Японская война 1904. Книга третья

Глава 25

Когда я начинал свое медленное наступление, я точно знал, что мне никогда не дадут довести его до конца. Идея перемалывания сил врага при минимальных потерях при всех своих несомненных плюсах обладает и минусами. Первый — из-за попыток охвата флангов фронт растягивается. А второй… Здесь нет красивых побед, километров захваченных территорий, марширующих колонн пленных — в общем, всего того, о чем можно красиво писать на страницах газет и в докладах наверх.

Тем не менее, я решил начать именно с такого наступления, зная об одной важной особенности Маньчжурского театра боевых действий. Осень была не то чтобы близко, она уже наступила. И если в России осень — это просто серое небо и слякоть, то в Маньчжурии уже с сентября начинался настоящий сезон дождей и штормов. Кажется, и что такого? Дождь мешает всем, а штормы — где они и где мы… Вот только так могло показаться лишь с нашей стороны фронта, когда грузы, прибывающие по железной дороге, умудрялись опаздывать не больше чем на неделю. А вот у японцев все было сложнее…

Был короткий морской путь, от Мацуры и Нагасаки до Пусана, где через Цусимский залив можно было пускать даже небольшие корабли. Однако потом эти грузы уже по суше на своем горбу нужно было перетащить через всю Корею, а потом и половину Маньчжурии, что потребовало бы от японцев невероятного напряжения. Поэтому большую часть снаряжения они старались везти по более длинному морскому пути, огибая почти весь Корейский полуостров, а потом заворачивая к Квантуну, где в порту Дальнем можно было погрузиться на захваченный отрезок русской железной дороги и уже по ней снабжать фронт.

Корабли для таких рейсов стоили уже в разы дороже, но сама доставка в итоге дешевела и становилась быстрее. Впрочем, тут тоже были свои сложности: не та ширина колеи, нехватка вагонов, ломающиеся паровозы, умирающие китайцы… Если летом еды еще хватало на всех, то сейчас пайки пришлось урезать, и больше всего это коснулось наемных рабочих, которым порой просто не хватало сил, чтобы пройти в лямке перед вагоном с утра и до вечера. Частично проблема решилась, когда японцы взяли Инкоу, откуда дорога по суше была самой короткой, но…

Общая проблема везде была одна и та же: снабжение японской армии зависело от моря, а сезон дождей должен был внести в регулярные поставки изрядную долю хаоса.

— Ваше превосходительство, — тихо спросил Чернов, закончив с сообщением от метеоразведки, — а как вы вообще догадались отслеживать погоду? Еще и с помощью этих барометров?

— Это не я, — сразу возразил я. — Моряки без этих приборов в море уже почти век не выходят!

— И все же, — не согласился Чернов. — Моряки — ладно, но почему другие этим самым прогнозом погоды раньше не занимались? Это же так просто, так очевидно.

— Наверно… — я задумался. — Раньше ведь кто подвозил войска по морю? Европейские державы. А кто против них сражался? Туземцы. То есть те, у кого просто не было достаточно знаний, чтобы попробовать использовать против врагов их такую очевидную слабость.

— Французы с англичанами сражались постоянно, и вроде все такие современные, а все равно не придумали, — Чернов не сдавался.

Однако продолжить спор у нас не получилось — в штабную палатку вместе с попытавшимся задержать ее Огинским влетела княжна Гагарина.

— Добрый вечер, вы прекрасно выглядите, — наверно, обычный я настолько растерялся, что ничего бы не сказал, но включились вбитые на подкорку местные рефлексы и ритуалы. Иногда они очень выручают, помогая подготовиться к совершенно любой ситуации.

— Спасибо, Вячеслав Григорьевич, вы тоже, — Гагарина поправила растрепавшиеся от быстрого бега волосы, а я невольно прошелся рукой на наждачке щетины.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, а потом не выдержали и улыбнулись. Действительно, ритуальные разговоры — это сила. С другой стороны, если бы это был кто угодно другой, а не княжна, я бы не стал тратить время и попросил бы посторонних не мешаться, но… Татьяну я знаю слишком хорошо, и она бы точно не пришла просто так. Прикинув, что время до начала операции у меня еще есть, я уже сам попросил Чернова подкинуть углей в самовар и предложил девушке с Огинским чаю.

