Благословенный

Глава 35

Луис Алмейда Де Соуза, капитан форта Сан Жозе ду Риу-Негру, оценивающе рассматривал чужаков, швартовавших свои шлюпки к ветхому причалу фактории. Определённо, ни разу он не видел ничего подобного.

— Что скажете, поручик?

Артиллерист Армандо Гарсия Гомеш, его подчиненный, тоже глядел на незваных гостей с неподдельным интересом.

— Думаю, нет ничего опасного, — наконец, отозвался он. — Они не похожи на бандейрантис.[15] Верно, это какие-то торговцы.

— Торговцы? Здесь?

— Ну а кто еще может тут быть? Наверное, приехали за шкурами оцелотов и ягуаров, а может, за попугаями.

— А не могут это быть заговорщики Тирадентеса?[16] Слишком уж много у них мушкетов!

— Пустое! Разве вы не видите, что они из другой страны?

Жители посёлка, теснившегося под стенами форта — в основном, метисы и индейцы племени «манаус», с откровенным интересом рассматривали морские, с приличной осадкой и острым дном, баркасы чужеземцев, их белую, обгорелую до красноты кожу и странную одежду.

Де Соуза, определённо, впервые видел таких людей.

— Что он говорит, я никак не пойму! Дон Гомеш, вы помните хоть что-то по-французски?

Порутчик, ради визита иностранных гостей вырядившийся в форменный суконный мундир, каким-то чудом не сгнивший от местной влажности и жары, с сожалением покачал головой. Капитан Де Соуза нахмурился. Увы, место его службы было настолько отдалённым от всяческой цивилизации, что совершенно не оставляло возможности для практики в иностранных языках; все знания французского, полученные когда-то в школе иезуитов в Сальвадоре, совершенно выветрились из его головы за ненадобностью. Никто из иностранцев не посещал это глухое селение в самом центре амазонской сельвы. Ни серебра, ни золота здесь не нашли, тропическую древесину проще было купить в провинциях, лежащих ближе к океану, а красная земля на берегах Амазонки оказалась слишком бедной, чтобы тут хоть что-то выращивать. Вот и стоял одинокий форт среди джунглей, обозначая присутствие короля Португалии на великой реке Риу-Негру.

К счастью, у чужеземцев оказался проводник с побережья, и вскоре Соуза и Гомеш беседовали с иностранцами, укрывшись от палящего солнца в тени кантины.

Один из них, высокий, с бесцветными волосами и ресницами и типично североевропейским, приплюснутым носом, имел вполне человеческое имя Петро-Симон. Другой представился именем, которое оказалось созвучно с португальским «Базилиу», фамилия же была совершенно непроизносимой. Прежде всего, Де Соузе вручили подарок — прекрасную позолоченную шпагу и несколько бутылок отличного португальского вина с побережья. Офицеры переглянулись: многообещающее начало!

Переводчик, португальский моряк Жозе, пояснил господам офицерам, что дон Педро-Симон — исследователь и путешественник, а дон Базилиу — офицер русской императрицы Екатерины. Про существование далекой «России» Де Соуза, конечно, был наслышан. Разумеется, первый тост подняли за Её Императорское величество, второй, соответственно — за королеву Португалии Марию Благочестивую. Тут Базилиу что-то со смехом произнёс.

— Господин Корзинченкоф говорит, что в их стране положено палить из пушек, когда поднимается тост за столь высоких особ, да ещё и женскаго полу!

Португальцы не могли не принять такой вызов!

— Один момент! — вскричал Гомеш, и немедленно приказал зарядить обе ещё пригодные к стрельбе четырехфунтовки.

БУУМ! — разнеслось вдруг над просторами мирной реки, и упругий клуб порохового дыма медленно развеялся над ее черными водами.

Начались обычные в таких случаях разговоры: насмешки над туземцами, байки и похвальба, рассказы о южных морях и отдалённой северной стране.

И, наконец, в речах чужеземцев начали возникать два слова: «гевея» и «латекс».

