Эльфийский бык 3

Глава 37 О курганах и не только

В навигаторе не было нужды. Ведагор и без того знал, куда ехать.

Поле…

Он успел отметить, что гвардия прибыла в почти полном составе. А значит, через пару часов и остатки соберутся. Пары часов хватит…

И ему.

Здесь недалеко.

Дорога.

Поворот.

И неприметная тропа, которая слишком узка, чтобы проехала машина. Теперь пешком да по лесу. Солнце светит, но здесь, внизу, не так и жарко. Ноги проваливаются в зеленый мох, и в ботинки набилось игл. Кто в таком наряде по лесам ходит?

Матушке он голосовое записал.

Инге тоже.

Просто… что любит. И чтобы простила, если вдруг… если такой дурак и погибнет. Простит. Поймёт и простит. Но всё одно Ведагор постарается выжить.

Это же нормально — хотеть жить.

И вернуться к семье.

Просто вот…

Он ничуть не удивился, когда тропинка вывела к поляне, где на пеньке сидел младшенький.

— Привет, — сказал Бер, поднимаясь. В драных грязных джинсах и в майке мятой вид он имел совершенно обыкновенный, привычно-бестолковый. Вот только смотрел серьёзно и даже со страхом. — А мы вот ждём тебя, ждём… боялся, что не успеем, что раньше уйдёшь. А тут ждать пришлось.

— Ну извини, — Ведагор нахмурился. — Но я и так знаю, куда идти.

— Нет, — Бер покачал головой. — Один ты не справишься.

— Мелкий…

— Не дури. Может, я и мелкий, но не тупой.

— Я и не говорил. Но это…

— Он прав, — сказал кто-то, и Ведагор, обернувшись, увидел эльфийского посла. Правда, сразу не узнал. Да и мудрено ли — кожа того покраснела, одно ухо распухло, второе — мелко подрагивало. Да и лицо как-то раздуло, щеки вон, что подушки и глаза сделались характерно-узкими. — Этот путь не только для вас… он для всех.

Всех?

Ну да. Вон и Ванька со своей невестой, стоят в стороночке, за руки держатся. Анастасия Вельяминова тоже рядом, веночек плетёт…

— Это опасно, — в последний раз предупредил Волотов.

— Может, — Анастасия венок доплела и напялила на макушку братца. А тот возражать не стал. — Но без нас ты дороги не найдёшь. Даже если знаешь, куда идти.

— Лезть не будем, — пообещал Бер, чему Ведагор нисколько не поверил. — Если не понадобимся. Проводим вот… постоим… благословения у предка испросим.

— Какого?

— На свадьбу, — он взял Анастасию за руку и руку поднял. — Вот… подарил. Вчера.

Хоть что-то по уму сделал. И улыбаться, когда ты того и гляди выпустишь в мир предвечную тьму, как-то неправильно, а не улыбаться — не получается.

— Так мы идём? — уточнил Бер.

— Идём. Вы держитесь сзади. И лучше бы просто проводить…

— Не нуди.

— Я не нужу. Не нудю… в общем, ты понял. Главное, не лезть напролом, потому что там…

Ведагор и сам не знал, что там будет.

Курган.

Сейчас он будто бы выше стал. Или это торжественность момента на восприятие влияет? Нет, точно выше. Трава ложится под ноги седым ковром.

А вход где?

Ему ведь внутрь надо… или…

— Бер, а в курганах делали там… двери?

— Зачем? — Береслав явно удивился вопросу.

— Не знаю. Войти там… выйти.

— Вот… как-то, знаешь, раньше не принято было в курганы входить. Живым в смысле. Мёртвым тоже выходить не стоило. Общественность могла неправильно понять такую активность.

— Плохо. Копать придётся… хотя… чего это я.

Ведагор даже сам смутился. И коробку на траву поставил, отметив, что трава под нею разом побелела. Ничего. Немного осталось. Он сделал шаг вперёд и коснулся земли.

Зачем дверь, если ему сила дана?

И земля расступилась.

