Эльфийский бык 3

Глава 2 Где рассказывается о злодейских замыслах, а также преимуществах и недостатках вечной жизни

Ведагор очнулся на рассвете.

Он не помнил, как заснул. Просто сидел. А потом растянулся на шелковой траве и глаза прикрыл, на мгновенье только, а уже и рассвет. И солнце щекочет нос так, что Ведагор чихнул.

И проснулся.

Сел.

Ну да, лес стеной. Курган возвышается. И сила его чувствуется всё так же хорошо. Родная, она пропитала и землю, и травы, и теперь вот наполнила его тело, оттеснив чуждую тьму в дальние углы. Теперь, пожалуй, Ведагор мог бы вовсе вытравить её одним малым усилием. Более того, сама суть его требовала сделать это, но…

Не сейчас.

— Не сейчас, — сказал он тому, кто стал частью этой земли. — Так надо…

И был уверен, что он — поймёт.

Ведагор сорвал травинку и сунул в зубы, потянулся до хруста в костях.

— Надо… — он задумался, как правильно сформулировать мысль. Нет, Ведагор был далек от мысли, что тот, кто спит веками, восстанет по зову потомка. Это хорошо в легендах. Но сила, переполнявшая место, помогала думать.

Страха не было.

Даже раньше, когда тьма, до того таившаяся, вдруг ожила, потекла по жилам, выламывая тело изнутри, Ведагор испытал лишь злость.

На себя.

Потому что он подставился.

Потом страх, что подставиться мог не только он.

Потом снова злость, уже иную, холодную, заставляющую просчитывать хода и варианты. Она и ныне осталась, правда мысли стали спокойнее.

И тьма попритихла.

Да, пусть побудет.

Это не яд, как таковой. Скорее нечто среднее между отравой и силой. И если наличие первой проверить довольно сложно, то вот вторую хозяин должен чуять. И уничтожь её сейчас, тот, кто эту тьму кормит, поймёт.

И отступит.

На время.

Затаится.

Вернётся. И отомстит. И мстить будет за неудачу так, что… нет, Свириденко нельзя оставлять в живых.

Солнце пробивалось сквозь сомкнутые веки, а былинка щекотала в носу, мешая сосредоточиться.

Александр — разумный юноша, но с него станется потребовать следствия.

Суда.

А во время следствия и суда мало ли что произойти может.

Нет, суд будет. В деле всё же замарано изрядное количество народу, а потому найдётся кого и на каторгу отправить, и так… но Свириденко должен умереть.

Вопрос лишь в том, кто ещё, помимо Свириденко.

— Всё же раньше было проще, — пожаловался Ведагор, усаживаясь поудобнее. Если тьму получилось отделить, то стоило этим воспользоваться. Вытеснить на периферию, чтобы прорывалась вовне всполохами. Заодно создаст иллюзию разодранной ауры.

Выстроить барьер, не позволяющий её пробиться внутрь.

Пара уплотнений и энергетические тяжи, чтобы не сдохла раньше времени.

— Есть враг — бей… а тут…

Земля будто бы вздохнула. Сдаётся, что и во времена прежние всё было не так просто, как хотелось бы думать.

Тьма, получив подпитку, рванулась, спеша отравить кровь. И по ладони поползли чёрные жгуты. Так, с энергетическими оболочками проще. Барьер она, конечно, попытается подточить, ибо тьма подобна плесени, жрать станет всё, что дадут. Но пускай.

Чем больше её будет вовне, тем сильнее будет ощущение, что он, Ведагор Волотов, серьёзно болен.

А вот с телом надо тоже что-то да подумать. Кровь… кровоток пусть идёт, как есть. Всё одно крупные сосуды проходят через энергетическое ядро тела. Там тьма и сгорит.

Нагрузка на почки вырастет.

И на сердце…

И вновь же уложится в общую картину его, Ведагора, смертельного недуга.

— Посмотрим, — сказал он, обращаясь к кургану и силе, которая спешила помогать. Во всяком случае заклинания выплетались легко, будто Ведагор всю жизнь чем-то подобным и занимался. В какой-то момент он осознал, что хватает лишь волевого усилия.

И это было…

Важно.

Настолько, что в любом ином случае он бы бросил эту игру да и вызвал родовую гвардию, чтоб прикрыла и земли, и курган, и всё-то вокруг. Чем бы оно ни обернулось.

