Японская война 1904. Книга третья

Глава 21

Иду, глазею по сторонам, оцениваю неожиданно оказавшиеся в Азии нотки далекого Парижа.

— И как вам стиль ар-нуво? — тихо спросила скользящая рядом Казуэ.

Тоже необычно: со стороны кажется, что она висит у меня на руке, но на самом деле — никакого стеснения, и более того, мы даже не касаемся друг друга.

— Значит, у этой смеси старого и нового есть свое название? — я так же негромко поддержал разговор.

— Конечно. Тяжелый ампир времен Наполеона ценят еще разве что в Санкт-Петербурге, Вене и Берлине. Париж ищет новое, сочетание несочетаемого. При этом без навязчивости: видите, в каких все мягких светлых тонах?

— Насчет ненавязчивости есть у меня сомнения, — я заметил, как из одной стены торчит анатомически точная копия руки со снятой кожей и зажатым в локте красным мячом. — Интересно, что это означает?

— Кто знает, — Казуэ улыбнулась и все так же шепотом добавила. — В каждом хорошем интерьере, как и в девушке, должна быть загадка.

Так, болтая о всяких мелочах, мы дошли до хозяев дома, и помогающий им Витте со сладкой улыбкой тут же нас представил.

— Генерал Вячеслав Макаров, герой обороны Ляояна, и его сопровождающая, начальник одного из отделений разведки 2-го Сибирского, госпожа Казуэ Такамори, — акценты Сергея Юльевича с учетом наших планов вышли не очень удачными, но тот, не обращая ни на что внимания, наслаждался моментом. — И уважаемые хозяева: полковник Мари-Жорж Пикар, как мы все надеемся, будущий военный министр Третьей республики, и уважаемый Гастон Думерг, министр колоний, лично прибывший проследить, что наши интересы в Азии точно не пересекутся.

Мы вежливо посмеялись шутке, потом раскланялись и… Разошлись. Я ожидал, что французы как-то проявят свой интерес, но в начале 20 века было не принято спешить. Мы просто прошли дальше, раскланиваясь с остальными гостями. Было много свитских, которые раньше предпочитали держаться в Мукдене и даже Харбине, немало наших военных. Еще я успел поздороваться со своими штабистами, занявшими один из угловых диванов. И да, французы не постеснялись добавить на свой прием и сидячие места, что в свете традиций века девятнадцатого казалось настоящим вызовом.

— Татьяна, рад вас видеть, — после очередного поворота мы чуть не столкнулись с княжной Гагариной. Та сначала улыбнулась, но почти сразу вернула себе свой привычный по общественным мероприятиям холодный вид.

— Вячеслав Григорьевич, а генеральский мундир вам к лицу, — девушка поправила чуть встопорщившиеся крылья воротника моего мундира и вернулась к своему спутнику.

С великим князем Борисом мы просто обменялись вежливыми кивками и продолжили свой маршрут по залу.

— Вячеслав Григорьевич… — голос Казуэ прозвучал немного насмешливо, словно она что-то пародировала.

— Что?

— Я бы хотела обратить ваше внимание, что нельзя уделять столько внимания другим девушкам, тем более на глазах у своей спутницы. Знаете, у нас на улице после такого вполне могли бы и волосы выдрать.

— Прошу прощения?

— То, как княжна трогала ваш мундир, и вы приняли это как должное… Со стороны это смотрелось как неуважение и ко мне, и к ее спутнику.

Я кивнул, про себя удивляясь, как порой некоторые делают из мухи слона. К счастью, музыканты начали играть первый танец, и я тут же предложил Казуэ составить компанию спешащим в центр зала парам.

— Вальс-бостон. Умеете его танцевать? — девушка тут же словно забыла о недавних обидах. — Мне казалось, в России предпочитают классику, а эта американская вариация еще даже до Парижа не добралась. Уверена, это господин Думерг решил всех шокировать.

Я просто пожал плечами: у предшественника была неплохая танцевальная база, у меня же сейчас очень хорошая физическая форма и полное отсутствие страха новинок.

Да и, если честно, в будущем тоже доводилось танцевать, а в кросс-степ вальсах даже с рваным ритмом на самом деле нет ничего сложного. Мы начали, и Казуэ сперва напряглась, когда моя правая нога пошла не прямо, а наискосок — кажется, до перекрестных движений не дошли еще даже в Бостоне, но… У японки тоже была отличная база и форма: она подстроилась на ходу и очень быстро поняла, что с таким шагом мы словно оказались в разы маневреннее, чем все остальные пары.

