Японская война 1905. Книга восьмая

Глава 12

— Как ты думаешь, сколько еще? — словно в пустоту спросил Огинский, глядя куда-то в темень ночного Сан-Антонио.

— Еще один раз, — честно ответил я.

И это на самом деле была правда. Если американцы начнут учить те уроки, что мы им преподаем, то мы сможем победить еще только один-единственный раз. В то же время если они осознают, что представляет собой современная война, то это же в свою очередь избавит их и от иллюзий в своей собственной силе. То, что мы не сможем победить, вовсе не значит, что это получится у них. Я тряхнул головой, прогоняя лишние пока мысли. Сегодня — да, уже сегодня — главной силой в Техасе будет не война, а… Зимний бал.

Мы взяли форт Хьюстон два дня назад, и Буденный с Людендорфом сразу же предложили отметить победу самым очевидным способом. Провести парад. Захваченный город, понурые пленники, трофейное оружие — что еще нужно, чтобы показать себя правильными завоевателями?.. Я этого делать не собирался.

Тем более план Зимнего бала был набросан еще в Сан-Франциско, а приехавшая Татьяна начала воплощать отдельные задумки во что-то реальное. Конечно, не только она. Само помещение в миссии Аламо готовили в три смены больше тысячи человек, но главную задачу взяла на себя именно девушка. Подготовить людей: убедить их прийти и сделать это именно с тем настроем, что был нам так нужен.

Иногда мне казалось, что она настоящая волшебница.

Элис Рузвельт вместе с невестой Макарова вчера обходила с приветственными визитами главных людей Сан-Антонио. Это выглядело немного унизительно, но… Они показали, чего от них ждать, и сегодня уже все, кто хоть что-то собой представлял, сами рвались к ним на прием. Причем не только из Сан-Антонио: под пристальный взгляд девушки попали несколько джентльменов из Остина, столицы штата, и Хьюстона, взявшего под свой контроль нефть и банки Техаса. Естественно, это были не мэры, но и не последние люди… Они в свою очередь тоже замечали Элис, отводили глаза, но от разговора и участия в Зимнем балу даже не думали отказываться.

— Значит, это будет костюмированный прием, — Уильям Паркер, один из племянников главы «Паркер Веллс», благодарно кивнул, когда перед ним на столик поставили кружку с чаем.

Как будто ему на самом деле интересен Зимний бал, а не новые покупатели на их роторные буровые установки.

— Все верно, — несмотря на два дня бесконечных разговоров, Татьяна все равно умудрялась выглядеть бодрой и заинтересованной. — Каждый гость получает на выбор несколько эпох нашей Родины, и это определит его место на балу. Естественно, мы никого не будем заставлять, но на внутренний прием смогут попасть только те, кто станет частью нашей Зимы…

Все исподволь, никаких угроз или, наоборот, попыток подкупа, но в то же время еще никто за два дня не решился отказаться. Вот и хьюстонский сноб тоже: лишь склонил голову, выслушал варианты, а потом уточнил детали по костюмам… Слабак!

— Я провожу нашего гостя, — тем не менее, вслух Элис только улыбнулась, а потом, подхватив Пакера за руку, повела его к выходу.

— Кажется, вы сжимаете меня крепче, чем того требуют приличия, — тот попробовал пошутить. Вот же гад! И как будто ничего не случилось: словно и не приползал на брюхе к врагам их Родины!

— Почему вы согласились? — Элис не выдержала и задала вопрос в лоб. — Зачем вы и все подобные вам так торопитесь на этот русский бал?

— Желания сохранить людей и деньги вам недостаточно? — Паркер оказался хотя бы немного мужчиной, чтобы ответить искренностью на искренность.

— Конечно, нет! Русские и так никого не трогают.

— Не трогать мало… — лицо молодого человека скривилось. — Кому как не вам это должно быть известно: надежность и успех бизнеса определяются не столько его экономическими показателями, сколько тем, что вы находитесь в правильной компании. Да, иногда приходят самородки вроде того же Макарова, которые создают что-то настолько новое, что ломают все правила. Но для всех остальных… Норма прибыли у компаний в одной сфере примерно на одном же уровне, и тогда ради пары лишних процентов — да даже десятка! — никто не станет вести дела с чужаками. Всегда лучше отдать контракт своим и знать, что в подобной же ситуации они точно так же поддержат и ваше дело.

— И как это все связано с балом? С тем, что на потеху русским вы собрались носить их исторические костюмы и даже в каком-то представлении участвовать?