Но…

— Тьма ведь не в одном человеке. Там землю отравило так, что… в общем, ты тут ещё погоди, предок, — он поднялся и поклонился. — Я вернусь… может, сейчас род Волотовых и не так велик, как во времена иные. И не так много власти у нас. Зато семья хорошая.

Теплый ветер окутал с ног до головы, заставив тьму съёжится.

— Спасибо…

Как бы вовсе не вымело. Зато…

Надо будет Мелкому шепнуть, а то ведь распереживается… и вовсе в этот Подкозельск прогуляться. С визитом, так сказать, ответным.

Подарков прикупить.

Мысли потекли спокойно и лениво, выстраивая то будущее, в котором тьмы уже не было. И Ведагор готов был поклясться, что каждую из них, особенно ту, в которой тьмы не было, предок всецело одобряет.

Машина стояла, там где Ведагор бросил. И завелась сразу. А вот мобильник очнулся уже на подъезде к особняку Свириденко. И Ведагор не удивился десятку пропущенных.

Инга.

Матушка.

От неё три вызова и голосовое, правда, весьма малосодержательное.

Инге Ведагор позвонил первой. И улыбнулся, услышав голос жены. И обрадовался, что этот её отпуск так удачно приключился.

— Привет, — он сбросил скорость, а потом и вовсе остановился. Белый особняк уже был виден, там, впереди. И аллея знакомая, только листва четырёх клёнов почти обуглилась. — Как ты?

— Как-то… неспокойно, — призналась Инга. — Всю ночь какая-то муть снилась. Ты когда вернёшься?

— Не знаю. Прости.

Обещал ведь, что день-другой и присоединиться. И поездку планировал. Чтоб по реке и на катере. А потом на ночёвку в охотничьей избушке Калядина, которая уже лет сто на острове стоит и давно уже для охоты не используется, но вот для отдыха — самое оно.

Там и баня.

И вообще…

— Дела? — она попыталась скрыть обиду. И совесть кольнула.

— Не только. Тут… может быть опасно.

— Насколько? — Инга разом подобралась.

— Настолько, что тебе не стоит возвращаться. И вообще… надо поднять наших. На всякий случай.

— Вед?

— Со мной всё в порядке.

— Вед! — рявкнула Инга и показалось, что она тут, на соседнем сиденье.

— Ладно… со мной почти всё в порядке. Была одна… своеобразная проблема… но я её решил. Практически.

Даже если разговор слушают, — а Ведагор был не настолько наивен, чтобы верить в непрослушиваемые разговоры — то спишут на нежелание волновать супругу.

Её и вправду волновать не стоит.

Молчание в трубке было напряжённым.

— Один… не очень умный человек… решил, что может меня шантажировать. Моим здоровьем. Твоим здоровьем…

Он даже представил, как Инга приподнимает точёную бровь.

Она-то вся была такая вот… точёная и изящная. И на статую похожа, беломраморную. Этой беломраморностью своей, совершенством нечеловеческим тогда его и зацепила.

До сих пор отцепиться не получается.

Да и не слишком охота.

— Матушки опять же…

— А у него самого здоровья-то на всё хватит? — поинтересовалась Инга тем ледяным тоном, который людей, с нею незнакомых, ввергал в ступор.

И удивлял.

Чего уж тут… Ведагор и сам когда-то имел возможность удивиться. Ну, когда выяснилось, что она не только статуя ожившая, но и маг первого уровня.

Да.

— Вот и посмотрю… просто… всё немного сложнее…

— Младший?

Инга Бера не то, чтобы недолюбливала, скорее относилась к нему свысока, с той снисходительностью, с которой люди взрослые и занятые относятся к малым детям.

— В какой-то мере…

— Тут матушка твоя очень переживает.

— С чего?

— Как же… Кошкины фактически о помолвке объявили, а девиц всего две. И одну уже, можно сказать, забирают.

— Ты говоришь о них, как о котятах, которых надо в добрые руки пристроить…

— Это скорее твоего братца надо в добрые руки пристроить. А вот по опыту скажу, что котят обычно куда больше, чем рук, готовых их взять. В общем, если ты не хочешь, чтобы твоя матушка приехала устраивать сердечные дела…

— У неё же жила!

— Поверь, Вед, — засмеялась Инга. — Жил тоже куда больше, чем подходящих невест. Вот и переживает очень… сегодня тот снимок по всем новостным прошёл. И ещё эльфы сперва в официальном блоге Владычицы пост выкатили поздравительный, а потом вроде бы от нашего посольства ноту выдвинули.

— Протеста?