— Вы… — говорить на ходу во время еще все-таки незнакомого танца было непросто, но Казуэ справлялась. — Вы и танцуете так же, как воюете. Странно, быстро. Не удивлюсь, если завтра кто-то из журналистов напишет, что скорость — это новое кредо России. И на поле боя, и на поле танцев.

— Всегда, — я улыбнулся и снова сосредоточился на движениях. Это на самом деле было интересно.

Уже скоро танец подошел к концу, мы отошли в сторону.

— Почему не продолжили? — тут же спросила Казуэ. — Вы очень выгодно смотрелись. Этот танец определенно поднял вас в глазах женщин не меньше, чем вся ваша недавняя победа. Ну, и французы тоже выглядели удивленными — вы ведь любите удивлять.

— Боюсь, если увлечься, можно было бы получить не только приятные впечатления, но и наоборот.

— Думаете, пошли бы красными пятнами? — Казуэ картинно хихикнула.

— Все не настолько плохо, — я же ответил предельно серьезно. — Но я бы точно вспотел, а учитывая, что меня ждет еще немало серьезных разговоров, это было бы излишне.

— Вы излишне осторожны, — девушка продолжила мои слова по-своему.

— Я просто не люблю делать себя слабым там, где этого можно избежать. Кстати… — я сменил тему разговора. — Если этот танец получился, как вы сказали, русским, может быть, вы хотите заказать что-то японское?

— Японские танцы не предполагают, что мужчина составляет девушке пару. А кагура… — Казуэ бросила взгляд по сторонам и снова картинно хихикнула. — Да, ритуальные танцы тут были бы совершенно неуместны. Однако, если вам хочется отдать дань традициям моей родины, то… знаете, что делают наши девушки, оказавшись с мужчинами наедине?

— Пьете чай?

— Безусловно. А еще мы разговариваем, причем на темы, которые могли бы показаться лишними или стыдными в обществе других мужчин.

— Например?

— Ну, вот вы когда-нибудь думали о судьбе — почему все происходит именно так, как происходит? Например, у нас, японцев, верят в духов, которые могут ответить на любые вопросы, хоть о прошлом, хоть о будущем. У вас, христиан, в самой главной книге заранее описан день, которым закончится жизнь всего мира. Понимаете, что это значит?

— На мой взгляд, это довольно неожиданное сравнение. И что же тут общего?

— Все просто. Если демоны могут рассказать будущее, если ваш бог знает вообще все, то ответ тут только один: будущее предопределено. Весь мир уже существует в прошлом, настоящем и будущем одновременно. Просто мы, люди, слишком слабы, чтобы осознать что-то большее, чем один крохотный миг, в котором существуем.

— А как же свобода воли? — мне стало интересно и даже не только потому, что я сейчас по факту занимался тем, что это самое неделимое время менял. Пытался менять… — И у вас, и у нас возможность человека менять свою судьбу — это чуть ли не краеугольный камень веры, главный дар, что мы получили от создателя.

— Кажется, парадокс, — закивала Казуэ, — но на самом деле ответ кроется совсем рядом. Если время не изменить, но люди могут это делать — что это значит? Это только моя догадка, но мне кажется, что мы, принимая те или иные решения, просто создаем новые миры. Например, где-то есть мир, где маленькая Казуэ сдалась и умерла. Есть та, где ее сломала грязь этого мира, и живой труп не сильно отличается от окончательно мертвого… А есть наш мир, где я боролась, где не сдавалась и вот теперь танцую с генералом с далекого севера, который бросил вызов самому сыну Аматерасу.

Я сначала даже не понял, кто тут сын богини — таким резким был переход — но потом сообразил, что это Казуэ про императора Японии… А все из-за ее теории: даже представить не мог, что у обычной девушки в такое время могут найтись столь неожиданные мысли. Интересно, если бы не опала, кем бы она стала, ученым? Или, наоборот, не столкнувшись с трудностями, японка бы никогда не задумалась ни о чем подобном?

— Или вы… — продолжала тем временем Казуэ. — Кажется, до начала этой войны у вас был не очень удачный роман, но… Вы ведь могли проявить больше настойчивости, и не знаю, что могло бы еще измениться, но одно точно. Если бы не сдались тогда, то сейчас в углу зала, вон в том, где пустое место, стояла бы ваша жена. С сыном, вашим сыном на руках… — у меня по спине побежали мурашки, а Казуэ продолжала. — Или так! Уверена, вы любили в восемнадцать — все молодые люди обязательно влюбляются в этом возрасте. И что, если бы вы еще тогда пошли до конца? Тогда здесь была бы не только жена с младенцем на руках, но и… Рядом бы бегал еще и пацан лет двенадцати. Еще один ваш сын, который был предопределен мирозданием, и нужно было просто его выбрать!

