Я – Легенда 2: геном хищника

Глава 17

Я поднялся по ступенькам, чем сразу же привлёк внимание фрика. Свет, идущий через трещину, перекрыли, и послышалось жадное, тяжёлое дыхание. Очень меня там ждали. Я убрал подальше и револьвер, и нож. Сжал руку в кулак и погладил себя по костяшкам. Ага, морячок Папай научит сейчас квадробера-переростка природу любить…

— Так, значит, только естественные причины, — напомнил я себе и, быстро разобравшись с конструкцией двери, открыл замок.

— Ну как там? — спросил голландец, когда я вернулся.

— Кровоизлияние в мозг, остановка сердца, судороги. Что-то точно будет выглядеть естественно, — ответил я, поливая’Живинкой' укус на руке.

Не просто мутант попался, а на стероидах. Никак не хотел случайно поскальзываться или стоять под чем-нибудь, что могло бы упасть с крыши. В итоге пришлось подставиться, чтобы расшевелить шакраса, но потом «Аура ужаса» зашла на ура. Уже оставалось только не отпускать и концентрировано давить до тех пор, пока не пошли все вышеозвученные симптомы.

Но и я кое-что полезное узнал. Аурой можно было управлять. Варьировать силу воздействия, направление и, так сказать, ширину потока. Сразу появилась куча идей на будущее.

— Путь свободен, — я махнул рукой, торопя Датча.

— Да, я тоже никого не чувствую. Только патрули, но они далеко, — голландец выскочил на улицу и оглянулся по сторонам.

— Как ты это делаешь?

— Ну, как-то я об этом не задумывался, — ответил голландец и попытался заделать треснувшие доски, хотя бы так, чтобы в глаза не бросалось. — Но наверное, похоже на эхолокацию. Вокруг меня как будто постоянная сеть, расходящаяся волнами, и я вижу следы. Будто по воде кто-то прошёл. Иногда только рябь, иногда даже силуэты, и плотность разная. Работает только с хищниками, причём крупными.

— Не тяжело так плавать всё время?

— Так, я не всегда, — усмехнулся голландец. — Я это называю: режим разведки. Хочу, включаю, хочу нет. Не сразу научился, конечно. Но с каждым разом всё лучше получается, а сейчас уже тренируюсь, чтобы во сне само работало.

По тому, что рассказывал Датч, очень было похоже на мою чуйку. С той лишь разницей, что я видел не только хищников, но и добычу. Что, впрочем, для шакраса было одно и то же.

— А сложно научиться?

— Самостоятельно очень, ещё и опасно. Можно свернуть не туда. Мне, например, Дети леса помогли. И тебе помогут, — хитро улыбнулся Датч, заметив моё кислое лицо. — У меня остался трактат о принятии генома. Я тебе его подарю.

Книжки, трактаты и особенно наставления — это я люблю. К хиппи я нормально отношусь, вопрос во времени. Идти куда-то искать, гуру какого-нибудь слушать, харе раму петь. Хотя это из другой оперы, но суть не меняется. Расслабленно там всё и долго, что сейчас с моим ритмом не сочетается.

Разговоры закончились. Датч приложил палец к губам и махнул рукой, чтобы я не отставал. Пригнувшись, мы двумя тенями поскользили по закоулкам и чужим палисадникам. Заскочили в чей-то дом с открытой дверью и минут пятнадцать наслаждались чьим-то храпом, пока мимо прогуливался патруль. Фрика-ищейку уже начали искать и найдут ближе к рассвету, но связать его смерть с местными жителями или потенциальными диверсантами не должны.

На улице была сплошная темень, даже мне не хватало света. Но Датч ориентировался прекрасно, думаю, завяжи ему глаза — он всё равно дорогу найдёт. И это не навыки геномной солянки, это опыт и память человека, который прожил здесь десяток лет.

Мы довольно сильно отдалились от центра городка и вышли в своего рода промзону. Одноэтажные, но высокие ангары с мастерскими, складами и просто крытыми парковками для грузовиков, повозок и самих лошадей. Слышалось тихое ржание и тихий перестук копыт. Когда животные почуяли шакраса, заволновались. Чёрт, может, отпуск среди Детей леса не такая уж и плохая идея! Надо поскорее познать геномный дзен, чтобы не палиться на пустом месте.

Голландец подошёл к лошадям, погладил и что-то пошептал, пока они не успокоились. Помахал мне рукой и кивнул, мол, тоже давай, пусть к тебе привыкнут. Я так и сделал, протянул руку, погладил. Почувствовал тепло. А ещё жизнь. Точнее, радость от самого факта её существования. Вроде лошадь и лошадь, а чувство целостности и наполненности. Радость, блин, бытия, которую тут же испортил шакрас, сфокусировавшись на пульсирующей вене на шее лошади.

