Антибол 2. Со щитом или на щите

Глава 23

Я ничего не видел перед собой. Пёр вслепую, не думая, запретив себе думать… — Зайду к себе, — крутилось в голове — оболью голову холодной водой, и через пару минут буду в норме.

В конце концов, она же не обязана меня любить. У Лилит своя жизнь, она взрослая девочка…

Как я не ошибся дверью — хрен знает. Не иначе, вёл меня какой-нибудь бог, неравнодушный к сердечным страданиям.

К счастью, Одиссея в комнате не было.

И только я взялся за ручку двери ванной, как почувствовал сзади, за спиной, движение воздуха.

Миг — и Лилит оказалась в моих объятиях.

Я не понял, как это случилось, она ткнулась в меня, едва не повалив на пол, и мне поневоле пришлось обхватить её за талию, чтобы не упасть.

И вдруг она разрыдалась.

Уткнув лицо мне в грудь — майка сразу намокла — она сотрясалась от плача. Беззвучного, безутешного и такого горького, что мне сделалось страшно.

— Ну-ну…

Вот и всё, что я смог из себя выдавить.

Никогда не умел утешать. Вот Макс бы, наверняка…

Срань. И почему я вот сейчас о нём вспомнил? Хрен знает.

— Ну-ну… — промямлил я ещё раз и погладил Лилит по спине.

И содрогнулся.

Мать моя женщина! Кожа да кости. Не помню, чтобы так было раньше. Ведьма всегда отличалась восхитительной пышностью форм, а сейчас у меня было такое чувство, что я обнимаю пластиковый манекен.

Осторожно оторвав от себя, я заглянул Лилит в лицо.

— Так значит, это была иллюзия, — мягко сказал я, целуя её в запавшие глаза, в синеватые виски, в сухие, потрескавшиеся губы… — Ты притворялась перед ребятами, — в ответ она только всхлипнула. — Уважуха. Ты молоток, Лил. Я люблю тебя.

И я захлопнул варежку.

Срань.

Как это у меня вырвалось?.. Она же, бляха медная, с Автандилом, и я просто не могу, как ТРЕНЕР не имею права…

— Я тоже тебя люблю.

Это были первые слова, которые я от неё услышал.

— Ты это…

— Как только я тебя увидела, — она опять всхлипнула. — В тебе полыхала такая великолепная ярость…

— А сейчас уже не полыхает? — брякнул я.

— Иногда, — наконец она улыбнулась, чуть прикрыв веки. Ресницы были всё такие же: длинные, пушистые, чёрные.

Всегда не мог дышать ровно к брюнеткам. Хотя женился на блондинке… Чудны дела твои, Господи.

И тут я вспомнил.

— Мне надо на игру, — прошептал я, целуя её в висок.

— Я должна тебе кое-что сказать, — Лилит выпрямилась и отстранилась. — Это важно.

— После игры, — решил я. — Что бы это ни было, пару часов подождёт. Даже если это киллеры, которых наняла Уховёртка…

— Ладно, — Лилит кивнула. Слава богу, она больше не всхлипывала. Слёзы промыли дорожки на её щеках, и я только сейчас увидел, что кожа её покрыта налётом бурого пепла. — Иди. И возвращайся с победой. А я залезу в ванну, и буду отмокать, пока ты не вернёшься.

— У меня нет ванны, — покаялся я. Словно лично был в этом виноват. — Только душ.

— У меня есть, — улыбнулась она. — То есть, в моём номере. Надеюсь, ты не обидишься, если меня не будет на игре.

— Мне будет тебя не хватать, — мысли скачком перенеслись к Ашоке. — Но я это переживу. Встретимся после матча.

Я проводил Лилит до её номера, проследил, что она вошла внутрь и закрыла за собой дверь, а потом бегом вернулся к себе.

Плеснул водой в лицо, переоделся в чистые треники и майку, тихо надеясь, что не слишком заметен отпечаток счастья на морде.

А потом побежал в раздевалку.

Одиссей уже был там. Расстелив на возвышении в центре большой белый лист, он тыкал в него указкой и что-то втолковывал ребятам.

— Тренер, — приветствовал он меня.

— Тренер.

— Я разработал особую тактику боя с Теночли, — пояснил горгонид. — С учётом их физической кондиции и психологии хищников.

— Поддерживаю руками и ногами, — усмехнулся я. — С одним маленьким, просто крошечным допущением: это не бой. Это игра. Хотелось бы, чтобы ребята всё-таки понимали разницу.

— Мы понимаем, тренер, — тихо сказала Лолита. Её локоть стягивала желтая капитанская повязка.

— Просто нам удобнее оперировать терминами в таких категориях, — глубокомысленно выдал Тарара.

Я икнул.