Что такое «гевея», капитан Де Соуза, конечно же, знал. Обычное, ничем не примечательное растение, одно из многих в сельве. Индейцы пропитывают её соком борта каноэ, чтобы они меньше протекали; вот и всё её применение. И зачем им это?

В общем, как выяснилось, русские хотят закупать этот самый латекс. Обещают раз в год присылать корабль для погрузки товара. Им нужен человек, который организует добычу латекса в сельве и доставку в ближайший порт на океанском побережье. Также нужны семена и саженцы гевеи.

Капитан ничего не имел против хорошей торговли. Правда, дело обещало быть хлопотным и не особенно прибыльным, но все равно много лучше, чем просто скромное жалование капитана португальской армии.

Путешественник Паллас, как оказалось, очень хотел попасть в сельву, ознакомиться с её растительностью и прочими примечательными диковинами. Де Соуза лишь внутренне усмехнулся: все знают, что учёные — люди не от мира сего. Что там рассматривать, в сельве? Ну, мартышки, ну, тапиры, ну, ягуары… Обыденность и скука! Впрочем, отчего бы и не отправить любопытных посланников далёкой северной страны.

Дон Базилиу тоже выразил желание побывать в сельве.

— Много ли этих «гевеев» растет в чащобах ваших? Нам бы всё посмотреть, проверить, посчитать!

— Извольте, сельва сейчас вполне проходима. Сезон дождей пока не наступил, как обычно, во второй половине года у нас довольно-таки сухо — пояснил Де Соуза, мысленно пожав плечами.

В посёлке нашли пару индейцев, хорошо понимавших по-португальски. Взяв с собою солонины, галет, запас воды, мичман Василий Фёдорович Корзинщиков, путешественник Пётр Симон Паллас и их переводчик Жоан в сопровождении носильщиков и проводников углубились в чащу леса.

Сельва начиналась прямо у границ посёлка. Никаких полей, не считая небольших огородов с маниокой, вокруг поселения не было. Гарнизон снабжался с побережья, а жители кормились в основном тем, что давала река.

Тут же они оказались под пологом леса. Огромные сейбры, мощные зонтичные, «бразильские» и палисандровые деревья перемежались зарослями высыхающего бамбука; те, в свою очередь, сменялись переплетениями лиан, настолько густыми, что без помощи абордажных сабель решительно невозможно было сделать и шага.

Путники оказались окружены тысячами незнакомых звуков и запахов. Ярко-красные орхидеи покрывали ствол ароматного бальзамового дерева; обезьяны, перекрикиваясь и лопоча, скакали в кронах гигантских деревьев, срывая сочные побеги. Одну из них удалось рассмотреть: крошечное ярко-жёлтое создание с пышною львиною гривой сновало в полупрозрачной листве и злобно переругивалась о чём-то своём, обезьяньем, с такими же апельсинно-жёлтыми сородичами.

В зарослях то и дело раздавалось энергичное похрюкивание: это местные дикие свиньи, «пекари», раскапывали себе на обед личинки и коренья. Разглядеть их, однако, не удалось; путешественникам пришлось удовольствоваться лишь созерцанием на мягкой лесной земле следов острых копыт. Изучив их, Паллас с удивлением понял, что на передних лапах у них по четыре, а на задних — по три пальца.

— Пётр Семёнович, ну давайте же быстрее — поторапливал его мичман Корзинщиков — мы же тут не за свиньями приехали!

Далее пришлось преодолеть открытый участок, заросший высокой густой травою. Индейцы с видимою неохотой ступили из леса на это, называемое «пампою» поле, и путешественники вскоре поняли, почему. Высокая, в рост человека, трава пампы, шелестевшая на ветру роскошными розовыми метёлками, оказалась сплошь усеяна мелкими красными клещами, от которых кожа путешественников немедленно покрылась зудящими волдырями.

Наконец, пампа кончилась. Перед экспедицией открылась величественная панорама изумрудно-зеленых сочных древесных крон, сплошь испещренных пятнами ярко-красных, розовых, сиреневых и жёлтых, пышно разросшихся цветов, вознесённых настырными лианами поближе к солнцу — прямо к верхушкам высочайших деревьев.