— А вы не слышали? Бал как будто для всего города… Те, кто не будет участвовать, останутся снаружи с рабочими и солдатами. И кто будет воспринимать таких людей всерьез?

— Например, Вашингтон, когда вернет город обратно. Или вы не верите, что это случится?

— Почему? Мы вполне допускаем это, но… И тогда судьбу города и штата будет решать большинство, а большинство чиновников, промышленников и банкиров сделали свой выбор. Русские требуют сущую малость, но готовы давать очень много. Мы возьмем все это! А когда город вернется в Северо-Американские Соединенные Штаты, заберем это с собой. И мы будем сильны, вы понимаете?

Элис поморщилась, но кивнула. Чего же тут не понимать? Местные элиты будут силой, с которой ее отцу придется считаться, и любой чужак, как бы формально ни был верен Вашингтону, будет ими сожран. Все как обычно… И как Макаров настолько верит в себя, что планирует держать их всех в ежовых рукавицах? Солдафон, мужлан, но сильный… Девушка закрыла дверь за Паркером и вернулась к княжне.

Они принимали гостей до позднего вечера, потом наконец-то получилось поспать — хорошо, что сам бал должен был начаться уже в темноте. Элис успела и отдохнуть, и привести себя в порядок, и даже догнать Татьяну, когда та вместе со свитой выдвинулась в сторону миссии. Странные наряды, которые им подготовили, смотрелись непривычно пестро, но… Когда все вокруг были одеты так же, это чувство быстро прошло. И даже неудобная посадка стала не такой раздражающей.

Элис, которая последние дни провела в разговорах, как-то упустила из виду, что город тоже готовился к празднику. Помимо обычных фонарей на дома добавились гирлянды, а рядом с Аламо их и вовсе растянули над улицей, словно сами звезды решили спуститься пониже и посмотреть, что же тут происходит. Горожане опасливо задирали голову, но было видно, что им нравится… А еще расставленные прямо на улицах столы и полевые армейские кухни, где каждому желающему могли наложить русской каши с мясом, выдать горячий пирог и налить римское разбавленное вино с пряностями и медом. Правда, русские его еще и нагревали, но с учетом вечерней прохлады это было совсем не лишним.

Праздник на улицах становился все громче, начались представления, но благодаря патрулям все это не выходило за определенные рамки. А вот внутри миссии пока еще царила тишина. Гости в самых разных нарядах расходились в стороны по нарисованным на полу цветным линиям — каждая для своей эпохи, а потом где-то под потолком заиграл невидимый оркестр, и знакомый по сотням трансляций голос самого Гумилева начал погружать всех, кто его услышал, в праздничный транс.

— Когда-то сердце цивилизации, что мы все знаем и любим, зажглось на улицах Рима… — он говорил, а часть гостей, одетая в белые тоги с украшениями из чистого золота, двинулась вперед.

Кажется, глупость, но… Музыка, свет огромного прожектора, выхватывающий их из общей темноты, добавляли происходящему мистические нотки. А потом на стене еще и живые рисунки заплясали. Элис сначала даже вздрогнула, но потом поняла, что это просто обычный волшебный фонарь. Рисунки на стекле, которые подсвечиваются еще одним мощным прожектором, а легкие покачивания добавляли эффект присутствия. Просто все немного больше и ярче, чем обычно.

И вот Гумилев рассказывал, как Рим пал, сменившись Византией, как на смену уже ей пришел Рим третий, Москва, а яркие картинки государственных деятелей, великих строек и ужасных сражений окружали то одну группу гостей, то другую. После римлян и греков вперед выходили русские князья, захватившие Русь монголы, поляки, взявшие Москву, но потом ставшие частью чужой истории. Финны, горцы, храбрые жители Сибири, японцы — в истории Макарова и Гумилева они все были частью чего-то общего.

Красиво, но смысл пока терялся, что, впрочем, не мешало Элис наслаждаться происходящим. А когда по одному человеку от каждой эпохи вышли вперед и сложили выданные им перед балом украшения, то из них неожиданно получился белый орлан. Белое золото, пара желтых перьев, немного крови на когтях. Птица, которую в Штатах всегда считали символом молодости, свободы и независимости, как-то разом оказалась древнее и мудрее… А потом включился общий свет.

