Дракоморте

Имбролио

В нескольких днях пешего хода к северо-востоку от храмовой вырубки есть неглубокая пещера. Находится она под обрывистым берегом быстроногой безымянной речушки, одной из сотен речушек, которые впадают в Джуву — трудно найти такое место случайно, да никто его и не ищет.

В Старом Лесу есть места, о которых не говорят. Есть дороги, по которым не ходят — или ходят лишь немногие. К этой пещере есть путь только полунникам. Сегодня к пещере пришли трое.

Полунников издалека можно принять за людей, и только вблизи становится ясно, что их кожа — не гладкая и не телесного цвета, она беловато-зелёная, испещрённая рытвинами, словно у крупной ягоды, не успевшей ещё созреть под лучами солнца и едва покрывшейся розоватым румянцем. Волосы полунников похожи на пуки слежавшихся водорослей, а торчащие из макушек жгутики неустанно пробуют воздух, словно змеиные языки.

Три полунника идут к пещерке у обрывистого берега. Их движения немного скованы, они повторяют шёпотом какие-то фразы, безостановочно поправляют одежду — то ли потому что нервничают, то ли потому что вырядились сегодня в свои лучшие наряды и непривычно себя чувствуют в льняных штанах и рубашках, привезённых торговцами из эльфских земель.

Весело плещет вода в безымянной речушке, тепло сверкают на её поверхности солнечные блики, шумят камыши, жужжат толстые ленивые мухи. Солнце движется к западу, и верхняя часть пещерного купола, выступающая козырьком над песчаным берегом, бросает на него серовато-сиреневую тень. Пахнет нагретым песком и холодным камнем.

Пещерка совсем небольшая — шагов пять в глубину. И там, в глубине, сокрытая полумраком и тенями каменных выступов, стоит статуя воительницы — к ней и подходят полунники, выстраиваются полукругом перед нею в пещерной прохладной тени.

Статуя сделана, похоже, из песчаника, довольно рыхлого — по перепадам цветов от светлого к тёмно-песочному понятно, что камень был пористым, но сейчас его поверхность равномерно-сглаженная: поры забиты вековой пылью, шероховатости выровнены воздухом и ветром. Камень выглядит бесконечно старым, но очень живым, как будто статуя впитала в себя и сохранила в себе всё, что касалось её за минувшие годы, десятилетия, века — сырость осенних дождей, прохладу весенней росы, хлёсткость колючего снега и разморенный жар летних дней, почтительные касания многочисленных рук, щекотную память о невесомых жучиных лапках, следы отзвучавших голосов, завываний ветра, шелеста камыша, звонкого кряканья уток…

Словом, с первого взгляда ясно, что это очень, очень старая и необычная статуя.

Неведомый скульптор изваял молодую женщину, воительницу. Она стоит, держась двумя руками за рукоять полуторного меча с навершием в форме головы какого-то зверя — камень истёрся, и не разобрать, кто это был — может, и не зверь вовсе, а змея или ящерица. На женщине короткая рубашка без ворота и обтягивающие штаны, на запястьях — браслеты-кольца в несколько рядов, и когда смотришь на них — в воздухе слышится эхо тихого звяканья металла. Волосы воительницы заплетены в косу и украшены перьями. На лоб поднята маска, по форме похожая на череп зверя — или ящерицы. У женщины пытливое, сосредоточенное выражение лица и хищные лисьи глаза.

— Кьелла, — почтительным шёпотом, не поднимая головы, выдыхает один из полунников. — Грибойцы привезли вести. Рекут, в наш лес вошло зло.

Голос полунника разбивается о каменные стены и гаснет. Некоторое время все трое смотрят на статую. Потом другой полунник облизывает губы и добавляет:

— Старцы грибойцев рекут, зло вошло в старолесье со стороны гномских гор. Рекут… природа гневается и порядок нарушен.

Камыш на берегу волнуется, шуршит наперебой.

— Кьелла, — третий полунник поднимает голову, смотрит просительно в хищные лисьи глаза статуи. — Кьелла, что нам делать? Ответь.