Японская война 1904. Книга пятая

Глава 19

Серый утренний туман поднимался от мостовых, смешиваясь с паром от множества тяжелых паровозов. Анна Алексеевна Нератова приехала на Николаевский вокзал еще вчера, чтобы убедиться, что первый эшелон с новыми броневиками уедет точно в срок. Ее эшелон!

Девушка поправила модное серое пальто с черным овечьим воротником и заметила, что перчатки все в угольной пыли. Чуть не измазалась! То-то отец с дедом бы посмеялись… Хотя, а когда они в последний раз это делали? После возвращения из Маньчжурии — ни разу. То ли ей некогда было замечать, то ли семья Нератовых наконец начала гордиться своей дочерью.

Анна улыбнулась. Она вот сама собой очень гордилась. Было сложно, в процессе она потеряла почти всю свою команду, остались только Дукельский и Розинг. И то — первый почти не занимался текущим броневиком, пытаясь довести до ума торсионы для следующего поколения. А второй — немного помог по электрике, но опять же почти все свое время тратил на три вещи: попытку передать не звук, а изображение, придумать, зачем это нужно на войне, и пригласить ее, Анну, куда-нибудь прогуляться.

Если бы не свои, Путиловские и армейские инженеры, которые подключились в процессе и подхватили все задумки ветреных светил отечественной науки, то все могло бы встать уже через неделю. Но они справились! Довели до ума то, что было можно, выкинули то, что нельзя, запустили линию… И вот первые пятьдесят машин отправляются на восток. Через неделю поедет второй эшелон, через две — еще один, и так далее.

— Россия сосредотачивается, — Анна подошла к ближайшему вагону и коснулась ладонью наспех прибитой кем-то из путейцев деревянной таблички.

Маньчжурия, Инкоу — два таких простых слова, которые сегодня в столице знает каждый.

— Горчаков? — неожиданно Анна услышала чей-то хриплый голос.

Обернулась. Рядом стояла незнакомая девушка в слишком легком для ноября платье, да и пальто выдавало, что она переживает не самые легкие времена. Поношенное, а на рукаве то ли шов разошелся, то ли след от ножа.

— Что вы имеете в виду?

— Что это слова Горчакова. Россия не злится, Россия сосредотачивается. После них мы стали главным бенефициаром Франко-прусской войны и вернули себе флот на Черном море.

— Точно, — кивнула Анна. — А я вот сразу не вспомнила, просто пришло в голову, само по себе.

— Бывает, — девушка усмехнулась. — Я вот не ожидала, что приду сюда сегодня, но… Что-то потянуло. Меня, кстати, зовут Вера.

— Анна.

— Очень приятно.

На мгновение повисла пауза — самое то, чтобы разойтись и больше не вспоминать друг друга, но Анна почему-то не могла избавиться от мысли, как они с этой случайной девушкой похожи. Не внешне и не словами… Может быть, горящими глазами, которыми не принято смотреть на оружие, но они не могут по-другому.

В этот момент свет мигнул и погас. Некоторые говорили, что модное электрическое освещение было просто не создано для Санкт-Петербурга и его погоды. Другие — наоборот, что этот мертвенный тусклый свет очень подходит медлительной столице и болотам, на которых она построена. Анне же… ей просто хотелось, чтобы на улицах поскорее появились более современные провода и более мощные лампы, вроде тех, что они сами ставили на броневики. Яркие, живые, которые могли работать даже под водой. Непобедимые — то, что на самом деле подходит жителям ее города.

— Я, наверно, пойду, — Вера развернулась и закрутила головой в поисках буфета.

На часах пробило шесть утра, и значит, там как раз должны были поставить свежий самовар. Неожиданно мимо пробежало сразу несколько жандармов, а где-то вдали раздались тревожные трели свистков.

— Тела! Тела! Четверо убитых! — крики быстро гасли во влажном воздухе, но они все равно все слышали.

— И адская машинка…

— Проклятье! Нужно вызывать Вячеслава Константиновича…

Потом крики разом затихли — скорее всего, появился кто-то из начальства, но Анна и так поняла, что тут произошло. Почти произошло. Попытка подрыва ее поезда, ее машин — и только чудо смогло остановить проклятых террористов.

— Мне пора, — Вера поклонилась и уже повернулась в сторону выхода с вокзала, когда Анна ее остановила.

— Подождите, — попросила она. — Постойте немного рядом, мне так будет спокойнее.

— Хорошо, — Вера замерла на месте.

— И раз мы тут стоим… А что вы думаете, будет мир или нет?