И сказка пропала. Странная мистерия сменилась обычным фуршетом, танцами, разговорами и ненавязчивыми вопросами редких репортеров, которым удалось сюда пробраться. Вернее, очень даже не редких, особенно если вспомнить, как непросто было попасть на это мероприятие. И Элис опять задумалась о том, что же тут провернул Макаров… Нет, на какие-то вопросы ей помог найти ответы Уильям Паркер, но ведь это точно не все. Точно-точно!

Зимний бал… Спецоперация по вкладыванию в местные головы новой картины мира. Я долго обсуждал детали с Огинским, с Татьяной — очень много правил, но в итоге родился этот план. И как же реальность отличалась от того, что я нарисовал у себя в голове.

Нет, людей собралось достаточно, улицы тоже красиво украсили, но вот внутри… Больше десяти человек потерялось и прибилось не к своим группам. Гости, одетые как немцы времен Петра, почему-то затянули в свои ряды трех стрельцов. А черкесы, половцы и монголы и вовсе перемешались так, что их просто было не разделить.

Или сами костюмы? Никакой аутентичности. При том, что все получили инструкции, рисунки и предложение, чтобы наши мастера все подготовили за них… Хрена с два! От помощи все отказались и пошили в итоге чистый китч. А банкир из Остина и вовсе нарядил в солдатскую форму жену, дочерей и зачем-то взятых с собой служанок. У меня чуть глаз не задергался. Помогло только то, что рядом стояла Татьяна и как будто не замечала этот ужас.

— Красиво, — вот и все, что она сказала.

— Стараются, — выдал свой диагноз Огинский.

— Орел… — чуть не выругался я.

Под конец — даже при помощи наших людей, даже после тренировки — сразу трое попытались засунуть свои части украшений не туда, куда положено. В итоге птица вышла кривоватой и пестрой, но… Хорошо хоть собралась! И опять же вроде бы никто не обратил внимание.

Или сделал вид, что не обратил. Я так до самой ночи и не смог избавиться от сомнений. Все-таки на войне проще. Победил — проиграл, на поле боя всегда все ясно. А тут придется ждать несколько дней, пока выйдет описание бала на радио, пока приглашенные корреспонденты отправят материалы в столицы и выбьют добро от редакторов и владельцев газет.

Даже думать не хотелось, во что еще это может превратиться.

Генри снова собрал у себя в кабинете на Даунинг-стрит 10 самых верных сторонников.

— И каким образом статья о Зимнем бале русских выходит в «Таймс», а я узнаю об этом позже газетчиков? — он посмотрел на Ллойда Джорджа, который и обещал держать руку на пульсе всех американских событий.

— Русские продали материал газетам в Вашингтоне и Нью-Йорке, а те, в свою очередь, перепродали в Европу. Я не ожидал, что писаки Херста, который слюной брызжет на русских в вечернем эфире, окажется способным другой рукой взять у них деньги. Или Пулитцер — этот на фоне преувеличений своего конкурента всегда казался приличным человеком, но… В Сан-Антонио были журналисты от них обоих, и материалы они тоже продавали вместе.

— Значит, все дело в деньгах, — задумчиво протянул Асквит.

— Плевать на деньги! — неожиданно зло оборвал его Генри. — Этот бал значит гораздо больше!

— Вы про то, что даже в Лондоне загорелись повторить идеи Макарова? — Ллойд Джордж пожал плечами. — Но что там было нового? Управление светом да волшебные фонари. Не костюмы же всех удивили.

— Людей удивил бал вместо парада! — медленно выговаривая каждое слово, отпечатал Генри. — И они задумались, а почему…

— Если вы про идеи, — осторожно подал голос лорд Бересфорд, — то идея Москвы как третьего Рима не так уж и нова. Русские с ней носятся, но она скорее отпугивает. Когда тебе в лоб говорят, что хотят подмять под себя — кто будет этому рад?.. Так что я считаю, что идея Зимнего бала оказалась для нас неопасна, а еще весь этот поход загоняет Макарова в ловушку. Он может сколько угодно твердить по своему радио, что по железным дорогам его не обойти, но… Одна диверсия, и он окажется под ударом. Одна диверсия и встречный натиск, и он падет. У русских был единственный шанс — давить как можно дальше, как можно быстрее, но они и его разменяли на мишуру с танцами и громкими словами. Мне кажется, это может значить только одно.

— И что? — нахмурился Генри.

— Что они сами чувствуют свою слабость. Чувствуют, пытаются найти выход и лишь совершают все больше ошибок.

— А вы что думаете, господин премьер-министр? — спросил у замолчавшего Генри лорд Асквит.

