Японская война 1905. Книга восьмая

Глава 18

Я скинул рабочий мундир, надел обычный повседневный костюм и вызвал к крыльцу машину, чтобы доехать до госпиталя. Мы могли бы развернуть его в старой больнице Туро, но уж больно маленьким, грязным, душным и неудобным было это здание. Поэтому я со спокойной душой отдал Татьяне под нужны пациентов отель Сент-Чарльз.

Там как раз относительно недавно — в конце прошлого века — сделали ремонт: добавили окон, провели водопровод и электричество. И та же сотня ванн и других мокрых точек пришлись очень кстати, чтобы подвести здание под наши требования по гигиене. Когда я зашел туда, внутри уже работало разделение на чистую и грязные зоны, врачи ходили в шапочках и халатах, а еще…

Я чуть не сбился с шага. Проходя мимо очередной операционной, бросил взгляд внутрь и неожиданно увидел Татьяну в форме. Мою Татьяну! В халате хирурга со следами крови! Но она же не врач! Кажется, последнюю мысль я сказал вслух, и княжна, заметив меня, сразу же торжествующе улыбнулась.

— Что происходит? — в одном только молчании девушки я почувствовал подвох.

— Догадайся, — вызов встретил меня, как только я открыл дверь.

— Ты успела пройти обучение и получила лицензию? Но даже если бы ты начала еще в Маньчжурии, то ты бы никогда не успела закончить все предметы…

— У нас.

— У нас?

— Точно. Здесь, в Луизиане, требования к врачам чуть проще. А потребность высокая. Так что я прошла собеседование, подтвердила свои знания на практике и по решению совета Нового Орлеана этого оказалось вполне достаточно для выдачи диплома. Теперь я доктор. Официально. И напомню, Новая Конфедерация признает решения свободных городов и республик, что входят в ее состав.

И что тут ответишь?

— Поздравляю.

— Спасибо. Теперь в свободное время я могу проводить простые операции и ассистировать на средних, — девушка лучилась самым настоящим счастьем.

Мелькнула мысль, что даже сейчас она уже лучше тысяч врачей, которые до сих пор лечат и режут по канонам прошлого века, но… Я в то же время знал, что Татьяна никогда не захочет быть просто «одной из».

— Продолжение учебы?

— Мы сейчас работаем с Николаем Ниловичем над закрытием повреждений верхнего сагиттального синуса с использованием лоскута из наружного листка твердой оболочки головного мозга.

Внутри на мгновение возникла пустота. Раньше казалось, что я всегда могу помочь своей княжне, но вот, неожиданно оказалось, что она разбирается в медицине уже лучше меня самого. Я помню разве, что сагиттальный синус — это крупнейшая вена, по которой кровь уходит из головного мозга. И раньше ее повреждения всегда заканчивались исключительно отеком и смертью. А Бурденко с Татьяной смогли найти решение.

Кажется, в моей истории Николай Нилович тоже сделал что-то подобное, но уже только под конец Первой Мировой. А тут уже в 1905-м!.. Сомнение и беспричинный страх сменились гордостью. Гордостью за то, что люди, которые меня окружают, идут собственным путем, совершают собственные открытия, добиваются собственных побед. Пусть без меня, но разве это не делает их успехи лишь еще ценнее?

А ведь если подумать, то и на поле боя что-то подобное творится уже давно. Мне никогда не разобраться в организации жизни армии, как это делает Мелехов. Мои таланты в общении с людьми и умение расположить их к себе никогда не выйдут на уровень Огинского, а тактическое, а где-то уже и стратегическое видение Буденного уже порой дает фору даже самым современным моим идеям. Гордость и грусть… Если бы в 1813-м Джейн Остин писала не о любви, а о взрослении детей, то, наверно, ее роман стоило бы назвать именно так.

Грусть от ухода собственной важности и одновременно гордость за своих учеников и друзей, что смогли так много добиться сами. Кажется, я шмыгнул носом.

— Ты плачешь? — Татьяна занервничала.

— Нет… Просто… Очень горжусь за тебя, — я улыбнулся и вытер слезинку в краю глаза.

— Плачешь.

— Немного грустно, когда все меняется, но кому как не мне понимать, что без этого никуда.

— Это точно, — девушка хмыкнула. — Ты столько сломал… И если бы ты знал, Слава, сколько я из-за чего-то подобного успела порыдать…

— Из-за меня?