— Мне кажется, вы все же подыгрываете своей теории…

— Ничуть, — Казуэ тряхнула головой. — Я на самом деле верю, что каждое наше решение создает развилку, отправляя нас в тот мир, который мы сами выбираем. И их огромное, бесконечное множество, надо просто не бояться делать, идти до конца, бороться за то, что ты хочешь. Где хочешь жить!

— Значит, это история не про меня. Про вас, это ведь на самом деле вы мечтаете о мире, где рядом будут ваши…

— Пожалуйста, — в уголках глаз Казуэ мелькнули слезинки. — Не надо говорить вслух. Иногда разговоры о чем-то необычном и странном очень болезненные. Тем более, кажется, к вам идет господин Пикар, а значит…

Девушка изобразила японский поклон французскому посланнику и поспешила в сторону, давая нам поговорить без лишних ушей. Впрочем, полковник Пикар все так же не собирался торопиться с чем-то важным.

— Ох уж эти японские платья, — заговорщицки заметил он. — Рукава всего лишь до локтя и такие широкие, что, кажется, можно увидеть всю руку целиком. Очень волнительно.

— Не думаю, что нам стоит обсуждать мою спутницу, — я внимательно посмотрел на француза.

— Тогда… — тот ни капли не смутился. — Мне тут недавно показали статью в «Московских ведомостях», где разбираются итоги сражения между русским и японским флотами в Желтом море и делаются довольно спорные выводы о новых принципах морской войны в 20 веке. Сначала я даже подумал, что это какие-то пророческие записки Степана Осиповича, но имя-отчество автора, как оказалось, принадлежат вам. Не расскажете, как подобное пришло вам в голову?

— Только если вы расскажете, что вас так заинтересовало, — я улыбнулся.

— Пожалуйста, — Пикар легко согласился. — Сами выводы были спорными, но при этом вы написали почти точный состав 2-й Тихоокеанской эскадры, который был утвержден уже только после выхода вашей статьи.

— Если вам интересно, есть ли у меня источники в Санкт-Петербурге, то нет, — я развел руками. — Корабли же, готовые к отправке, вычислить не столь сложно.

— А остальные ваши выводы?

— Японцы довольно подробно разбирают свои победы, а мы берем достаточно пленных, — слукавил я.

— И поэтому вы так уверенно пишете о бесполезности 6-дюймовых орудий?

— Да, на суше от них гораздо больше пользы.

— А ваши опасения, что корабли могут просто перевернуться? Не перебор ли?

— Японская шимоза хорошо горит, а у нас на флоте хорошие насосы для тушения пожаров. Увы, испытаний, что будет, если слишком сильно залить верхние палубы при активном маневрировании, не проводилось. Да и не нужны они: опасность очевидна. Как очевидна и опасность обстрела совершенно незащищенного капитанского мостика. Это, как если бы вместо того, чтобы следить за боем и командовать им, я полез бы на передовую с шашкой наголо.

— Некоторые офицеры считают за честь повести своих солдат в бой.

— Я считаю за честь победить и встретить как можно больше своих солдат живыми!

Мы несколько минут мерились взглядами, а потом разошлись. Первый раунд переговоров не очень задался, о чем прямо-таки трубил яростный взгляд Витте, оценившего нашу беседу со стороны. Ко мне же сразу вернулась Казуэ и тут же заняла свое место по правую руку.

— Вячеслав Григорьевич, мне понадобится ваша помощь, — тихо выдохнула она.

— Еще отвлечь французов?

— Нет… В нашей операции мне должен был, скажем так, ассистировать Сайго, но его задержала на входе охрана французов.

— Задержали солдата русской армии? — я поднял правую бровь.

— На территории Франции, которой временно является это поместье. Впрочем, это неважно — у нас не так много времени, а мне необходим второй человек, чтобы выбраться на крышу и вернуться.

— Нет, — я покачал головой.

— Боитесь? Или считаете это уроном своей чести? Раньше вас такие мелочи не останавливали.

— Не стоит давить. Лучше подумайте: вашего брата задержали, о чем это говорит?

— Он работает на вашу разведку — официально, естественно. К нему могли возникнуть вопросы.

— Видите, — я кивнул чуть в сторону, — это поручик Сенцов, он тоже работает на разведку и лично на полковника Ванновского, но его никто не тронул. Еще раз, почему задержали именно вашего брата?

— Именно его в чем-то подозревают. И тогда, получается, меня тоже.

