Японская война 1905. Книга восьмая

Глава 20

Символический ответ, который накладывает на тебя совсем не символические обязательства. А хотелось бы наоборот! Впрочем, а что, если дать ответ, которого от нас не ждут? И пусть уже в Петербурге думают, как это интерпретировать. А решат поговорить прямо, так и слава богу.

— Строим оба, — решил я, мысленно прикидывая, сколько еще рабочих нужно будет завезти в Новый Орлеан.

И денег! С последними вообще повезло… И я сейчас даже не про международные контракты. Будь у меня только они, то смысла бы в них было чуть. Ну какая польза обычным жителям американского юга от франков, рублей или иен, если на них нечего купить! Нет, к нам везли товары, но их хватало в лучшем случае на половину того, что я обещал людям за их труд. А так мы еще продавали еду. Мы строили дома и выгребали у людей деньги за очередь, за ежемесячные платежи в кооператив, за то же подключение света или домашнего радиоприемника. Хватало ли этого? Тоже нет! Но мы стали брать плату еще и за обучение на редкие специальности — двойная польза: и вымывание из людей выданных им долларов, и получение новых полезных специалистов.

В общем, инфляцию удерживали почти в рамках… А потом пришла Элис с ее идеей личного автомобиля. Просто слова, но я дал добро, на производстве прикинули себестоимость, а совет начал составлять очередь из желающих… И туда записалось больше людей, чем пришло на выборы совета Сан-Франциско. Очень показательно, и пусть с момента захвата города его население только растет, но все же… Мы раскинули эту практику на другие города. Лос-Анджелес, Финикс, Тусон, Эль-Пасо, Сан-Антонио, Хьюстон и вот Новый Орлеан. И везде люди были готовы идти и тратить оставшиеся на руках деньги, выплачивая первые платежи за еще даже не собранные машины.

Вернее, тестовые уже ездили по городам, словно бесплатная реклама. Но там каждый день столько узлов умирало, что о переводе «Дикси» в открытую продажу было еще слишком рано думать. А вот мечтать — вполне. И люди мечтали. Я никогда не говорил это вслух и особенно Элис, но одна эта идея принесла нам в плане воодушевления народа не меньше, чем пара захваченных штатов. Возможно, в том числе и поэтому я сегодня решил пригласить девушку лично принять участие в обсуждении будущих планов.

— Это интересное совпадение, — тем временем привлек к себе внимание Огинский. — Нам нужно строить храмы, а буквально сегодня утром мне пришли телеграммы сразу от двух архитекторов. Они узнавали, не найдется ли у нас для них работы.

— Что за архитекторы? И, главное, как быстро эти архитекторы-неамериканцы смогут сюда приехать? — спросила Казуэ.

— Они американцы, — под общие улыбки ответил Огинский. — Так что меньше недели. И это только из-за того, что им придется своим ходом добираться от американского куска железной дороги до нашего.

— Но… Как? Они поддерживают наши идеи? Думала, архитекторам неплохо платят. Или это неудачники какие-то?

— На счету Даниэля Бернема несколько крупных зданий в Чикаго, а в 1902-м он построил 10-этажный небоскреб в Нью-Йорке. Его называют пионером стальных конструкций, что позволяют домам подбираться все ближе к солнцу. А второй — Луис Салливан…

— Сам отец небоскребов, — Казуэ показала, что тоже читает американские газеты.

— Точно. Так что опыт у них гарантированно есть. Другой вопрос, подойдет ли он для наших целей.

— В каком стиле они работают? — задумался я.

— Бернем — это бозар, — Огинский заметил, что не все в курсе термина, и пояснил. — Неоисторизм с опорой на средневековые формы. Они по умолчанию приземленные и тяжелые, но новые технологии дают им возможность выйти за собственные рамки…

— Подходит, — решил я, мысленно представив, что из этого может получиться. — Свяжитесь и попросите подготовить несколько вариантов для храма Александра Невского. Учитывая смыслы, ему как раз подойдет что-то такое.

— А второй подойдет Святой Екатерине? — сверкнула глазами Татьяна.

— Салливан следует принципу «форма следует за функцией», — я блеснул, что тоже слежу за культурной жизнью. — Соответственно, он сможет просто выполнить заказ.

На этом серьезные разговоры как-то сами закончились. Мы просто болтали, вспоминали былое и радовались тому, что мир пока не подкладывает ничего такого, с чем мы бы не смогли справиться. Иногда только это да хорошая компания и нужны, чтобы выдохнуть, расслабиться и наконец-то хорошо выспаться.

А утром снова дела.