Тьфу ты, такой момент испортил и по новой чуть животину не переполошил. Но либо он несерьёзно, либо семь процентов перевеса всё-таки сила, но я довольно легко его заглушил. И успокоил лошадей. Считай, подружились, в следующий раз шуметь они не должны.

Датч направился вглубь парковки, проведя нас мимо довольно агрессивных грузовиков неизвестного мне производства. В них тоже чувствовалась мощь, но уже совсем иная. Захотелось поближе рассмотреть модели, и не только рассмотреть, но и забраться в кабину и попробовать в деле. Но Датч начал шипеть, сказав, что мы уже почти пришли.

Это была одна из тех автомастерских, за которой я наблюдал с дерева. Небольшая вывеска гласила: PARTS STORE. GARAGE WORK, и каждую букву «О» заменяла автомобильная покрышка. Датч показал на вывеску, а потом ткнул себя в грудь, мол, моя контора. И запчасти продаём и починяем помаленьку. Мы обошли здание, и голландец, вытащив ключ из-под половика, открыл дверь. А на мой поднятый большой палец, лишь развёл руками.

— Свои не воруют, а фанатики просто дверь выбьют, — прошептал он, пропуская меня внутрь.

Внутри оказалось довольно тесно. Где-то четверть помещения занимал подъёмник, на котором сейчас возвышался старенький пикап. А всё остальное было заставлено ящиками и бочками. Практически лабиринт, в который Датч вплыл бочком и повёл меня за собой. Упёрся в совсем уж какой-то громадный ящик, на вид кило под пятьсот, и тихонько постучал по нему. Стук явно был не простой: хоть и не азбука Морзе, но со смыслом.

Сначала ничего не происходило, я даже на всякий случай поднёс руку поближе к пистолету. Если всё-таки будет какая-то подстава, но сейчас. Потом внутри тоже раздался стук, на который Датч расслабленно кивнул и как бы невзначай придержал меня за руку. Как он всё это видит-то? Неужели травоядные настолько хорошо знают, что и когда ждать от хищников?

Сразу за перестуком раздался скрежет внутреннего механизма, и стенка контейнера открылась внутрь.

— Аккуратно, здесь порожек, — прошептал Датч и вошёл внутрь, сразу же скрывшись на лесенке.

Нижний бортик контейнера остался на месте, стенки и сама дверца были толстыми. Сразу за досками шёл дополнительный слой сантиметров на двадцать: тонкая сетка, заваленная ржавыми болтами и гайками. Наверху, скорее всего, то же самое. Что-то типа защиты, если кто-то в щёлочку посмотрит или крышку поднимет.

Лестница здесь была новая. Стальная, но с резиновыми накладками, гасящими любые звуки. Я спустился на два с небольшим метра и ступил на деревянный пол, покрытый стареньким и протёртым одноцветным ковром. Внутри было светло, до потолка, на котором висела длинная лампа, похожая на люминесцентную (такую, которая любит скрипеть и щёлкать) можно было дотянуться рукой. Даже не вытягивая её на всю длину. Комнатушка маленькая, вдоль стены ящики, но при этом такого чувства тесноты, как наверху, здесь не было.

Чистенькое и даже уютное подполье. Мне понравилось.

— Познакомься, это наш гость, — сказал Датч кому-то, кого я не смог сразу разглядеть за массивной тушей голландца.

Он, похоже, и сам это понял. Усмехнулся и, втянув живот, попытался проскочить вдоль ящиков. А на свет люминесцентной лампы выдвинулась молодая девушка. Где-то от двадцати до двадцати пяти, невысокая и стройная. Одета она была далеко не в платье, тут уже подключались атрибуты сурового подполья в суровом Приграничье ещё более суровой Аркадии. Ботинки — облегчённые «Коркораны мародёры», джинсы, рубашка (к счастью, с довольно откровенным вырезом) и короткая кожаная курточка.

Не знаю, почему я подумал, что к счастью. Может, это вообще шакрас так подумал. Но, соглашусь, вкус у шакраса точно был.

В глаза я тоже посмотрел. Озорные, с искоркой, прикрытые непослушной чёлкой. При этом виски были выбриты и волосы были довольно короткими, плюс веснушки. Почему-то вспомнилась история про лиса в курятнике, но я себя одёрнул. Всё-таки шакрас как-никак, но при этом вместо приветствия почему-то ляпнул:

— А ты тоже капибара?