Раскрылась глубокой трещиной. Легла ступенями, куда-то вниз, вглубь.

— Ух ты… а ты тоже так можешь? — тихо спросила Таська.

— Нет. У меня на такое точно силёнок не хватит… пока. Потом. Может быть. Когда-нибудь. Но это не точно.

А ступени ведь были.

Раньше. Земля расступилась именно там, где расступалась уже когда-то.

Ведагор знал этот камень, тёмный, с искрою, тяжелый, но такой тёплый и податливый. И коснувшись ступени, убедился, что за века тепло никуда-то не исчезло.

Вниз.

И ещё ниже.

Ступень за ступенью. Шаг за шагом… каменные стены вырастают выше и выше, а ступени ведут ниже и ниже. И на стенах этих то тут, то там вспыхивают да гаснут искрами то ли рисунки, то ли рунная вязь.

Или вовсе кажется?

Надо…

Шаг.

И ещё один.

И лестница всё же заканчивается, хотя мелькала дурная мыслишка, что эта лестница и до центра мира доведет. Но нет, только до запертых ворот.

— А знаешь… ты, по ходу, был прав. Двери есть, — Бер тоже спустился. — Вот только зачем их ставили? Чтобы можно было войти? Или выйти? И как их отворить… это же… Вань, это ваш мэллорн?

— Не наш, — Иван протиснулся вперед и положил руки на шелковую поверхность, которая переливалась так, словно и не было этих сотен лет под землёй. — Но да, он самый.

— И как его открыть?

— Понятия не имею.

— Кровью, — произнёс Калегорм. — Такие врата запираются на кровь.

— На чью?

— А вот сейчас и будем выяснять… так, давай с меня. Где мэллорн, там были и эльфы. А эльфы в жизни не закрыли бы что-то, не оставив себе шанса открыть, если вдруг понадобится, — Иван вытащил из кармана ножичек. — Извините, Калегорм, это…

— Это разумно, — спокойно ответил посол, зачем-то прижимаясь ухом к камню. Он и вздохнул с немалым облегчением. — Иногда… действительно нужно куда-то войти, когда иные пути оказываются закрыты.

Кровь впиталась в дерево и по серой поверхности поползли искры, точнее уже не искры, а тончайшие нити света, сплетаясь в рисунок, только…

— Позвольте и мне, — Калегорм сделал шаг, тесня Ивана. — Если это то, о чём я думаю…

— А о чём вы думаете? — уточнил Бер.

— Когда-то…

— Давным-давно… извини, Марусь, я не удержалась. Извините! — произнесла Анастасия. — Всё. Молчу. Это нервное! Я когда нервничаю, болтать начинаю…

Калегорм разрезал ладонь и приложил к дереву. Светящихся нитей стало больше.

Но дверь не открылась.

— Именно, что давным-давно… если верить летописям, то даже довольно часто, создавали двери, открыть которые можно было лишь вместе. Скажем, когда два рода объединялись, но…

— Не до конца верили друг другу?

— И это тоже, — не стал отрицать Калегорм. — Или вот затевалось некое общее дело, порой с иными… не с эльфами. И тогда создавали хранилище, дверь в которое запиралось не на кровь одного рода, а на несколько. Правда, двери делали всё же из древесины попроще. Да и в итоге опыт оказался неудачным.

— Почему? Так… кто там ещё быть может? — Анастасия огляделась и прищурилась. — Темновато тут… хотя оно светится.

— Пожалуй, я, — Ведагор подумал, что стоит передать коробку брату, но не стал. Поставил рядом. А сам рассёк ладонь. Он ощутил, как уходит она в дерево и вытягивается, вплетается в общий узор.

— Потому что однажды два человеческих рода заказали такую дверь. В общую сокровищницу, кажется, — спокойно ответил Калегорм.

— Моя очередь, да? Если тут наши земли, то…

— Погоди, — удержала Маруся. — Я старше. И мне начинать.

— Это не больно, — Иван протянул руку. — И крови надо капля.

