Дом, где живет чудовище

Глава 23

Алард

Две недели спустя. Благотворительный бал в Статчене

Наместник Статчена Танер Кос был вне себя от радости или умело это изображал. Еще бы, такой гость! Эдсель как всегда хотел отделаться чеком, но Ланс взял практически на измор, да и в доме было неуютно. Орвиг и Лексия показательно друг на друга обижались. А еще он понял, как там пусто. Раньше, до нее, не замечал.

— Ты снова о ней думаешь. — Лансерт взял за привычку так же прятаться на приемах в углу, не то подражал ему, не то дразнил, а может его тоже начала раздражать вся эта лицемерная суета.

— С чего ты взял?

— От тебя грозой тянет.

— Меня Кос утомил. Эти его намеки…

— Эта, — поправил Ланс и усмехнулся. — Твое появление во всей красе над городом с бурей на хвосте не скоро забудут. Крылья в молниях, клубящийся мрак, грозный рев, ветер сбивающий с ног. Матери пугают тобой младенцев, а отцы поводьями привязывают к ограде девиц, чтоб те, задрав юбки, не мчались наниматься в усадьбу. А Кос вежливый человек, культурно спрашивает, не будет ли у лорда Эдселя настроения обратить внимание на его созревшую дочурку. Ты теперь видный жених, Эдсель. Смирись. Нечего было появляться без маски. Общество узрело суровый и прекрасный лик и жаждет породнится.

— О, небо, Ланс. Что ты несешь…

“Намек” мялся поодаль и бросал в сторону угла, где они с Раманом и графином молодого ягодного наблюдали за весельем. Отец строго наказал не давать авансов прочим кавалерам и послушная дочь уже двоим отказала в танце. Откажет снова, так и простоит у стенки весь вечер. Но Алард не собирался ничего делать. Будь на ее месте другая… Другая на ее месте уже придумала бы стоящий повод подойти или вообще бы ушла.

— Хорошенькая. В некоторых местах особенно.

— Ты пьян.

— Да. Я здесь как раз за этим.

Мельтешащие в танце юбки, кокетливые улыбки, музыка и ракурс на все это из темного угла…

— Помнишь, как-то давно, еще в Аароне, мы поспорили на одну из дебютанток…

— Она не была дебютанткой, но ты почти не ошибся. Вилдероз не так часто посещали балы, но ни одной ярмарки невест не пропускали.

— Ты помнишь, как ее звали? — удивился Эдсель, в его собственной памяти остался только образ, смутное ощущение, будто он упустил что-то хорошее.

— Нет, имени не помню, но сам бал вспоминал, причем не так давно. Мне еще тогда подумалось, что девушка была похожа на Элиру.

Молчи, глупое сердце… Не бейся, замри…

— Теперь ясно.

— Что ясно?

— Это все еще тот спор, — Алард покачал в руках наполовину полный бокал. Вишня, горьковатая и терпкая, как та, что росла во дворе травника в деревне и будучи сорванной прямо с ветки, прогретая солнцем, была необычайно вкусной.

— Похожий, — поправил Ланс. Улыбнулся криво. Не может же быть, чтобы Раману было жаль? А может и жаль. Только вряд ли он жалеет об украденном поцелуе в ту страшную ночь.

— Но мы оба проиграли. Снова.

— Точно. Не станешь ее искать?

— А ты?

Они посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляды. Эдсель, забывшись, нащупал во внутреннем кармане над сердцем камзола маску, прижал. Под ребрами тоже сжалось.

Алард потратил большую часть дня, таскаясь по пустырю, но нашел эту серую маску только потому, что ему казалось, она нравилась Элире больше белой и уж точно больше той, что была на нем во время приема. Иначе зачем было снимать?

Его лихорадило и раздирало от ревности. Чего стоило не пришибить паршивца Рамана прямо там. Вновь проступающие шрамы горели огнем, но внутри горело сильнее, и он кричал на нее и признался наконец, что она — дороже всего. Но признался так, что впору было ударить…

Маленькая прохладная ладонь подарила облегчение. Сделала невозможное — заполнила бездну внутри. Хватило одного касания. Одного поцелуя.

