Японская война 1904. Книга третья

Глава 3

Смотрю на конверты. Левый — сдаться и плыть по течению, правый — снова бороться.

— Отбить Ляоян своими силами, так отбить! — я протянул руку, ухватил правый конверт, а потом, молча поклонившись, развернулся и пошел на выход. Возможно, не очень вежливо, но больше говорить нам было не о чем, а дел у меня теперь… Очень много!

Меня никто не стал задерживать. Вышел, крикнул извозчика до вокзала и уже через пару минут катил по улицам среди резко увеличившегося количества патрулей. Все-таки Плеве сумел достучаться до жандармов, ну или взял их за нежные места и заставил работать. Не знаю, каковы будут их успехи в разведке, но порядок в Ляояне они навели. Где-то по наводке Казуэ, где-то сами.

Деятельность и активность министра внутренних дел мне, если честно, импонировали. А еще после рассказа великого князя я осознал, что тот на самом деле заинтересован в моих успехах. Не настолько, чтобы ради этого костьми лечь, но на дополнительные радиопередатчики, думаю, можно рассчитывать.

С этими мыслями первым делом после возвращения в Лилиенгоу я заглянул к нашим связистам. Городов, как и все последние дни, сидел, закопавшись в провода и медные катушки, все еще надеясь доработать радио для передачи голоса. Чернов дежурил у приемника. Я едва успел поздороваться, когда прозвенел сигнальный звонок, а следом потянулась лента, фиксируя чье-то сообщение.

Скорее всего, мы случайно поймали сигнал, нацеленный на штаб Куропаткина, но я все равно решил не мешать. И не зря.

— Наши! — дернулся Чернов и снова погрузился в расшифровку с удвоенным энтузиазмом.

Первая часть сообщения прошла быстро — хватило наших условных сокращений. Был бой, не меньше полка японцев, выстояли, отступили в ночи. Потери: треть личного состава, половина пушек, все снаряды… С каждым новым кодовым словом ситуация казалась все хуже, теперь о набеге на Инкоу не могло быть и речи. Вот только связист Хорунженкова, где-то раздобывшего радиопередатчик, все продолжал стучать ключом.

Как оказалось, капитан, чтобы запутать японцев, отошел не в сторону Ляояна, а дальше на юг — к впадению Хуан-Хэ в Ляохэ. И здесь неожиданно встретил нашу канонерку «Сивуч», как раз когда ее капитан остановился перед очередным перекатом, смирившись, что дальше им не пройти… Чернов еще принимал сообщение, но детали этой необычной истории я уже вспомнил и сам. Из будущего…

В Инкоу ведь еще этой зимой стояли три канонерки: наша, американская и английская. Как сошел лед, иностранцы отошли, а капитан «Сивуча» заметался в поисках решения. После поражения нашего флота шансов прорваться в свой порт и тем более дать бой японцам, которые точно не придут без численного преимущества, у него не было. Сначала он согласовал интернирование, сняв оружие и условно сдав корабль китайской стороне. Вот только очень скоро стало понятно, что Пекин не захочет, да и не сможет защитить сдавшийся корабль, если японцы им заинтересуются.

Тогда орудия были возвращены на место, а сам «Сивуч» вернулся на боевое дежурство и прикрывал Инкоу ровно до того момента, пока в порт не пришли сразу две японские канонерки, да еще при поддержке отряда миноносцев[1]. После этого корабль в сопровождении 4 паровых катеров отошел. От него ждали прорыва в море, как в свое время попытался «Варяг», но капитан Стратанович поступил по-другому: заранее замерил глубину в устье Ляохэ и просто отступил по реке. Причем одна из японских канонерок, попытавшаяся пойти за ним, почти сразу села на мель, и если бы не поддержка остальных кораблей, ее бы даже смогли потопить.

Так команда «Сивуча» не смогла пустить кровь врагу, зато оторвалась, сохранив корабль, пушки и людей. Дальше они сумели пробиться почти на сто километров севернее, пока река окончательно не стала слишком мелкой даже для канонерки. Возможно, весной, когда уровень воды был бы выше, шансы и оставались бы, но сейчас «Сивуч» просто застрял. И Стратанович, связавшись с Куропаткиным, согласовал подрыв корабля. Конец истории, если бы не нагрянувший в самый последний момент Хорунженков.

У моряков были пушки, но уже не было воли сражаться. У капитана была воля, но не было снарядов, и сейчас, засев за корабельную станцию, он просил моего разрешения отжать себе хоть что-то.

— Передавай, — кивнул я Чернову, формулируя покороче первые строчки будущего сообщения. — Разрешаю принять на баланс корпуса корабль, артиллерию и добровольцев, что захотят к вам присоединиться…

Это было самое главное. Дальше очень хотелось отправить свои предложения по будущему бою, но… Кодов у нас для полноценного сообщения не хватит, передавать открытым текстом то, что сможет перехватить обладатель любого приемника в округе — дураков нет. Так что пришлось переключиться на менее быстрые, зато более надежные способы связи.

