесь не было ни гусениц, ни вообще каких-либо насекомых.

— В таких условиях я стрекозу не найду, — вздохнул я, уже добравшись до второй линии.

Здесь уже явно торопились, обновляли реже и не заморачивались с прямыми линиями. Насыпь из камней была раза в два уже, а сверху её прикрыли стальной сеткой (закреплённую кольями по краям) и все покрасили в серый цвет. Вообще всё: и сетку, и землю по краям, и деревья (на метр в высоту), которые встречались рядом. Выглядело это довольно странно, практически как столбы и деревья вдоль обычной дороги. На этих же деревьях красовались отметки с датами обработки.

Параллельно траншее земля была раскатана следами от мотоциклов. Предположу, что обновление происходит на скорости, просто подливая химикатов. Эти камни я тоже изучил, особенно чёрные и красные, которые стали попадаться во второй линии. К условной аллергии шакраса добавились новые симптомы: запершило в горле и начали чесаться руки, но всё совсем слабенько. Уже даже запах практически выветрился.

Я нашёл место, где проехали «Искатели» — сетка там порвалась, а щебень разлетелся на пару метров. Хм, либо Деми что-то не знает, или забыла сказать, или «Искатели», наоборот, знают что-то такое, что даёт им уверенность в своих силах.

Типа чёрный геном чёрного не тронет? Про Кому ходили слухи, что он то ли телепат, то ли психопат, способный как-то влиять на своих жертв. Типа после встречи с ним жертва оказывалась в состоянии, похожем на кому. Умел ли он делать это на расстоянии, Деми не знала. Но видела, как он положил руку на лоб прошлому мэру города, когда «искатели» только появились. А что стало с мэром, потом ещё неделю наблюдал весь город, стоя в очереди на перепись и оплату покровительства. В общем, смысл один: этим не давать кусаться, этому не давать дотрагиваться.

Подходя к первой линии, я уже смог нормально разглядеть деревню. Она практически вытянулась в линию: два, может быть три десятка однотипных двухэтажных домиков и три башни. Одна на въезде — возможно, сторожевая. Вторая в центре — здание администрации, на её верхушке была видна площадка с пожарным колоколом. И в глубине (там, где дома начали подниматься на холм) просматривалась третья, уже церковная.

Всё выглядело заброшенным. Многие крыши прохудились и заросли травой. Как, впрочем, и всё в деревне. От центральной дороги уже осталась только узкая тропинка, а подход к деревне густо зарос цветами. По бокам поселение окружали деревья. Вроде даже что-то плодовое, но признаков возможного урожая не было.

Цветы выглядели подозрительно. Сам факт, что они единственные здесь цвели и пахли, удивлял. Я тихонько чихнул. Вот тебе и обратная сторона инициации. У меня никогда не было аллергии, а стоило всего лишь подселить чужой геном, вот тебе, пожалуйста.

Я шмыгнул носом и понял, что цветы пахнут так же, как химия на щебне. И росли они ровно до первой линии, которая здесь уже даже на линию не была похожа. Высыпали щебень тонкой струйкой, тоже, скорее всего, прокатившись на чём-то скоростном. Может, на бетономешалке с открытым краником. А потом засеяли этим цветком? Ну, допустим…

Я заметил несколько вырванных участков на цветочном поле. Прямо рядом со свежими следами грузовика. Представил, как обдолбанные татуированные фрики рвут цветочки и делают себе венки. Сомнительно, конечно, но, может, быть мне тоже надо?

— Не, мне не надо, — я снова чихнул, сразу вспомнив, почему не надо.

Я пока не выходил на открытое пространство, стоял за стволом старого, уже засохшего дерева, и пытался вернуть шакраса на рабочий лад. Режим разведки, чуйка, сканирование — неважно, как назвать, важно, что мне были нужны данные.

Даже глаза прикрыл, вспоминая слова Датча.

Вокруг меня вода. Я кидаю камень. Вижу круги на воде… Осталось только почувствовать следы — любую помеху, которая разобьёт стройные плавные линии…

Не помогло. Дубль два.

Я — радиолокационная станция. Я излучаю волны и принимаю их отражение…

Не помогло. Дубль три.

