Дом, где живет чудовище

Глава 18

Алард

Ее слезы были как удар под дых. Снова. Эдсель, хоть и с трудом, но сохранил самообладание, и протянутый платок не дрогнул.

Принимать помощь с таким лицом это уметь надо.

Раздражение накрыло волной. Хорошо, что она быстро ушла. Тот час потянуло следом, как на поводке, и это раздражало еще больше.

Ведьма… Заворожила своей полынью, слезами, щиколотками… И руки. Руки-бабочки, руки-крылья, руки — хрупкий бутон, прижми сильнее и раздавишь. И хотелось. Прижать. И спрятать. Чтобы никто… Но демонов Лансерт ей улыбался, и она отвечала, не стесняясь, хотя недавно боялась до обморока.

Вышел. Но не в столовую, куда Лексия обещала завтрак подать. Замер посреди холла и, стараясь сдерживать раздражение, направился в гостиную за лестницей.

Раньше здесь не было этого ковра и зеркала, и диван был другой. Удобный. Кресла из гарнитура дрянные, а диван отличный. Алард сразу решил, что здесь просто обивку сменили, но потом увидел его на подводе, с множеством других старых вещей, что собирались отвезти в город для наместника, который всегда рад был пристроить мебель в общественную библиотеку и прочие подобные места. Попросил отнести обратно в дом. На второй этаж. Там была просто комната, без всякого назначения. Из полукруглого окна почти во всю стену хорошо просматривался въезд от ворот, а если вплотную подойти, то и дорожка с фонтаном и даже ступеньки крыльца. Смотреть на въезд с дивана было удобнее. Эдсель сам поставил его так, чтобы смотреть. Специально. И не сразу сообразил, что эта мало посещаемая комната находится как раз над спальней мисс Дашери.

А она застыла посреди ковра. Обернулась тот час, будто от бегло брошенного по плечам взгляда. Глаза испуганные.

Зеркало… Как он мог забыть?..

Он видел две Элиры. Одна, та что в зеркале, как водится, стояла спиной, напряженно сведя лопатки, словно удара ждала, а вторая смотрела в лицо и настойчиво старалась поймать его взгляд. Было… больно? Очень похоже.

Дразнит? Ей стыдно за утро? За то, что ночью случилось? Или помнит, какой он без маски, и теперь ей любопытно, не померещилось ли?

Здесь было полно света, и казалось, что весь этот свет — ее. В глазах — больше всего. Потому так тяжело было остановиться, задержать взгляд. Потому — руки-бабочки и его платок хвостиком в сжатых пальцах, волосы на макушке, от солнца кажущиеся золотыми, будто надет драгоценный венец, краешек уха контуром и розоватая мочка. Алард/дракон помнил тепло/запах/вкус теплой кожи. Во рту мгновенно пересохло, и Эдсель поторопился отвести взгляд, обежал по строгому воротнику едва касаясь шеи, опустился по пуговкам платья вниз, к рукам. Элира держала их сложенными одна на другую перед собой на уровне живота.

— Не думал, что вы станете плакать.

Заговорил и чуть не попался. Раздражение и замешательство. Не сдержался.

— Считаете, я неспособна на слезы? — замешательство.

— Считаю вас способной на флирт в двух шагах от погибшей, — раздражение.

— Говорите так, будто я виною.

Дерзит. Злится. Нервничает. И взгляд мечется вслед за его собственным, как…

— Ваш запах. Он везде. В доме. На мне.

Признался, но легче не стало, только это чувство, так похожее на боль, и притяжение, от которого сводит пальцы. Наваждение.

— Так может, стоит держаться подальше?

— Как будто это возмо…

Поймала.

Попался.

Взгляд, как ударивший в глаза блик от зеркального осколка, пробил навылет, и оказалось, что у голодной дыры внутри есть предел. Свет расплескался, но бездна была слишком велика. Почему тогда ощущение, будто под ребрами когти до самого сердца. Шевельнешься — и в кровь.