— Вообще-то, такие вопросы девушкам задавать невежливо, — она недовольно поджала губы и с осуждением посмотрела на отца, типа кого ты к нам привёл. Датч, всё ещё прижатый к стене, лишь поднял большой палец. Тогда она перевела взгляд на меня. — Нет, но кусаться люблю.

— Деми — это Джордж, он временно с нами. Джордж — это Деми, и у неё майконг, в котором хитрой лисицы, больше, чем всего остального. Уверен, что вы поладите, — вмешался Датч и, уходя, дальше по коридору, прошептал: — Но это не точно…

Я улыбнулся, пытаясь вспомнить, кто такой майконг и чем там закончилась сказка про лису в курятнике. Деми тоже улыбнулась, и по мнению шакраса, было в этом что-то хищническое. Не родную душу, конечно, признал, но типа благосклонно принял.

— Пойдём, покажу тебе наше убежище. Только свет выключи, а то аккумулятор посадим раньше времени, — она показала на небольшой рубильник рядом с входом и, не дожидаясь, пошла за отцом.

Расстояния здесь были мизерные, Датч прошёл всего пару метров и остановился у дверного проёма. Заглядывал внутрь и вздыхал. Я выключил свет и догнал их, тоже заглянув внутрь. Маленькая комнатушка была оборудована под компактную больничку. Прямо на полу, на толстом матрасе, лежал мужчина, укрытый простыней. Вроде ещё живой, но бледный как смерть, только вены, наоборот, почернели. Рядом стояла стойка с капельницей, лежал запас бинтов и баночки с эликсирами и мазями.

Судя по разговору, это был один из караванщиков, а сама ситуация, как раз последствия той не особо удачной вылазки, про которую рассказывал Датч. Его ранили сектанты, и сначала казалось, что всё обошлось. Он даже в город сам приехал, но потом случился то ли приступ, то ли рана открылась, то ли инфекция проявилась. Сейчас он был стабилен, но состояние Деми оценивала как тяжёлое. Я хотел предложить поделиться «Живинкой», но потом узнал её остатки на дне аж трёх пустых пузырьков.

— Это тебе, — голландец протянул мне кусок белой материи, ту самую пропускную ленту. — Будут патрули спрашивать, говори, что тебя зовут Рон Бенхаувер. Документы и списки настоящие, а фотокарточек они пока не завели. Бери, знахарки сказали, что ему недели две ещё до выздоровления. Не думай, что ты его место занял, это просто временное перераспределение ресурсов. Он, кстати, тоже не Рон.

Датч махнул рукой и пошёл дальше. То есть сделал ровно два шага до следующего дверного проёма. Там даже дверь настоящая была: стальная, от контейнера, а не занавеска, как в больничке. Ключ также обнаружился под ковриком, который тянулся через весь коридор. Голландец открыл дверь, включил свет и запустил меня внутрь.

— Здесь можешь пока пожить. Свет экономь, мы генератор только днём включаем, а аккумуляторов мало. «Искатели» изъяли.

Я вошёл в комнату. Оценил размеры и наполнение. Площадь чуть больше десяти метров, и треть этих метров была заставлена ящиками. Одна стена полностью, частично по бокам от дверей, а в единственном свободно углу было две койки. По сути, те же матрасы, уложенные на те же ящики. Постельное бельё серого цвета, подушек с запасом. Над кроватями на стенах висел всякий хлам. Большие часы, постеры с непонятным для меня смыслом, доска чуть ли не ученическая с прикреплёнными на ней инструментами, назначение которых я тоже не признал. На вешалках висела чья-то одежда. Ещё в углу над койками был небольшой стеллаж с какими-то папками, посудой и бутылкой местного виски.

Потолок здесь был ниже, ещё и трубы какие-то шли. Похоже, было, что здесь не только дверь от контейнера — это и есть грузовой контейнер, вкопанный, видать, ещё до постройки самой мастерской. И потом обшитый вагонкой. Кислорода было маловато, но дышалось нормально. Ни пыли, ни затхлости не ощущалось. Немного прохладно, но опять же в пределах нормы.

— Дом, милый дом… — я скинул рюкзак и присел на одну из кроватей.

— Не рассиживайся, — усмехнулся Датч. — Деми там приготовила что-то. Потрещим, бутылочку только захвати.

— Понимаешь, первая инициация очень важна, — сказал Датч, продолжая обсуждение геномов, которое мы начали после ужина. — Она как фундамент, чем он крепче, тем потом больше можно построить.

— Что значит крепче? — спросил я, разглядывая, как переливается янтарный виски в бокале.