— Из-за того, что мне казалось, что мой мир разрушен, что все никогда не будет как раньше, что смысла ни в чем больше нет. Но потом я вспоминала, что я Гагарина, брала себя в руки и начинала бороться.

— За эту силу я в тебя и влюбился, — уже не в первый раз признался я.

— У меня тогда же ничего не получалось.

— Даже твое ничего выходило больше, чем все, что было до этого!

— Дурак.

— Есть немного.

— И что теперь будешь делать? Когда узнал, что я выросла?

— Любить еще больше, — я развел руками.

А Татьяна, словно только этого и ждала, скользнула вперед и крепко прижала меня к своему все еще залитому кровью халату. Впрочем, кому на это было не наплевать.

Элис бродила по Новому Орлеану безмолвной тенью.

Это было по-настоящему жутко: то, как легко одно появление русских меняло людей, меняло ее Америку. Сколько прошло времени с тех пор, как Макаров вывел два полка из Сан-Франциско, посадил их на поезд и решил прокатиться вдоль южной границы? Всего чуть больше месяца! Но этого хватило, чтобы еще несколько штатов упали к его ногам.

Аризона, Нью-Мексико, Техас, Луизиана — еще недавно это были столпы Северо-Американских Штатов, а вот они уже сами по себе. И не жалеют об этом! Элис видела это в Сан-Антонио: как деньги, еда, станки и честная работа приносят в города новую жизнь. Они и раньше не стояли на месте, но после взятия нового темпа, если оглянуться в прошлое, в это уже совсем не верилось. Совсем!

В Новом Орлеане, впрочем, эта схема должна была сломаться. Цветные, креолы, нищие иммигранты — этот город был отстойником, и его жители повели себя именно так, как от них и ждали. Стоило закону дать слабину, как они напали на тех, кто давал им жизнь и работу. Элис с тайным злорадством ждала, что Макарову придется немало помучиться с их глупостью, мелочностью и жадностью. Что, возможно, это даже сломает ему шею, однако…

Он и с простым народом нашел общий язык. Как ни странно, стоило обозначить правила, показать силу, что будет следить за их исполнением, и дать четкий план, что именно нужно Новому Орлеану и Луизиане… И отребье нижнего города начало справляться не хуже, чем остальные — Сан-Антонио или даже Лос-Анджелес. Хотя чего там не хуже? Себе-то можно было признаться: Новый Орлеан кипел, фырчал недовольством, но в то же время рос и менялся быстрее, чем любой другой город на Сансет Роут.

Броневики и армия помогали очищать улицы. Поезда везли новые станки и товары. Начинали работать больницы, лагеря подготовки, а люди обсуждали, что русские обещали придумать и сделать какие-то новые насосы, которые уже к весне очистят город от болот и болезней. В это Элис уже не верила, но Макаров и его прихвостни из службы безопасности вроде царского служаки Огинского и японской убийцы Казуэ умели манипулировать слухами. О, игры разума — это оружие, которым они никогда не гнушались.

— Как же это подло! — Элис замерла у афиши, на которой висело несколько новых объявлений.

Армейские игры: полосы препятствий, стрельбы, броневые гонки… Кто-то из помощников Макарова приглашал обычных людей на военные учения, и это было разумно. Реклама собственных сил, новые добровольцы и неожиданный стимул для старых — постараться не для себя, а чтобы не ударить в грязь лицом перед зрителями, а возможно, даже и перед знакомыми. И опять! Манипуляция, удар сразу по нескольким целям… Если бы Макаров был американцем, то ему бы точно нашлось место в Вашингтоне, а то и в самом Белом доме.

Элис покраснела, осознав, кого именно представляет рядом с русским генералом. А ведь, кажется, еще пару минут назад думала о том, как бы ему упасть, да побольнее. И именно в этот момент к ней подбежал один из адъютантов Макарова.

— Вячеслав Григорьевич приглашает на разговор. Пришло письмо от вашего отца, и он хотел бы, чтобы вы присутствовали на его чтении.

— Я согласна, — Элис не стала долго думать.

Чтобы Теодор Рузвельт-младший написал письмо одному из лидеров воюющей с ним стороны — это что же должно было сдохнуть, чтобы до такого дошло? Нет, даже Нового Орлеана бы на такое не хватило, и тем интереснее ей было узнать детали. Мелькнула мысль, зачем ее компания нужна была самому Макарову, но Элис не стала на ней останавливаться.