— Ну, вы, учитывая, что готовите оружие для фронта, точно верите в войну, — Вера стояла, опустив взгляд.

— Это правда, а вот вы не ответили. Во что вы верите?

— Я тоже верю в войну, — с вызовом ответила Вера.

— Почему?

— Потому что я ее видела.

— Ваша семья служила где-то в Азии?

— Моя семья предпочитает политику в столице, — Вера криво усмехнулась. — А вот мне довелось побывать в Маньчжурии. Даже видела Макарова.

— И как он вам?

— Он тоже верит в войну. И готовится к ней даже тогда, когда остальные засовывают головы в песок! И поэтому тогда, когда человеческая подлость приводит к тому, к чему и должна привести, именно он готов к ней лучше всех.

— Прямо-таки подлость?

— Вы с Путиловского? — Вера ответила вопросом на вопрос. — Наверно, дочь одной из тех семей, которым позволили управлять заводом.

— Нам никто не позволял, мы сами…

— Полно! Лучше вспомните, что было еще полгода назад. Если вы что-то покупаете в Европе, то платите тысячи рублей наценок и роялти. Если же вы каким-то чудом создадите что-то, что можно продать уже на запад, то на этот товар тут же накинут пошлины и еще за доставку убедят скинуться. И в том, и в другом случае большая часть денег будет оставаться там, где и должна. Вот так все это было задумано и работало.

— В чем-то вы правы. Мы обсуждали продажу лицензии на новые машины во Францию, но они упирают на то, что Шарон создавала что-то подобное еще два года назад. И поэтому отказываются платить. Но это общемировая практика. В той же Америке точно так же ставят под сомнение лицензии Маркони, считая, что лавры первооткрывателя принадлежат их Николе Тесле.

— И их прогнут, и вас прогнут, — Вера не думала лезть за словом в карман, и куда только делать та стеснительная девушка, которая еще недавно незаметно стояла в углу вокзала. — Вернее, у вас еще есть шансы. Если Макаров дожмет японцев, если наша армия станет в разы сильнее всех остальных — тогда у них просто не останется выбора, кроме как платить любые деньги, чтобы не отстать еще больше. Увы, их жировые запасы позволят даже так продержаться лет десять и за это время наверстать отставание. Так что готовьтесь, Анна Алексеевна Нератова! Если уж вы решили ввязаться в эту войну, то будьте готовы идти до конца.

— Я так и думала! — тут же вскинулась Анна. — Вы меня знаете! И вы не просто так ко мне подошли! Еще и от жандармов точно прятались!

— Пряталась, — кивнула Вера. — Те шесть тел, о которых говорила охранка…

— Четыре!

— Шесть. Два лежали в стороне, и они сразу их не заметили. Так вот те шесть тел — это действительно моих рук дело.

— Та адская машинка? — напомнила Анна.

— Они хотели взорвать поезд, хотели показать, что не дадут царскому псу набрать еще больше силы.

— Это вы про Макарова?

— Про него. И я считаю, что он сейчас нужен России. Царь, чиновники — вот многие из них совсем не нужны, а он — нужен. И поэтому я решила сделать то единственное, что умею — убить тех, кто встал на пути.

— А ко мне подошли?

— Случайно. Кто-то из наших… Бывших моих! Был на связи с жандармами и сразу их привел. Пришлось прятаться — а что может быть милее и безопаснее, чем две беседующие девушки?

— Я бы сказала, что может быть опаснее… — Анна задумалась.

С одной стороны, все, что сказала Вера, было совершенно не важно. Она убийца, и она должна за это ответить. С другой стороны, почему все остальные используют правила только для своей выгоды? Как Вера правильно сказала — из них десятилетиями тянули деньги, тянули кровь рабочих и души тех, кто не давал им себя защитить. Так, может, хватит⁈ Она не судья, чтобы решать, кто прав и кто виноват. Но ей точно нужен человек, который знает, как работают все эти борцы за справедливость, который сумеет защитить не только этот, но и следующие поезда с броневиками и другими грузами.

Ее поезда!

— Вера…

— Вера Георгиевна.

— Вера Георгиевна, а как вы смотрите на то, чтобы поработать на меня?

Сергей Юльевич Витте уже две недели жил и работал в Ханое, и за это время столица французского Индокитая успела ему категорически надоесть. Даже погода раздражала! И пусть в Ляояне уже были холода, а тут температура редко опускалась ниже 20 градусов. Пусть местные искренне радовались прохладе после душного влажного лета. Но вот сам Витте страдал от пыли!