Ну, если даже троглодит…

— Действуйте, — я кивнул и подошел ближе к карте — а это была именно карта военных действий. — И тренер, — я посмотрел на Одиссея. — Надеюсь, в твоих стратегических планах найдётся местечко ещё для одного игрока.

С тех пор, как Автандил учинил надо мной своё военно-полевое целительство, о колене я старался не думать.

Нога служила верой и правдой, не подворачивалась, не выгибалась в другую сторону…

То, что она до сих пор зверски болела — не в счёт. Ангел предупредил, что какое-то время кости и мышцы будут думать, что всё ещё сломаны.

Переодеваясь в форму, я убедился: на вид колено, как колено. Разве что, синеватое, но это мелочи. Я ж ног не брею, так что почти и не заметно…

Проходя мимо Автандила, я хлопнул его по плечу. Ангел кивнул в ответ.

Встав рядом с горгонидом и прочистив горло, я привлёк внимание ребят.

— Главный тренер сегодняшней игры — Одиссей, сын Лаэрта. — объявил я. — Доверяйте ему также, как доверяю я.

— А кто будет на скамейке запасных? — спросил троглодит, по привычке подняв лапку.

— Все вопросы к тренеру Одиссею.

Сделав шаг назад, я как бы выдвинул горгонида на первый план, а сам нашел глазами Зебрину и кивнул на дверь в душевую.

У девчонки загорелись глаза.

Почуяла что-то интересненькое, — усмехнулся я. — И сегодня я её не разочарую.

Так случилось, что когда мы вышли в коридор, чтобы направится на поле, мимо маршировала команда Теночли.

Воины-ягуары шли дружной толпой, но я сразу нашел взглядом Монтесуму: он был на голову выше любого игрока своей команды.

Сын тлатоани, — сказал Марк Тиберий. — То есть, принц, будущий правитель Теночтитлана…

Встретившись с ним взглядом, я коротко кивнул.

Монтесума остановился, сжал руку в кулак и дважды стукнул себя в левую часть груди.

— Со щитом или на щите, тренер, — негромко провозгласил он.

— Со щитом или на щите, — повторил я его слова и жест.

А что?.. Мне понравилось, как это прозвучит.

Ашоки среди Теночли не было.

Куда он мог подеваться?..

Сердце глухо бухнуло: как Макс собирается обнюхивать комнаты жреца, если непонятно, куда тот зашухарился?

Может, он умудрился сбежать? Почуял разоблачение, и дал стрекача?.

В конце коридора показался Ашока.

Гордо выступая в своей накидке из перьев и смешной шляпе, он прошел мимо нас, ни на кого не глядя, делая вид, что коридор пуст.

Я выдохнул.

Ладно, пока всё по плану.

Макс лично обыщет помещения Теночли — Уховёртку Князь, по здравом размышлении, отстранил до выяснения.

Хотела она расстроить договор с Теночтитланом, или у неё были какие-то другие мотивы… Я вспомнил, как ловко баронесса крутила мной и Максом.

Явилась, вся такая безутешная, попросила помощи… А какой мужик откажет, когда баба лежит перед ним голая, во всей красе?

Накидка Ашоки скрылась за углом и Одиссей дал знак ребятам двигаться вслед за ними.

Тарара тащил клетку с талисманом команды — до поры она была накрыта пушистым вязаным пледом.

— МЫ ЗАДНИЦЫ ВСЕГДА!..

Древние стены драконьего убежища содрогнулись от дружного рёва.

Стадион, казалось, забит ещё сильнее, чем во время игры с Ангелами Ада. Хотя и тогда на трибунах мячу негде было упасть — я отчётливо помню, как он скакал по головам болельщиков.

Один сектор сверху до низу пестрел леопардовыми шкурами: поболеть за свою команду прибыла делегация теночли.

А вот об этом Уховёртка ТОЖЕ забыла упомянуть, — поморщился я. — Если Ашока успел передать Камень и Жезл кому-то из дипломатов — искать будем до Морковкиного заговенья.

Одна надежда на то, что своим он не доверяет также, как и чужим…

На месте Макса я бы постарался тщательно обнюхать западный сектор. Хотя на стадионе вновь было полно драконов, и общее количества золота на квадратный метр наверняка зашкаливает.

Взревели фанфары.

Хрен знает, какие музыкальные инструменты служат драконам для извлечения столь чудовищных звуков.

Но в голову лезли раковины гигантских моллюсков, слоновьи хоботы и противотуманные сирены.

Выстроившись друг напротив друга, мы с Теночли слушали утробный рёв, стараясь делать вид, что мозги всё ещё не вылезли из ушей.

И как только он прекратился, Монтесума подал сигнал. Вся команда синхронно сбросила на траву накидки, оставшись в узких набедренных повязках из леопардовой шкуры.