В лесу путешественники вздохнули с облегчением: тут противные клещи не водились. Под крики встревоженных нежданным вторжением лесных попугаев они миновали рощицу «бразильских» деревьев; затем им пришлось преодолеть заросли дикого сахарного тростника, сплошь переплетённого лианами, и, наконец, один из индейцев, по имени Урубелава, подвёл их к невзрачному дереву, отдалённо напоминающему обыкновенный ясень.

— Гевея! — произнес он.

— Да ну? — недоверчиво протянул мичман Корзинщиков. — Вот это вот и есть то, зачем мы целый свет объехали? Ну и ну…

Пётр Семёнович, внимательно оглядев ствол, достал складной нож и сделал на нём небольшой V-образный надрез. Вскоре из-под бежево-белой коры выступила липкая белёсая жидкость, напоминающая сок одуванчиков.

— Да. Это они! Давайте собирать семена!

Похожие на каштаны плоды были во множестве разбросаны под деревьями; раскрыв их, можно было видеть три семенные доли. Тут же, под взрослыми деревьями, имелась и молодая поросль, заглушаемая кустами и вездесущими лианами.

Вскоре индейцы набрали три мешка семян.

— Так, надобно взять и саженцев! — вспомнил Паллас. — Согласно инструкции, не следует пренебрегать никакими способами размножить сии деревья!

— Вот любите вы, Пётр Семёнович, в земле ковыряться! Мы семян вон сколько набрали; зачем же вам ещё и саженцы?

— Надо! — упрямо заявил учёный. — Жозе, велите им копать!

Однако, после коротких переговоров, выяснилось, что индейцы не знакомы с таким понятием «копать землю».

— Они охотники, и говорят, что рыться в земле ниже их достоинства! — сообщил Жозе извиняющимся тоном.

Пришлось Петру Семёновичу самому взяться за заступ. Вскоре две дюжины саженцев показались в мешках.

— Ну, пора и обратно! — с облегчением скомандовал Василий Фёдорович, и небольшой отряд направился обратно к форту.

Обратный путь не обошёлся без приключений. Индейцы наотрез отказались снова идти через пампу, и повели путешественников в обход. Тут они наткнулись на целую реку крупных белёсых муравьёв, преодолеть которую оказалось не так просто. Корзинщиков и Паллас в своих сапогах решительно прошли напролом, а вот босоногим индейцам пришлось нелегко!

Близился вечер, и с заходом солнца, стремительным, как всегда в этих широтах, наконец, наступила прохлада, несущая долгожданное облегчение после удушающей дневной жары. Но от шума спасения не было — сельва, как оказалось, никогда не спит! Сначала прозвучал крик крошечной ночной обезьянки, которой в дневные часы приходится скрываться в тени из-за своих слишком чувствительных к свету глаз. Можно было лишь представить, что где-то наверху, среди густых зеленых ветвей, обезьянка высовывала из дупла дерева любопытную полосатую мордочку и боязливо поглядывала на то, что привлекло ее внимание.

Потом послышался злобный рык обезьян-ревунов. Эти довольно крупные по меркам сельвы приматы с шумом перелетали в вышине с ветки на ветку, сердито дергая свои длинные бороды и рыча на вторгшихся в их мир пришельцев. Шум крыльев садящихся на землю птиц сменялся рёвом хищников, шелест листвы — шорохом игл дикообраза.

Путешественники уже было думали, что придётся ночевать в лесу, как вдруг впереди показались огни и запахло дымом — верный признак жилища. Они возвратились к форту Сан Жозе ду Риу-Негру.

Капитан Да Соуза ждал их возвращения.

— Благодарение Пресвятой Деве Марии, вы вернулись благополучно! Извольте в мой дом — вам уже готовы постели. Завтра мы обсудим подробнее ваши торговые дела.

— Мы бы хотели, чтобы латекс собирался партиями, хотя бы по сорок-пятьдесят тонн, и складировался в ближайшем океанском порту — в городе Макапа. Там мы бы его забирали!