— Я по делу… — через пару минут, когда горячая кружка согрела пальцы княжны, и те потеряли свою мертвенную бледность, девушка, наконец, заговорила. — Вы не против, если я скажу это без посторонних? Хотя… — она тряхнула головой. — Это всех вас касается.

— Я слушаю.

— Великий князь Сергей Александрович уже завтра выскажет Линевичу просьбу начать большое наступление. Без промедления!

— Просьба, в которой нельзя отказать, — хмыкнул Огинский.

— Именно! — кивнула девушка. — Тем более когда его поддержат Алексеев и Витте.

— Значит, наместник и председатель кабинета министров, — Огинский бросил на меня быстрый взгляд и, получив ответный кивок, продолжил уже вслух. — Сергей Юльевич приехал сюда как сторонник мира, но на месте будто разом сменил свое мнение. Согласился оказывать любую поддержку лидерам партии войны за скромную долю в будущем пироге, вот только… По какой-то таинственной случайности все те военные инициативы, что он подает или подхватывает, ведут куда-то не туда. Вячеслав Григорьевич, вы уверены, что мы?..

Он замолчал, все-таки не решившись проговорить вслух про все наши планы.

— Он и эту идею с приказом о срочном наступлении тоже сам предложил! — встрепенулась княжна. — Значит, это ловушка?

— Не совсем ловушка, — кивнул я, — но точно способ доставить нам неприятности. К счастью, нам повезло…

Договорил фразу я уже про себя. Ведь повезло нам в том, что история изменилась. Ояма после потерь в Ляоянском сражении забрал часть артиллерии из-под Порт-Артура, и второй штурм, который должен был случиться в начале сентября, отложили. Если бы до него все же дошло, то тут и Линевич не поддержал бы мое желание выждать, подбирая лучший момент для атаки. А так не хотелось упускать этот козырь. Да, сезон штормов не остановит все японские поставки, но мне хватит и того, что они будут этого опасаться.

— Я не знаю, чем еще помочь, но, надеюсь, хотя бы эти несколько часов до утра помогут вам успеть подготовиться, — княжна отвела взгляд в сторону.

— Вы уже помогли! Даже больше, чем думаете, — я взял девушку за руку, потом посмотрел на Огинского. — Алексей Алексеевич вон не сказал, но на самом деле беспокоится, что инициатива Витте с атакой уж очень четко совпала с тем, что мы и сами хотели переходить к более активным действиям.

— И я повторю, — поручик нахмурился. — Ни одна инициатива Витте не принесла пользу армии. Так, если наши мысли совпали в этот раз, может, мы что-то не учли, где-то не доглядели?

— Или Сергей Юльевич, наоборот, учел наши планы, доглядел все, что можно и не нужно, и просто решил еще раз вовремя сменить сторону. Вы представьте, как все будет выглядеть со стороны уже через пару месяцев, когда детали начнут забываться… Мы сидели в обороне, ничего не менялось, потом эта его инициатива, и мы победно наступаем. И кто в итоге трус, а кто храбрец и благодетель? И плевать бы всем было, что это наступление готовилось все эти две недели!

— И все равно я считаю, что нужно пересчитать риски, — Огинский закусил удила.

— Я сказал… — начал было я, но сумел остановить поднявшуюся внутри ярость. — Вы правы, перепроверить все будет совсем не лишним, поэтому… Время у вас есть до пяти утра. Я же до самого конца буду ждать от вас новостей. Тех или иных.

— Честь имею, — сжав зубы, Огинский выскочил из штабной палатки. Я же потер лоб: не очень красиво получилось, но отменять операцию, к которой мы столько шли, из-за того, что кто-то не очень хороший человек, я не собирался.

Княжна Гагарина с удивлением осознала, что впервые видит Вячеслава Григорьевича за работой. Ее не стали прогонять так поздно, предложили кровать в одной из офицерских палаток, но она попросила, чтобы ей позволили остаться, и теперь во все глаза следила за тем, как рождаются победы. И это оказалась совсем не та сказка, где рыцарь на белом коне скачет вперед, ему в спину бьют лучи восходящего солнца, а враги разбегаются либо падают на землю, сраженные меткими ударами копья.

В реальности Макаров с красными от недосыпа глазами сидел за столом и изучал сотни отчетов и столько же карт, на которых его штабисты готовили и отмечали детали будущих ударов.

