Я – Легенда 2: геном хищника

Глава 10

И рассказал старик сказку. По всем условным сказочным законам. В какие-то давние, непременно тёмные времена, жили-были какие-то самые первые переселенцы. И был среди них мальчик, которого утащили в лес древогрызы…

Я не перебивал, рассказчиком старик оказался классным и мастерски работал с аудиторией. Не со мной, а со своими внуками, которые облепили нас сразу, как только он начал рассказывать. Старшие тоже притихли, переживали то, что произошло за день, погрузившись в медитативный сказ старика. Даже огонь в очаге подстроился, чуть ли не иллюстрируя рассказ тенями, пляшущими на стене.

Всё казалось таким реальным, я только не мог понять, в чём именно навык старика. Он управляет тенями? Или кто-то типа магического барда, который может вызвать массовые галлюцинации. За тенями следили все, а дети так просто разинув рты.

Сначала я пытался вспомнить и найти какие-нибудь параллели со сказками прошлого мира. Может, Маугли или Тарзан, но потом забил, расслабился и стал слушать старика.

В общем, мальчик пропал в лесу. Искали его, искали, но не нашли. А через сотню лет он вернулся сам, уже будучи древним старцем. Вот тогда-то он и поведал всем свою историю. Попал он к местным племенам, тем самым что носили перья. Его приютили. Помыли, причесали, накормили и решили принести в жертву своим богам. Отвели его к жертвенному камню и оставили там.

Но боги не приняли такую жертву, сохранили ему жизнь и оставили у себя.

И вот здесь, собственно, и было самое интересное. По отдельным деталям и мелочам в описании у меня появилась версия, что в роли бога выступил представитель древней цивилизации, а жертвенный камень находился в какой-то тайной лаборатории.

При таком раскладе всё остальное уже нормально складывалось: мальчик нашёл там тот самый нулевой геном. Рос и старался стать сильнее, чтобы вернуться домой. Основная мораль сказки была в любви к дому и родным. Что, где бы ты ни был, как бы тяжело не было, думай о доме и семье, и куда бы тебя не закинула судьба, всегда возвращайся.

У главного героя сказки ушло сто лет на то, чтобы вернуться. Он жил рядом с богом, выполняя его поручения и впуская в себя духов леса и животного мира. Здесь уже пошла примесь философии Бакли.

Напрямую термины типа инициации и геномов — не звучали, тогда такими критериями ещё не мыслили. А про нулевой геном — это тоже уже местные добавили сильно позже, пообщавшись с учёными UNPA.

Хобс точно это должна была знать. Может, кстати, сама и искала ту самую лабораторию.

А наш герой тем временем прошёл через все круги ада, выполнил больше подвигов, чем Геракл, и, как мне кажется, здесь старик мог уже выдумывать что угодно и сколько угодно сам и не повторяться, ради развлечения детей. Каких-то подсказок я не услышал, только если парочка неизвестных мне монстров в очередной раз удивили.

Часа полтора рассказывал старик, постоянно выдумывая все новые и новые приключения того мальчика. Но в сухом остатке выделил несколько теорий.

Первая — древние вымерли не все. Есть вероятность, что где-то в своих подземных бункерах, кто-то может прятаться до сих пор.

Вторая — древние в своих лабораториях вывели некий универсальный геном, который может выступить в роли второй дозы шакраса. Но это не точно. Возможно, он может усилить только уже после завершённой инициации.

Третья — если кто и знал, где все эти места, то только дикие племена, но никто не знал, какое конкретно племя нужно искать и допрашивать.

— А почему сектантам вы всё это не рассказали? — спросил я, когда сказка пошла по кругу, а уснувших детей унесли.

— Так сказал, — вздохнул старик. — Так и сказал, что это сказка. Что если и была реальная основа, то у нас никто ничего не знает. Да и деды наши не знали. Пытались узнать. Что было-то было. К вулкану ходили, думали, там что-то есть, птичьи племена искали. Но ничего.

— Не убедил, получается их такой ответ… — тихонько сказал я, скорее себе, чем старику, но он услышал.

— Нет, — ещё один вздох. — Не поверили. Решили, что я что-то скрываю. У нас всю округу уже замучили. То «Почтовые» ездят, то археологи всякие. Но таких мразей ещё, конечно, не было. Мир меняется, раньше такого не было.