Если бы Аларду предложили выбрать момент, в который можно умереть счастливым — это было бы тогда. Но драконы жадны и больше, чем когда-либо, тогда ему хотелось жить, задыхаться от нежности ее губ со вкусом полыни, чувствовать, как доверчиво льнут к его рукам ее маленькие, прижимать к груди, видеть сердцем, слушать и повторять: “Моя, ты моя”.

Вряд ли бы он ограничился поцелуями, не войди Лексия в комнату, где был лишь старый диван и почти прогоревшая свечка на полке над фальшивым камином. А может и хорошо, что вошла. Страшно подумать, что было бы, потеряй он сознание во время…

Самое важное в момент оборота — не потерять себя. Если беспамятство накроет раньше, чем произойдет полная трансформация, останется только чудовище. Не навсегда, но за эти мгновения можно многое успеть. Например, разбить прогулочный паром, загубив множество жизней и свою собственную.

Как эта девочка, Хильде Кос, сейчас рушит свою, вновь отказав сыну владельца пансионата в Золотом. Парень решился пригласить во второй раз и вновь получил от ворот поворот.

— Эдсель, у тебя нет сердца, — сказал Раман.

— Я чудовище, мне не положено.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тогда потанцуй с ней из жалости.

— Откуда взяться жалости, если у меня сердца нет? И потом, она совсем ребенок, ей едва за восемнадцать. Сам с ней танцуй.

— Я слишком пьян и мне лениво.

Сам с ней танцуй… Вилдероз…

— Вилдероз… — проговорил Алард. — Что-то знакомое…

— Эдсель, ты единственный дракон с дырявой памятью, даже я помню. Усадьба по другую сторону от Туманного озера, где была ваша. Вообще странно, что вы не общались с соседями.

— Мы вообще мало общались. Мать болела, а потом и вовсе…

— Кузен на ней женился, на той девице, неприлично быстро, а потом она пропала, когда Ингваз погиб. Погибла или сбежала, не понятно. Темная история. Дядюшка Бист клялся на крови, что найдет, и сулил целое состояние тому, кто найдет. Это было мое первое расследование.

— Искал? — скорее по инерции, чем из интереса спросил Алард, продолжая касаться края маски, сунув пальцы под полу камзола, будто сердце болело. Может и так.

— Зачем? Я и так в числе наследников. Да и брат был мне чужой, я его совсем не знал.

— А как же родственные чувства? — усмехнулся Эдсель.

— Их значение сильно преувеличено. — Лансерт нетвердой рукой вылил остатки напитка из графина в бокал, сново запахло вишнями, мерещился солоноватый ветер, босые пятки на песке, локон, прижатый наброшенным на плечи камзолом… Шея, теплая кожа, алмазные капли, сбегающая под кружево на спине цепочка. Она оставила и платье, и колье. Не хватало одной капли. Той, с конца цепочки. Потерялась? Забрала с собой?

— Зачем ты носишь с собой маску, если обходишься без нее? — Ланс смотрел на руку.

Обходишься без нее… Без нее … Молчи, не бейся…

— Привык. Давно нужно было снять. Шрамы отпугивают желающих общаться надежнее маски.

— Не всех, — снова растянул губы Раман и кивнул на Хильде. — Послушная птичка. Делает, как папа велел.

“Меня не было в Статчене. Ездил в Равен… Наша птичка практически сбежала оттуда…” В Равене он искал.

— Угомонись.

— Когда слушание? — спросил Ланс.

— Через неделю. В Готьере. Будто не знаешь.

— Не рычи, я поддерживаю разговор.

— Можешь и помолчать, — предложил Эдсель.

— Лексия так и не призналась?

— Она не знает.

— А этот, что отвозил? Что он там плел про молнию на дороге?