— Вот схема южных окраин Чандапуцзы от Ванновского, — он закончил рассматривать очередную бумагу и поднял голову. — Передайте Шереметеву, чтобы его штурмовые отряды учитывали это при развертывании.

— Есть, — ближайший штабист что-то отметил у себя, потом подхватил схему и передал одному из адъютантов.

И снова только гул бьющихся сердец, шелест дыхания и стук работающих без перерыва телеграфных аппаратов. Татьяна несколько секунд сидела тихо, а потом приметила знакомое лицо. Адъютант Соловьев — он прошел через ее госпиталь всего несколько недель назад и вот вернулся на свое место вестового, на подхвате у полковника Лосьева.

— Саша, — тихо подошла к нему княжна. — Я вам не помешаю, если задам пару вопросов?

— Только не шумите, — так же тихо ответил тот. — Генерал, конечно, и под грохот пушек может работать, но пока есть такая возможность… Лучше ему не мешать.

— Хорошо, — Татьяна кивнула, невольно задумавшись, насколько же солдаты и офицеры уважают Вячеслава Григорьевича. — Тогда я хотела спросить про ту схему, которую недавно передал генерал. Неужели солдатам нужно знать даже такие мелочи?

— А как же, — тут же засопел Соловьев. — Вот смотрите: есть мы, есть враг, и каждый умеет воевать. А это значит что? Что стоит кому-то попереть вперед, как с другой стороны тут же подтянут и людей, и пушки! Понимаете?

— Если честно, не очень.

— Смотрите, когда мы идем в атаку в лоб, как это выглядит? Перебежки малыми группами, потом взвод или даже рота сосредотачивается и бьет. И в такой атаке есть два очевидных слабых места — пауза перед атакой и еще одна остановка сразу после того, как солдаты разметают врага. Как говорит генерал, это обычная психология. Даже самый опытный солдат обычно продумывает свои действия только до края горизонта, до той точки, которую успел рассмотреть перед атакой из укрытия. И вот в эти-то моменты паузы и раздумий армия и несет самые большие потери.

— Потому что артиллерии проще вас накрыть! — поняла княжна.

— Точно! И поэтому мы еще с Ляояна пробуем другой подход. Начинаем атаку теми же малыми группами, а потом стараемся сделать так, чтобы солдатам как можно дольше не приходилось останавливаться. Чтобы они знали свой маневр и либо продолжали постоянно двигаться, либо сразу начинали окапываться. Отсюда и такое внимание разведке. Это, может, при Наполеоне им было достаточно только врага посчитать, а сейчас 20 век — всем нужно воевать по-новому.

Татьяна согласно кивнула. Это было очень правильно: она вот старалась лечить по-новому, и это спасало тысячи жизней, Вячеслав Григорьевич сражался по-новому, и это тоже… Спасало жизни. В удивительное время они живут, где столь разные по своей сути дела могут сплетаться воедино… Где-то басовито громыхнули пушки — похоже, 6-дюймовки. Артиллерия — это страшная сила, которая с каждым годом становилась только опаснее и смертоноснее. И ведь не все до сих пор понимают, как это поменяет войны будущего, сколько смертей принесет.

Наивные… В столичных салонах еще встречались люди, которые любили порассуждать о том, что в наступившем веке войн и вовсе не будет. А на самом деле та по-настоящему новая война подбиралась все ближе, готовая сожрать уже не тысячи, а сотни тысяч, возможно, даже миллионы жизней. И такие, как генерал, как те, кто пошли за ним, пока еще сдерживали это чудовище, чудом не давая ему развернуться. Но как долго это будет продолжаться? Возможно ли вообще победить в этой бесконечной схватке?

Татьяна неожиданно поняла, что не дышала почти полминуты. Она не знала, что на нее накатило в этот момент, откуда взялось это ощущение надвигающейся бездны, но именно сейчас она твердо осознала. Вячеслав Григорьевич ведь сражается не только с армиями японцев, не только с произволом великих князей и министров, но и с этим будущим. Он тоже его видит, тоже боится, и все равно… Надевает доспех, берет меч и скачет вперед.

— Все-таки рыцарь… — Татьяна улыбнулась и вытерла еле заметные слезинки в уголках глаз.

После этого она попросила у Соловьева перо и лист бумаги — теперь она точно знала, что ответить маменьке.