— Так, может, существует этот нулевой геном, раз его все ищут? — спросил я.

— Слушай, — старик грустно улыбнулся. — В философский камень тоже верили. Во все времена и во всех мирах искали. А его-то нет.

Я переночевал на хуторе, а утром распрощался с семейством, тоже собирающих вещи. Они решили идти в Ганзу, но через земли ирландской общины. Но всякое может случиться, старик решил не зарекаться, что не останется там.

У меня на карте добавилось несколько новых отметок. Соседние фермы, брошенные домики и парочка точек, так называемого, местного бизнеса. В одном месте была артель охотников, ещё в одном — лесопилка. Всё это было до места, обозначенного, как предполагаемая база сектантов, но ситуация явно уже изменилась.

Всё, что местные собрали с фанатиков, я оставил им. Пистолеты действительно оказались ТТ, но китайские реплики и в ужасном состоянии. И патронов к ним не было, к каждому стволу по паре магазинов, большую часть которых сектанты успели потратить раньше. Ножи фриков меня не заинтересовали вообще.

Взамен я получил кучу еды, несколько бутылок виски из Хардервайка и несколько мешочков с сушёными травками — готовый сбор для варки «Живинки». В принципе предлагали сварить все на месте, но на это ушло бы полдня. Плюс ещё остыть и настояться. Сейчас тратить время было жалко, а на следующей ночёвке будет самое-то.

Я провёл ревизию своих пожитков. Остался доволен количеством денег, но не количеством патронов. Ближайшее место, где теоретически ими было можно разжиться — была охотничья артель. Как я понял — это были не совсем звероловы. То есть они охотились, но не ради геномов, а ради мяса и шкур. Которые потом продавали в Хэмстед. Ближайший к нам город из Трёхи на «Х», а там уже всё расходилось по трактирам, ресторанам — оказалось, что некоторые звери считаются деликатесом. И ещё город специализировался на кожевенном деле. Если не найду боеприпасы раньше, то заеду туда, сам всё увижу.

Ещё одним вопросом был бензин. На хуторе он отсутствовал, были только повозки и где-то паслись лошади. Но старик сказал, что у соседей можно найти. Особенно на лесопилке.

В общем, вариантов для дальнейшего места назначения было много. Но пока выехал по следу сектантов. Не то чтобы на земле были нарисованы стрелки, как в игре «Казаки-разбойники», которую я любил в детстве, но след от колёс на мягкой дороге проглядывался достаточно хорошо.

И где-то уже через час я добрался до следующей фермы. Те же кукурузные поля, те же арбузы — попробовать их пока не удалось, сказали, что ещё зелёные и кислые. Но где-то через месяц пообещали буквально райское наслаждение. Ага, вопрос только есть ли у меня этот месяц?

Ферма была меньше, чем предыдущая. Один дом с прилипшим к нему сараю. Выглядела она жилой, но общаться со мной не пожелали. Я подъехал, надеясь спросить про бензин. Чувствовал, что в доме кто-то есть. На уровне шакраса передалась настороженность, неприязнь с элементами страха. На своём уровне увидел, как дрогнула занавеска, и услышал скрип пола, будто кто-то мнётся, застыв на месте.

— Уходи, у нас ничего нет, — раздался скрипучий голос, когда я несколько раз постучал в дверь.

Это точно были не фанатики. От них несло безумием и злобой. Понятие страх там, видимо, было выключено на аппаратном уровне. Либо наркотой, либо мутациями от специфических геномов. А здесь меня, как неизвестного, человека всё-таки боялись.

Настаивать я не стал и уже через полчаса смотрел на следующую ферму. Точнее, на почерневшие столбы, торчащие из сгоревших домов. Здесь была живность — серые птицы, похожие на ворон, но с кривыми клювами, как у грифов. Морды у некоторых были перепачканы сажей, и меня они обкаркали со всех сторон, когда я их спугнул. Причём держались долго и нагло — шум мотоцикла на них не подействовал, переполошились, только когда я подошёл к единственному уцелевшему сараю и открыл ворота.

Зря я это сделал. От шарахнувшего в нос запаха, дёрнулся, как от удара. Закашлялся и под карканье ворон задвинул обратно. Сначала радостное, что я им открыл путь, а потом неодобрительное, что закрываю обратно.

Уехал, стараясь выкинуть из головы увиденное — наглядный пример того, что было бы с семьёй старика, если бы я не появился.

