Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 1

Глава 8

Ординаторская была пуста, когда я начал вторую ходку в этот бюрократический ад. И если в первый раз я писал как хирург, то теперь я писал опять-таки как хирург, но которого собирается судить самый дотошный прокурор в мире.

«Где степень ургентности?» — Ах, так! Ну получите! Я расписал классификацию неотложных состояний в торакальной хирургии, даже сославшись на последнюю редакцию британского медицинского журнала, и четко обосновал, почему данный случай относится к наивысшей категории, требующей немедленного вмешательства в течение «золотого часа».

«Почему не написал про альтернативу?» — Извольте, профессор! Я посвятил целый абзац сравнительному анализу ручного шва и использования механических сшивающих аппаратов при травматическом разрыве пищевода. Не забывал и упомянуть и о риске дополнительной травматизации тканей аппаратом в условиях выраженного воспаления, и о большей надежности ручного контроля натяжения нити, и даже привел статистику послеоперационных осложнений из немецкого исследования трехлетней давности.

«Какие именно группы антибиотиков?» — Хо-хо! Я расписал трехступенчатую схему антибактериальной терапии: стартовую, с использованием комбинации цефалоспоринов третьего поколения и метронидазола для покрытия всего возможного спектра бактерий; затем — тактику деэскалации на основе полученных данных бакпосева и, наконец, критерии для перехода на другие формы.

Так прошел час. Потом еще один. И еще. Спина затекла и, кажется, превратилась в каменный столб. Даже глаза начали слезиться от постоянного напряжения, а желудок издавал такие жалобные звуки, что, казалось, вот-вот объявит забастовку и выйдет на пикет с плакатом «Требую борщ!».

Наконец, я закончил, встал, разминая затекшие мышцы, и побрел к кабинету профессора. Дверь была приоткрыта. Он сидел за столом и читал какую-то книгу. Тайга даже не поднял головы, когда я вошел, просто молча протянул руку, куда я и вложил свои труды.

На этот раз он читал еще медленнее. Иногда он останавливался, хмыкал, тер подбородок. Я стоял напротив и чувствовал, как по капле утекают остатки моих сил, а глаза вот-вот грозятся закрыться.

— Хм, — произнес он, дочитав. — Уже лучше. Прогресс налицо. Так еще и использовал зарубежные исследования. Похвально.

Победа! Неужто я победил? Теперь то профессор точно не найдет, к чему прикопаться.

— Но, — ледяным тоном продолжил Тайга, и моя робка надежда тут же скончалась, не успев и родиться. Он снова взял свою красную ручку. — Твой почерк. К концу документа он становится менее четким. Это признак усталости. Медицинский документ должен быть безупречен от первой до последней буквы. Что, если медсестра неправильно прочтет дозировку?

— Профессор, там нет дозировок, это план операции… — начал было я.

— Тише, Херовато, — прервал он меня, не повышая голоса. — Это вопрос дисциплины. А дисциплина, как известно, мать порядка. И еще, — он обвел один-единственный иероглиф. — Вот здесь. Ты использовал упрощенное начертание. Оно допустимо в бытовой переписке с остолопом по типу Танаки, но в официальном документе мы используем полный академический вариант. Это говорит о небрежности. Переписать.

И он снова отодвинул листы ко мне.

В тот момент я ничего не сказал. Я просто взял бумаги, поклонился и вышел. Но внутри меня бушевала буря. Это был уже не профессиональный спор. Это была чистая, незамутненная дедовщина! Тайга издевался надо мной, найдя единственные две вещи, не имеющие никакого отношения к медицине, и сделал их причиной для отказа.

Я вернулся в ординаторскую и буквально рухнул на стул. Ярость сменилась апатией. Сил не было даже на то, чтобы злиться. Хотелось просто лечь на пол и не двигаться до следующего утра. Хотя, судя по стрелкам часов, утро уже наступило.

— Херовато-кун? — раздался тихий голос Танаки. Он подошел ко мне с двумя стаканчиками кофе из автомата и упаковкой каких-то рисовых крекеров. Я даже не заметил, когда он успел прийти. — Ты что, всю ночь пробыл тут?