Чьи это когти? Его собственные? А она, та Элира, что в зеркале… Все так же ждет удара в спину или это знак доверия. Что может быть страшного в отражениях? Впрочем, он знает. Достаточно маску снять.

На ее лицо можно было и не смотреть. Чтобы чувствовать, как под пальцами на тонком запястье бьется пульс и дрожит в горсти кисть-бутон, глаза не нужны.

— А если это не закончится никогда? — отозвалась нахалка в ответ на запрет покидать поместье и принятое после препирательств приглашение на концерт.

— Значит, никогда.

— Я не ваша собственность.

Она дернула свою руку, но он не отпустил, развернул к себе спиной, лопатками этими сведенными, обхватил и прижал. Кричать хотелось. Что это… Что это… Что это за звук?..

Тишина.

К зеркалу лицом. Масками.

— Что вы видите там, Элира? — драконье “рра” обрушило тишину и сердце в два удара нанизалось на сунутые под ребра когти. Насквозь. И вскользь губы по виску, как сейчас. Пусть бьется. Видеть не обязательно. А ей?

— Что вы видите?

Спрашивать тяжело и невыносимо слышать в ответ сорвавшимся голосом:

— Чудо… Чудовище.

Чудо и чудовище. Как точно.

Эдсель опустил руки. Свои и ее. Отпустил. Все верно. Она не его собственность, у него нет права ее запирать, а его наваждение, это только его наваждение, но он может предостеречь, защитить, спрятать, взять на руки, обнять и покачивать, отгоняя что-то дурное и страшное, позвать целителя, протянуть платок. Это не сложно, только немного… больно? Очень похоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы договорились? — спокойно спросил Алард.

Элира кивнула.

Пусть сходит на концерт с Орвигом. Эмезе удивительно поет. Он, может быть, и сам сходит, ему даже не обязательно появляться в зале. Увидеться с госпожой Одон можно и в другом месте. Например, в кафе гостиницы, где она всегда останавливается и где, кажется, целую жизнь назад, познакомила его со своей ученицей Рруфие.

А сейчас нужно в город с Лансом, нужно что-то решать с погибшей. Хорошо быть чудовищем, от чудовищ никто не ждет сочувствия. Тем более что лимит ограничен рамками поместья и персональным наваждением. Лансерт обойдется. За эти его игры. И Орвиг тоже. Целитель знает о нем все и даже больше практически с рождения. Истар маг, сильный, опытный и сможет защитить мисс Дашери ничуть не хуже, если не лучше. Почему не отпускает ощущение, будто они знали друг друга раньше. Что их объединяет?

Дорога в город получилась нервная. Чем дальше становилось поместье, тем сильнее ворочался дракон, будто ему было тесно в ставшей давно привычной оболочке. Подвода с телом девушки пылила где-то далеко впереди, Лансерт, верхом на красивом сером в яблоки жеребце продолжал раздражать самодовольным видом и этими своими неубранными волосами, в которых золотом отзывалось солнце напоминая совсем другие волосы, непослушные, с запахом полыни и недозволенного.

Лошадь под седлом чуяла зверя и упрямилась, приходилось постоянно пинать ее пятками и напоминать, у кого поводья в руках. Зверя это тоже касалось.

Чудо… Чудовище. Первый оборот едва не стоил жизни, добавил седых волос отцу, подкосил и без того хрупкое здоровье матери. Во-первых случилось это намного раньше, чем обычно случается. Задолго до совершеннолетия. Очень задолго. Алард еще на ногах неуверенно стоял, когда ему пришлось встать на крыло. В доме случился пожар, отцу тоже пришлось обернуться, окончательно развалив часть дома, изловить не понимающего, что происходит, ребенка и насильно, воспользовавшись связью по крови, подтолкнуть обратную метаморфозу. Поэтому из метаморфозы Алард вышел не полностью, тело осталось покрытым болезненными шрамами, напоминающими по рисунку и фактуре драконью чешую, а в гости к Эдселям зачастил Истар Орвиг.