— Найдите мне Буденного! — крикнул я адъютантам, а сам сел писать приказ.

Канонерка, особенно такая как «Сивуч» — это ведь не только сотня матросов, но и мощные пушки. Одна 9-дюймовая махина в носовой башне чего стоит — такая попадет, и одного снаряда может хватить на любой малый корабль, что японцы пригнали под Инкоу. И это еще не все. На корме стоит 6-дюймовка вроде тех, что так помогли моему полку после рейда к Квантуну. Ну и шесть 107-миллиметровых малых орудий, которые, впрочем, не стоило недооценивать.

С таким усилением залпа моего конно-пехотного отряда можно было замахнуться не только на попытку поджечь порт, но и на уничтожение флота. Главное, правильно разыграть карту так обидевшего японцев беглеца «Сивуча», и все обязательно получится! Закончив записывать свои идеи и схему атаки порта, я запечатал все в конверт, и вовремя. Буденный по старой памяти продолжал держаться недалеко от связистов и как раз подошел.

— Семен, — я крепко пожал руку одному из своих главных помощников. — Честно, хотел бы доверить это дело тебе, но… Ты у меня на всей кавалерии, так что выдели пару человек, чтобы отправить с донесением вслед за Хорунженковым.

— Пару человек, надежных и быстрых?.. — Буденный на мгновение задумался. — В идеале же послать кого-то, кто уже ходил в дозоры в ту сторону?

— Да, — я заметил, что Семен смутился. — Что-то не так?

— Все так, но… Мы же врага с нашего фланга ждем, а там — Южный отряд. Капитан Хорунженков сам своих разведчиков посылал, а я… Думал, раз направление не основное, то и натаскивал там только новичков.

— То есть у нас либо опытные казаки, но без знания местности, либо кто-то из совсем свежих пополнений? — понял я.

Не самая удачная ситуация. С одной стороны, просто идти по следам отряда Хорунженкова несложно. С другой, если там уже наступают японцы, посылать кого-то, кто не знает местность, слишком рискованно. В итоге я все-таки остановил свой выбор на новичках. Но хоть Буденный их и разрекламировал — в первом же дозоре столкнулись с японцами и даже кого-то подстрелили — все равно на душе было неспокойно.

Ночью спал плохо, несколько раз просыпался от приходящих в голову идей, а утром поднялся и первым делом снова поехал в Ляоян к интендантам. А то после отказа от предложения великого князя надо было срочно разбираться, на что именно я могу рассчитывать. Наверно, еще неделю назад столь важные господа меня бы просто послали — все-таки в транспорте и снабжении царила довольно специфическая атмосфера — вот только после приезда Плеве и поднятой тем бури тут все изменилось.

— Вячеслав Григорьевич, доброго дня, — прямо на входе со мной поздоровались.

Я оглянулся и тоже вежливо кивнул поручику Огинскому. Адъютант Куропаткина стоял со смутно похожим на него молодым человеком, которого тут же представил. Оказалось, старший брат и секретарь самого Витте, который по просьбе своего начальника присматривает за деятельностью Плеве.

— Не боитесь рассказывать такое первому встречному? — невольно улыбнулся я.

— Не первому встречному, а вам, — ответил Огинский-младший. — У вас репутация, полковник.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как понимающе кивнуть.

— А по какому вы вопросу? Может быть, я смогу помочь? — Огинский-старший изобразил участие, а я задумался, точно ли случайна наша встреча.

— Хотел узнать, есть ли возможность добавить в расписание дополнительные вагоны из Владивостока или хотя бы с Амура, — я не стал пояснять дальше, но и так было понятно, что я нацелился на тыловые запасы. Мне ведь обрезали только новые линии снабжения, а выбить полный штат по артиллерии и снарядам для своих уже обещанных туземных полков еще можно было попытаться.

— Не получится, — почти сразу ответил помощник Витте.

— Вы уверены?

— Все составы забиты Куропаткиным под завязку. Если появляются свободные мощности, то главнокомандующий нагружает их в тот же день. Так что вытащить хоть что-то в обход него точно не получится.

— Это правда, — подтвердил напор своего начальника Огинский-младший. — И если еще четыре дня назад у вас был бы шанс, то сейчас…

Он не договорил, но я и так все понял. До атаки бомбистов транспортники могли бы протолкнуть мои грузы за взятку, сейчас же — не решатся. Я все же не удержался и, помня, что мои интересы расходятся и с Куропаткиным, и с Витте, заглянул к интендантам лично. Но только время потратил. Огинские оказались правы: все составы на ближайшие полгода были уже загружены, а что-то менять или добавлять никто не был готов. Глаза блестели, уши краснели, но от всех предложений обсудить детали без посторонних лишь мужественно отказывались.