Следующие три фермы были пустыми и разграбленными. Но, к счастью, люди успели уйти раньше. Не знаю, про какие там блага говорили представители секты, выдвигая ультиматум Нейтауну. В этом районе буквально всё говорило о том, что договориться с ними нельзя.

Странно, Драко всегда был психом, но жадным и расчётливым психом. И просто так никогда ничего не делал. Либо под беспредел попала глубинка, либо здесь тоже был ультиматум, и это последствия отказа.

Я добрался до развилки. Одна дорога уходила на юг — к крупным деревням и дальше до самого Хемстеда, а вторая вела на лесопилку. След грузовика тоже раздваивался, но тот, что вел на лесопилку, выглядел более свежим. Был шанс, что фрики не просто приехали оттуда, а устроили там новый лагерь. Туда и свернул, уже прикидывая, где придётся устраивать ночлег. Если старик не напутал с масштабом на моей карте, то на лесопилке я буду уже в сумерках. Но, скорее, ночью, если бросать мотоцикл и скрытно идти пешком.

Режим, конечно, я с такими рейдами себе испорчу полностью. Но зато шакрас будет при деле. Практически сразу вокруг стало больше деревьев, а потом начался лесной массив. Дорога виляла, не давая по прямой больше ста метров видимости. Но никого не было — ни за мной, ни на встречу. Километра за два до лесопилки, я спешился. Спрятал мотоцикл, взял всё необходимое и дальше пошел пешком, не отходя далеко от дороги.

Метров через триста нашёл на обочине труп одного из сектантов. Фрик сидел на земле, прислонившись спиной к дереву. Голова упала на грудь, краска на коже подсохла и начала трескаться. От чего он умер было непонятно и странно было, что им до сих пор не заинтересовались падальщики. Даже какие-то мелкие (почти обычные, хоть и стрёмные) жуки обходили его стороной. И не то что стервятников, даже мух не было. А он уже попахивал.

Возможно, настолько переборщил уже даже не с геномами, а мутагенами какими-то, что стал токсичным после смерти? Или это воздействие яда местных монстров? Я толкнул тело, отлепив его от дерева и уронив на землю. И сразу же отскочил — губы фиолетово-чёрные. А то, что это неспециальная помада для фриков, тут же наглядно продемонстрировал довольно крупный паук, с трудом протиснувшийся из открытого рта. Ещё и огрызнулся на меня, каким-то образом начав тихонько клекотать.

— Да ну на хер эту вашу природу Аркадии, — прошептал я, отступая и внимательно глядя под ноги.

Вернулся на дорогу и пошёл прямо по ней. Внутренне пытался натаскать шакраса, чтобы чуйка опасности срабатывала не только на тех, кого он считал опасным для себя. Но и на всех остальных, кому по зубам, зубикам и зубчикам было моё мягкое тело. Удивительно, но вроде договорились — при взгляде на некоторые кусты и заросли, я чётко начал понимать, что не хочу туда лезть. А одно место, причём обычная трава на ровной земле, по внутренней классификации прошло, как: не лезть, даже если очень надо.

Точно с таким же чувством впереди открылся вид на лесопилку. Дорога в очередной раз вильнула и буквально в двухстах метрах открылась расчищенная поляна с двумя большими зданиями и кучами спиленных деревьев. С одной стороны высокими ровными штабелями лежали брёвна, а с другой — просто неровной кучей валялись доски. В большом деревянном доме горел свет и пара слабеньких, но всё же прожекторов скользили по округе. До меня донеслось ровное тарахтение генератора. Прекрасно, значит, бензин я здесь точно найду. Как и сектантов, которых можно допросить.

Я отступил в тень, отслеживая траекторию движения прожекторов и пересчитывая фриков. На виду было мало — двое стояли перед входом. По одному возле каждого прожектора, которые били прямо из окон второго этажа. На первом этаже через окно насчитал ещё пятерых. Дальше непонятно — два совсем тёмных окна, два подсвеченных, но закрытых занавесками. Второе здание — сама лесопилка стояла в темноте, но чей-то силуэт там всё же мелькнул.