Родители оставили Империю легендарного Аарона и большую часть времени стали проводить в Готьере. Здесь в Статчене, где у них был дом для отдыха. Мать болела. И даже Истар ничего не мог поделать, а бесконечно поддерживать невозможно. Ее измотали горе и две неудавшиеся беременности еще до того, как у Эразма Эдселя появился наследник. Алард как раз в Статчене и родился. В Золотом.

Потом матери не стало. Отец отдалился, полностью погрузившись в себя, а затем и вовсе уехал в старый дом на Туманном озере, вернувшись в Империю. С Алардом всегда почти с рождения охотно возилась двоюродная сестра отца и Орвиг, когда приезжал. Эдсель вырос, а эти двое продолжали с ним возиться. Иногда забота душила и мешала, как сейчас лошади мешали сорваться натянутые поводья. Но и Лексия и Орвиг были, пожалуй, единственными близкими людьми, они знали о нем все. Эмезе тоже знала о нем. И Рруфие, но от прекрасной нимфы-невесты остался приходящий с грозой мстительный дух, а Эмезе… Действительно близкой она так и не стала.

Алард в очередной раз дернул поводья, усмиряя норвистое животное. Небрежно сунутый за манжет платок, тот, что он дал мисс Дашери и который она вернула, приняв приглашение на концерт, вывалился и бабочкой упорхнул вниз на пылящую под копытами дорогу. Эдсель дернулся подхватить, ослабил поводья, лошадь взбрыкнула чуть не сбросила его следом.

— Ты будто впервые в седло сел, Эдсель. Замучил лошадь и сам едва держишься. Тебя не узнать.

— Тебя тоже, Ланс, — огрызнулся Алард, выравниваясь и призывая кобылу к порядку. — Что за шпионские игры за розовыми кустами? Нечего так смотреть, я не миловидная помощница экономки, и твои чарующие взоры и тайные проникновения через ограду на меня впечатления не произведут.

— И много ты слышал? — поинтересовался Лансерт.

— Вы не слишком таились.

— Учту и в следующий раз найду куст погуще и подальше. Ты для этого держишь в доме жутковатого старика? Чтобы он придавал саду такой таинственно запущенный вид и был где прятаться с миловидными помощницами экономки?

— В следующий раз лучше потрудись войти как положено, — раздраженно процедил Эдсель, надеясь, что Раман спишет раздражение на противостояние с упрямящейся кобылой.

— Что тебя так вздыбило? — не поддался на уловку тот.

— У меня на пороге дома труп, полагаю это достаточный повод, чтобы, как ты сказал, вздыбиться.

— Раньше тебя это не волновало, — заметил Раман.

— С чего ты взял?

— Тогда почему сейчас такая бурная реакция?

— Потому что это произошло практически у меня в прихожей, — огрызнулся Алард, — а мертвые служанки не подснежники, чтоб радоваться их внезапному появлению у крыльца по утру. А еще потому, что это мой дом и моя служанка.

— Но это не ты?

— Это не я.

— На сей раз хотя бы свидетели есть, что ты…

— О, поверь, у меня было время.

— Если бы я тебя не знал, Алард Эдсель, — прищурившись, произнес Лансерт, — ты бы уже сидел в подвале с антимагическими кандалами везде, куда их хотя бы теоретически можно нацепить.

— Наши приятельские отношения не отменяют моей возможной и вероятной причастности.

— Но это не ты, — повторил Раман.

— Это не я.

— Мне жаль твою лошадь, Эдсель. Ей тебя еще обратно везти. И жаль твоих домочадцев, им еще дольше тебя такого терпеть. Обычно после грозы ты становишься спокойнее.

— Не стану повторять тебе о подснежниках у крыльца.

— Я помню.

— Про ограду тоже помнишь?

— И про флирт с миловидными помощницами экономки, — съязвил Ланс.