— Скорее уж предупреждения… ссылаются на какой-то замшелый пункт древнего параграфа, согласно которому девица теперь причисляется к дому жениха…

— И?

— И по странному совпадению, дома этот — Владычицы. Вот ты знал, что приятель твоего братца — внук Пресветлой Владычицы.

— Охренеть… — сказал Ведагор совершенно искренне, понимая, что действительно весьма к тому близок. — А с виду и не скажешь.

— Вот-вот… такой же раздолбай, как твой братец. В общем, там матушка прогнозирует толпы желающих породниться…

— С Владычицей?

— Ага.

— А мы тут…

— Смотри сам. У Ивана в родственниках кто? Бабушка его, которая за князя Чесменова вышла. И дядя, холостой, заметь… думаю, очень скоро он об этом пожалеет. Матушка Ивана где?

— Понятия не имею.

— Не один ты, — согласилась Инга. И Вед представил, как она вытягивает ноги, а может, забрасывает их на пуфик. И пальцами шевелит.

Тапочки она не жаловала.

Носки тоже.

— И что остаётся, кроме Кошкина, который, как любой застарелый холостяк будет отбиваться до последнего?

— Твою ж…

— Вот! Понял… остаётся сама девица и её родня. Тем более и ближе. Если одна сестра теперь эльфийская принцесса, то и вторая по логике — тоже где-то совсем рядом. Так что скоро вас там ждёт нашествие женихов…

Ведагор почесал переносицу.

— Скажи маме, что… в общем, я всё улажу. В конце концов, мы тут первые объявились.

— Именно… — согласилась Инга. — Объявились первые… а преимущество не используете. Хотя… пока девочка не знает, что от Волотова так просто не отделаться. Да и время есть. Геометку ты же не поставил, вот и… Волотов…

— А?

— Почему иногда мне тебя убить хочется, а иногда страшно за тебя до одурения?

— Это любовь?

— Любовь… наверное. Или психиатрия.

— А есть разница?

— Наука пока не пришла к единому мнению. Ты… я вас тут прикрою. И перед матушкой твоей тоже… есть чем отвлечь.

— Чем? — Ведагор чуть напрягся.

— А вот приедешь — узнаешь. Давай. И не смей пропадать!

— Да я…

— Ты. Не смей. Ни пропадать. Ни умирать… я ж тебя и на том свете достану… дяде Жене позвонить не постесняюсь!

И к угрозе стоило отнестись всерьез.

Родственники Инги были весьма известными в узких кругах людьми.

— Я тебя тоже люблю.

— Повтори, — голос слегка смягчился.

— Люблю, говорю. Тоже… поэтому… ты аккуратней. Ладно?

— Кто бы говорил.

— Я говорю. А я тут пока… слушай… возможно и вправду понадобится консультация твоего дяди Жени. Он в столице?

— Пока да.

— Попроси приехать. В Конюхи. Хочу ему показать кое-что.

Зря Мелкому весь флакон отдал. Надо было сцедить слегка. Хотя не факт, что зелье сохранило бы свойства вне флакона. Но всё же следовало признать, что мозги в тот момент работали туго.

— Знаешь, Волотов… чем дальше, тем больше мне хочется приехать…

— Не надо!

Не хватало ещё её опасности подвергать.

— Не буду… — неожиданно легко согласилась Инга. — У меня в конце концов, отпуск… да и вообще… тут природа. Воздух свежий. Красота… так что не задерживайся там особо. Похорони ублюдка и возвращайся…

Ведагор отключился и подумал, что ему удивительнейшим образом повезло с супругой.

Он опустил окошко, заприметив машину охраны. И начальнику её кивнул:

— Доброго утра.

Здесь утро не казалось таким уж добрым. Тьма, оказавшись на землях, ею же пронизанных, ожила, зашевелилась, спеша расползтись по телу.

Пускай.

Барьер был прочен. Да и в целом она, отделенная от энергетических каналов, особой опасности не представляла.

— Доброго, — Вадик остановился в трёх шагах. — А там нет никого.

— В доме?

Не ошибся он, выходит, в прогнозах.

— И когда?

— Гости начали разъезжаться сразу после инцидента. Причём как-то вот… будто кто-то команду отдал.

Может, и отдал. Не обязательно носить ментальный подавитель, если тьма уже внутри.

— Сам хозяин?

— Не знаю. Дочь его отбыла. Очень недовольная. На мужа орать изволила. Идиотом обзывала и ничтожеством. Да и в целом по-всякому. Последними убрались официанты и прочая обслуга.

