Яблочные дни. Часть I

Глава 39

Блицард

Хильма

Эскарлота, 1511 год

Райнерито сделал выпад левой, но рука вновь повернулась не так и опустилась ниже чем нужно. Шпага учителя слегка ударила по запястью. Снова ранен!

— Если я и родился с клинком в руке, дон Рамиро, — вздохнул наследный принц, — то уж точно не в левой.

— Просто напряги руку и поднимай повыше.

Райнерито без труда принял стойку, его противник приготовился к защите. Они всегда тренировались по утрам, пока держалась ночная прохлада. Но каждый раз солнце неумолимо поднималось, и учитель с учеником успевали взмокнуть. Но воину и не пристало благоухать розами! Райнерито рванул вперёд, перенося вес на ведущую левую ногу. Герцог Рамиро ви Куэрво обучал престолонаследника благородному искусству фехтования как это было принято в эскарлотской школе. Так что, нога Райнерито осталась прямой, «драчливая» рука выпрямилась и застыла на уровне глаз. Правую Райнерито отвёл назад, позволяя телу повернуться боком. Дон Рамиро настаивал, что это добавляет выпаду ещё две-три пиетры. Стук сошедшихся клинков, ликующий возглас, отскок назад, стойка.

— Браво!

Закрепить успех им не дали. На лужайку надвигалась стая пустоголовых голубиц, хотя это полагалось звать свитой её величества. Голубицы расступились и явили свету королеву с её маленьким двойником. Красота матушки была холодноватой, матушки, но не сестры! В кудряшках принцессы заблудилось солнце, в глазах то дремал, то бушевал океан.

Райнерито поклонился, придерживая у бедра рапиру. Да, деревянную, но всё впереди! Её величество удостоила сына кивком, герцогу ви Куэрво милостиво протянула руку. Принцесса задрала и без того вздёрнутый носик, и старший брат не устоял.

— Рамона Лусиана Октавия Эльвира Ампаро Исабель Диана Рекенья-и-Яльте!

— Что вам угодно, сеньор? — сестрица взглянула на него из-под полуопущенных век.

— Я хотел бы засвидетельствовать вам своё почтение, сеньорита!

Рамона царственно подала ему ручку, подражая грациозности матери. Райнерито притянул воображалу к себе и ущипнул розовую щёчку. Сестра взвизгнула, взмахнула кулачками и погналась за обидчиком. Они петляли между кустов абелии, заблудившись в солнечных лучах и сладком цветочном запахе. Рамона скоро утомилась, о чём сообщила, усевшись посреди тропинки и расправив вокруг себя юбки. Райнерито подхватил сестру за талию, вскружил, счастливый её хохотом. Ему говорили, что для своих лет он сильный, очень сильный. Он ещё не пробовал гнуть подковы, но не сомневался: в своё время ему поддастся и это. Но сейчас он запнулся. Потерял опору, не сумел сбалансировать, как же нелепо! Грохот сердца отдавался в ушах, вздох не шёл. Зубы — стиснуть, руки — напрячь, Рамону — на себя, лишь бы упала не на землю! Сестра вскрикнула и закрыла лицо руками, но они устояли.

— Райнеро!

— Прости меня, маленькая, я не хотел…

Оказавшись на траве, Рамона не замедлила вздёрнуть носик.

— Сеньор, клянитесь!

Райнерито рыцарски преклонил колено. Сестра преодолела испуг со стойкостью истинной королевы, он почитал за честь быть ей братом, другом и заступником.

— Сеньор, клянитесь, что всегда вызволите меня из беды! Услышите, примчитесь и вызволите! Клянитесь!

— Клянусь, прекрасная сеньорита. — Райнерито с благоговением поцеловал пухлую ручку.

Затем, взявшись за руки, они направились вперёд по тропинке и вскоре услышали голоса, схлестнувшиеся в жарком споре.

— Тсс, — он поднёс палец к губам.

Рамона зажала рот ладошками. Райнерито двинулся на голоса, чьи обладатели нашлись за ближайшим розово-белым кустом. Мать и дон Рамиро, совсем одни!