Я молча кивнул.

— И что профессор заставил тебя делать?

— План операции писать, — устало бросил я, прикрыв на секунду глаза. Надеюсь, что не засну.

— Может, бросить это дело? — неуверенно проговорил Танака. — Скажи, что ты устал. Он же не зверь все-таки, поймет.

Я посмотрел на него, потом на стопку испорченной бумаги. Бросить? Сдаться? После всего? Чтобы этот старый лис решил, что сломал меня? Чтобы Я спасовал перед какой-то бумажкой?

Нет. Ни за что.

Это был уже не просто план операции. Это была война. И я не собирался в ней проигрывать.

— Спасибо, Танака, — сказал я, открывая кофе. Сначала в нос ударил терпкий запах, а потом горячий, чуть горький напиток обжег горло и немного привел в чувства. — Я справлюсь.

Он покачал головой, но спорить не стал.

— Ну, как знаешь. Если что, у меня есть еще онигири с тунцом. Мама сегодня приготовила.

Я благодарно кивнул. Этот парень, при всей его суетливости, был на удивление чутким.

Третий заход я начал с чистого листа, во всех смыслах. Я отложил в сторону все свои знания и опыт. Я забыл, что я профессор. Сейчас я был каллиграфом. Что было немного сложно, ведь еще совсем недавно я в глаза даже не видел иероглифы. Однако внутри будто что-то вспыхивало, и рука, теперь уже правая (неужто я и впрямь амбидекстр, ха-ха!), как будто сама выводила каждую черточку, каждый изгиб. Я даже разделил текст на идеальные по размеру абзацы.

На часах было почти семь утра. Моя смена начиналась в восемь. Тело ломило, в глазах плавали цветные круги, а кофеин уже не бодрил, а просто заставлял сердце биться чаще. Я был выжат, как лимон после встречи с текилой, но на столе передо мной лежал шедевр. Собрав последние силы, я поднялся и в третий раз понес свое творение на суд инквизиции.

Дверь в кабинет профессора была приоткрыта. Я заглянул внутрь. И замер.

Профессор Тайга спал.

Он сидел в своем кресле, уронив голову на скрещенные на столе руки. Профессор не ушел домой, а все это время ждал, пока я закончу. Этот тиран, этот деспот не спал вместе со мной, хотя мог без зазрения совести уже дрыхнуть у себя в кровати.

И вся моя злость мгновенно улетучилась. Осталась только звенящая, всепоглощающая усталость и… странное чувство уважения.

Я тихо, стараясь не скрипнуть, вошел в кабинет. Что делать? Разбудить его или оставить бумаги и уйти? Я выбрал второе и аккуратно настолько, насколько это возможно, положил стопку листов на самый краешек стола. И уже было развернулся, чтобы так же бесшумно уйти, как раздался сонный, хриплый голос:

— Херовато.

Я вздрогнул и обернулся. Профессор не поднял головы, но я знал, что он уже не спит.

— Положи на середину стола.

Я выполнил приказ.

— Свободен.

Я уже дошел до двери, когда он добавил, все так же не поднимая головы:

— Зачет, оболтус. А теперь иди, поспи малек. Через час обход. И не опаздывай.

Я поклонился, а затем вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Из окна в коридоре уже вовсю светило солнце, окрашивая стерильные белые стены в теплые желтые тона. Новая смена медленно стягивалась в больницу. А я стоял, прислонившись к стене, и чувствовал такое опустошение и одновременно такое удовлетворение, какого не испытывал уже очень давно. И на секунду, на долю мгновения мне вдруг очень захотелось, чтобы все это было реальность.

Эх, мечтать-то не вредно, вредно — не мечтать… А еще вреднее — не спать. Определенно. Надо срочно найти Танаку. Кажется, он что-то там говорил про какие-то гири. Я нашел того в ординаторской.

— Херовато-кун! Ну что?

— Принял, наконец, — ответил я и плюхнулся на кровать.

Танака сразу радостно загомонил, поздравляя меня и восхищаясь, а затем подскочил и протянул мне завернутый в бамбуковый лист треугольник риса.