Чем ближе подтягивались к нашим границам силы Першинга, тем больше времени я проводил не в городе, а в полях. Осматривал тренировочные лагеря, следил за маневрами и проверял постройки линий укреплений на дальних и средних рубежах.

Изначально по всем расчетам мы должны были вступить в первые столкновения уже через неделю, край две, но… Неожиданно удачно прошел рейд Людендорфа. Два десятка кораблей и полк прусских солдат с небольшим усилением техникой — кажется, что они могут сделать… А они сожгли все склады почти на тысячу километров вверх по течению.

Никто не был готов к их появлению. Они приплывали, выгружали броневики, сминали сопротивление, а потом жгли… Никаких переговоров, никакого сочувствия — только четкость действий и немецкая педантичность. В итоге — плевать на уничтоженные снаряды и орудия — главное, тысячи тонн продуктов, которые должны были пойти на обеспечение наступающих на юг частей, оказались уничтожены.

А перевезти новые — это сотни и сотни вагонов, задержки в переброске сил и дни, складывающиеся в недели. В итоге отправленные на юг части великой американской армии Першинга смогли перейти в атаку только 24 декабря.

— Завтра Рождество, — Элвин смешал в котелке сок, специи и половину бутылки кубинского рома.

Днем в Луизиане было еще терпимо, около 18–20 градусов, а вот ночью в обычных тканевых палатках солдат пробирало. В их роте уже больше десятка выбыло из строя только во время пути.

— Русский рецепт, — Боб поморщился, но сделал глоток и довольно кивнул. — Впрочем, у нас покрепче будет.

Гарри дернулся было поспорить, но в итоге так ничего и не сказал. Последние недели дались им всем непросто. Предупреждение о наступающих русских, офицер, который им не поверил и отправил в камеру за нарушение приказа, резня на улицах — и тот же арест неожиданно превратился из наказания в пропуск из города.

Они бежали, по пути встретили один из множества еще недавно передовых отрядов, что неожиданно узнали о падении города у них в тылу и были вынуждены уходить, не сделав ни единого выстрела. Люди, которые круглыми сутками копали укрепления, бросили их. Люди, которые таскали вперед пушки и снаряды к ним, теперь волокли их назад. Опять на своих спинах, вот только если раньше их гнала вперед надежда убить чужаков и закончить эту войну, то теперь… Остались только усталость и упрямство.

Элвин с товарищами помогли им выбраться самим и вытащить целых шесть пушек, которые, во-первых, теперь не достанутся русским, а во-вторых, помогут наступающей армии. И она наконец-то пришла! Не голозадые новобранцы! Не вооруженные лишь винтовками и парой пулеметов гвардейцы! А настоящие солдаты и офицеры. Ветераны Кубы, где они гоняли в хвост и гриву испанцев, и Филиппин, где даже вдали от дома не нашлось силы, способной их остановить.

В расширенном корпусе генерала Дугласа Макартура чувствовалась сила, лоск и та мощь, которой так не хватало Северо-Американским Штатам раньше. Офицеры проводили больше времени на передовой, чем в тылу. Они следили за оперативной обстановкой и готовились реагировать на любые даже самые хитрые маневры, что могли бы придумать русские.

Но те не делали ничего хитрого. Только сожженные склады, словно это не современная армия, а какая-то банда индейцев. И полоса укреплений в районе переправы Батон-Руж, будто русские наконец-то вспомнили, что это они на чужой земле, и пора бы обороняться, а не переть вперед. Вот только все равно на душе было неспокойно, и Элвин, подумав, добавил в свою чашку еще немного рома.

— Неделю назад в Новый Орлеан приехали новые насосы, и вот сегодня состоялся их запуск, — приемник работал на русской волне, но армия чувствовала свою силу и давала солдатам насладиться нотками паники и отчаяния в трансляциях врага. — Первая партия не подошла по прочностным показателям, но теперь все необходимые правки были внесены, и дренажные станции заработали в полную силу.

— Нашли о чем болтать, — фыркнул Боб, осушая кружку и расплываясь в улыбке. — Насосы они делают!

— А мне интересно, — не согласился Гарри. — Это ведь так очевидно! Старая администрация Орлеана тоже собиралась болота осушать, и там основная проблема была в чем? В том, что вода грязная, нужно поднять не только ее, но и еще столько же всякой мути, которая убивала обычные насосы. А еще воды было просто слишком много. Новый Орлеан ведь стоит почти на два метра ниже уровня моря, представляете, сколько жижи туда стекает со всей округи?

— Ага, от нее болота и комары, я слышал прошлый выпуск, — Боб протянул кружку за добавкой.