Итого — десять. Это хорошо. Плохо то, что сразу трое в комнате были из продвинутых. Лысые, но в одежде и без пепельного грима. Один постарше с седыми густыми бровями и два (возможно, его ученики) лет по двадцать пять. За время пока я наблюдал, седой высунулся из окна и прикрикнул на фрика возле прожектора, приказав ему осветить какую-то подозрительную зону (далеко от меня), а потом наорал на тех, кто мялся у входа, и отправил их проверить.

Проверять они пошли с оружием в руках. У одного — классический местный «коачган», а у второго совсем какой-то обрубок. Я даже не уверен, что из него стрелять безопасно.

Странно, что они так парятся о своей безопасности. Боятся местных? И уже как-то узнали, что случилось с карательным отрядом? Типа как шакалы, потеряли связь? Или же есть нечто третье, что бродит где-то параллельно со мной вокруг лесопилки. Те же пауки, например?

Шакрасу, конечно, здесь всё не нравилось. А признать ценность бензина и патронов он ещё был не готов. Но не возвращаться же…

Я прикинул несколько точек, с которых обзор лесопилки будет лучше. С торца здания там и окно угадывалось широкое, витраж практически на всю стену. Брёвна в прицел не лезли, и поляну очистили там дальше к кромке леса. Метров двести, а то и больше — будет где развернуться.

Не «выключая» чуйку шакраса, а, наоборот, медитируя, чтобы повысить ей мощность, углубился в лес. Отошёл всего метров на тридцать, как вечерний лес оглушило выстрелами. Бахнули дуплетом, а потом ещё два последовательных впопыхах, будто пытаются кого-то догнать. Донеслись крики. Восторженно-недовольные. Типа попал, но не добил.

А мне уже видно ничего не было. Но опять же по отдельным репликам с то ли жутким акцентом, то ли с проблемами дикции, стало понятно, что седой гонит фриков в погоню, а фрики сопротивляются, но перечить старшему побаиваются.

Тот, в кого они стреляли, куда-то исчез. Фрики его точно потеряли, а на моих радарах он пока не появлялся. Я ускорился, стараясь вернуть себе обзор, но и не нестись сломя голову. Когда оказался на краю леса, выбрал широкий плоский пень в тени ещё не срубленных деревьев по соседству, и примостился на корнях. По дороге прихватил несколько веток и соорудил из них нечто похожее на куст, растущий рядом с пнём. Потом добавил мелких веточек в шарф-сетку и только после этого высунулся из-за пня.

Практически идеальный обзор. Прямо передо мной торец здания с окном, правее выход из него, который дальше перекрывал второй дом. Вход в него тоже перед глазами. А между нами пеньки и чуть сбоку доски, за которыми и не спрячешься толком.

Седой вернулся внутрь. Стрелки тоже подтянулись обратно, но остались охранять вход. Один прожектор всё еще светил туда, где была стрельба. А второй, видимо, работая за двоих, елозил на сто восемьдесят градусов по первой линии леса. По моей стороне тоже прошёлся, но засветить не хватило мощности.

Я смог разглядеть комнату, где седой что-то объяснял своим младшим. Большой стол, грубо сколоченный из таких же досок, что и на улице. Две лавки по бокам, а на самом столе оборудование для варки эликсиров. Колбы, змеевики, горелки — на первый взгляд, масштаб раза в три больше, чем у Нолана в лавке. Если не промышленный, то явно больше, чем на тех десятерых, кого я здесь насчитал.

И либо их сильно больше, либо варят на всю округу. Ещё и запах всю эту округу сюда приманивает. И если так, то охрана оправдана. И идея разгромить эту подпольную нарколабу тоже оправдана. Конкуренция только смущает: первый прожектор заметался по лесу, послышались крики, а седой выскочил на улицу, чуть ли не пинками прогоняя стрелков обратно в лес.

И снова выстрелы и крики. Но уже не торжественные, а больно-истеричные. В свете прожектора промелькнул силуэт одного стрелка, пробежавшего без оглядки на какой-то бешеной скорости. А следом за ним медленно и, пошатываясь, как зомби, появился второй. Одна рука у него отсутствовала, и голова почему-то стала треугольной и меньше, словно ему ухо откусили вместе с частью макушки. Он прошёл ещё пару метров, а потом рухнул на землю.

И в этот момент из леса раздался рёв. Настолько громкий и глубокий, что вместе со звуковой волной, долетевший аж до меня, все листочки задрожали.

— Конкуренция? — спросил я, обращаясь к шакрасу, и сам же себе ответил. — Не, не слышал…