Я — эхолот. Я отправляю звуковые импульсы…

Я чихнул.

Да в жопу всё! Раньше без всякой системы получалось, и сейчас надо так же.

Я — шакрас! Всем, сука, выйти из сумрака…

И понеслось. Разом. Всё: и отражения, и импульсы, и следы на кругах, которые из аккуратных дуг превратились в сошедший с ума эквалайзер.

Я шмыгнул носом, сбрасывая наваждение. Тёмные объекты здесь были повсюду, смешиваясь в единый фон. А единственными пятнами выглядели фрики, рассеянные по всей деревне.

— Херово, — я шмыгнул носом и прошептал, обращаясь к шакрасу. — Но есть и хорошие новости! Патронов-то у нас всё равно больше…

Шакрас ответил виброоткликом в биомониторе, выделив мне семьдесят процентов контроля. Блин, надо было сказать, что патронов не хватит…

«Не хватит патронов, бери железный зуб…» — словно ответил мне геном и добавил светосилы в зрение, сделав вечерний сумрак ещё более чётким.

Вот только тишина такая, что можно мёртвым с косами обрадоваться. Центральная улица была пуста, в одном из окон мелькнула тень, даже не мелькнула, а лишь вздрогнула занавеска. На фоне первой башни получилось различить край фургона, выступающего из-за ближайшего домика. Туда я и направился, стараясь не отпускать эффект от чуйки и вслушиваясь в каждый шорох, который сам же и издавал. Очень громко я шёл, на общем фоне. Ещё и приходилось сдерживаться, чтобы не чихнуть…

Оказавшись на углу дома, расслышал хоть какие-то звуки со стороны башни. Застыл, задержав дыхание, и даже глаза закрыл, перенаправляя усилия между органами чувств.

Первое, что я различил — было сопение с периодическими всхлипываниями. Второе — чавканье. Монотонное, прерывающееся лишь редкой отрыжкой. Третье — уже не на уровне слуха, и не чуйки, а на физическом — давление в висках, намёк на скорую мигрень и полное нежелание двигаться. Четвёртое — гнев шакраса и резкую боль в руке, будто мне жгутом вены перетянули и уже, капец, как давно пора жгут ослабить.

Вместо того чтобы расслабить, невидимая сила добавила ещё несколько жгутов: один стянул виски, второй удавкой накинули на шею, и сразу по паре на ноги. Заботливый невидимый санитар, видимо, решил мне сразу все артерии перетянуть. От эффекта нехватки кислорода я сразу поплыл, включился какой-то тупняк и отрешённость. Я почувствовал, как на меня одновременно действуют две силы. Что-то давит извне. Непривычное и неопознанное. С задержкой пришла мысль, что это может быть воздействие телепата-психопата. Но мысль надолго не задержалась. Потому что изнутри на меня тоже давило. Шакрас метался, словно загнанный в клетку зверь. Бросался на жгуты, откатывался и тут же бросался вновь с ещё большей яростью.

А я стоял, как пьяный, и не мог пошевелиться. Чисто физически мог, но не хотел. Пришла ещё одна запоздалая мысль, что уже какое-то время не слышу чавканья. Зато слышу чей-то слабый, сбивающийся голос:

— Не надо… Не надо… Кома говорил, что стражники нас не тронут… Кома говорил, что мы под защитой… Что ментальный контроль можно игнорировать… Не надо… Отпусти… Не надо…

И так по кругу. Всхлипывания, бормотание, мольбы.

Я вроде понимал отдельные слова, но общая заторможенность вместе с двойной давкой не давала ясно мыслить. И разозлиться я не мог. Какая-то дурацкая что воля, что неволя — всё равно… А голос всё всхлипывал и всхлипывал, отрешённо бубня что-то там про Кому. Про его уверенность, что их не тронут. Про стражников и ментальный контроль… Приеду в город, отправлю Деми матчасть учить или не отправлю — всё равно.