Наверно, сегодня я разбил немало сердец. Несбывшимися надеждами, которые были так близко, но в то же время так далеко. Погруженный в свои мысли я прошелся по улице… С кем-то, узнавшим меня, даже поздоровался. Еще заметил, что куда-то пропали яркие плакаты, высмеивающие японцев. Ну да, говорить о слабости врага, когда он пришел под твои стены, было бы уже нелепо. Ненадолго задержался возле дома прессы — там меня тоже узнали.

Сразу несколько человек просили подсказать, когда Джек Лондон выпустит новый рассказ и, главное, как продвигается мой роман с японкой. Я даже растерялся, но тут помог Чернецкий — журналист «Ведомостей» растолкал своих коллег и под крики, что ему обещали интервью, отвел меня в сторону.

— Спасибо за спасение, — искренне поблагодарил я парня, невольно оценив его бледность. Кажется, война стала непростым испытанием не только для военных, но и для пишущей братии. — Или вы на самом деле хотели задать несколько вопросов?

— Разве что небольшой комментарий, — Чернецкий смутился. — Это не мне неинтересно — просто больше сейчас не дадут поставить в печать. Все место зарезервировано под высоких гостей, тут уже ничего не изменить.

— И что за вопрос? Возьмут ли японцы Ляоян? — пошутил я.

— Наверно, это был бы хороший вопрос для обычного военного, но… — Чернецкий задумался. — Я бы спросил что посложнее. Например, так: а не будет ли простому народу лучше, если японцы возьмут Ляоян?

Выпалил, а потом уставился на меня долгим немигающим взглядом. Неожиданно, я словно по-новому взглянул на этого человека.

— Знаете… — медленно заговорил я. — Вы спросили про простой народ, а я все-таки офицер, поэтому не буду говорить за других. Лучше расскажу одну историю. Вы же знаете, что после того, как мы отступили с Ялу, японцы заняли весь юг Маньчжурии?

— Конечно. Было бы странно, если бы они этого не сделали.

— При этом они заняли не только те города, где стояли наши войска, но и расширили зону контроля на китайскую территорию.

— Для обеспечения безопасности, понимаю.

— Так вот там, на китайской земле, были люди, которые до этого сотрудничали с Россией. Те, кто не стал за нас сражаться, но кто остался при своем мнении, что с нами их земле было бы лучше. Так вот знаете, что с ними сделали японцы?

— Кхм… Не слышал, там же нет наших журналистов.

— Есть англичане, немцы, американцы, но они почему-то не поднимают эту тему, — я пожал плечами.

— Так что там было?

— Расстреляли. Почти всех, кто был настроен на сотрудничество с Россией, просто и без всяких затей взяли и расстреляли. А кого не расстреляли — повесили. Японцы оказались очень практичны и лишены предрассудков.

— А откуда информация?

— Мы недавно раскрыли несколько местных ячеек, сотрудничающих с японцами, там все и всплыло. Хотя и раньше были вопросы, почему многие старые контакты с той стороны перестают выходить на связь.

— Возможно, обман. Дезинформация.

— Возможно, — я даже не подумал спорить. — Но мы скоро пойдем вперед и все узнаем из первых уст. Очень надеюсь, что такие журналисты, как вы, окажутся рядом, чтобы рассказать об этом миру…

Оставив за спиной задумавшегося Чернецкого, я двинулся дальше. От дома прессы мимо района складов я сделал круг и вернулся в правительственный квартал, на этот раз зайдя со стороны центрального телеграфа. Давно тут не был — с тех пор, как мы обзавелись своими станциями, мне отправляли сообщения напрямую. Я уже почти прошел мимо, когда меня окликнули. Узнали и вспомнили, что уже как две недели меня ждет сообщение из Санкт-Петербурга, отправленное по официальным каналам и поэтому застрявшее на полпути.

— Понимаете, господин полковник, — объяснял мне начальник отделения, — по вашему назначению в Лилиенгоу у нас еще нет официальной бумаги, чтобы туда все переслать. И отделения там нет, чтобы можно было через него вас известить. А будем самовольничать, головы могут полететь, поэтому как же хорошо, что вы рядом оказались, и все решилось.

Я только глаза закатил, пораженный тем, что следование регламентам порой может сделать все только хуже.

— И ведь раньше работали. Да, делали что-то не совсем так, как положено, но делали же. А тут под боком у начальства никто и шагу в сторону не ступит, и все встало, — продолжал жаловаться маленький начальник, проводя меня по коридорам к своему кабинету. — Так что где-то в мире, может, правила и нужны, а у нас в России они только мешаются.