Волосы теночли были собраны в высокие, утыканные перьями причёски, лица вымазаны ритуальными чёрными полосами.

Команчи вышли на тропу войны.

Но тут Лолита подала знак, и мои ребята тоже скинули майки!

Под ними были другие: золотисто-зелёные, под цвет футбольной травы…

— Я подумал, что ягуары, при всей остроте зрения, плохо различают цвета, — сказал над моей головой Одиссей. — И если ребята будут несколько… сливаться с природным ландшафтом, это станет стратегическим преимуществом.

— Неспортивным поведением, вот чем это будет, — буркнул я.

— Стратегическим преимуществом, — упрямо и строго повторил Одиссей.

А я вспомнил, как сам пользовался тем, что скруллы не видят неподвижную цель…

— Ладно, давайте и мне эту лукавую майку, — буркнул я, чувствуя себя капризничающим ребёнком.

— Уже, тренер, — улыбнулась Андромеда. — Потрудитесь обратить внимание: ИЗНУТРИ ваша майка как раз нужного цвета.

— Всё предусмотрели, — я почувствовал, как под бородой у меня краснеют щеки. — Хитрецы.

Они подумали обо мне, — я вывернул майку и снова натянул на себя. — Они знали, надеялись, что я тоже выйду на поле…

Глаза предательски увлажнились и я отвесил себе мысленного пинка.

Расклеился, твою мать. Развёл сопли в сиропе.

Соберись, жопа с ручкой. Сейчас надо думать только об игре.

Прозвучал свисток, на поле торжественно выплыл Князь. В шелковой чёрной судейской форме с ослепительно белым кантом, со свистком — многоруким чудищем — на груди.

Знаком он подозвал капитанов.

Монтесума и Лолита приблизились, Князь подкинул монетку… Почему-то я знал: монеткой окажется золотой Макс.

Указав по результатам, где чьи ворота, арбитр повернулся к трибунам и царственно помахал рукой, приветствуя публику.

Я, словно бы невзначай, пробежал мимо.

— Видели трибуну Теночли? — спросил уголком рта.

Понимаю: вопрос глупый. Конечно же, Марк Тиберий не ослеп на оба глаза. Но как ещё донести до него всю серьёзность? А ведь план казался таким простым, таким… осуществимым.

— Я распорядился, — величаво кивнул Князь.

— Честь вам и хвала за это, — буркнул я, делая вид, что наблюдаю за мячом — его как раз торжественно несли к центру поля в большой противоперегрызочной сетке. — Только как Макс унюхает пропажу, если весь стадион фонит, как золотая табакерка?

— Я распорядился, — повторил с нажимом Князь. — Чтобы ни один дракон на эту игру не надевал золотых побрякушек, — последнее слово он выговорил с явным удовольствием. И так на меня посмотрел, что я почувствовал себя полным идиотом.

А он отвернулся. И царственно поднёс свисток ко рту…

Наверное, впервые я думал о «вертикали власти», как назвал её Макс, с уважением.

Всё предусмотрел. Даже такую, казалось бы, мелочь, как фон от золотых украшений — который и помешал унюхать вора в прошлый раз.

Тогда почему он не заметил, что Уховёртка ведёт свою игру?.. Ладно, это не моё дело.

Как и обещал, я не буду больше вмешиваться в политику. Лилит вернулась, а больше мне ничего не надо.

Сигнал к началу первого тайма.

Игра началась.

Посторонние мысли как-то сами собой испарились, вымелись из головы, и минут через десять я вдруг понял: а я реально наслаждаюсь каждой секундой противостояния с теночли.

Несмотря на то, что они считались ягуарами, это был первый раз, МАКСИМАЛЬНО похожий на то, как играют на Земле.

Они использовали стратегию тотального футбола! Они понимали, что мяч — такой же игрок. Они уважали ПРАВИЛА.

И когда Монтесума забил нам первый гол, я ему аплодировал. Он сделал это честно, проведя красивую, технически безупречную атаку.

До начала игры я опасался, что теночли начнут перекидываться в ягуаров прямо на поле, и тогда нам хана: даже Руперт не сможет обогнать ягуара на короткой дистанции…

Но они не стали.

Теночли оставались людьми во всех смыслах этого слова.

Два-ноль.

Нам опять забили.

Ёрш твою медь! Такими темпами мы продуемся в пух и прах ещё в первом тайме.

Надо что-то делать.

Я нашел взглядом Руперта. Тот меня сразу понял, едва заметно кивнул и принялся продвигаться к воротам противника. А я огляделся.

Срочно нужен мяч… Да где же этот пушистый засранец?

Ага. Уриэль как раз пытается отобрать его у крупного, покрытого чёрными змеями трайблов ягуара.