— Мне нет дела, с кем ты флиртуешь.

Лансерт только хмыкнул. Дальше они оба молчали. И Эдсель был этому очень рад. Ему еще предстоял разговор с наместником Статчена, Таннером Косом и выписывание чеков в помощь безутешным родственникам погибшей: первый обязательно от города на стандартную сумму пособия по внезапной смерти, а второй от себя лично как мецената и благотворителя. Придется терпеть льстивые взгляды с затаенным на дне “а вдруг он и правда их всех сам”, и стараться быть вежливым, когда все внутри клокочет от желания вернуться обратно в дом, сигануть с обрыва и полетать.

Отсутствие грозы не означало, что он не мог обернуться, отсутствие грозы означало, что ему может не хватить сил заставить чудовище спрятаться в человечьей оболочке, и выглядывать в мир лишь уродливыми шрамами на лице. Сейчас и на лопатках, и вдоль позвоночника, где их не появлялось со дня смерти Рруфие. Так что хорошо, что Орвиг здесь. Его магия и сам процесс лечения настолько же неприятны, насколько необходимы.

В первый после долгого перерыва сеанс Аларду было не до вопросов, хотя у него в голове назрел целый список. Когда тебя буквально выворачивает наизнанку, не до вопросов. По факту, Орвиг делал как раз обратное, загонял драконье внутрь, отделяя физические ипостаси зверя и человека одну от другой, чтобы каждая занимала отведенное ей природой место.

— Дракону — драконье, человеку — человечье, — этой фразой Истар, а вернее Истааре, как произносили имена эльфы, нимфы и дриады, всякий раз предварял сеанс лечения. Волшебные народы сохранили старое наречие, язык людей и властвующих над ними драконов стал быстрее и резче, со временем лишившись напевности.

Алард знал, что Орвиг эльф и хранил секрет, как Орвиг хранил его собственный. Ущербный дракон в Империи драконов — пария, а в Готьере их просто не любят. В глаза не выскажут, но с удовольствием выскажут за глаза, будут рады неудачам, устроят неприятность, если будут уверены, что получится избежать наказания.

Готьера маленькое королевство и во многом зависит от Империи. Отсюда и неприязнь. Поэтому Эдсель здесь был просто чудаковым мрачным типом с уродством, которое прятал под маской, обманом завлекающий наивных дев в омут порока и разврата, как однажды заявила мисс Дашери. Тут же припомнилась дорога в деревню, прижимающаяся к груди горячая спина, мокрое платье, податливые плечи, кисть-бутон и гладкая нежность кожи на виске. Тело отозвалось на воспоминания весьма недвусмысленно.

— О чем это ты там мечтаешь, бесстыжий мальчишка, — одернул чарующий над спиной Орвиг, — я велел сосредоточится, а не расслабляться, я все вижу.

— Мне нужна хоть какая-то альтернатива этому дивному букету ощущений, который я сейчас получаю, — процедил сквозь зубы Алард, лежащий на постели почти что голышом.

Эдсель специально, как и в предыдущие сеансы лечения, не завтракал, обошелся половиной стакана воды, но даже эти полстакана норовили покинуть нутро. И стыдно не было. Какой стыд перед целителем, знающим тебя с детства и для которого в человеческом теле нет никаких тайн? Как бы иначе он мог лепить из своего собственного тела все, что пожелает.

— Это очень хорошо, что сегодня ты уже не валяешься почти без чувств, а способен говорить и даже хамить человеку, — тут Алард хмыкнул, — несоизмеримо старше тебя, — как ни в чем ни бывало продолжал Орвиг, а тошнотворное нечто продолжало гулять по телу, и Эдсель чувствовал себя поплывшей на солнцепеке пористой гумовой массой, ленты из которой надевают на ободы колес, чтоб те не грохотали на камнях и ехать было мягче.