— Или, может, стоит их просто подправить? — предложил я. — Раньше-то их не трогали, потому что думали, что они работают. А тут вылезли проблемы, вот и повод довести все до ума. Да, сначала будет сложно, зато потом как просто станет. Глядишь, еще и посылки перестанут теряться.

— Скажете тоже, — мне только махнули рукой. — Правила на то и правила, чтобы на них опираться. А если их каждый менять начнет, то какой в них смысл?

Мне выдали конверт с набранной телеграммой и поспешили выставить из кабинета. Кажется, на взгляд моего спутника разговор свернул куда-то не туда. Ну и ладно, я все же здесь не за этим… Я раскрыл конверт, вытащил лист бумаги, вчитался, а потом принялся быстро загибать пальцы.

Ситуация с припасами, которая еще недавно казалась явным тупиком, разом стала гораздо лучше. Телеграмму мне прислала Анна Нератова — та самая дочка одного из акционеров с Путиловского. Как оказалось, она еще по пути домой связалась с родственниками, передала мои идеи, и те их заинтересовали. Настолько, что почти сразу же были сделаны первые партии улучшенных изделий и без проволочек отправлены на фронт для прохождения испытаний. Причем не кому-то там случайному, а мне!

И пусть там не было ничего революционного, только то, что можно быстро исправить или быстро собрать. Пусть дорога от столицы до Маньчжурии занимает больше месяца, но… Две недели письмо уже лежит, сегодня 22 июля, а сражение при Ляояне должно быть где-то в конце августа. По крайней мере, у нас было… Так что успеет груз! А не будет успевать, неужели я не придумаю, как немного задержать японцев? Сейчас-то, когда мне развязали руки и фактически сказали, делай что хочешь — разве может быть по-другому?

Я шел по улице, перечитывая и перечитывая список обещанной техники. От письма, сбрызнутого легкими цветочными духами, приятно пахло, и улыбка у меня на лице становилась все шире и шире.

Александр Павлович Кутепов должен был попасть в 85-й Выборгский полк, ему даже обещали место в команде разведчиков. И еще бы кто-то предложил меньшее выпускнику Санкт-Петербургского юнкерского, закончившего свою альма-матер по 1-му разряду. Вот только новости о подвигах отдельных частей на востоке взбудоражили умы студентов, а как до них дошла рукопись Джека Лондона, то и вовсе многие не выдержали. Александр Павлович и семнадцать других лучших учеников попросили досрочной сдачи экзаменов и, получив звание подпоручиков, поспешили в Маньчжурию.

На месте, конечно, все оказалось не так радужно, как в книгах. Много самодурства, не меньше хаоса, но потом Кутепову просто повезло: он получил назначение в тот самый 2-й Сибирский к самому Макарову. Молодой офицер с восторгом смотрел, как к позициям их части ведет отдельная железная дорога, не меньше его поразил и свой спортивный городок, где с утра до вечера занимались солдаты. Рядом на полигоне точно так же гоняли стрелков и артиллеристов. Кутепов прошел короткий курс молодого бойца, показал себя и неожиданно получил предложение перебраться из пехоты в кавалерию.

Его будущему командиру Буденному нужны были опытные офицеры для разведывательных отрядов, а в седле Александр Павлович, как дворянин, держаться умел. В общем, отказываться он не стал, сходил в первый рейд и даже подстрелил японца из такого же отряда с той стороны. А потом ему поставили задачу уже совершенно другого уровня. Вместе с двумя казаками тайно пройти вслед за отрядом капитана Хорунженкова и передать пакет с приказами лично от полковника.

Буденный несколько раз проговорил ему важность задачи, впрочем, Кутепов и сам все понимал. Они вышли в тот же день, удачно пройдя по своей территории еще при свете солнца, а вот там, где могли оказаться японцы, двигались уже в темноте. По примеченным еще в прошлый раз тропам обошли несколько деревень, в которых, по информации полковника Ванновского, могли быть сочувствующие японцам местные, а потом рванули прямо вдоль берега реки.

Кутепов примерно знал, где именно будет находиться отряд Хорунженкова, поэтому не сдерживался. Скорость, натиск, упорство. Они за два дня преодолели путь, который должен был занять в два раза больше времени. И вот прямо перед рассветом тройка Александра Павловича вылетела за поворот реки и встала. Прежде всего, потому что их взяли на прицел затаившиеся в секрете солдаты, а еще из-за открывшегося вида. Сотни палаток, сотни лодок и огромный стальной корабль, который, казалось, перегородил собой половину реки. Да уж, это только в море канонерки кажутся крошками на фоне остальных гигантов, а вот на суше…

В правильных руках с ними можно горы свернуть. А уж в чем Кутепов не сомневался, так это в том, что у офицеров 2-го Сибирского руки растут из правильного места.

[1] В нашей истории их было три, но «Цукуси» успел захватить и подпортить главный герой, так что ей сейчас не до боевых задач.