— А Свириденко?

— Не уезжал. А в дом мы не совались.

И это правильно.

В самом доме было тихо и мертво.

Он встретил гулкой пустотой, этот дом. И вялое эхо шагов умерло, едва родившись.

— Неприятное место, — тихо произнёс Вадик. — Рука сама к оружию тянется.

— Держитесь рядом.

Свет почти не проникает в окна. Стёкла успели потемнеть, то ли пылью заросли, то ли плесенью. И мрамор утратил белизну, как и золото — блеск.

— Что здесь…

Вадик начал было и осёкся, когда Ведагор приложил палец к губам.

Тьма.

Та, дремавшая, сокрытая, то ли в доме, то ли где-то рядом, выбралась. Она приходила уже сюда и всякий раз отступала, унося немного жизни, пока было ещё что уносить. А теперь, забрав остатки, она обжилась.

И чем дальше, тем больше её.

Вот мрамор хрустит под весом человека, и сотни мелких трещин расползаются по камню, который того и гляди рассыплется песком. И не он один. Трещины ползут к стенам. И по стенам, поднимаясь выше и выше. Они готовы коснуться потолка, а потом и его расчертить.

Дальше.

Мёртвые цветы.

И зал, накрытый для банкета. Прах. Гниль. Вонь испорченной еды, от которой Вадик трясёт головой. И всё-таки вытаскивает пистолет.

Так ему спокойней.

— Здесь нельзя стрелять, — Ведагор говорит это тихо. — Звука хватит, чтобы всё рухнуло.

Срезанные розы, будто кто-то нёс букет, но не донёс, а рассыпал. И стебли цветов обуглились, а лепестки опали, осыпались и тают алыми скорлупками.

Дальше.

Лестница.

И кабинет, в котором Ведагор уже бывал. Лестница опасно скрипит.

— Возвращайтесь.

— Извини, хозяин, но не уйду, — всё же Вадик был отвратительно упрям. — Ребятам скажу, но сам… если что, хоть силой поделюсь.

Здесь, на втором этаже, всё так же, как на первом. Разве что тьма прорастает темным ковром то ли мха, то ли просто какой-то изменённой дряни. И ноги погружаются в него беззвучно. А вот над самим ковром поднимаются ошметки тумана. И норовят прилипнуть, прирасти к одежде.

К вечеру рассыплется.

А дверь кабинета приоткрыта, словно приглашают.

Хотя так и есть.

И тьма мнётся на пороге. Сам кабинет пуст. Стол. Кресла. Окно чуть тронуто по краю, тьма добивает остатки защитных заклятий. И та, которая внутри, норовит прорваться, чувствуя родственную силу. Ведагор поморщился.

Нити сторожевых заклятий свернулись на пороге. Хотя… ждут?

Кого?

Его пропускают и рвутся беззвучно, не причиняя вреда. Только в прорывы эти начинает сочиться тьма. По капле, по две, но это пока. Скоро поток станет мощнее, и тогда ослабевшую границу просто сметёт.

Впрочем, об этом стоило подумать хозяевам места.

Ведагор увидел письмо.

Белый конверт.

Красное пятно сургуча и герб, вспомнить который получилось не сразу. Всё же род молодой. Странно, что письмо. Мог бы голосовое там отправить.

В мессенджере написать.

Или…

Тьма убивала не только живых, но и технику.

Ведагор коснулся конверта, и тьма сползла на него, обвивая и распечатывая. Интересно, а если бы он её вывел? Так бы и не узнал, чего пишут?

Не то, чтобы сильно хотелось, но…

Ровные строки.

Почерк аккуратный, выверенный. И завитушек в меру. И всё же видится в этой правильности какая-то чрезмерность.

Тяжеловесность.

«К сожалению, времени у меня осталось куда меньше, нежели я предполагал изначально. И оно, уходя, заставляет спешить. А потому оставлю в стороне всякого рода игры и позволю прямоту. Вы уже осознали, что состояние ваше изменилось и, верно, поняли, что изменения эти проистекают из того, что люди по старой привычке своей именуют „тьмой“. Верно, и поняли вы, что она коснулась вас задолго до нашей встречи. Признаюсь, что были у меня опасения, ведь кровь Волотовых по слухам делает их нечувствительными ко многим ядам».

Слухи, слухи…

«Однако стоило мне увидеть вас, и я понял, что слухи врут»

— Ну почему врут, — проворчал Ведагор, одёргивая тьму, которая разошлась и вознамерилась обрушить внутренний барьер. — Так, слегка преувеличивают.