— Именно. Значит, от нас ждут глупости, нас провоцируют на нее. Теперь мне становится понятно, почему Пикар пытался вывести меня из себя. Все один к одному.

— Они хотят, чтобы именно вы попались на горячем, но… Все это было бы возможно, только если бы они знали, что мы задумали. Так тонко работать наугад никак бы не получилось.

— Вот и займитесь утечками, когда мы закончим. А сейчас мне надо вытащить своего человека… — я уверенно двинулся вперед в сторону Пикара и Думерга.

Вот только с каждым шагом я все увереннее чувствовал, что те ждут… Пусть я и не сделал явных глупостей, но даже так: они считали, что выигрывают. Почему? Что я не учитываю?

— Ваше превосходительство, — на следующем шаге меня перехватил поручик Огинский. — Я ведь правильно понимаю, что на входе задержали брата вашей спутницы, и вы идете к нашим гостям с просьбой, чтобы его освободили?

— Не просьбой.

— Извините, но сейчас вы не официальное лицо, вы — гость. И вы просите не от лица офицера и не за своего солдата, а за брата своей сопровождающей. Так что это именно просьба. А на просьбы можно ответить отказом или, если же согласиться, на втором человеке будет признанный обществом долг… — Огинский быстро вводил меня в курс условностей высшего света и ловушки, в которую я чуть было не вляпался.

Кажется, мне очень повезло, что Куропаткин оставил со мной своего адъютанта, который так вовремя сумел прикрыть мне спину.

— Я предлагаю вам отложить дело до завтра, когда как генерал русской армии вы сможете говорить уже совсем по-другому. А ваш японец — ничего с ним за одну ночь не случится.

— Или… — мне очень не хотелось уступать, и я позвал того самого помощника Ванновского, которого приметил раньше. — Поручик Сенцов, у меня для вас срочное задание. Найдите Глеба Михайловича, пусть срочно, не позднее получаса принесет мне рапорт о незаконном задержании Сайго Такамори, который числится по его ведомству.

— Есть! — Сенцов разом растерял хмельной вид, словно и не было ничего, и быстрым шагом двинулся к выходу.

— Так ведь будет правильно? — я повернулся к Огинскому. — Не просьба гостя, а реакция меня как командира 2-го Сибирского на официальный доклад своего офицера?

— Так правильно… Вы это очень хорошо придумали, — кивнул поручик, и мы отошли в сторону, ожидая появления Ванновского. И опять как на войне… В лоб ничего не сделать, а чтобы провести маневр, надо положиться на своих офицеров. Но мы и не такие битвы вытягивали.

— Арсений, Павел, это же вы? Вас просто не узнать! — к столу молодых штабистов 2-го Сибирского подошла еще одна группа выпускников Академии Генерального штаба, закончившая курсы еще в прошлом году.

Было видно, как взгляды более старших товарищей с завистью скользят по мундирам, украшенным новыми орденами и погонами.

— Служба меняет людей, — Лосьев дружелюбно улыбнулся, про себя тоже оценивая старых товарищей. — Надеюсь, в лучшую сторону.

— Учитывая, что среди вашего выпуска уже двое с погонами подполковника — точно в лучшую. Говорят, ваш Макаров очень щедр на награды для своих.

— Врут, — ответил за Лосьева грубоватый Брюммер. — Арсений свои две полоски получил за то, что пашет без отдыха семь дней в неделю. А Павел с сотником Буденным остановили отступление 5-го Сибирского, из-за которого чуть весь фронт не посыпался. Лично мы среди своих только гордимся ими.

Заканчивая свою речь, он постучал по медали с золотым бронепоездом, и смутившиеся старые товарищи поспешили отойти в сторону.

— Может, не стоило с ними так грубо? — спросил Лосьев, в глубине души очень благодарный поддержавшему его товарищу.

— Стоило! Они пришли рассказать, что нас просто так наградили — так чего их слушать. Тем более, смотри, к Макарову спешит полковник Ванновский. Кажется, что-то здесь происходит.

— И дело тут явно не в танцах, — шепнул Кутайсов.

Молодой граф был все еще под впечатлением от вальса командира с японкой и периодически поглядывал в их сторону, гадая, не собираются ли они повторить. Впрочем, он такой был не один.

— Может, подойдем поближе? На всякий случай? — предложил Лосьев и встал с дивана.

— Вряд ли Макарову будет нужна наша помощь, — возразил Кутайсов, впрочем, тоже поднимаясь на ноги.

Неважно, где и какие их генерал нашел себе проблемы, они планировали быть рядом.