— Я думаю над списком гостей. Я проверил фамилии, и это самые богатые люди юга, которые почему-то не увидели в происходящем слабости, а наоборот, словно присягнули русским. Тогда я прочитал американские газеты, и знаете, над чем они спорят? Они начали интересоваться историей России и увидели в этом представлении альтернативу тому пути, по которому шли сами. Не плавильный котел, где всех стригут под одну гребенку как в армии. А страну, где за тысячи лет сотни разных народов смогли найти свое место. И да, у каждого собственные условия, но они все равно свои…

— И что это дает русским и Конфедерации? — Бересфорд все еще не видел в этом проблемы.

— Это… Дает им не пару месяцев истории, которая может в любой момент оборваться, как это все видели еще вчера… А продолжение пути, которому уже сотни лет. Не знаю, как отреагирует на подобные вольности Николай, но я, знаете ли, начинаю верить, что Новая Конфедерация может и устоять.

— Вашингтон соберет миллионную армию и сотрет их, — Бересфорд чуть не подавился чаем.

— Возможно, — Генри даже не стал спорить. — Вот только красота идей в том, что их не уничтожить оружием. Сколько раз варвары захватывали Китай, но в итоге становились его частью. Со вчерашнего дня идея Новой Конфедерации — это часть Америки. Навсегда! Ее можно разбить сегодня, но завтра она поднимется вновь, и самым разумным для них было бы просто договориться.

— А мы поможем, — понял все Ллойд Джордж.

Генри кивнул старому товарищу. Все верно, они помогут. Потому что сильные САСШ, одна страна, которая могла диктовать свою волю целому полушарию — это гораздо хуже, чем две страны, которые всегда будут делать друг друга слабее. Особенно если этот тлеющий конфликт в нужный момент немного подпалить.

— Кстати, а что там по нашему экспериментальному броневому отряду в Китае? — неожиданно вспомнил Генри и повернулся к задумчивому Бересфорду. — Что-то давно не получал от вас отчеты об их успехах.

— Доработанные ими тактики легли в основу уставов Королевских броневых войск, — Бересфорд с удовольствием погрузился в любимую тему и несколько минут рассказывал о том, насколько сильнее они стали. — А насчет связи все верно — они пропустили несколько сеансов, но это нормально. Русские проводили рядом свою очередную зачистку, но на территории Китая им нас не достать. А Пекин их бесцеремонность с каждым днем злит все больше и больше. Возможно, уже скоро у нас получится привлечь к очередной операции не какие-то банды, а регулярные войска. А там столкновения, жертвы, и при любом раскладе…

— Прекрасно, продолжайте работать, — кивнул Генри и посмотрел на Ллойда Джорджа. У того тоже были вопросы к военным.

— А что насчет новой модели броневика? — тот сразу же перешел к делу. — Русские «Громобои» очень хороши, и многие страны ждут, пока Макаров откроет на них заказы. Пусть даже только на конец следующего года. Вена так и вовсе заранее включила их в свои планы на перевооружение. Наши же броневики считаются слишком дорогими и неповоротливыми.

— Если у нас будут победы в Китае, заказы придут, — напомнил Бересфорд.

— Вы говорили так и раньше. Меня же больше интересуют новые технологии, про которые спрашивают любые покупатели. Гусеницы, торсионы, мощные, но компактные моторы! В Англии стоят десятки заводов, готовые пустить все это в серию. Нужно только достать образцы и людей.

— Образцы были, — Бересфорд напомнил, что еще несколько недель назад привез в Лондон подбитый в Китае новый русский броневик. Правда, сожженный, но какие-то узлы из него точно можно было вытащить. Хотя бы компоновку подсмотреть.

— И теперь мы сможем что-то повторить… Но с людьми и описанием технологий было бы быстрее, — Ллойд Джордж сделал вид, что ни капли не смутился.

Лично Генри же он жаловался, что пока у инженеров очень много вопросов. Прежде всего, по сплавам, что русские использовали для торсионов и своего нагнетателя. И это было неприятно. Просто механику скопировать было несложно, но вот тайны нового вида… Это даже раздражало. И вызывало вопросы, а не рано ли он, Генри Кэмпбелл-Баннерман, посчитал Россию союзником, что поможет Британии сохранить свое место лидера цивилизованного мира.

Возможно, Германия с ее рвущейся вперед промышленностью не так уж и опасна, как это принято считать. И для мира нужны не сердечные союзы, а всего лишь еще одна Крымская война?