— … потом один род перебил другой, оставив себе лишь малое дитя той, другой, крови. И с помощью её отпер запертую дверь…

— В общем, затея провалилась, — сделал вывод Бер. — Так, всё равно заперто… Тась? Может, там количество другое надо? Или концентрация? Она ж возрастом на спад идёт. А если не сработает, что будем делать?

— Думать, — сказал Ведагор, когда дверь осталась открытой. Кровь определённо нужна была, только…

Если не одна лишь кровь?

Если…

Он собрал шар из силы и поднёс к полотну, и по тому, как вспыхнуло, засияло то, понял — угадал.

— Сила! — подскочил младшенький. — Ну конечно… и я тоже вот… погоди.

Дверь и его силу приняла.

Иванову.

Калегорма… а потом, стоило прикоснуться к мэллорну девичьим пальцам, и по полотну прошла трещина.

— Эм… как-то… скрипит. Зловещненько, — Бер толкнул створку, и та поддалась с натужным скрипом. Да и шла туговато. — С другой стороны столько лет… зато можно твёрдо сказать, что оттуда никто не выходил. В последнее время так точно.

Внутри…

Дышалось тяжело.

Но стоило переступить порог, и сила, впитавшаяся в камни, расползлась, зажигая один за другим шары древних светильников.

— Так… с запасом энергии тут тоже не ахти, — младшенький положил руки на ближайший шар. — Кстати, лунный камень… эк они заморочились. И тут цепью… сейчас…

Ведагор покачал головой и, дотянувшись до ближайшего, влили силу. Камень вспыхнул ярким белесым светом, не слишком приятным для глаз, но зато хотя бы видно.

Свет облизал стены, неровные, явно сделанные наспех, когда важнее надёжность, нежели красота. Впрочем, с чего смотреть на стены, когда тот же свет, резкий и неживой, отражается, преломляется в гранях хрусталя, причудливым образом оживляя статуи.

— Ого… — выдохнул Бер. — Это же… это…

— Моё почтение, — Калегорм склонил голову. — Стражам границы…

Охренеть.

Нет, серьёзно, охренеть… вот так и полностью. И надо бы держать лицо, делать вид, что всё именно так, как должно, но не получается.

Потому что…

Ладно, мёртвых коров, которых Бер скоренько так, с немалым энтузиазмом расписал то ли под хохлому, то ли ещё как, психика Ивана выдержала. В конце концов, почему бы и нет? Умертвия не против.

Боевые пловцы, которые этих коров седлали…

Тоже неплохие ребята.

И что Мишка Найдёнов устроился верхом на Менельтре, это даже почти нормально.

— Я дорогу показывать буду, — сказал он, придерживая гранатомёт. Ну и так на спину быку пару сумок, которые как-то вот подозрительно позвякивали, закинул.

Наверное, с вешками.

Чтобы остальные не потерялись.

Коровы взирали на Менельтора с восторгом. Яшка обиженно крутился, норовя оказаться рядом, и головою тряс, точно не понимал, что же произошло. Пловцы… не суетились.

Отнюдь.

— Харитон, тут остаёшься, с Петровичем. И Никольский тоже. Приглядите… а то мало ли что. Всё же женщины, — бородатый коротышка, осенив себя крестным знамением, со вздохом взобрался на спину коровы. Эта была какой-то особенно нарядной, с лазурно-серебряными узорами и серебра определённо было больше.

Можно сказать, зомби представительского класса.

Ну, как и дядюшкин бык, который дядюшку вроде как и признал. Или не дядюшку, а Василису, что появилась в старенькой военной форме и при автомате…

В общем, это всё понятное.

Обычное.

Туман и непривычно серьёзный Сашка в золотых доспехах на сказочного витязя похожий. Алёнка, тихо что-то ему говорящая.

Тропа эта.

Лес.

Осунувшийся и какой-то почерневший будто Ведагор, который раньше казался Ивану незыблимым, что скала. А он, оказывается, совсем даже не скала, но живой и устал. И ещё, кажется, болен или заражён. Иван не знает, как это правильно, когда человека коснулась тьма.