— Вот! Держи подкрепись. Ты заслужил! Самый красивый отдаю.

Я с благодарностью принял угощение. Вкус соленого тунца, риса и хрустящей водоросли нори показался мне реально пищей богов. Я съел его в три укуса, запив остатками остывшего кофе. Прикрыв глаза, я бросил Танаке, чтобы он разбудил меня за 5 минут до обхода. Однако, кажется, не успел я и досчитать до 10, как уже в ординаторскую потихоньку начали стягиваться другие врачи. Пришлось вставать.

Ровно в восемь утра профессор Тайга вышел из своего кабинета. Что удивительно, выглядел он так, будто спал восемь часов на ортопедическом матрасе, а не дремал пару часов в кресле. Свежий, в идеально отглаженном халате и с привычным каменным лицом.

— Начинаем, — проговорил он, и наша небольшая группа двинулась по коридору.

Все шло как обычно, до первой же палаты. Профессор выслушал доклад дежурного врача, осмотрел пациента, а затем, вместо того чтобы задать вопрос старшему ординатору, повернулся ко мне, стоящему где-то на задворках.

— Херовато. У пациента послеоперационная аритмия. Твои мысли?

Все вмиг обернулись и уставились на меня. Казалось, даже медсестры отвлеклись от своих дел, чтобы заинтересованно взглянуть на меня. Вопрос-то был базовым, но точно не предназначенный для дурака Херовато. Сначала я помедлил, но потом, столкнувшись с прожигающим взглядом профессора, все же ответил:

— Электролитный дисбаланс. Скорее всего, гипокалиемия на фоне диуретической терапии.

— Каковы дальнейшие действия? — все еще глядя мне в глаза, спросил Тайга, ни подтвердив, ни опровергнув мой диагноз.

— Необходимо взять биохимию крови и скорректировать уровень электролитов в организме. Также не помешает ЭКГ в динамике, чтобы исключить ишемические изменения, — уверенно проговорил я, а потом осознал, что прозвучало это уж слишком нагло, поэтому добавил: — Наверное.

Профессор Тайга лишь хмыкнул, а затем бросил дежурному врачу:

— Выполняйте, — И двинулся дальше.

Так продолжалось в каждой палате. Он намеренно игнорировал других ординаторов, подкидывая мне задачки, одну сложнее другой, по его мнению. Дифференциальная диагностика болей в грудной клетке. Тактика ведения пациента с тромбоэмболией. Расшифровка сложного рентгеновского снимка. Однако для меня это были лишь обычные случаи из практики, которые я за свою работу в больнице успел повидать тысячи раз.

И вот мы подошли к койке того самого пациента, которого я оперировал. Он был уже в сознании, дышал самостоятельно, а показатели на мониторах были вполне удовлетворительными. Профессор Тайга долго стоял у его кровати, внимательно изучал свежие анализы, смотрел дренажи, послушал легкие. Между этим он обратился к пациенту:

— Как вы себя чувствуете?

— Уже лучше, доктор, — прохрипел тот. — Спасибо что спасли меня.

Тайга не ответил. Он повернулся ко мне. И тут я почувствовал, что все вокруг затаили дыхание. Думаю, они ожидали чего угодно: криков, оров, издевательств или же, наоборот, похвалы и восхищений.

— Херовато, — сказал он так, чтобы слышали все. — Лично будешь курировать данного пациента.

Все зашептались, я же просто кивнул. Профессор еще раз взглянул в карту пациента, покачал головой, а затем быстрым шагом направился к следующей койке.

Так шли дни. Опять та же больничная рутина, однако кое-что все же поменялось.

Больница — это не просто место работы, это деревня, где каждый друг друга знает. И в этой деревне я в последние дни был главной темой для разговоров.

Сколько же разнообразных версий было придумано медперсоналом о том, как же непутевый ординатор смог самостоятельно провести операцию. Самая популярная среди молодых медсестер была «Легенда о тайном мастере», как ее прозвал однажды в шутку Танака.