— Разговаривать не запрещается, — продолжил целитель, — главное, не думай о постороннем и не сбивай организм желаниями, потом о девицах помечтаешь. Спрашивай, пока я не передумал и не решил, что воздействие можно усилить, раз ты в этот раз так хорошо воспринимаешь лечение на фоне общей запущенности состояния.

— Откуда ты ее знаешь? Мисс Дашери, Элиру. Мне ведь не кажется?

Орвиг мог ответить: “Да, показалось” и сразу закрыть вопрос, но он почему-то не стал это делать. Сначала выслушал все следующие вопросы.

— Как ее имя? Откуда она взялась? Что с ней произошло? Почему она вела себя так, будто не знает тебя?

— Ее имя ты знаешь, — ровно ответил Истар будто в противовес, но Аларду сложно было сохранять спокойствие, да еще мутило. — Откуда-то из Империи. Она меня не вспомнила. Это было давно, я выглядел немного иначе.

— При каких обстоятельствах вы познакомились? Ты лечил ее?

— Прости, Алард, нет, это я обсуждать не стану. Это все равно, что я стал бы говорить с кем-то о твоем собственном недуге.

— Вот как? Значит, пациентка. Любопытно. Твои услуги стоят довольно дорого даже для обеспеченных людей, чем же их оплатила работающая женщина? Или на тот момент она не работала и за нее было кому платить?

— Тебе бы в ведомстве пройдохи Лансерта работать. Дотошен как дознаватель, — позволил себе поворчать Орвиг. — Довольно на сегодня. Можешь одеться и дай еще посмотреть на лицо.

А этими словами сеансы лечения обычно заканчивались, но Эдсель ждал еще и других. Орвиг тянул с ответом, пока Алард не уселся напротив и не подставил свой обезображенный шрамами лик под чуткие пальцы.

— Это была обычная помощь, — проговорил заметно уставший целитель. — Я иногда так делаю. По личной просьбе друзей или если случай интересный. Не за деньги. А иногда совсем просто так. Я все же живое существо и мне не чуждо сострадание и сочувствие. Тебе так интересна Элира?

— Забудь. Праздный интерес.

— Как скажи на милость забыть то, что постоянно у тебя перед глазами? Можно, конечно, продолжать жить с закрытыми, но это чревато синяками и ушибами и, что хуже всего, можно упустить что-нибудь важное. Тем более я видел, что у тебя за интерес. Даже догадываюсь, о ком ты подумал, учитывая наш разговор.

Эдсель поморщился, от прикосновений Орвига к шрамам на лице было некомфортно, да и тема была щекотливая.

— Не стоит глушить в себе светлые порывы и желание оказывать определенного рода внимание привлекательной женщине, которая находится рядом, — среагировал на гримасу целитель и убрал пальцы. — Мисс Дашери хороша собой, молода и достойна подобного внимания. Больше скажу, она в нем нуждается. Так же как и ты.

— Она помощница экономки.

— Раньше тебя не очень-то заботило социальное положение ни твоих невест, к которым ты испытывал душевное влечение, ни твоих временных пассий, утолявших влечение физическое.

— Ни одна из них не работала на меня, в моем доме. Это выглядит неприлично и дурно.

— Искреннее чувство не неприлично. Как не дурно и физическое влечение. Как может быть дурен естественный процесс? Дурно выходит, когда одно принимают за другое и расстраиваются, что не получили желаемого.

Дискуссия продолжилась на следующий после посещения Золотого день. Сначала встреча с Эмезе выбила из колеи, затем зрелище явно расположенных друг к другу Ланса и Элиры, которая покинула зал не дослушав концерт. Эдсель стоял в тени у спуска на набережную и чувствовал себя вором, крадущим у этих двоих их уединение. Но раскаяние не пришло. Чудовища крайне редко раскаиваются в содеянном.

Хотел подойти к экипажу сам, чтобы вернуться в поместье вместе. Слишком долго думал. Лансерт спутал планы, появившись первым. Потом Элира. Шла очень ровно, будто несла перед собой полный до краев кувшин и боялась расплескать. Она была очень красива в этом строгом платье. Еще в доме Алард не удержался и тайком посмотрел с балкона. С того места, откуда раньше наблюдал, как она разбирает письма. И точно так же, как тогда, она на долю мгновения замерла, будто почувствовала его взгляд.