Та, в коробке.

В простой картонной коробке, перетянутой жёлтым скотчем. У неё ещё краешек примялся и размок слегка.

Этого уже хватит, чтобы охренеть?

Или ещё курган вот нужен, чтобы поднимался по-над головами. Земля, расступившаяся в стороны, подобно водам морским. И ступеньки. Черные гладкие ступеньки.

Главное, все спускаются по ним спокойненько, будто так оно и надо.

Ну и Иван спускался.

Дверь трогал.

Делился кровью… странное такое чувство. Одновременно и пугало его это подземелье, и тянуло, будто он, Иван, обязательно во что бы то ни было должен был заглянуть.

Заглянул.

И сперва ослеп от темноты, а потом тоже ослеп, но уже от света. И когда глаза к этому свету, такому ненастоящему, тяжёлому, привыкли, то увидел их.

Эльфийскую деву, тонкую, что ивовый прут. Она застыла, шагая, сжимая в одной руке лук, а в другой — три стрелы. И выражение лица её было строгим.

Решительным.

А напротив неё, улыбаясь так, мечтательно, собственным каким-то своим мыслям, замер парень. Он опирался на копьё, и Иван точно знал, что парень — отдыхает.

Что это всего мгновенье, отдыха…

Ещё одна девушка, в отличие от первой, в традиционных одеяниях, только хрустальные рукава завивались, спускаясь к земле змеями. И змеи же поднимали головы, вставая между нею и чем-то…

Хранители…

Хранители чего?

И почему они как те статуи, Вельяминовых… и застыли… здесь? Здесь, а не там?

— Это… это же… — он обернулся на Калегорма. — Это же не статуи, да? Не те, которые делают из камня… это вроде… них? Марусь, они как твои предки?

— Да, — Маруся взяла за руку. — Выглядят так же, но… но я не знала… не знала, что тут так.

— Никто не знал, — Калегорм переходил от одной статуи к другой, вглядываясь в лица. А потом застыл напротив того, на кого походил, словно капля воды.

Иван подумал что эльфы совсем даже не на одно лицо. Разве вот эти двое. И тихий вздох Калегорма исполнен печали. Даже смотреть неловко, но Иван смотрит.

А посол кланяется.

Низко.

И спрашивать… никто не осмеливается прервать тишину этой пещеры. Здесь боязно и дышать.

Иван не удержался и коснулся руки совсем юной девчонки, волосы которой были заплетены во множество косичек. И вздрогнул, потому что рука эта показалась тёплой.

А потом длинные хрустальные ресницы дрогнули.

И он охренел окончательно.

Разве статуи способны ожить?

Следом же раздался низкий протяжный гул. И земля содрогнулась, да так, что Иван едва успел подхватить Марусю. Дальняя же стена пещеры разошлась.

— Идите, — велел Калегорм и выставил руку, принимая раскрытой ладонью удар копьём. И хрустальное зазвенело, будто столкнулось с хрусталём же. — Спешите… пока есть ещё время.

Есть ли оно?

— Беги, — Иван подтолкнул Марусю к расщелине. — Бер, бери девчонок…

— А ты?

— Мы… попытаемся договориться! Как эльфы с эльфами! Эй, мы…

Он хотел сказать, что они свои.

Что…

Но успел увернуться от ледяной стрелы, сдержавшись, чтобы не ударить в ответ.

— Мы пришли с миром, — произнёс Калегорм на высоком. — Прошу вас… выслушайте… мы пришли…

Он поднял руки и замер.

— Стой, — хрустальный юноша перехватил руку девушки, уже готовой ударить. — Подожди…

Если они ожили, то почему не становятся… живыми полностью? Почему остаются прозрачными? Хрустальными?

— Ива-эн…

— Да понял я, — Иван поднял обе руки. — Мы действительно пришли с миром. И… нам по ходу помощь нужна. Древнее зло просыпается. Ну или уже проснулось. Или вот-вот. В общем, потом, если хотите, отношения выясним и всё такое вот…