Распустила ее некая медсестра Аяка из процедурного кабинета. Та клянется, что видела, как я мыл руки перед операцией. И она отчего то решила, что мои движения были не как у обычного врача, усердно дизенфицирующего руки, а как у мастера боевых искусств перед поединком. «Плавные, точные, будто ритуальный танец!» — передал мне слово в слово ее слова Танака. Так вот, поделилась она этим с подружками, те — со своими, и в итоге уже на следующий день вся больница уже верила, что в детстве меня тайно отправили в горный монастырь к какому-нибудь отшельнику. А тот, видите ли, научил меня не только секретным хирургическим техникам, но и искусству «ци», чтобы концентрировать энергию в кончиках пальцев.

Когда я впервые услышал эту версию, то чуть не поперхнулся рисом (уж слишком я пристрастился к онигири от мамы Танаки). Монах-отшельник? Энергия «ци»? Господи, в какой цирк я попал! В моей прошлой жизни единственной энергией, которую я концентрировал в пальцах, была энергия раздражения, когда очередной интерн не мог попасть катетером в вену.

Что интересно, эта версия даже объясняла то, как я провел операцию левой рукой, хотя все время был правшой. Мол, это я не амбидекстр или скрытый гений, а счастливый обладатель специальной техники «зеркального отражения».

Однако была еще одна популярная версия. И самая дикая, как по мне. Ее распространили другие ординаторы. Видите ли, на самом деле я был недооцененным гением, которого профессор Тайга специально запугивал и унижал. И однажды я пришел поговорить с ним, и в итоге у нас все дошло аж до драки. Профессор схватил меня за руку (да, за ту самую, чудотворную левую), а я, защищаясь, так вывернул ему кисть, что чуть не сломал. И после этого он не мог оперировать из-за травмы, и поэтому заставил меня работать за себя. И тогда не было никакой на самом деле конференции, а уехал он специально, чтобы скинуть на меня операцию. А пошла вся эта теория от того, что один ординатор увидел, как профессор Тайга разминает запястье.

Когда же я впервые услышал эту версию, то чуть не упал со стула от смеха и возмущения. Я? Схватился с Тайгой? Я посмотрел на свои руки. Руки хирурга. Инструмент, который я берег больше, чем собственную жизнь. И мысль о том, чтобы применить их для такого варварства, была для меня кощунственной! Хотя меня вообще интересовало, как можно было додуматься до такого бреда. Тому ординатору лучше было бы не в больнице работать, а сценарии для фантастических фильмов писать.

Но это еще не все. Недавно до меня дошел слушок, что якобы мое то безалаберное поведение — всего лишь маска, за которой скрывается хладнокровный интриган, который сейчас начал выходить наружу, показывая свое истинное я. И та самая операция — не случайность, а спланированный ход: я сам спровадил профессора на конференцию, подделав пригласительное письмо, а затем позвонил во все станции скорой помощи и убедил их приезжать только в нашу больниц. Словом, мастер маскировки и перевёртыш, который стоит в тени старшего коллеги и готов в любой момент обнажить свои истинные, холодные когти.

Однако как же это все было далеко от правды. Что самое удивительное, всей правды не знал даже я.

___________________________________________________

Справка:

"Золотой час" в медицине - это критический период времени (обычно первый час) после получения травмы или внезапного заболевания, когда оказание первой помощи и медицинская помощь максимально важны для предотвращения тяжелых осложнений и повышения шансов на выживание.

Послеоперационная аритмия – нарушение сердечного ритма, возникающее после хирургического вмешательства, особенно после кардиохирургических операций.

Электролитный дисбаланс может быть серьезной причиной аритмий сердца. Недостаток или избыток электролитов, таких как калий, натрий, кальций и магний, нарушает нормальную работу сердечной мышцы, что приводит к нерегулярности ритма и другим сердечным проблемам.

ЭКГ в динамике - это значит надо взять прошлые результаты ЭКГ(если они есть) и сравнить какова динамика: есть ли ухудшения или, наоборот, улучшения в работе сердца. Если же нет старых, то надо снять в течение определенного времени ЭКГ и, сравнивая с предыдущими ЭКГ, проследить динамику работы сердца.