— Перед грозой случается, — ответил Эдсель, и почувствовал, как его в который раз прошибло ознобом от мысли, что могло случиться. Не случилось… Рруфие ее не тронула. Почему? Неважно. Главное, что не тронула.

Он помнил свою ярость и отчаяние, когда пришел в себя и понял, что комната пуста, помнил, как прижимал к лицу рассветное серое, еще хранящее ее запах.

Потом нашел Лексию, выслушал молча. Потом нашел Орвига, и они помолчали вдвоем. Потом в Статчен пришла буря. Но он был раньше. Впереди туч и молний.

Нагнал почтовую карету, что ушла первой. Обернулся прямо на дороге, до полусмерти перепугав лошадей и возницу. Едва не сорвав с петель, распахнул дверцу. Элиры не было среди пассажиров.

Он обернулся снова и долго носился за облаками, там, где воздух так холоден, что обжигает не хуже пламени. Опустился на пустыре и до вечера искал серебряную маску среди вереска, камней и луж. Нашел. Вернулся в дом, грязный и злой, и остаток вечера и ночь провел на старом диване, таращась на ворота, и вспоминал руки-бабочки, кружевную шаль на плечах, комнату, пронизанную светом и розовых цапель в тумане. Она сама была как те цапли. Ллирие…

Не бейся, замри…

Но сердце продолжало стучать, будто чья-то рука упрямо толкала маятник метронома, отсчитывающий удары, а в паузах между — то самое, похожее на боль. Когда хочется кричать.

Неделю спустя. Готьера. Общественный парк рядом с Домом правосудия.

Эдсель сидел, почти лежал, на скамье в парке, вытянув ноги и упираясь затылком в фонарный столб, и смотрел на скачущую по дорожке пичугу. Орвиг отщипывал кусочки от купленного у разносчика кренделя, бросал и следил, как птичка подбирает угощение. Все казалось нереальным. Будто Алард смотрит дурацкий спектакль в захолустном разъездном театре и никак не может понять, что он вообще здесь делает. Происходящее в зале суда помнилось урывками.

— Лорд Алард Эдсель, королевским судом Готьеры вам вменяется в вину убийство трех человек, — важно и торжественно сказал мэтр-обвинитель. Имя остролицего законника выскочило из головы тут же, как прозвучало.

— Невиновен.

— Почему вы улыбаетесь?

— Потому что моя совесть чиста? Например. Будь я виновен и предстань перед судом, вряд ли у меня был бы повод для радости, не находите?

(Смех в зале.)

— Киме Ренти, Лавен Рамлис, Амати Саркин, лорд Эдсель. Вам знакомы эти имена?

— Последнее. Оно мое.

(Смех в зале.)

— Лорд Эдсель, предупреждение…

— Да, господин судья. Извините. Мэтр-обвинитель, не могли бы вы повторить ваш вопрос?

— Киме Ренти, Лавен Рамлис, Амати Саркин. Вам знакомы эти имена?

— Нет. Кто это?

— Девушки, которых вы убили.

— Возражаю, — подал голос защитник.

— Мэтр-обвинитель, — нахмурился судья.

— Да, я перефразирую, — отозвался тот и снова уставился своими блестящими, похожими на дикие сливы глазами. — Это погибшие девушки, которые работали в вашем доме, лорд Эдсель. Как вы можете не знать их имен?

— Мне достаточно знать их в лицо. Какое мне дело до того, кто подметает полы и моет посуду после завтрака, главное, что все это делается.

(Гул осуждения в зале.)

— Лорд Эдсель, вы дракон?

— Да.

— Почему вы скрывали это?

— Я не скрывал. Считаете мне нужно было сообщать об этом каждому, как о заразной срамной болезни или дать объявление в газету?

(Смех в зале.)

— Лорд Эдсель, вы в зале суда, а не в театре.

— Прошу прощения, господин судья, я редко бываю и там, и там, не мудрено спутать.

