Белый край

Глава 39: Надежда

Ужасная, невыносимая метель продлилась несколько дней, прежде чем наконец-таки небо стало ясным и светлым. Под завывающий ветер мне спалось все лучше и лучше, меня все меньше мучали кошмары, и за все те месяцы, прошедшие с прихода странного племени, я успела хоть немного восстановить свое тело и душу.

— Для меня это все, как бы сказать... — священник пытался подобрать нужные слова, но то ли мог вспомнить их на нашем языке, то ли старался не оскорбить.

Теперь Леродот частенько заглядывал в мою комнату. В основном мы просто беседовали обо всем, что придет на ум, благо священник оказался крайне умным и эрудированным человеком.

— Необычно? — предположила я после недолгой паузы.

— Это еще мягко сказано. — усмехнулся в ответ Леродот и пригубил горячего травяного чая.

Солнечный свет едва пробивался через мутный, полный живых трупов лед, но нам и не нужен был свет. Для рождения слов нужно лишь желание двух.

— Видишь ли... — он вздохнул. — Это все и вправду странно. Это не то, чему меня учили в монастыре.

— А чему тебя учили?

Священник задумчиво пригладил длинную бороду ладонью, глубоко вздохнул.

— Ты ведь знаешь про различие между монашьими школами, Майя?

— Да-да, гестрафакты и листраты, — кивнула я в ответ. — Все сводится к трактовке священных писаний, так?

— Не совсем, — Леродот покачал головой. — Все немного сложнее. Спорами о трактовке занимаются люди другой веры, мы же... Скорее идем на компромиссы. Листраты ведь не нападают, а лишь защищаются.

— К чему ты клонишь? — невольно я улыбнулась и прищурилась.

— Листратов учат защищаться, учат защищать нашу веру. В том числе и от еретиков, язычников и богопротивного колдовства.

— Ну, тут ты колдовства насмотрелся вдоволь, — усмехнулась я. — Хочешь сказать, что собираешься переметнуться к боевым монахам?

— Нет-нет, что ты! — Леродот сдержанно засмеялся. — Лишь хочу сказать, что все вокруг... Не соответствует тому, чему меня учили. Мне с самого детства твердили, что никакой магии нет, что язычники — заблудшие овцы, и зло идет лишь от Аббы. Но здесь, на севере, я вижу, как то, что казалось мне невозможным, претворяется в жизнь. Мертвые оживают и падают с небес, живые общаются с лесами и горами, заключают с ними сделки, и...

— И? — я чуть наклонилась вперед, ожидая заключения Леродота.

— И единственное, на что все это похоже — конец света. Апокалипсис. Именно так он был описан в "Либио".

Либио — так он называл священное писание своей веры. Насколько я поняла из его рассказов, слово это, в общем-то, можно было перевести просто как "книга", если бы такое слово существовало в языке северян. Можно подумать, будто бы в Окците не было иных книг, кроме Либио, но оказалось, что иные, не относящиеся к религии книги, они называют в связке либио-название.

— И что ж нам теперь, умирать? — вздохнула я. — Не очень-то хочется, честно говоря. Да и не так моему народу был обещал конец времен.

— Я не знаю. Честное слово, я в смятении. Я никогда не видел подобных чудес, и просто не знаю что и думать.

— Да и не надо тут думать, Леродот, — усмехнулась я и похлопала священника по плечу. — Пойдем, проверим как там строители.

Мы вышли из темной, заметно более теплой, чем воздух снаружи, комнаты и я слегка поморщилась от алого осеннего солнца. Когда же мои глаза адаптировались к свету, я н без удовольствия взглянула на происходящее внизу, под стенами.

Вокруг крепости, окружая ее массивным полукругом с северной стороны, с каждым днем все больше росла наружная стена. Нам было необходимо пусть и не обеспечить каждого беженца кровом и теплом, но хотя бы расширить наши оборонительные рубежи, чтобы все наши воины могли поместиться на стенах во время сражения.