— Так вот винтовые насосы будут откачивать в десятки раз воды больше. И ломаться там нечему. Крутит себе, как мясорубка, и крутит. Только вверх. А еще Гумилев упоминал, что они хотят запитать их от турбины. Еще больше оборотов и еще дешевле. После такого начинаешь на самом деле верить, что русские могут превратить Новый Орлеан в место, где захочется жить.

— Не превратят, — хмуро заметил Элвин.

— Почему? Вроде все продумано.

— Не всё! Эти теоретики не учли, что мы уже рядом, и им придется убираться отсюда, поджав хвосты, а не продолжать играть в бога!

— Если придется, — осторожно заметил Гарри.

— Молчать! — Элвин не выдержал и швырнул кружку о землю. — Ничего им уже не сделать! Мы здесь! Мы сильны! Мы победим! И по-другому просто не может быть!

Не обращая внимания на встревоженные взгляды простых солдат, он подошел к лежащей на земле кружке, поднял и критически оглядел. Почти чистая, можно использовать дальше. Гарри больше так ничего и не сказал, но в отличие от кружки с их отношениями точно что-то случилось.

Ушли остатки легкости, а еще… Элвин так и не решился достать две деревянные фигурки, которые вырезал специально для друзей. Его когда-то научил дед: чистить оружие, попадать в цель, ждать добычу и резать дерево. Ничего хитрого, но сейчас Элвину было до боли грустно, что не получилось довести дело до конца.

Словно этот ритуал должен был помочь им сохранить удачу, которая берегла их от самого Тусона. Впрочем, плевать! Сейчас тут собралось столько солдат, что удача была больше и не нужна. Элвин, так и не сказав ни слова, собрался в палатку и почти до пяти утра провалялся с открытыми глазами.

А потом трубы пропели подъем и выдвижение к русским позициям. Сегодня они посмеются над их жалкими потугами изобразить линию обороны, прорвут ее и начнут сжимать кольцо вокруг Нового Орлеана. Потому что как бы ни были хороши русские варвары, которых, наверно, с детства учат убивать людей, но… Их всего несколько тысяч! Ну, еще столько же они наберут ополчения! Это ничто!

Элвин повторял это раз за разом, и на душе становилось все легче и легче. А потом он увидел то, что им приготовили русские, и под сердцем тревожно засосало… Туман начал расходиться, и города за ним не было! Вернее, он был, но где-то там, далеко, а на десятки километров перед ним все было изрыто линиями укреплений, уставлено минными полями и затянуто кольцами казавшейся бесконечно длинной колючей проволоки.

— И когда они успели все это устроить? — Гарри потер глаза.

Элвин тоже помнил, как всего месяц назад это место было совсем другим. Да, тут и раньше было где споткнуться. Стояли ливы — дамбы, чтобы не дать Миссисипи разлиться на километры во все стороны, блэффы — отвалы знаменитой красной глины Батон-Ружа, ну и болота, которые начинались задолго до самого Нового Орлеана. Но теперь все это терялось на фоне нового рельефа. Рельефа войны.

— Похоже, они весь город в рабство записали, чтобы такое устроить, — Боб потер лоб.

— Ну, старые запасы точно выгребли, — Гарри начал тыкать на бетонные укрепления, которые выделялись примерно через каждый километр.

— Дождь пошел! — Элвин задрал голову, ловя ртом крохотные, еле заметные капли.

Он такое уже видел. Дождь вроде бы моросит, так что кажется, будто его и нет. Вот только пройдет час-два, и земля вокруг превратится в грязное липкое месиво. Такое затянет по пояс и не поморщится.

— Спокойно, парни! — мимо прошагал лейтенант Падди. — Что бы они ни придумали, мы со всем разберемся!

И вроде бы обычные слова. Раньше младшие офицеры тоже не сомневались в генералах и победе, но… Теперь у лейтенанта Падди на самом деле есть для этого повод. Как болтали солдаты, русские броневики пару раз пытались прорваться в тыл их армии и отсечь ее от снабжения, как не раз делали раньше. Но генерал Макартур не дался! Летучие отряды броневиков и кавалерии мгновенно стекались к местам возможного прорыва, не давая русским развить начальный успех.

Они на самом деле стали лучше. Они на самом деле смогут со всем разобраться.

— Так точно! — рявкнул Элвин, а за ним и вся рота, и довольный лейтенант показал им большой палец.

А потом начала работать артиллерия. Легкие пушки, подтянутые к их позициям, молчали: их цель — это возможный прорыв врага. А крупные калибры прекрасно справлялись и издалека. Снаряды перепахивали землю, а к запаху сырости добавлялся все более и более явный привкус пороха.