Даже смешно стало от понимания того, что мне всё равно на это «всё равно». Где-то там промелькнула мысль, что именно за счёт этого воздействия заражённые не успевают убежать, а соседи потом не стремятся на зачистку. Но, честно говоря, всё равно…

Голос бедолаги за домом начал стихать, бормотание превратилось в одно сплошное неразборчивое всхлипывание. На фоне которого я услышал шаги. Кто-то неспешно, будто старческой походкой, шаркал вдоль стены. Звуки приближались, а давление стало расти. Перед глазами появились белые пятна, а потом и красные, из которых воображение дорисовало тонометр. Я был в роли стрелки, что-то в голове уже начало закипать, а воображаемый шакрас всё скакал и скакал, подталкивая стрелку в красную зону.

В этот момент из-за угла появилась чья-то морда. Игриво так высунулась, свесив голову набок. И открыла рот, показав язык… Хотя не совсем рот и совсем не язык, а белую мокрицу с чётко выраженным хребтом, маленькими усиками-лапками и двумя штырьками-жвалами.

Голова, из которой высовывалась мокрица, уже давно перестала выглядеть человеческой. Худое высушенное лицо с натянутой кожей, пустые глазницы, слипшиеся патлы и почему-то, наоборот, раздувшаяся шея. И всё это в свежей крови, или не в крови. Честно говоря, всё равно…

Не произнеся ни звука, мокрица высунулась ещё. С таким эффектом, будто её донор мне язык показал. Подразбился и сделал неуверенный шаг вперёд, вываливаясь из-за угла. И пошёл на меня, усиливая свою ментальную атаку.

Перед глазами уже всё было красное. И манометр вернулся, и стрелка, и налитые кровью глаза шакраса, в которых буквально читалось: але, пофигист, я сделал всё, что мог. Теперь ты мне помоги… Проснись и сделай хоть что-нибудь…

И я сделал!

Я чихнул…

И видимо, как-то стравил лишнее давление, буквально на одну полноценную, законченную мысль. И ударил «Аурой ужаса»!

Молчун, до которого оставалось уже меньше метра, дёрнулся и отшатнулся. Где-то на долю секунды, потеряв надо мной контроль. Я успел запустить мысль — даже не мысль, а некую логическую цепочку: двустволка — монстр — заткнуть молчуна.

Но додумать её не успел, вновь ощутив давление. Зато руки успели, уже по инерции и с силой, которую явно добавил разъярённый шакрас, я взмахнул ружьём. И вместо выстрела ударил прикладом снизу вверх, чётко под подбородок. Старые, но ещё крепкие зубы молчуна схлопнулись с жутким скрежетом. А потом посыпались на землю вместе с половинкой мокрицы. Она ещё до земли не успела долететь, а давление извне исчезло.

А вот изнутри осталось. Теперь словно мой биомонитор превратился в манометр. И воображаемая стрелка явно рвалась за пределы ста процентов. Шакрас, мягко говоря, был зол. Но было что-то ещё. Стыд? Обида на себя? Вызов? Работа над ошибками? Типа школьник, получивший двойку, но давший себе слово стать лучше.

Я что-то похожее ощущал после промаха. Включалась аналитика, делались выводы, вся ситуация переваривалась в голове, чтобы выработать новые способы решения. Выработать антитела к ошибкам! Словно твоя слабость — это яд или вирус, с которым справляется организм, вырабатывая систему защиты.

Для моей разыгравшейся фантазии, не хватало только, что шакрас сейчас сказал что-то в духе: мой косяк упустил, осознал, фишку просёк, больше не повторится. Давай следующего найдём, я покажу…

Но, прежде чем слушать собственное воображение, я убедился, что с молчуном покончено. Половинка мокрицы, свернулась в половинку шарика и начала светиться, как бледная люминесцентная поганка. На ней появился маленький сахарок чёрного цвета, а потом и три «зёрнышка» гнили. Я собрал это всё в пузырёк не прикасаясь. А потом подошёл к молчуну. Там уже не было никакого свечения, там давно умерший организм, лишившись контроля, буквально рассыпался в прах, смешавшись с тряпьём, в которая за годы превратилась его одежда.

Я посмотрел на приклад и на всякий случай протёр его «Живинкой». Включил чуйку и убедившись, что в ближайшем радиусе нет новых стражников, пошёл всё-таки посмотреть, кто там бормотал. А заодно поищем кого-нибудь для переэкзаменовки.