— Насколько русские уже растянули свой фронт, чтобы не дать японцам себя обойти? — Гастон Думерг, пофыркивая словно морж, ходил из стороны в сторону.

— Больше десяти километров, — Пикар казался спокойным, но на самом деле ему хотелось морщиться из-за ужасного травянистого вкуса местного чая. И как те же русские офицеры пьют его ведрами, которые они прячут за поэтическим названием «самовар»?

— Очень много! — Думерг начал размахивать руками. — При этом японцы докидывают на этот фланг дополнительные силы, а ваш Макаров… Пытается успеть все только своим корпусом. Вы все еще считаете, будто он настолько хорош, чтобы поставить свой талант против больших батальонов и победить?

— Считаю, — кивнул Пикар. — Однако спешить мы не будем… Все равно, даже если идти на сделку, нам потребуются аргументы, чтобы раздобыть для Макарова его пушки, которые он так любит.

— На самом деле с этой Жэн Эколь, молодой школой, у нас наклепали столько малых кораблей… — Думерг на мгновение задумался. — И кто в Париже оказался настолько глуп, что поверил в эти шаловливые идеи, будто много малых дешевых лодочек смогут справиться с нормальным флотом?

— Вы хотели бы избавиться от своих миноносцев? — задумался Пикар.

— Они не вызывают уважения у местных, они ничего не смогут сделать ни одному современному флоту, который будет гонять их как галльских кур. Поэтому если под эгидой сотрудничества с этим Макаровым вы захотите пожертвовать ему сотню 47-миллиметровых пушек, то я с радостью избавлю от этого барахла хоть десяток миноносцев, отправлю их в Париж и наконец-то попрошу в Ханой что-то приличное.

— Заодно и ваши друзья из Сен-Назера будут довольны новым крупным заказом, — Пикар усмехнулся. — Впрочем, если это все для доброго дела, почему бы и нет. Значит, говорите, сотня 47-миллиметровых Гочкиссов? Думаю, с таким предложением можно будет и на разговор выйти.

— Сегодня?

— А вы сегодня скажете мне точное количество орудий и сроки, когда их смогут привезти?

— Пара дней на телеграфе, и цифры будут у меня.

— Тогда через пару дней и заглянем к Макарову, — кивнул Пикар, он любил переговоры только тогда, когда точно знал, что именно он может себе позволить.

Неожиданно в дверь постучали.

Вера уверенно шагала по улице в сопровождении десяти прячущих лица подозрительных личностей. Контакты Казуэ действительно откликнулись на оставленную в нужном месте записку и без лишних слов выделили группу боевиков для ликвидации так мешающих всем французских посланников.

— Еще далеко? Куда мы идем? — снова спросил мужчина с выпученными рыбьими глазами, единственный из всего отряда, кто издал за вечер хотя бы один звук.

— Десять минут, французов приведут на место другие люди. А вы, как мне сказали, сможете просто сделать свое дело и не задавать лишних вопросов.

Рыбоглазый обидчиво засопел, но промолчал. Впрочем, до нужного пустого склада на окраине вокзала они дошли даже чуть раньше, чем Вера обещала. Девушка указала на крайнее окно, и через минуту там мелькнул красный отблеск — сигнал. В тот же миг Вера с наемниками бросились ко входу. Заботливо приоткрытая дверь помогла ворваться внутрь без лишнего шума, а потом без всякой паузы люди рыбоглазого разрядили свои пистолеты в темные силуэты в дальнем углу.

Несколько секунд эхо выстрелов гуляло по складу, а Вера ждала. Может, зря она все это затеяла? Нет — пистолет рыбоглазого повернулся в ее сторону, вот только нового выстрела не было. Расстрелянные силуэты французов слишком долго не падали, не кричали, вообще не подавали признаков жизни — и теперь это стало очевидно для всех.

— Что это значит? Говори! — один из молчавших до этого наемников тоже повернул пистолет к Вере и даже ткнул ее еще горячим стволом.

— Проверка, — девушка пожала плечами, отметив про себя необычный лающий акцент. — Хотела понять, не захотите ли вы устранить меня после дела и… Угадала.

— Но сигнал… и кто там стоит? — рыбоглазый точно оказался не очень умным.