Хитрый план, личный интерес, случайность — со всем этим можно будет разобраться и попозже.

— Присаживайтесь, — адъютант распахнул перед девушкой дверь «Дикси», новенького автомобиля, чьи тестовые партии русские начали отгружать буквально на днях.

— И как машина? — Элис решила поддержать разговор в пути. Впрочем, ей на самом деле было это интересно.

«Дикси» не походил ни на «Форды», ни на «Олдсмобили», ни на все остальное, что строили в это время и САСШ, и даже другие великие державы. Большинство как поступали — копировали салон у обычных карет, а тут словно собрали его с нуля, ориентируясь не на традиции и готовые производства, а лишь на возможности мотора, кузова и удобство водителей и пассажиров.

— Необычно, — русский офицер за рулем ни капли не смущался, общаясь с дочерью президента. Еще одна черта, которая подкупала в русских. — Это, конечно, только тестовая партия. Говорят, их чуть ли не вручную только пять штук собрали, чтобы генерал посмотрел, что получится в деле, но хорошо вышло. Моторы не самые мощные, но для веса пары человек их хватает с запасом. Сиденья удобные, причем похожи не на табуретки, где экономят с подкладкой, а на настоящие кресла. Мягкая подвеска, которую отработали еще на «Артурах», оттуда же пришла и защита от шумов. Вы слышите? Вернее, не слышите же, как работает двигатель? Как шумят колеса по дороге? Словно мы не едем, а летим.

— И быстро эта «Дикси» едет? — Элис не удержалась от легкой подколки. Раз уж ей приходится говорить это слово, то в русском так легко изменить мужской род на женский… Почти никаких усилий, зато скольких южан это может оскорбить.

— До 60 километров в час все узлы работают штатно, — русский ничего не понял. Или сделал вид. — Можно и больше, так как на нашей стоит нагнетатель, но оставим это парням на тестовых полигонах. Да и в городе установлены ограничения: 40 километров на главных улицах и 20 на второстепенных.

— Вот любите вы для всего придумать законы, запреты. Неужели люди бы сами не смогли разобраться, как им лучше ездить?

— Берем пример с лучших.

— Это с кого же?

— Не слышали строчки? Стоите выше вы народа, но вечный выше вас Закон.

— Вы про веру?

— И про закон, который един для всех, вне зависимости от положения. Скажу честно, это странно. Возможно, где-то дома я бы посмеялся, если бы мне такое рассказали, но тут… Я видел, как бедняки исступленно кромсали тела своих бывших хозяев. Столько ненависти! И никакие старые правила их даже не подумали остановить. А потом генерал дал им законы, и все успокоились.

— Улицы бурлят, — не согласилась Элис.

— Бурлят единицы, так всегда бывает. А сами улицы спокойны. Вернее, они ждут, проверяют, стоят ли новые законы того, чтобы в них поверить. Работают ли они. И пока — все честно.

— А раз все честно, то с каждым днем все больше людей обращаются в новую веру, — закончила Элис.

Снова ехидно, но русский офицер опять не стал ей отвечать. Словно почувствовал, как она на самом деле задумалась, и решил не мешать спорить уже с самой собой. Как же они раздражают. Начитаются своих Толстых и Достоевских, а потом начинают думать, что понимают других людей!

Машина тем временем остановилась. Не штаб, а обычный дом с видом на порт и снующие туда-сюда корабли, прикрывающие подходы с моря от неожиданных гостей. Вот, значит, где Макаров ночует. Элис распахнула дверь, желая поскорее узнать что-то новое, но ее тут же остановили. Кресло посреди коридора и слуга, который поможет сменить уличную обувь на домашние тапочки.

И кто после этого аристократ с ненужными обычным людям замашками? Девушка с раздражением переодела обувь, потом почувствовала, как расслабляются от приливающей крови стопы, начинают шевелиться пальцы, и улыбнулась… Проклятье! Именно в этот момент в конце коридора мелькнул Макаров, заметил эту улыбку и, отведя взгляд, скрылся. Еще и решил наверняка, что это она ему рада.

Элис снова сделала каменное лицо и прошла через коридор в кабинет. Там ее уже ждали: сам генерал, его разведчик Огинский, Буденный от армии, Казуэ от союзников и докторша Гагарина от медицины. Малый круг, в котором почему-то пожелали видеть еще и ее. Интересно.