«Я ощутил частицу той великой силы, которую люди раз за разом отвергали, страшась её, как некогда неразумные страшились плода познания из Райского сада».

— О чём пишут? — поинтересовался Вадик, осматриваясь в кабинете.

— Да так… хвастаются умом и прозорливостью.

— Бывает.

«И ваш род без сомнений отверг бы моё предложение. В ином случае»

Он и в этом отвергнет.

Но спорить с листом бумаги — так себе затея.

«Меж тем мне удалось совершить невозможное. Я познал сию силу и сумел подчинить её своей воле»

Тьма тем и опасна, что туманит не только тело, но и разум, убеждая, что именно этот разум властен над ней, а никак не наоборот.

«Я стою на пороге того, что люди называют бессмертием. И мне не хватает лишь малости»

Ведагор подавил вздох.

«И так уж вышло, что малостью этой владеют Вельяминовы»

Пол хрустнул, и дубовые панели покрылись чёрным налётом, словно обугливались на глазах.

«Они сами не понимают, сколь удивительную вещь судьба передала в руки этого ничтожного никчёмного рода, не способного оценить открывающихся пред ним перспектив»

Поползли чёрные жгуты по ножкам стола. И обратили в пепел старинную книгу, на нём лежащую. Выцвели и поблёкли гравюры.

Время уходило.

Не только у Ведагора.

«Если мой прадед собирал предания и слухи, то дед мой уже искал следы, а отец — ключ к зачарованному месту. От него мне достались многие умения и знания, а также наработки, благодаря которым ему удавалось смирять тьму. Он прожил куда дольше, чем отведено обыкновенному человеку. Но теперь настал и мой черёд. И я доведу дело до конца»

Пафос.

Сколько пафоса.

Вот понятно, что не перед кем человеку выговориться.

«Долгое время я позволял думать, что они и вправду способны противостоять мне и силе моей. Так кот играет с мышью…»

— Много написано, — с уважением произнёс Вадик, стараясь не слишком через плечо заглядывать.

— Скучно было человеку.

«Но ныне я готов»

— Счастье-то какое, — буркнул Ведагор, перевернув листок. А вот под конец почерк изменился. Буквы стали разными, то меньше, то больше. И клонятся то в одну, то в другую сторону, а то и вовсе норовят на бок завалиться. Завитушки исчезли вовсе.

И в этом тоже виделся признак болезни.

«Скоро я восстану! И те, кто примет руку мою, получат в награду вечную жизнь и небывалую силу…»

— Вадик, — не удержался Ведагор. — Вот скажи, ты бы хотел получить вечную жизнь?

— На хрена? — начальник охраны удивился вполне искренне и поглядел с подозрением. — Я вообще-то на пенсию выйти планирую… домик там строю. Охота. Рыбалка. Буду голубику собирать. И ещё кораблики. В бутылке.

— Аргумент.

Ведагор подумал, что вот про кораблики он не знал. Надо будет глянуть набор, подарить к юбилею там или просто. Пусть человек порадуется.

— А с вечной жизнью, какая пенсия? Нет… это ж смотрите, сперва жизнь вечная, потом и работа тоже вечная. И ипотека…

— Вечная ипотека — это как-то… чересчур.

— От наших банкиров чего угодно ожидать можно! И вечную ипотеку с грейс-периодом на первую сотню лет, в том числе…

Его аж передернуло.

Ведагор же вернулся к письму.

«Тех же, кто встанет на пути моём, я повергну в прах. Смерть их станет ужасна, а имена будут забыты».

Тут же стояла клякса.

И главное, на этом письмо окончились.

— Так чего хотел-то? — Вадик отвлекся от мыслей от вечной работы с вечною же ипотекой.

— Честно говоря, я и сам не понял, — признался Ведагор и на всякий случай в конверт заглянул. Может, там ещё листок завалялся.

Но нет, конверт был пуст.

И это навевало на мысли, что дела у повелителя тьмы идут так себе.

— Идём, — он направился к выходу из кабинета. — Пока тут всё не рухнуло.

Рухнуло уже потом. За спиной.

Даже не рухнуло, скорее уж осыпалось, а потом осело, породив кучу тёмной пыли. Зато на телефон пришла СМС-ка.

«Следуй за Офелией».

Да уж… всё-таки тьма по мозгам бьёт изрядно. Поэтому Ведагор свою и приструнил.