— Ну-у-у, конечно, не как в нашем фирменном Хардервайкском, — усмехнулся Датч и выпил, чокнувшись со мной. — Ну, смотри: например, песчаный кайман. Сила, раз, — Датч начал загибать пальцы, — энергия — два, скорость — три, живучесть и регенерация — четыре. Это, как её? Тестостерон в общем — пять. Хотя он у всех есть. Не об этом сейчас. В общем, этот геном считается идеальной базой, он как бы расширяет плацдарм для последующих инициаций. Очень много направлений для развития, и главное, что новые усваиваются легко. Понимаешь?

— Это типа как группы крови и уровень редкости? — спросил я, вспомнив, как мне объясняла Клара.

— Не совсем, — покачал головой Датч. — Скорее сложность генетического кода. Объём информации туда заложенной и её свойств. Я, например, не могу усилить себя кайманом, щёки треснут, — усмехнулся голландец и зачерпнул горстку орехов из стоявшего на столе ведёрка. — А он, наоборот, легко впитает капибару и, скорее всего, даже не заметит.

— А, например, шакрас?

— Ооо, настолько всё плохо? — Датч откинулся на спинку походного кресла, отчего оно чуть не перевернулось. А Деми, которая сидела с нами, наоборот, приблизилась, заинтересованно посмотрев на меня поверх своего бокала.

— Я не для себя, для друга интересуюсь, — пошутил я, честно говоря, думал, что Датч своими навыками и так всё это понял.

— Ну если для друга, — улыбнулся голландец, — То это очень круто, но всё равно очень плохо. В смысле — сложно. Вот как кайман, капибару, так шакрас каймана даже не заметит. Шакрас — высший хищник, понимаешь? Сверххищник, вершина пищевой цепочки. Даже человек с оружием ему не особо страшен.

— Так и чем его кормить тогда?

— Это же очевидно, — улыбнулся Датч, — другими сверххищниками! Ха!

— Ну мля… — ага, очевидно, блин, ему.

— А ты как хотел? Там настолько сложный геном, что абы какой ящеркой его не расшатаешь. Нужно искать других высших и дальше уже комбинировать. Но поверь, вот в комбинациях как раз и открывается высшее искусство.

— Это же мн… То есть, моему знакомому только на динозавров всяких и охотиться теперь? — я попытался вспомнить, кто на земле считался высшим: касатка, белый медведь, ягуар…

— Подожди, — Датч обновил всем выпивку. — Многие этого не понимают, зарятся только на силу и мощь. А ведь хищник хищнику рознь. Даже высший! Надо искать варианты, смотреть глубже…

— Например?

— Например… — Датч задумался, посмотрел на дочь, словно искал поддержки, но она лишь плечами пожала. — Например, стрекоза. Не смотри на меня так. В своей системе она тоже сверххищник. Ты вспомни, кто такой суперхищник и в чём его роль. Во-первых, контролирует популяцию жертв. Во-вторых, поддерживает биоразнообразие. А в-третьих, является индикаторами состояния всей экосистемы. И стрекоза — ярчайший представитель. Смотреть надо шире, понимаешь? Это только кажется, что это гусеница с перламутровыми крылышками. А ты знаешь, как она убивает? Это идеальный киллер, расчёт траектории, скорости полёта…

Датч разошёлся, а у меня шея мурашками покрылась от таких знакомых слов, которые я совершенно в другом контексте привык применять.

— Опять же зрение! — продолжил голландец. — Она видит почти на триста шестьдесят градусов. Причём в разных спектрах. Ультрафиолет, поляризация плоскости света… Она может фиксировать отдельные цели и следить за ними прямо в рое. У неё результативность девяносто пять процентов, даже у льва, который вроде как царь зверей. Пусть и не в этом мире. У него всего пятьдесят. Догонит или не догонит. В этом мире он так — крупная кошка. А стрекоза здесь, мало того, что сохранила всё то, что было там. Так, ещё и добавила! И яд, и зубы подросли. Про личинок стрекозы я вообще молчу — пираньи нервно стоят в очереди к дантисту. Понимаешь?

— Мысль уловил, но связь геномов пока не просёк. Что? У шакраса крылья вырастут что ли?

— У шакраса ничего не вырастет, — усмехнулся Датч. — Всё, что надо у него уже выросло. Но ты забываешь про контроль. Не вырастут крылья и глаза на жопу не развернутся, но приручить носителя такого же генома ты можешь. Управлять, получать сигналы с его органов чувств. Даже видеть его глазами при определённой тренировке. А если вид ядовитый, то и натравить можно. Не знаю, как объяснить. Не могу аналог подобрать, чтобы тебе понятней стало. Понимаешь?

А я вот могу аналог подобрать. Это практически разведывательный дрон получается.

— Понимаю, — я кивнул. — А, где говоришь, у вас здесь стрекозы обитают?