— Я уже дала вам понять, что его высочество не нуждается в ваших услугах. С вашей стороны неучтиво, герцог, вынуждать меня это повторять.

— Сам Франциско настаивал, чтобы Райнеро обучал я! Вы противитесь воле своего супруга и короля?

— Его высочеству найден другой учитель.

Рука сомкнулась на деревянном эфесе, глаза щипнуло. Но и дон Рамиро был верным союзником, он выругался королеве в лицо.

— Чёрт возьми, нет!

— Вы — первая шпага Эскарлоты? — Её величество растянула губы в улыбке, способной отвадить самого преданного кабальеро. Тонкая, в браслетах рука легла на облечённый в шелка живот. Братец или сестрица попал под вспышку ненависти вместе с матерью. Голубицы шептались, что из-за беременности женщины часто делают всякие глупости.

— Да, я — первая шпага! — тряхнул дон Рамиро кудрями. — Зовите сюда этого учителя, мы скрестим с ним клинки и выясним, кто более достоин учить принца Рекенья!

Диана Яльте сцепила на животе руки, лицо стало каким-то тревожным.

— Рамиро! Вы стали слишком похожи…

— Ну, что вы, — дон Рамиро почти засмеялся. — Он же ещё мальчик.

— Я уже вижу сходство. Ты хочешь дождаться того дня, когда его заметят другие? Когда я с ужасом осозна́ю, что пропала, что подо мной разверзлась пропасть? Отступись немедля, Рамиро, заклинаю Пречистой девой! Он уже боготворит тебя!

Произнося эти плаксивые и весьма странные речи, матушка оборвала цветочки с попавшей в руку ветки и искусала губы. И тогда дон Рамиро предал своего принца. Он упал перед королевой на колени и целовал белые безвольные руки. Герцог или простолюдин, прославленный воин или трус, но Рамиро не должен так делать, разве нет?

— Мамочка! — грянуло за спиной. Рамона с плачем пронеслась мимо.

Райнерито не смог себя больше сдерживать и утопил предательство в слезах. Бывшего учителя он обвинил в измене, мать — в злодействе. Рыдания так и душили.

— Я не хочу! Нет! Этого не будет! Только Рамиро! Не хочу! Пусти меня! Нет! Не бууууууду! — Рапирой он тыкал предателя, куда придётся. Топал ногами. Уверял всех, что ненавидит целый свет, а в особенности — своего нового учителя. — Только подпустите его ко мне, матушка! На первом же уроке я его заколю!

— Немедленно перестань! Райнеро, ты слышишь меня? Я запру тебя на замок! И никакого фехтования, пока ты не принесёшь своих извинений! — взывала королева. К ней с плачем жалась дочь, и власти Дианы Яльте не хватало на усмирение их обоих.

— Я! Вам! Не покорюсь! — Принц Рекенья о колено преломил рапиру, обломки полетели под ноги матери.

Она побледнела и отступила, прикрывая живот.

— Рамиро!

Райнерито схватили, хотя он брыкался и даже кусался. В конце концов, силы покинули его, и он смог лишь подвывать, обхватив дона Рамиро руками и ногами. Его куда-то несли.

— Ваше высочество. Райнеро. Райнерито! Хватит лить гранатовые слёзы. Мы же обо всём условились. Я никуда не денусь. Э-эй, слышишь?

— Нет!

— Я не могу учить тебя, но я никуда не исчезну, верно?

— Сегодня вы меня предали. Как я могу вам верить?

— Ну конечно можешь. Пока король — твой отец, я вынужден ему подчиняться. Но когда королём станешь ты, я буду рядом, и уже ты станешь отдавать приказы. Хочешь, я буду обучать фехтованию твоего сына? Мы втроём славно повеселимся!

— Да, так и будет. И моих внуков будешь обучать ты.

— Непременно.

Райнеро крепче обнял шею недавнего учителя фехтования, хлюпнул носом. Кудри дона Рамиро щекотали щёку, от него пахло потом и апельсинами.

— Твоя сорочка теперь намокла на плече…

— Я чувствую. Ничего страшного. Ну, изволь быть сильным, ты уже взрослый.