Впрочем, и остальные не воспринимали ее всерьез, продолжая толпиться возле входа. Ошибка.

— Сигнал, — Вера подошла к окну и подняла за веревку лампу из красного стекла. — Второй конец ведет туда, где мы стояли в самом начале. Мне просто нужно было попасть ногой в петлю, потянуть, и вот вам знак. А фигуры…

Девушка подхватила лампу и, увернувшись от рук рыбоглазого, скользнула в дальний угол, чтобы осветить три манекена из папье-маше, которые были позаимствованы из закрывшегося во время войны модного магазина Дитриха. Там же были взяты и мундиры, которые были на них довольно небрежно наброшены. Движения, яркий антураж, игры света и тени, как и учили ее наставники еще в Петербурге, действительно неплохо отвлекали внимание. Наемники, словно забыв обо опасности, следили за ней не отводя глаз.

Однако вечно так продолжаться не могло. Времени, пока ее не остановили, было все меньше… Девушка чуть повернулась — чтобы красный свет подчеркнул изгибы тела, выигрывая ей лишние мгновения, и чтобы ее правая рука утонула и растворилась в тенях.

— И что дальше? Ты думаешь, мы тебя не убьем⁈ — рыбоглазый перешел на крик, разрушая наваждение.

Вот только Вера уже действовала. Подхватила с пояса ближайшего манекена совсем не бутафорскую новомодную гранату Лишина и катнула ее в сторону наемников — кинуть ее точно ей бы просто не хватило сил. А вот катать, заказав несколько штук через Казуэ, она научилась. Не дожидаясь взрыва, Вера завалилась в сторону и немного неуклюже спрыгнула в заранее расчищенную яму, которую бывшие хозяева склада использовали для хранения продуктов, и… Наверху громыхнуло — именно там, где стояли наемники. Те так до последнего и не поняли, что охота будет не на французов, а на них.

Девушка хмыкнула, потерла засаднившее от неудачного приземления колено и пододвинула к себе спрятанную здесь, внизу, коробку. Тоже с гранатами.

— Сумасшедшая фанатичка! Мы же на одной стороне! — крикнул кто-то незнакомый.

На его-то голос Вера и катнула вторую гранату. Третью — следом, просто на всякий случай. Чуть в стороне кто-то застонал — четвертая граната. Пятая отправилась на звук шагов, а потом все затихло. Вера выждала минуту — тишина. Она достала из коробки с гранатами пистолет и выбралась наружу.

— Хотели убить меня! — девушка подошла к лежащему ближе всех рыбоглазому и на всякий случай выстрелила ему прямо в голову. — Сказали не брать оружие! Сказали, что они тут все решают!

Она шла, добивая тех, кто был еще жив.

— Знаете, — говорила она в пустоту, — я не против заключить сделку хоть с дьяволом, вот только не стоило пытаться меня убивать.

— Ты! Сумасшедшая! — гавкающий главарь не мог шевелиться, но еще был жив. — Тебя ведь все равно найдут! И наши, и русские — такое убийство не сойдет тебе с рук!

— Кому не сойдет? — Вера пожала плечами. — Если что, одна милая девушка согласилась подменить меня в госпитале. Ночью всем плевать на лица, а утром… Я снова займу свое место. Нет, меня никто не найдет. Даже искать не будет. А если все же попытается, то я буду только благодарна, что тот, кто вас послал, решил себя выдать.

— Мы можем договориться, — главарь сменил тон. — У меня есть деньги, есть люди… Что бы ты ни задумала, у тебя будут любые наши ресурсы.

— Может, скажешь, чьи «наши»? Вы ведь не японцы, не их люди… Так кто?

Главарь отвел взгляд в сторону. Вера уже видела такое и знала — этот ничего не скажет. Ну и ладно. В конце концов, она не нанималась делать всю работу за Казуэ, Ванновского и уж точно не за Макарова. Впрочем… Девушка на мгновение задумалась, что, возможно, сам генерал и смог бы ее услышать и понять.

Алексей Алексеевич Огинский зашел к брату прямо посреди ночи, но тот еще не спал.

— Владимир, — молодой поручик сжал кулаки, — нам нужно поговорить.

— Если тебя интересуют секреты Витте, ты же знаешь, я не говорю дома о работе, — голос старшего брата звучал привычно строго, но… Он не предложил Алексею выйти, а еще он в такое позднее время даже не снял мундир.