— Будем начинать? — Элис обвела всех взглядом, как бы между делом задержала его на лампе, чтобы ее зрачки мистически блеснули, а потом плавно опустилась в единственное свободное кресло.

— Зачитаю письмо, — генерал развернул отпечатанное на телеграфном бланке сообщение. Длинное. — Начало, наверно, не так важно, там меня называют дорогим авантюристом, если я не против. А потом напоминают, что некоторые решения не могут обойтись без последствий.

Элис улыбнулась. Отец часто обзывал своих противников авантюристами, словно подчеркивая ту стабильность, что всегда стояла именно на его стороне. И в случае Макарова это слово на самом деле подходило русскому пройдохе как нельзя лучше. Почти не обидно.

— А вот дальше он переходит к делу, — сам генерал, судя по тону, не обиделся и дальше уже читал прямо так, как было написано в письме. — Позвольте перечислить несколько вроде бы не связанных между собой событий, которые, тем не менее, могли бы оказаться интересны нам обоим. Прежде всего, резня в Ту-Ши-Хо. Целый полк Русской Императорской армии вторгся на территорию свободного Китая, чтобы уничтожить якобы скрывающихся там английских солдат. И пусть Россия обещает предоставить сколько угодно документов, подтверждающих ее право и якобы разрешение от местного чиновника, но… Люди будут видеть не бумаги и даже не фотографии сотен выжженных домов, расстрелянные тела и потухшие глаза солдат, что все это учинили. Нет, они будут видеть возможность, что сила позволяет решать проблемы! Что сила, а не закон или порядочность делает тебя правым!..

Элис на мгновение прикрыла глаза. Она тоже читала эти статьи, растиражированные британскими журналистами и дипломатами по всему миру. У нее самой в памяти засели слова того офицера — кажется, его фамилия была как-то связана с рисованием… Точно — Дроздовский! И его фотография, которая совершенно с ними не совпадала. Он сказал, что отомстил за друга и теперь может снова начать жить, но… Его голова, склоненная над могилой поверженного врага, его взгляд, пустой и тусклый, говорили совсем о другом. Увы, большинство предпочитало не копать так глубоко.

— Еще один случай. Великий Белый поход генерала Шереметева. Другой русский полк, которому позволили пройти по территории чужой страны и который в процессе догадался устроить скандал и даже захватить целый город. До его появления война казалась Европе чем-то забытым, ошибкой из 19 века. Но они увидели армию, увидели силу, которой с помощью техники и науки можно менять мир и в веке двадцатом. И начали действовать. Несмотря на сухой прием, несмотря на пренебрежение в газетах, Вена увеличила свой бюджет на оборону в два раза, и это только открытые его статьи. На самом деле я бы считал, что они потратят в два с половиной, а то и в три раза больше. Один полк, но его хватило, чтобы Италия, Турция, Болгария и даже Франция высказались о том, что ему не стоит задерживаться в Сербии. Один полк, но он стал толчком, после которого сила нового оружия начала восприниматься как что-то мистическое, как магия, которая может решить все проблемы, быстро и за вполне умеренную цену.

Элис поморщилась. Слова о забывшей войну Европе после русско-японской, англо-бурских и, конечно, балканских звучали довольно нелепо. С другой стороны, они либо были далеко, либо в них не участвовали великие державы. И тогда главный посыл становился совершенно очевидным… Все больше стран начинают думать, что война — это очень даже неплохой способ достигнуть своих целей.

— Я слышал, что вы, несмотря на авантюрный склад характера, всегда думали прежде всего о добром будущем для своей родины… — Макаров явно подходил к финалу письма, и Элис становилось все интереснее, к чему же подводит отец, что он задумал. — Не буду оценивать итоги вторжения на американскую землю для нас с вами, но поделюсь своими мыслями о том, к чему это могло и еще может привести в ближайшей и дальней перспективе для всего мира. Возможно, вы не согласитесь сразу, но все же прошу отнестись с уважением к моему опыту. Итак, мой прогноз на ближайший год: наше столкновение может быть использовано европейскими державами как повод и поле боя для того, чтобы развернуть войну нового типа. Мировую войну. Думаю, вы не узнаете сейчас ничего нового, но вот какой будет расклад…