Вместе с Леродотом я спустилась вниз. Видя меня со священником, окцитийцы и геты неожиданно уважительно приветствовали меня, отдавая честь, а вот северяне не были столь благосклонны. То и дело я слышала, как они презренно фыркали мне вслед, но, тем не менее, мои уши и глаза в крепости в лице Киры и Бруни докладывали, что беспокоиться не о чем. Полагаю, что презирали в первую очередь Леродота, а не меня, воспринимая наше общение скорее как культурный обмен и медленное, но верное склонение священника к нашей, северной вере в кланы богов. И все же мне было сложно поверить в то, что меня уважают.

— Не обращай на них внимания, — будто бы чувствуя мои мысли успокоил меня Леродот. — Уважение можно заслужить лишь делом. Я уверен, после битвы твое имя будут произносить с трепетом.

Я невольно усмехнулась и покачала головой. Нет, не будут меня здесь уважать. Если у меня и был шанс заслужить уважение, то он был давно потерян. Я показала свой страх, свою слабость, и это было огромной ошибкой. Но, как бы я ни старалась в тот момент, паранойя и ужас вечного ожидания опасности захватили мой разум. Но сейчас я вновь была спокойна.

Вместо веревок, сбрасываемых со стен, мы соорудили высокие лестницы из костей. На то была веская причина — во вторую защитную секцию постоянно спускались строители, были места, куда нельзя было попасть, не спускаясь со стен, и постоянно вытягивать людей наверх дозорные бы не смогли.

Быстро спустившись вниз, я пробежалась глазами по разросшемуся отряду строителей. Сейчас он был, пожалуй, самым многочисленным, не уступая даже отряду охотников — работы оказалось очень много, а времени оставалось все меньше. Во главе отряда все так же стоял Снорри, возвышаясь своей огромной фигурой над головами прочих и то и дело взрыкивая, словно медведь — отдавать команды иначе он не умел.

— Ну что, мишка, работа кипит? — усмехнулась я, подходя к нему.

— Достали они меня уже! — в сердцах проревел великан.

— Что такое? — скрыть легкий смешок я не смогла.

— Эти... Эти... Дурачье это узкоглазое не знает как лед растить! Тут и там пузыри, смотри!

Он указал своей огромной ручищей на секцию ледяной стены. Приглядевшись, я поняла, что Снорри был абсолютно прав — мелкие пузырьки воздуха оставались в застывшей жидкости, что сильно снижало прочность конструкции.

— Так а чего ж ты им не покажешь как правильно?

— Так они не понимают нихрена! — возмущенно воскликнул Снорри. — Я им говорю, говорю, а они головами вертят и смотрят на меня как на дурака!

— Хм... — я призадумалась.

Окинув взглядом рабочих, я выцепила из толпы одного странноплеменника. Щелчком пальцев подозвав его к себе, тут же принялась расспрашивать о причинах такого поведения:

— Почему вы его не слушаетесь? М?

В ответ на это паренек лишь непонимающе взглянул на меня, а затем покрутил пальцем у своего уха. Пара слов, совершенно мне незнакомых, сорвались с его губ, и, услышав это, я сдавленно засмеялась.

— Снорри... Так они ж на другом языке говорят!

— А мне какое дело?! — снова взревел здоровяк. — Вон, даже Сих выучил нашу речь, хотя сам черный как сажа.

— Так Сих-то тут живет уже сколько лет, Снорри, — продолжала улыбаться я. — Ну, попробуй им делом показать как надо. Бери да ломай то, что непрочно стоит, вытягивай и показывай как надо.

— Ай... — Снорри махнул рукой, вздохнул.

Не считая подобных мелких инцидентов, работа по-настоящему кипела. Стена росла с каждым днем, и каждый день я чувствовала, как наши шансы на выживание растут так же, как растет высота ледяной крепости.

Внутри же, за второй стеной, странноплеменцы разбили небольшой городок чисто "для своих". Из материалов кораблей они быстро возвели себе жилища, укутанные в шкуры, словно в шубы, иногда даже жгли часть древесины для производства клея и готовки пищи. Есть тела мертвых они отказались, и поэтому пришлось уговаривать Надью готовить на них отдельно. Она, впрочем, даже с помощью трех новых кухарок не справлялась с таким количеством людей, и потому мужчины-странноплеменцы готовили себе сами. Хотя и сырую рыбу они, как я успела заметить, ели с не меньшим удовольствием.