— Ты только вернулся… А он что-то задумал… — понял Алексей. — Что?

— Ничего, что повредит России.

— Тогда ты можешь мне рассказать. Ты же, я вижу, сомневаешься, так не молчи. Если твой начальник прав, то разве будет в этом что-то плохое?

Старший брат отошел к окну, постоял, глядя на редкие вспышки выехавшего на ночную охоту бронепоезда, потом вернулся за стол и сел, выпрямив спину, словно на уроке.

— Помнишь, когда твой отец умер, что сказал мой?

— Что сын брата — его сын, с тех пор мы тоже стали братьями.

— Почему для тебя так важен Макаров? Он же просто один из сотен генералов. Да, талантливый, но достаточно ли этого, чтобы Огинские расчищали ему путь?

— Он меняет армию, он меняет людей вокруг себя, и пока… Мне нравится то, что получается.

— Ты раньше никогда ни о чем не просил меня. Считал ниже своего достоинства.

— Возможно, я тоже изменился.

— В тебе как будто добавилось наивности, словно тебе снова двенадцать, и ты веришь, что этот мир может быть справедливым. Это глупо, это опасно, но… именно тот ты и стал моим братом. Черт с тобой! Что именно ты хочешь знать?

— Почему Витте именно сегодня убедил великого князя начать наступление? Что такого случится завтра, если для этого ему понадобилось так явно проявлять себя?

— Сегодня. В первый раз ты сказал правильно, — Владимир поправил брата. — Сергей Юльевич убедил великого князя, и уже сегодня тот вынудил Линевича отдать приказ. Также он попросил Бориса сразу же выехать в ставку Макарова и проследить, чтобы тот сделал все, что должно.

— Почему? — Алексей смотрел на брата.

— У министра были контакты с англичанами и германцами. Они все опасаются усиления наших связей с Францией и готовы, чтобы этого не допустить, делиться даже секретной информацией. Так мы узнали о том, что главнокомандующий Ояма готовит свое большое наступление. Пока мы не ждем, пока думаем, что они не готовы. Словно им есть куда спешить… Отвлекающий удар 12-й дивизии, а потом навал по всему фронту главными силами.

Владимир замолчал, но Алексей и так все понял. Беспроигрышная комбинация, одна из тех, что всегда так любил Витте. Если Макаров, ударив по собравшим силы японцам, понесет большие потери и потом провалит свой фланг — партия мира усилит свои позиции и вырвется в лидеры. Если каким-то чудом Макаров победит, тоже ничего страшного. Победа будет приписана решительности великого князя, без которого все только и топтались на месте. Не так хорошо, как весь куш, но и дядя царя в должниках — это тоже неплохо.

— Я должен идти, — Алексей развернулся.

Ему нужно было предупредить генерала. Пусть ему самому ситуация кажется безвыходной, но вдруг Макаров все же сможет найти выход. Черт побери, пусть не выход, но надо хотя бы не дать угробить людей! Поручик понял, что его трясет от злости от одной мысли, как некоторые разбрасываются жизнями вернейших сынов России просто ради каких-то сиюминутных интересов.

— Задержите его, — голос Владимира звучал как приговор, а из коридора в кабинет зашли четверо жандармов.

— Брат!

— Я надеялся, что ты сможешь понять, выбрать правильную сторону, но, Сергей Юльевич был прав, ты явно не в себе. Надо было сразу послушать его и просто ничего не говорить. А теперь еще Жилинской постоянно будет напоминать, что без его людей я бы не справился.

— Отпустите меня! — Алексей попытался вырваться из сжимающих его стальных пальцев, но приданные брату жандармы держали крепко.

— Это для твоего же блага…

Алексей крутанул руку, как он тренировался делать, обучаясь вместе со штурмовиками, но… Ему просто не хватило силы. Жандарм сначала поддался и чуть было не разжал пальцы, но в последний момент сменил хват. А потом тихо бахнул кулаком по макушке поручика.

— Не балуй! — голос долетел словно через вату, а потом Алексей сделал то, что не делал, кажется, с тех самых двенадцати лет, когда они мальчишками сбегали из дома и носились по улицам Санкт-Петербурга.

— Наших бьют! 2-й Сибирский! Наших бьют!