Де Соуза закатил глаза, что-то прикидывая в уме.

— Доставка латекса в город Макапа, конечно, возможна, но надобно иметь в виду, что все колониальные товары могут быть приобретены только посредством португальской торговли!

— Что это значит?

— Все товары из Бразилии отправляются исключительно в Португалию, и наоборот — что-либо ввезти в Бразилию возможно только из Португалии. Таков закон, и ему уже полтораста лет! Мы не можем продать никакие товары непосредственно в Петербург: все поставки должны осуществляться через Лиссабон!

Василий Корзинщиков озадаченно посмотрел на Палласа. Похоже, миссия их потерпела крах.

Конечно, они не отказались бы купить латекс и в Лиссабоне. Но его там не продают! Никто не возит латекс в Португалию, потому что он никому не нужен, а значит, и купить его там нет никакой возможности!

— Базилиу, — капитан Де Соуза поспешил развеять сомнения своего русского контрагента — эта монополия осложняет дело, но не отчаивайтесь! Всё это поправимо: вам, всего лишь, нужен португальский агент. Найдите торговца, готового купить для вас латекс и переправить его в Лиссабон, а там вы его уже заберёте. Сейчас многие так торгуют, особенно англичане!

Ранним утром экспедиция отчалила обратно, к океану.

Лодки легко скользили по тёмной, почти чёрной воде Риу-Негру; миновав острый, заросший густым лесом мыс, шлюпки вышли в место слияния этой реки с Амазонкой. Удивительное зрелище открылось путешественникам: широкая река вдруг стала двухцветной. Черные воды Риу-Негру шли по левому берегу, совершенно не смешиваясь с жёлто-бурыми водами Амазонки по правому берегу; граница вод пролегала примерно посередине.

Мимо путешественников медленно проплывала красота окружающих мест. Вот на берегу, на стволе поваленного дерева, сидит желтоклювый тукан: близоруко уставившись на шлюпки, он некоторое время их рассматривал; затем, испуганный плеском воды о вёсла, громко заклохтал и, сорвавшись с места, улетел прочь. Мимо них пролетали стаи ярко-розовых цапель; освещенные низким утренним солнцем, они казались яркими вспышками на фоне неба.

Тысячи белых цапель парили над водой, и их пронзительные крики присоединялись к общему гомону джунглей. Подняв глаза к небу, Палас увидел десятки ярко-красных ибисов, круживших у них над головой. Уродливый тапир плескался у берега; завидев лодки, его черное, похожее на обрубок тело с шумом и брызгами просилось в воду.

Чуть далее по течению реки из воды вдруг стали появляться узкие зубастые пасти.

— Пётр Семенович, должно, крокодил! — вскричал встревожено мичман. Одного из «крокодилов» матросы подстрелили. а затем добыли острогой; однако, пришвартовав его к борту шлюпки, увидели, что на самом деле, это какая-то странная рыба. Пётр Семёнович, осмотрев наскоро добычу, заявил даже, что это, вероятно, дельфин: существо не имело жабр, зато в голове его обнаружилось дыхательное отверстие. Все сочли это совершенно невероятным.

— Тут не может быть дельфинов, они суть морские рыбы! — убеждённо заявил Корзинщиков. Паллас хотел осмотреть добычу на привале, но, когда лодки причалили к берегу, оказалось, что добытый «аллигатор» полностью кем-то съеден.

Через семь дней, миновав множество островов, загромоздивших устье Амазонки, путешественники оказались в порту Макапа. Тут был найден негоциант Мигель Гонсалес — купец из города Порто, ставший агентом по закупке латекса. По договорённости с ним, дон Мигель закупал в Бразилии для экспорта в Россию латекс, в любых количествах, доставленных Де Соузой в Макапу. Однако, поскольку объемы эти были довольно малы, и не загружали корабль даже на треть, остальной объем грузился иными бразильскими товарами — хлопком, сахаром и кофе. Так или иначе, всё эти грузы будут востребованы. Конечно, никто из исполнителей не знал, зачем в далёком Петербурге нужен латекс… Пока не знал!