(Снова смех. Лансерт на первом ряду корчит рожи. Орвиг смотрит с укоризной.)

— Лорд Эдсель, ответьте на вопрос.

— Я не скрывал. Просто не считал нужным упоминать. Мои близкие и хорошие знакомые знают, а до остальных мне нет дела.

(Гул осуждения. Ланс выразительно стучит пальцем по виску, намекая на скудоумие.)

— Кто такая Элира Дашери?

— Она служила в доме.

— У вас была с ней связь интимного характера?

(В зале зашумели.)

— Возражаю, — подскочил защитник, но его не услышали из-за шума.

— Каким образом моя личная жизнь относится к делу?

— Здесь я задаю вопросы, лорд Эдсель, — повысил голос законник.

— Возражаю, — громче заявил защитник.

(Раздался стук молоточка.)

— Мэтр-обвинитель, ваш вопрос неуместен, — заявил судья.

— Да, сэр. Я спрошу иначе. Какие отношения связывали вас и упомянутую даму, лорд Эдсель. Что вы о ней знаете?

— Мисс Элира Дашери служила в моем доме помощницей экономки. Ее наняла моя тетушка, Лексия Дастин. Элира хорошо справлялась со всеми своими обязанностями.

(В зале послышались редкие смешки.)

— Это имя вы запомнили, — съязвил обвинитель.

— Нужно же как-то выделять ее среди прочих, у нас ведь была, как вы утверждаете, связь.

(Смех в зале. Судья постучал по столу молотком.)

— Возражаю, ваша честь, — подал голос защитник. — Не относится к делу.

— Мэтр-обвинитель? — нахмурился судья.

— Согласно свидетельским показаниям, у погибших были обнаружены вещи, принадлежавшие мисс Дашери.

— Слуги бывают вороваты, это известный факт.

— Где мисс Дашери сейчас?

— Понятия не имею. У нее закончился контракт, и она покинула поместье.

— Вы уверены?

— Я что-то не пойму, вы меня еще в одном убийстве пытаетесь обвинить?

— Возражаю, ваша честь, — подал голос защитник. — Это допущение. Есть свидетельские показания Ганца Ристи, который довез мисс до почтовой станции.

— Тот же Ганц Ристи утверждал, — повышая голос, возразил обвинитель, — что едва не погиб по пути от бродячей молнии. Следы от удара молнии были обнаружены на всех трех жертвах, одна из которых погибла прямо в поместье, а лорд Эдсель — грозовой дракон и к молниям имеет непосредственное отношение.

(В зале шумели. Снова стучал судья.)

— Обвинение вызывает целителя и магистра белой магии Истара Орвига. Магистр Орвиг, как давно вы знакомы с лордом Эдселем.

— С детства. Я, можно сказать, семейный целитель.

— Поясните вашу оговорку.

— Из всей семьи Эдсель остался только Алард. Выходит, я скорее личный целитель.

— От какого недуга вы лечили лорда Эдселя?.

— Я не стану отвечать. Это нарушает один из главных постулатов кодекса целителей. Целительская тайна, мэтр, слышали? Ответ есть в моих письменных показаниях. Будь заседание закрытым…

— Вы находились в доме в ночь гибели Амати Саркин?

— Да.

— Вы видели девушку последним?

— Лорд Эдсель. Он столкнулся с ней, когда входил в комнату, где она наводила порядок по просьбе мадам Дастин. Я тоже был там.

— Что вы делали?

— Оказывал целительскую помощь мисс Дашери.

— Зачем понадобилось вызывать служанку ночью?

— Была буря и в комнате мисс Дашери разбилось окно.

— Лорд Эдсель все время был с вами в комнате.

— Нет. Он и мадам Дастин мне мешали и я попросил их выйти. Сначала Аларда Эдселя, потом Лексию.

— Куда отправился лорд Эдсель после?

— Полагаю, к себе. Отдыхать. Была ночь.

— То есть вы больше не видели лорда Эдселя?