Она была везде: в воздухе, поднимаемая худощавыми рикшами и детьми, закутанными в обрывки одежды из синего хлопка, в доме — в занавесках, на одежде, даже в чашке с чаем, что ему каждое утро ставили на стол. А еще пыль была на нем самом! Витте с остервенением провел рукой по волосам, выдохнул, а потом с привычной для всех последних передовиц улыбкой вышел на улицу.

Сегодня его встретили только две одинокие вспышки, но Сергей Юльевич все равно жизнерадостно помахал журналистам. Остальные привыкли, что он и так каждый день после переговоров заглядывает в «Метрополь», и теперь предпочитали по утрам отсыпаться. Эти же двое оказались более въедливыми, а значит, потраченное на них время может потом принести пользу. В переговорах не бывает мелочей. Особенно когда от них зависит твоя карьера.

Витте дошел до автомобиля, специально привезенного вместе с ним «Лесснера-12», ловко запрыгнул на пассажирское сиденье и махнул водителю, чтобы стартовал в сторону резиденции генерал-губернатора. Огромный внушительный особняк, построенный в стиле барокко, был окружен огромным, под стать ему, парком, где любых случайных людей готовы были встретить французские патрули. Министр колоний Думерг, взявший на себя хлопоты по организации переговоров с японцами, очень трепетно относился к секретности.

— Я все подготовил, — на месте Витте встретил помощник, протягивая очередную стопку бумаг.

Темные синяки под глазами показывали, что ему приходится непросто. Еще бы, две недели почти без сна, но Витте взял за правило прорабатывать каждый вариант возможного соглашения во всех деталях. Даже те, которые, он знал, японцы точно не смогут принять. Но он готовился — вернее, заставлял Николая готовить — огромные стопки бумаг, на которых, казалось, лишь подписи двух императоров нужно поставить, и дело в шляпе. Мелочь, но тем сложнее его оппонентам было сопротивляться его давлению. Отрабатывая тысячи мелочей, они тратили силы, позволяя ему отстоять самое главное. Время.

— Добрый день, — князь Ито сегодня приехал пораньше и встретил Витте в малой гостиной. Один, без единого помощника. Впрочем, с его почти идеальным знанием русского они были ему особо и не нужны.

— Николай, подожди снаружи, — Сергей Юльевич принял приглашение поговорить наедине и отпустил своего адъютанта, который, если не дурак, воспользуется моментом и хоть немного доспит.

— Благодарю, — Ито кивнул и сразу перешел к делу. — Сергей Юльевич, мы здесь уже две недели и при этом не продвинулись вперед ни на шаг.

— Если бы вы просто выполнили все условия, что обещали нам до переговоров… Хотя бы вывели войска из Кореи. И дело бы точно пошло быстрее.

— Я уже говорил, желание сохранить хоть какие-то территории на континенте — это желание лично императора Мацухито. И разве это не ваши офицеры помогли корейцам отхватить север полуострова? Со своей стороны соглашусь, это получилось эффектно, но точно не помогло нам сблизить позиции.

Витте постарался сохранить каменное выражение лица. Это все Макаров, и пусть у него не было никаких доказательств, но бывший министр не сомневался, что это дело рук именно шебутного генерала. И ладно бы хоть предупредил! Нет, его заставили подстраиваться прямо на ходу! Впрочем, японцам пришлось гораздо хуже. Все-таки одно дело иметь возможность встретить русскую армию вдали от столицы Кореи и вымотать ее на бездорожье, и совсем другое, когда макаровские броневики фактически могут в любой момент выйти на дистанцию одного хорошего рывка до Сеула.

И опять его вспомнил!

— А мне кажется, — Витте говорил медленно, чтобы Ито точно понял каждое его слово, — что мы, наоборот, стали ближе к единственному возможному выходу. На суше вы не сможете победить. Любая попытка возобновить боевые действия приведет ко второму Дальнему, и на этот раз никто пса императора останавливать не будет.

— Мы же решили говорить прямо, так давайте продолжим. А что будет после этого? — Ито смотрел прямо в глаза Витте. — Япония лишится армии — допустим, это так. Но кончится ли война? Мы опять вывезем всех, кого сможем, и начнем высаживать десанты по всему побережью. Вы ждете флот! Но дойдет ли он, если начнется война?

В том, что японцы учитывают фактор подхода 2-й Тихоокеанской эскадры, Витте не сомневался. А вот акцент на слове «допустим» — раньше Ито не сомневался в силе русской армии, а тут… Что изменилось?

— Вам есть что мне рассказать? — он встретил взгляд князя.