С внутренних стен на нас и рабочих смотрели десятки любопытных черных глаз. То были жены и дети этих мужчин, наблюдающие за тем, как работают их мужья и отцы. Как и у прочих обитателей крепости, у них были свои задачи и обязанности, а также свободное время, которое дети любили проводить на стенах.

"Внутри нам слишком жарко", — так сказал Выгыргырлеле.

Детям, даже если бы они мешали моим людям, я отказать не могла. Один лишь взгляд и больших, полных наивности и доброты глаз вводил меня в ступор и согревал мое сердце, поэтому частенько детишкам прощались небольшие шалости, за которые мои воины бы бегали по внешней стене без одежды.

Мы поднялись на внешнюю стену и я устремила свой взгляд вдаль, вглядываясь в бесконечную белую пустыню и надеясь увидеть хотя бы след своих врагов. Но сколько бы времени ни прошло, они все медлили, выжидали. Их силы росли с каждым днем, все больше следов на снегу замечали разведчики и охотники. От мыслей, что вся эта мощь вскоре обрушится на наши головы, мне становилось не по себе.

— Это очень печальный край, — вдруг сказал Леродот. — Белый край. И ничего больше.

— Разве ты никогда не видел снега? — спросила я, не поворачивая головы.

— О нет, что ты, конечно видел, — улыбнулся священник. — Но там, в Остмарике, снег совсем другой. Мне трудно описать это на вашем языке, но я бы хотел, чтобы ты увидела, как он покрывает ветви древних дубов. Как иногда спадает с крыш домов, попадая на головы детей. А они радуются, радуются...

— Да уж, — я вздохнула. — Надеюсь увидеть этот ваш город всех городов.

— Увидишь, непременно увидишь.

Так проходили дни, недели. Жизнь продолжалась своим чередом, тут и там возникали мелкие проблемы, которые я старалась решить, но в целом все было хорошо. Крепость жила своей жизнью, а мне оставалось лишь наблюдать за всем этим с высокого шпиля, лишь иногда вмешиваясь в происходящее.

Печальным было то, что Леродот часто был слишком занят, чтобы побеседовать со мной. Его пастве нужна была вера, нужен был пастух, что направит свое стадо на путь истинный. Это не вера северян, где к духам мог обратиться любой, кто бы их заинтересовал, нет. Трехликий молчал, этот бог был глух к молитвам своих людей, и говорил с ними лишь устами священников.

Задумавшись о том, какой удивительный мир лежит к югу от этого проклятого места, я не заметила как в комнате появилась темная фигура с кривым мечом на поясе. Сих покашлял, дабы привлечь мое внимание, и, наконец, я взглянула на него.

— Да?

— Зря ты так. — негромко сказал он.

— О чем ты? — я непонимающе взглянула ему в глаза.

— Майя, — его тон был серьезным, даже мрачным. — От священника нужно избавиться.

С этими словами он медленно вынул свой меч, крепко сжал его в руке. Я почувствовала, как по спине ползут неприятные, холодные мурашки, и потянулась правой рукой к ножу, припрятанному в сапоге.

Но вместо этого Сих перехватил оружие за лезвие и протянул мне. Я непонимающе смотрела то на потускневшее лезвие, то на его хозяина, искренне не понимая чего он хочет.

— Сих, ты совсем умом тронулся? — прохрипела я так, чтобы никто не услышал. — Да на нем половина крепости держится! Даже мне он помогает!

— Он одурманивает тебя! — воскликнул воитель. — Не слушай его речей. Все они... Все они такие. Одинаковые. Короли и генералы — все слушают то, что говорят эти твари. И все они становятся их марионетками.

— Ты не в своем уме, — я покачала головой. — И мне не нравится то, о чем ты говоришь.

— Ты и сама понимаешь, что это правда, — продолжал стоять на своем Сих. — Ты понимаешь, что не правишь окцитийцами. Это он ими управляет. Ты позволила ему взять власть в свои руки, как это было у меня на родине.

— Так, Сих, — не выдержала я, повысив тон. — Прекрати. Немедленно. Сейчас ты не делаешь ничего хорошего, лишь убеждаешь меня в том, что ты опасен.

— Ты... — он хотел было что-то сказать, но, взглянув мне в глаза, стиснул зубы, сдерживаясь.