Райнеро кивнул. Это так. Ему почти восемь лет, и он старший королевский сын. Ему уготован великий удел мудро править и водить армии.

— Знаешь, почему кабальеро нельзя плакать?

Принц Рекенья помотал головой и уткнулся в шею дона Рамиро.

— Потому что на него всегда смотрит дама. Кабальеро сильнее, он — её заступник, рыцарь в сверкающих доспехах. А слёзы — это слабость. Как можно доверить свою честь и жизнь кабальеро, который без конца рыдает?

Райнерито представил рыцаря, кружевным платочком утирающего сквозь забрало слёзы, и захихикал. Рамиро перехватил его поудобнее, посадил на плечи. Это всегда выходило у герцога столь же непринуждённо, как куртуазный поклон, сложный фехтовальный финт или меткий выстрел. Словом, дон Рамиро замечательно ладил с королевскими детьми. И это несмотря на то, что герцогиня пока не осчастливила наследниками славный род Куэрво.

— Сорви-ка вон тот апельсин. — Над головой Райнеро раскинулись ветки, с которых свисали золотые кругляши. — Только не залей мне волосы соком.

— Разве фрукты можно так есть? — усомнился принц Рекенья. — Мама говорит, с земли кормится только чернь.

Дон Рамиро издал смешок:

— Твоя мама — умная женщина, но в тот раз она сказала глупость.

Райнерито воевал с кожурой апельсина, высунув кончик языка.

— Райнеро, — напомнил дон Рамиро, — ты не просто кабальеро. Ты — будущий король.

— Я знаю. Королям также нельзя плакать.

— Во что бы то ни стало.

— Потому что, — принц Рекенья лукаво улыбнулся, — на меня будет смотреть королева?

Его вернули на землю. Райнеро плюхнулся задом в траву, дон Рамиро, скрипнув сапогами, опустился на корточки прямо напротив. Пахло цветами и апельсинами, в кустах щебетали птахи, беды забылись. Райнерито поделил апельсин, обрызгав пальцы.

— Не только королева, — подмигнул дон Рамиро, приняв сладкое подношение. — Всё королевство. Подданные не должны видеть слабость короля, иначе они перестанут в него верить.

— Я понял. — Апельсиновая долька кислила, но Райнеро её проглотил. Выплюнуть было бы слабостью. — Значит, мне никогда нельзя плакать?

Рамиро посмотрел ему в глаза так внимательно, что это смутило.

— Можно. Когда умирает тот, кого ты очень любил.

— Тогда я заплачу, когда ты умрёшь.

— Почту за честь, ваше высочество!

Эта ночь его щадила. Шёл снег, луна укрывалась мантильей-тучей. Но едва Райнеро поднимал к небу взгляд, как донья Луна приоткрывала лицо и подмигивала ему всезнающим глазом. Если бы он выпил больше, то завёл бы с ней беседу, как с подельником. Выпил бы ещё больше — стащил бы мучительницу с неба, увив петлёй. Так, как ловят быка в корриде. Всё для того, чтобы она не рассказала, что видела прошлой ночью.

А видела мерзавка многое. Почернелые руины, фонтан с отколотой чашей, покойник, обнявший холодное, изувеченное тело статуи. Кабальеро, с которого стекает вода, опустившись на корточки, переворачивает мертвеца на спину. Негоже тревожить мёртвых, но нельзя оставлять им то, что ещё нужно живым. Поначалу кинжал не поддаётся, однако после нескольких рывков змеистое лезвие высвобождается из плена плоти. Глупый, глупый кабальеро обтирает его рукой. Кровь покойника мешается с его собственной, и убийца смывает с рук липкий багрянец в воде фонтана. Возвращает кинжал в ножны, не забывая забрать чужие. Закидывает на плечо плащ, морщась от мокрой тяжести. Подумав, прячет голову под капюшоном, и ледяные струйки бегут по лицу, пробираясь к ушам, шее, пояснице.

Убийца бросается наутёк.

Луна идёт по пятам.