После третьего крика жандармы снова ударили Огинского по голове.

— Не шуми, — на лице Владимира мелькнуло беспокойство. — Все равно тебя не услышат! А даже если и услышат, то…

Договорить он не успел — откуда-то с первого этажа фанзы, в которой помощник всесильного Витте снимал квартиру, донесся шум. Потом грохот. Через пару секунд шаги десятка ног начали греметь уже прямо рядом с дверью.

Стою на обзорной сопке и из-за бронированного щита оглядываю японские позиции. Те, словно о чем-то догадавшись, сегодня прямо-таки бурлили. А еще… Я не чувствовал, куда бить. Вроде бы глупая способность, я и раньше сомневался, что стоит на нее полагаться, вот только… Это ощущение, что любая атака на любом участке фронта будет ошибкой, никак меня не покидало.

И как быть?

— Ваше превосходительство, пора, — ко мне подошел Лосьев. — Солдаты ждут, волнуются, как бы не перегорели. Пора.

Пора? Я снова мысленно спросил себя. Кажется, да. Вся логика, весь здравый смысл и все планы были за то, что нужно просто отдать приказ. Мы столько всего сделали, столько готовились, что просто не можем проиграть. И к черту мистику! Но почему тогда что-то внутри меня бунтует и заставляет стоять и вглядываться в темноту? Чего я жду?

— Наверно, вы правы… — я повернулся к Лосьеву, когда на подходе к штабу мелькнула странная группа на мелких тыловых лошадках.

— Это же поручик Славский, — выдохнула княжна, которая как раз тоже выбралась из штабной палатки.

— Точно, он, — согласился я, оглядывая остальных.

Следом за поручиком ехали несколько казаков Врангеля, пожилой артиллерист, два штурмовика и трое китайцев из нового набора. А последним… Только хорошенько сощурившись, я опознал рядом с ними какого-то помятого, но почему-то совершенно счастливого Огинского.

— Кажется, вы ко мне, — я вышел навстречу этой странной процессии. — Может, расскажете, что тут происходит?

— Я… Закончил курс восстановления и ехал обратно к своим… — Славский бросил встревоженный взгляд на княжну, но быстро взял себя в руки. — Потом услышал клич 2-го Сибирского, сразу поспешил на выручку. Остальные наши тоже оказались рядом, услышали и побежали на помощь. А там… Вон Алексей Алексеевич. Его жандармы и помощник Витте собирались крутить, ну мы им быстро объяснили, что наших трогать не надо. Тоже почти по-семейному.

Я слушал этот рассказ и невольно переводил взгляд с одного из членов этой разношерстной команды на другого. Какие же они разные, причем все из недавно раненных, ждущих возвращения в строй… А все равно ни секунды не думали и бросились на помощь своему. Если бы пять минут назад меня спросили, каков шанс, что в ночном Ляояне кто-то отзовется на подобный клич, я бы не знал, что ответить. А теперь знаю. Нас много, гораздо больше, чем я думал раньше.

Я улыбнулся, осознав эту такую простую и важную истину, и повернулся к Огинскому.

— Так в чем дело? — спросил я, уже догадываясь, что услышу.

— Витте… Наступление японцев… Приказ… — тот после скачки в заданном Славским темпе еще не до конца пришел в себя и пытался отдышаться.

Но уже очень скоро я смог разобраться во всем, что узнал поручик. И о плане министра финансов, и о наступлении японцев, и о том, что нас ждут. Ему этого не сказали, но вот я не сомневался, что друзья Витте делились новостями по обе стороны фронта, и теперь… Теперь я видел нас, врагов, видел все планы, просто видел. Неизвестность отступила, я точно знал, что делать, точно знал, как победить.

— Начинаем! — под удивленными взглядами всех собравшихся я кивнул Лосьеву и уверенно затопал обратно к штабной палатке.

Конец 3 книги!

Надеемся, вам понравилось. Главный герой идет вперед, ход войны изменился, но сможет ли Макаров справиться не только с явными и тайными врагами, но и, что немаловажно, еще и удержать эту победу?

Продолжение… Мы решили не томить вас и не делать слишком большую паузу, поэтому приглашаем на начало 4-й части уже в следующий понедельник. Надеемся, наш энтузиазм вдохновит вас поставить лайк и поделиться приятными впечатлениями (если они есть, конечно)))