Их отряд пока лежал, ждал приказа, и единственное, что им оставалось — это следить за рассекающими небо росчерками. С одной стороны. И с другой — русские начали отвечать. Казалось бы, они могли закопать в своих укреплениях даже больше пушек, чем было у Макартура, но… Со стороны Батон-Ружа било за раз не больше двадцати орудий.

— Одиночный, одиночный, несколько залпов, и тишина, — покусывал губы Гарри. — Вы же понимаете, что это значит?

— Мобильные группы. Подгоняют, выбивают нашу батарею и отходят, — поморщился Элвин.

— У броневиков пушки для такой дистанции слишком слабые.

— Значит, еще что-то придумали. Так ли это важно?

— А мне кажется, важно, — встрепенулся Боб. — Если они так берегутся, если так стараются не потерять даже одну пушку, значит, с припасами у них не все гладко. Может, и в окопах на самом деле никого нет? А что?

— Ну, это было бы совсем несерьезно, — Гарри даже улыбнулся. — Столько выкопать и не нагнать туда людей. Пусть даже силой.

— А мне кажется, выкопать и просто заставить нас терять время — это было бы вполне в духе русских. Ну зачем им ввязываться в серьезные бои так далеко от города?

— Тут переправа.

— У них есть своя. Помните ту, что они построили у нас в тылу?

— По той поезда точно не пройдут. Море им тоже наверняка уже перекрыли. Так что нельзя им упускать Миссисипи. Кстати… — Гарри неожиданно вспомнил подходящую историю. — А вы знаете, как Союз захватил Новый Орлеан во время Гражданской? Мы просто приплыли туда по реке, и они ничего не смогли сделать. Так что, уверен, русские бы такой простой ошибки не допустили.

— А я все равно думаю, что в окопах пусто, — гнул свою линию Боб. — Ну или сидит пара тысяч человек на весь фронт, просто для массовки.

— Думаю, уже скоро мы и сами сможем это узнать, — Элвин постарался разглядеть хоть что-то впереди, но клубы дыма и пыли теперь скрывали даже то, что они видели еще недавно.

И в тот день они так и не пошли вперед, а вот двадцать пятого, прямо в Рождество, генерал Макартур решил, что их пушки пробили несколько проходов в укреплениях русских и нужно начинать действовать. Сразу несколько полков по всему фронту получили приказ выдвигаться вперед. Но никаких лобовых атак!

Капитаны и лейтенанты внимательно следили, чтобы каждая рота разбивалась на взводы и отделения. А дальше небольшими группами, под прикрытием рельефа — вперед, вперед, вперед. Элвин вел свой отряд слева от полосы старой земляной дамбы. Если пушки заметят, такое укрытие не спасет от хорошего фугаса, но только если заметят…

Перед атакой были пущены специальные дымы, которые скрыли всю переднюю линию фронта, и они прошли не меньше километра, а рядом даже ничего не взорвалось.

— Только бы не снайперы, — еле слышно молился Элвин, но пока им везло.

Показались первые линии укреплений — все разбитые упавшими снарядами, но вперед все равно отправилась пара приданных им саперов. Пара тощих ребят в очочках споро работала кусачками, снимая остатки колючей проволоки. Они же что-то еще осматривали на земле и втыкали в нее палки с красными флажками, отмечая безопасный проход.

Это придавало уверенности. Они просто первые, скоро по их следам придут тысячи и тысячи других солдат — и тогда все точно будет кончено. Метр за метром, десяток метров за десятком. Впереди уже показалась первая линия окопов, и Элвин подал сигнал, чтобы солдаты подготовили к броску гранаты.

Говорят, русские какими-то машинками умеют мины забрасывать на сотни метров вперед — ничего, они американцы, они и голыми руками справятся! Пятьдесят метров, сорок… Еще десять, и можно будет бросать. Элвин так настроился на это, что чуть не вздрогнул, когда из окопа высунулась черная рожа с выпученными от страха глазами.

Негр? Нет, белый, просто перемазался в земле. И он не испуган, просто кричит… Мгновенно пришло осознание, что сейчас и в них полетят гранаты. А спрятаться негде. Упасть? Половина будет ранена, а вторые и третьи броски их просто добьют. Им твердили это на тренировках, Элвин и сам понял: это в бою, чтобы выжить, чаще всего нужно делать только одно.

— Чардж! Чардж! Чардж! — воздух вылетал из глотки с такой силой, что, казалось, захватывал с собой крошечные кусочки легких.

В спину толкнула ударная волна, но Элвин удержался на ногах, а с ним и другие солдаты из его отделения. Бросок! Они закинули в окопы свои гранаты прямо на ходу. И снова бежать! Двадцать метров, десять… Они обязательно выживут!