По ночам добрый боженька спит сном добропорядочной вдовушки, поэтому в двери церкви кабальеро стучит долго. Нет, я не дьявол, святой отец, но почему-то в приречном квартале лежит мертвец. И долг каждого блозианина передать прах несчастного на попечение святой матери-церкви.

Что ж. Порядочный блозианин, он позаботился о душе покойника. Самое время подумать о своей. И убийца побрёл по спящим улицам в поисках родной и как никогда прежде желанной церкви.

Луна провожала его до самых дверей, украшенных изображением Пречистой девы. Он оставлял за собой лужи, натыкался на скамьи, чертыхался и тревожил служителей. Скорее всего. Он не помнил, как оказался перед алтарём. Он взглянул на Пречистую деву и пропал. Дрожь била его изнутри, из самой груди, сердце подскакивало, стук его отдавался в висках. Он убил. Голова же горела, горло драло от сухости. Он убил дона Рамиро. Из глаз сочились слёзы. Он убил своего отца.

Молитвы стали его мыслями. Он не думал, что помнит столько молитв. Стыдно, он-то всегда мнил себя сильнее этого. Райнеро Рекенья-и-Яльте — королевских кровей, ему было суждено стать наместником Всевечного на эскарлотской земле, принять от Него долг защищать и править. Коль скоро происхождение поместило его так близко ко Всевечному, неужели Он не услышит и не простит?

Райнеро рискнул на исповедь. По ту сторону решётки опасливо поблескивали крысьи глазки священника. Стало противно, хотя Райнеро и без того не сказал бы всей правды. Я видел убийство, святой отец, и ничего не сделал. Да откроется убиенному Царство Солнечное, да пустит Пречистая дева припасть его к светлым стопам своим. То была воля Всевечного и ничья более, так амис, сын мой.

Пречистая дева оказалась более приятным духовником. Райнеро открыл ей всю правду в молитвенном шёпоте.

Он вышел до начала утренней службы, уже светало. Как многие недостойны света, и день всё равно начинается. Луна сбежала, но перед этим узнала всё, что хотела.

Стараясь держаться поближе к стенам домов, Райнеро пошёл к «Заячьей лапе». Дон Рамиро выбрал постой поближе к центру Хильмы, не собирался оставаться надолго. Умирать он тоже не собирался. Но сын сперва задержал отца в городе, затем прикончил его. Негодный сын, ублюдок, отцеубийца. Райнеро потряхивало, и не в последнюю очередь от холода. Одежда не высохла. Вода пропитала плащ, колет, рубашку, натекла вниз, в сапоги. Мерзавцы хлюпали, напоминая о звуке, с которым выходил из-под ребра мертвеца кинжал. Порезанную ладонь саднило. Райнеро перемотал её лоскутом с плаща покойного и с тех пор старался на неё не смотреть. В гостиницу, забрать вещи и лошадей.

Как назло, герцог ви Куэрво в Нинье души не чаял. Она чувствовала всадника, ловила любое движение, тон голоса, настроение. Конечно, она почуяла беду. Трудно шла в поводу, мотала мордой, оглядывалась. Марсио это раздражало, он бил копытом и косил на копушу злой глаз. Райнеро терпел до ближайшей харчевни. Хозяин ломал шапку перед хмурым посетителем с двумя лошадьми в поводу, стоившими больше всего его заведения, прислуги и жены.

Выхлебав кувшин вина, Райнеро открыл для себя несколько неприглядных истин. Первое, убить отца, пусть новоявленного, было не тем же самым, что заколоть «ящерицу» или в подворотне прикончить наглеца. Второе, отцеубийца сожалеет об убийстве и об убитом, но смерть Куэрво облегчила ему жизнь. Дорога к престолу стала короче.

День уходил прочь поступью рехонеадора[1], обводя город плавным плащом заката. Пора. В Эскарлоте принц Рекенья одаривал возлюбленных розами и рубинами, но на чужбине придётся обойтись тем, что есть. Эскара[2] из королевских конюшен — достойный прощальный подарок. Только это всё рисовка. Пошлейшая. Просто Юлиана форн Боон — единственная, кому можно доверить Нинью. Больше здесь у Райнеро никого не было. Ни здесь, ни где-то ещё, но не продавать же кобылу незнакомцу. И уж тем более не дарить его величеству Лауритсу. На что тому лошадь, он наверняка объездил страуса.