— Вы можете думать, что против вашего флота выступит только адмирал Того. Возможно, если бы мы встретили его по частям, это бы так и было. Но если ваш флот объединится, если станет главной силой на востоке, то другие великие державы просто не смогут остаться в стороне.

— И чего же нам опасаться? — спросил Витте, продолжая делать вид, что они все еще говорят о флоте.

Ни он сам, ни японский князь не сомневались, что французы, не допустив сюда другие страны, сами точно не откажутся проследить за ходом переговоров. И не важно, людей они для этого используют, древние каналы в стенах или модные электронные устройства… Главное, любые договоренности уже через час будут у Думерга, а за очень нескромное вознаграждение — уже к вечеру и у любой другой заинтересованной стороны.

— Тысячи бронированных снарядов из Англии, САСШ и Франции встретят ваши корабли.

— Правильно говорить бронебойных, — Витте нахмурился. — И вы думаете, что снаряды к вам придут даже из Франции?

— Если Россия станет так сильна, как вы хотите, то кто откажется от возможности немного заработать и одновременно выровнять баланс в мире!

— И если Японии останется половина Кореи, то…

— То у нас вместе с ней останется возможность расплатиться с долгами, и я смогу убедить императора поддержать статус-кво…

Разговор действительно получился очень откровенным. Они обсуждали детали еще два часа, и только потом Витте вышел на улицу.

— В «Метрополь»? — на всякий случай уточнил Николай, уже готовясь поворачивать налево.

— Домой. На телеграф, — Витте покачал головой и ухватился за кресло, когда от резкого рывка руля вправо его вжало в липкую кожаную обивку.

Несколько секунд они ехали молча, но потом адъютант все-таки не выдержал.

— Война? — задал он самый главный вопрос.

— Кажется, да, — Витте недовольно наморщил лоб. — Князь рассчитывает, что сможет продать мои уступки своему императору, вот только даже он уже вряд ли что-то способен изменить.

— Что изменить?

Витте помолчал, а потом, решив, что все равно именно Николаю готовить телеграммы в Маньчжурию и Санкт-Петербург, начал посвящать его в намеки японского князя. Акцент на сухопутную армию, а потом якобы оговорка.

— Он сказал про тысячи бронированных машин, которые поставят японцам сразу несколько великих держав. И я понимаю, почему они боятся нашего усиления, почему, несмотря на все ограничения, что мы готовы были взять на себя ради мира, хотят решить вопрос более кардинально… Но столько сил, столько денег. Если это правда, то сможем ли мы справиться? Не получим ли еще одну Крымскую войну, когда России постараются напомнить ее место?

— Макаров справится, — неожиданно спокойно, в отличие от своего начальника, ответил Николай Огинский. — Я говорил с братом, так они с того самого утра у Дальнего, когда было заключено перемирие, готовятся к продолжению войны.

— Мы и в Крымскую готовились, — Витте покачал головой. — Вот только даже легкие победы над Турцией совсем не помогли против Англии и Франции. Нет, тут нельзя переть на рожон. Только осторожность, только здравый смысл…

Николай несогласно покачал головой, но он знал Сергея Юльевича, знал, что, когда тот упрется, его уже не переубедить. Поэтому он и молчал. Не было смысла спорить, а вот письмо Алексею… Да, написать письмо брату, по которому он успел соскучиться за эти две недели, было бы совсем не лишним.

Стою, слушаю, думаю, не дать ли кому в морду… Сегодня Линевич собрал на совещание командиров всех отрядов и объявил о крупных перестановках. Мы со 2-м Сибирским отходим в резерв, перекрывая треугольник Ляоян — Дашичао — Инкоу. Западный отряд Зарубаева усиливает гарнизон Порт-Артура и готовится удерживать побережье Квантуна. Восточный отряд Бильдерлинга с героическим 1-м корпусом Штакельберга уходят в Корею, чтобы помочь дружественному корейскому народу сдержать возможную агрессию японцев.

И опять полумеры, опять разделение сил и чрезмерная осторожность!

— Вы все поняли, Вячеслав Григорьевич? — меня спросили отдельно, видимо, обратив внимание на хмурую физиономию.

— Конечно, я все понял… — покинул ставку я с таким грустным и потерянным видом, что меня даже трогать никто не стал.

Из чужих, ясное дело. Свои-то встретили уже на вокзале.

— И что? — сжав зубы, спросил Ванновский.

— Как и сказали ваши знакомые, нас отводят в тыл.

— А мы?

— Учитывая, сколько усилий наши враги потратили на то, чтобы этого добиться… Делать мы этого, конечно, не будем.