Хотелось видеть ее плечи открытыми, провести руками по напряженным лопаткам, коснуться губами шеи под выбившимся из прически упрямым завитком. И чтобы она снова ловила взглядом его взгляд, хотя бы из любопытства. Тем вечером ей был любопытен Ланс.

Эдсель хорошо помнил, как она гладила Рамана по лицу там, где его собственное лицо скрывала маска. Как ждала поцелуя. Ревность обожгла, будто он сам, будучи в драконьем обличьи, плюнул себе в душу раскаленным пламенем. Снова хотелось кричать, и снова было то чувство, похожее на боль.

Чудо… Чудовище. Для чудовищ чудес не положено, только наказания и возмездие. Зато чудовища, когда они при этом еще и драконы, жадны вдвойне и не готовы делиться даже призрачной надеждой обладать приглянувшимся сокровищем. И иногда у чудовищ очень кстати случаются в знакомых эльфийские маги.

Вернувшись в дом, Алард застал поздний ужин, любопытный разговор и мисс Дашери с плечами открытыми, но не настолько, как ему хотелось бы видеть. На светлой коже вдоль кромки выреза мерещилось золотистое сияние, но он только что вошел из полутемного холла в ярко освещенную столовую и в глазах было достаточно бликов. Когда девушка при его появлении заторопилась прочь и проходила мимо, загадал, что если бы она невзначай коснулась…

Ткань плаща слабая защита от наваждения.

Алард отпрянул, оглушенный прикосновением, а придя в себя решил, что попробует снова. Вопреки всему. Снова и в последний раз. Осталось за малым, чтобы Орвиг смог сделать что-то с его лицом.

— С таким лицом сложно рассчитывать на благоприятное первое впечатление, — сказал Эдсель, продолжая начатый вчера разговор.

На сегодня они с Орвигом уже закончили, и Алард достаточно пришел в себя, чтобы не сглатывать подступающий к горлу тошнотворно-кислый комок.

— Тут на лицо, — целитель будто нарочно выделил это слово, — другая проблема: этим лицом ты боишься напугать кого-то конкретного.

— Свои соображения о личностях можешь не озвучивать.

— И не собирался.

— Тогда сделай что-нибудь. Со спиной же ты справляешься.

— Время упущено. Твоему отцу следовало сразу мне написать, а не трястись за свое драгоценное положение в обществе и не выжидать, что все как-нибудь само образуется, раз ему так нужен был наследник, что он пошел для этого на…

— Не обязательно навсегда, — перебил Эдсель. — Можешь сделать это хотя бы на один вечер?

— Лексия и ее прием?

— Ты сам ее поддержал.

— А ты нет.

— Я не сказал, что против, я просто ничего не ответил тогда. Можешь?

— Это очень тонкий шантаж, я покорен. Предположим, что все получится. Представь, что с тобой будет после, если даже при дозированном регулярном воздействии с перерывами тебя корежит. Мне придется заставить твое тело, привыкшее и сжившееся с такой формой, изменить себя в этой малой части разом. Все равно что глотком океан выхлебать.

— Я готов рискнуть, изнутри я куда больше, чем снаружи.

— О да, конечно! — Орвиг закатил глаза в потолок, поднялся и прошелся по комнате.

— Истааре, — попросил Алард, произнося имя целителя, как было принято среди подобных ему, — дай мне шанс.

Орвиг застыл посреди комнаты, медленно обернулся. Молчал так долго, что у Эдселя зазвенело в ушах. Потом, наконец, целитель кивнул:

— Это не ради… вернее, не только ради тебя. И я не обещаю, что получится, и если получится, не могу сказать, как долго продержится эффект.

— Мне будет достаточно, если ты попытаешься.