Нинья стала королевской наградой маршалу Куэрво за взятие стратегически важной крепости в войне с Блаутуром. Под ним убили лошадь, и Франциско поспешил восполнить утрату. Принять кобылу от друга и короля, а самому оседлать его жену! И если это — не низость, то Райнеро — образцовый сын!

Порез вспыхнул болью, негодница Нинья! Кобыла дёрнула в сторону мордой, а Райнеро набрал поводья слишком коротко. Его качнуло, вино запоздало ударило в голову. Он всмотрелся в одну точку, унимая головокружение. Оказывается, снова пошёл снег, и хорошо, он не подпустит к Райнеро луну.

Принц Рекенья торопливо свернул в проулок, открывающий путь на квартал Во́гур. Хильмская знать облюбовала квартал полтора века назад, едва там осушили болото. Бооны отстроили дом одними из первых и с тех пор, в отличие от соседей, ничего не меняли в его отделке. Это бы помогло его отыскать, если бы Райнеро вдруг заплутал. Он сопровождал Юлиану от Охотничьего домика до её дома. Уже у порога она обмолвилась, что иногда называет муженька «лягушонком». А что бы она сказала о ставленнике-отцеубийце?

Снег бесновался, залепляя глаза и ноздри. Из белого неистовства шагнула навстречу матушка, снежинки усеивали её наряд мелким бисером.

Ты дурно поступил, — упрекнула королева, кладя руку на круглый живот. — Тебя запрут на замок и оставят без фехтования.

Королеву сменил её маленький двойник. Рамона выбежала под копыта Марсио, Райнеро едва успел его осадить.

Райнеро, ты клялся! — Сестра тянула к нему пухлые ручки. — Услышишь, примчишься и вызволишь!

Прости, маленькая. — Рамона была его вечной болью. Если бы её нашли раньше.… Если бы ОН раньше отыскал ослушницу, убежавшую от матери в залитый дождём сад.

Райнеро кинуло в седле вперёд: чёртов джериб самочинно пустился рысью. Чёрная, в скрипучей краге рука перехватила непоседу под уздцы.

Почту за честь, ваше высочество! — выкрикнул дон Рамиро. — Но почему? Райнерито, за что?

Райнеро пришпорил джериба, Нинье приглашения не требовалось. Копыта звонко стучали по булыжнику. Мать, сестра, дон Рамиро.… В последний раз Райнерито видел всех вместе летним днём пятнадцать лет назад. В саду, затопленным солнцем и запахом абелий. Потом генерал Куэрво на три года отбыл на войну с Апаресидой, а Рамона простудилась, невинная шалость стоила малышке жизни. Все близкие из того воспоминания мертвы, даже младенец в утробе матери. Белоокая не отличается разборчивостью. Снег пока не подпустил её к Райнеро, но сам напомнил убийце о его жертвах. Райнеро мерзок этому миру, и мир бросит все свои силы на борьбу с ним, неугодным, кровавым, порочным, с руками по локоть в крови.

И всё же снег прекращался. Навстречу поднимался высокий башенный стан.

Принц Рекенья забрался бы в дом по стене башни, если бы на его стук отпирали слишком долго. Не пришлось. Прежде, чем он поднялся на крыльцо, парадные двери распахнулись, плеснуло светом и жизнью. Хозяйка особняка в одной капотте и туфельках на босую ногу спешила ему навстречу. Его снова зазнобило, и дрожь снова шла изнутри, как из сердца.

— Принц! Это вы! — Оглядевшись по сторонам, Юлиана схватила Райнеро за руку и потянула в особняк. — Скорее в дом, вас ищут, стража, Лауритс, нельзя попадаться!

— Правда что… — Райнеро вздрогнул. — А я и забыл.

[1] Рехонеадор — укротитель быков в конной корриде.

[2] Эскара — элитная порода лошадей, которую разводят только в Эскарлоте. Эскары быстры и грациозны, отличаются покладистым нравом.