— Только утром, когда обнаружили тело девушки. К этому моменту она была мертва несколько часов. Предположу, что смерть настигла ее почти сразу, как она покинула комнату мисс Дашери. При ней была корзинка с битым стеклом.

— Как долго лорд Эдсель пробыл с вами в комнате?

— Недолго. Я попросил его уйти сразу, как он вошел.

— То есть следом за служанкой?

— Да.

— Спасибо, магистр, можете присесть.

(У обвинителя торжествующий вид. В зале тишина.)

Алард сидел за столом рядом с защитником. Душно, скамья неудобная, хотелось наружу, подышать и тост с брусникой. Завтрак случился давно, обед… видимо не скоро.

— Алард Эдсель не убивал Амати Саркин, — вдруг заявил Истар.

(Зашумели. Судья постучал.)

— Откуда такая уверенность, магистр Орвиг? — скептически поинтересовался судья.

— Потому что я, как и лорд Эдсель, точно знаю, кто это сделал, ваша честь.

— Предлагаете поверить вам на слово? На каком основании?

— Я готов предоставить вам доказательство этих оснований при свидетелях под клятвой о неразглашении.

— Зачем ты это сделал, Истааре? Признался, кто ты? — Алард по-прежнему думал о тосте с брусникой. Кекс бы тоже подошел. Или оладьи. Или холодная курица с овощами. Как в тот вечер, когда сначала был обрыв, а потом… снова. Так он ощутил себя, когда впервые ее обнимал. Случайно. Поймал, когда она оступилась, но упершиеся в грудь маленькие ладони будто оставили клеймо на коже. Прямо над сердцем. Прямо на сердце.

— Все просто. В противном случае они бы не поверили. Это аксиома. Эльф не может солгать, иначе лишится своих сил, а я практикующий целитель, мне было бы весьма затруднительно оказывать помощь без моих способностей. Так я сказал. И показался им без личины. Этого оказалось достаточно, чтобы подтвердить мои слова.

— Ты меняешь себя. Разве это не ложь?

— То, как мы выглядим, и то, кто мы есть — не одно и то же. Тебе ли не знать? Я меняю себя, но не изменяю себе. А ложь — это измена себе, потому что она разрушает нашу суть.

— Убийство тоже разрушает суть, а Рруфие убивала.

— Она теперь стихия, стихия убивает. Где здесь измена себе?

— А Элира? Эмезе сказала, что она отвергает свою силу, боится ее и своего отражения, считает себя чудовищем. Это потому что она… убивала?

Орвиг молчал. Он точно знал о ней много больше, чем когда-либо говорил, и просто молчал. Как это связано с тем, от чего он ее лечил?

— Роу не удивился тому, кто я.

— Он знал?

— Догадаться не сложно. Он ведь был на приеме. И краем глаза заглянул в комнату наверху, увязавшись следом, когда Ланс меня позвал. Кстати, дознаватель тоже задавал странные вопросы об Элире. Пытался поймать меня на том, что я не могу солгать. Я сослался на целительскую тайну.

— Ты знаешь, где она, Истааре? — спросил Эдсель и удивился, как жалко прозвучал его голос. И сам он тоже жалок. Не смог защитить. Не смог удержать. Упустил свое сокровище.

Орвиг смотрел. С жалостью или сочувственно? Была какая-то разница, но Алард не мог ее сейчас уловить из-за того что корил себя за все эти “не”.

— На этой стадии самоуничижения предлагаю остановиться и вернуться в гостиницу, — сказал целитель. — Съесть бы чего-нибудь и полежать.

— Ты уже съел, — Алард кивнул на остатки кренделя, — а я полежал. Так что не лучше ли уехать отсюда прямо сейчас, не дожидаясь утра? Я устал, Истар. Смертельно. Мне нужен мой сад и тишина.

И больше всего та, для кого бьется и стучит глупое сердце.

Не бейся, замри… Пока мы не найдем, где. А мы найдем. Обязательно.