Он молча вернул клинок на пояс и, в последний раз взглянув на меня из-за плеча, ушел прочь.

— Твою мать... — вздохнула я, падая на шкуры. — Почему все должно было полететь к чертям в тот момент, когда у меня только-только начало все налаживаться?

"Потому что тебе так только кажется", — прозвучал голос в голове.

— О, проснулся, — усмехнулась я. — Ну давай, изрекай.

"Сих прав. Ты допускаешь большую ошибку, полагаясь на Леродота."

— Во-о-от как, мгм, — я зевнула. — И что же ты предлагаешь? Надо было отпустить тогда дезертиров? Мол, да, ребят, тут страшно, идите-ка вы домой, ага. И я пойду. Вообще всем уйти надо, чтобы мертвые твари на юг прорвались и начали творить анал-карнавал.

"Спасибо, что ты хотя бы говоришь на русском. Тебя и так считают поехавшей, а ты вслух разговариваешь с воображаемым другом."

— Да и пусть считают. Даже ты можешь так думать. Хоть будильник поставь и по расписанию напоминай мне о том, какая же я двинутая.

"Ты...", — Дима раздраженно вздохнул. — "Ты и вправду невыносима."

— Девочка-подросток, что поделать, — усмехнулась я, пожимая плечами. — Сам-то не лучше был.

"В восемнадцать лет? Милая, в твои годы я хотя бы не пытался оправдываться возрастом, а честно говорил, что я мудак."

— Вот и я вся в тебя. Так, все, прочь, думать мешаешь.

Я помахала рукой у лица, словно пытаясь смахнуть голос, засевший в голове, как надоедливую муху. На прощание Дима лишь недовольно что-то проворчал, и, наконец-таки, в моей черепной коробке снова была лишь я наедине со своими мыслями.

Сих, впрочем, не смог уйти надолго. Вскоре он вернулся, молча кивнув мне головой в сторону выхода. Он был не из тех, кто станет звать меня по пустякам, и поэтому я вышла наружу следом за ним.

Было темно. Темно настолько, что хоть глаз выколи. Даже северное сияние почему-то исчезло с небосвода в эту холодную ночь.

С севера задувал леденящий, пронзительный ветер, завывавший в коридорах белой крепости. Кутаясь в шубу так, что торчали лишь мои глаза и лоб, я спешила за Сихом к юго-западной секции первой стены, туда, где собралось множество людей, пришедших поглазеть на что-то, приближающееся по замерзшему морю. Подойдя к краю, я вгляделась в чернеющую вдали пустоту, и почти сразу же заметила, как к крепости приближалось великое множество крохотных огоньков.

Чем ближе подходили очередные гости, тем лучше я могла их разглядеть. Бронзовые ламеллярные доспехи поблескивали в свете тусклых фонарей, толстые шубы словно пытался разорвать в клочья злой северный ветер. Вскоре я разглядела высокий стяг с изображением перекрещенных дубовых листьев, пронзенных мечом.

— Страты... — вздохнул кто-то рядом со мной.

Сомнений что это были они не было. Никто на севере не смог бы так качественно вооружить войско, не говоря уж о том, чтобы хотя бы просто собрать столько людей. Это же были дисциплинированные, подготовленные солдаты, и было их, по меньшей мере, три-четыре сотни. Помимо самих стратов, в длинном, хорошо организованном караване следовали за войсками повозки с припасами, передвижные палатки, сделанные на манер северян из шкур мамонтов, и даже, если я не ошибаюсь, полевая кухня. Впрочем, последняя не была полноценным зданием — небольшой деревянный сарай на повозке, из крыши которого торчала длинная металлическая труба.

Вскоре войско Окциты подошло к нашим стенам. Ряды продрогших до костей солдат расступились, и вперед вышел их военачальник — лысеющий смуглый мужчина с аккуратной, седой бородкой. На голове его была высокая меховая шапка, украшенная бронзовой пластиной с изображением герба войска.

— Услышьте! — вдруг воскликнул он в рупор, который ему подал один из стратов. — Царь Адон отклинулся на ваш зов о помощи! Специальный легион "Зимний дуб" прибыл на помощь!