Несмотря на рост, тот виртуозно дриблинговал, прикрывая мяч широкой спиной, перебрасывая с ноги на ногу…

Но вот мимо них пронёсся Мануэль, и ягуар растерянно вытаращился на свои ноги: мяча и след простыл.

К тигру уже спешил Тарара, ему навстречу нёсся Гортензий.

Что они делают?.. — мысленно заорал я. — До ворот добрых сто метров, слишком рано начинать атаку!

Но атаку начинать никто и не собирался.

Троглодит перехватил мяч у Мануэля и тут же перебросил его Гортензию.

Но не в ноги — у зелёного желе попросту не было ног.

Он послал мяч прямо ему в брюхо. И попал.

Под ударом мяча Гортензий вытянулся, как резинка, в которую поместили свинцовый шарик, одно мгновение казалось, что он порвётся пополам — я видел мяч сквозь его спину — а потом резко выпрямился.

Звук, который при этом прозвучал, больше всего напоминал именно хлопок резинки, когда её отпускают, выстрелив из рогатки.

Мяч понёсся к воротам теночли со скоростью ядра, которым выстрелили в Луну.

Лететь было далеко.

Один… Два… Три… Четыре…

ГО-О-ОЛ!

Я орал, не помня себя.

Это была фантастика! Остроумно исполненный, длинный, точный — словом, мечта любого форварда.

Такие голы — наперечёт.

В нашей, земной истории такие попадания вносят в книгу Гиннеса, а бомбардиру при жизни ставят памятник.

Каждый мечтает забить ТАКОЙ мяч.

Я посмотрел на Одиссея. Тот легко пожал плечами: — я, мол, здесь ни при чём…

Тогда я перевёл взгляд на Гортензия и отдал честь.

Красавчики! Теперь я могу быть спокоен.

Мятный запах зелёного желе разносился над половиной поля.

Но один — два это ещё не повод радоваться.

До конца тайма восемь минут…

Теночли начали атаку.

Защитниками Одиссей поставил обоих минотавров, неповоротливого дендроида и Андромеду.

И они справились! Голкиперу Мефодию даже не пришлось ничего делать — минотавры отбросили ягуаров, как котят.

Андромеда перехватила мяч и погнала его к центру поля…

Прикинув, что она собирается делать, я побежал наперерез, чтобы перехватить мяч раньше, чем до него доберутся теночли.

Горгона уклонилась от одного ягуара… обошла второго… А потом послала мяч по широкой навесной дуге мне.

Отлично! Я видел, как оскалив пасть, мохнатое чудо несётся прямо на мой ботинок, и уже приготовился бить по воротам.

Но в последний момент заметил Руперта.

Нет, не так.

Всё происходило одновременно, замечать, думать — у меня просто не было времени.

Но боковым зрением я всё-таки уловил, что дракон находится в более выгодной позиции, что ко мне уже летит Монтесума, а с боков его страхуют двое громил…

А главное, я почувствовал блеск единственного драконьего глаза.

Ему это нужнее, чем мне.

Мысль мелькнула и пропала, а мяч уже летел к Руперту, и тот, вытянув ногу, как следует наподдал по рыжей заднице верхом стопы, сам того не зная, повторив самый красивый гол в истории, исполненный Ибрагимовичем.

ГО-О-ОЛ!

Два-два! Мы сравняли счёт. Мы снова на стартовой позиции, как в самом начале, а до конца первого тайма всего две минуты.

Во время очередной пробежки по полю я бросил взгляд на трибуны, и вдруг заметил знакомую шляпу. Давненько я его не видел.

Как только у меня наладились отношения с командой, Лука Брази перестал появляться в клубе. Оно и понятно: являясь правой рукой дона Коломбо, толстяк ворочал делами покруче, чем футбол.

Но на игру он выбрался.

Наконец арбитр дал отмашку к концу первого тайма, и ребята потрусили в раздевалку.

Кивнув Одиссею, я решил задержаться, чтобы перекинуться парой слов с Лукой Брази.

Когда шел к кромке поля, меня догнала Зебрина.

— Пока пустой номер, — тихо доложила девчонка.

— У него ничего нет?

— Не знаю. Я не могу к нему подобраться: он всё время на стрёме.

— Ладно, есть ещё второй тайм, — кивнул я. — Подождём, что скажет Макс.

И я пошел дальше.

— Лука Брази! Наш человек из Сан-Инферно, — я протянул ему руку, но потом, передумав, обнял. — Как сам?

Толстяк крякнул и полез за сигарой. Раскурил, выпустил синий клуб дыма…

Лицо его больше, чем когда-либо, напоминало морду шарпея.

— Плохие новости, тренер, — сказал он.