Яблочные дни. Часть I

Глава 28

Блицард

Хильма

Альда откусила краешек медовой корочки пирога, и сладость растаяла на языке слишком скоро. Добраться до начинки — груши в сиропе — не стоило и мечтать. Не может же она съесть больше мужа. Графиня Оссори всегда стыдилась своего аппетита, когда им с графом изредка доводилось трапезничать вместе. Сейчас же муж совсем являл негласный укор ей. Заспанный, едва оправившийся после зашивания раны, Рональд в последний раз звякнул ложкой о тарелку с фазаньим супом и с видом страдальца отодвинул блюдо. На десерт, как и на жену, он не смотрел.

Король Лауритс Яноре принял их так любезно, будто супружеские пары без слуг, без багажа — скандал! — сваливались на его голову постоянно. То есть, к огорчению Альды, короля они не видели, тот поручил позаботиться о них сенешалю Людвику Орнёре. «Мессир фокусник», как называл его Берни, был живым, из плоти и крови духом дворца Сегне. Он ходил в нём негласным хозяином, почти незаметно касался кончиками красивых тонких пальцев завитка на обоях, блестящего бока дверной ручки, изгиба витража на окне, словно проверяя, в порядке ли его владения. Распахивая двери в их комнаты, Людвик едва дотронулся до створок, но те разлетелись крыльями. Альда видела, как у Рональда перехватило дыхание, но причиной тому оказались вовсе не «фокусы» сенешаля. Людвик выделил им комнаты, в которых жили драгуны, бывая в гостях у королевы Хенрики.

— Прошу простить моё невежество, ранение совершенно выбило из сил. — Этот тон Рональда Альда хорошо знала. Напряжённый, наигранно безразличный, он означал, что Рональд словом ли, делом ли готовится выстрелить. — Как вы нашли Хильму, пока таскались по книжным лавкам, бросив в кордегардии полудохлого муженька?

Альда отставила чашку со сладковатым медовым напитком. Рональд испытующе смотрел на неё с другого конца стола. Бледный, с поникшими кудрями, слабый после лечения раны, он не утратил твёрдости взгляда. Альда едва сдержалась, чтобы не сощуриться, но и не вглядываясь она знала, что сейчас в его глазах зарождается злость.

Хильму она нашла прекрасной северянкой с очами цвета неба в водах реки Ульк. Хильма хохотала звоном колокольцев на уздечках лошадей, говорила быстрым, твёрдым стрёкотом горожан, стучала их каблуками по мощёным булыжником улицам. Хильма куталась в меха и яркие одежды, играла расшитыми золотом и камнями лентами, манила запахами мороза, выпечки и жареных колбасок. Домики с красными крышами были словно из сказки о дворце из сладостей, изящные мостики — с ковкой и деревянной резьбой — высились над каналами. С набережной было видно, как дремлют, дожидаясь весны, мелководные корабли. Пронзительно, хрипло кричали чайки. Книжная лавка прижималась к главному корпусу Хильмской академии, почти неприметная в тени его величия. У Альды захватило дух, она бы так и смотрела на здание из красного камня, его ажурные арки и башенки, если бы некий одетый в чёрное господин не налетел на неё. Он не заметил графиню Оссори за стопкой книг, которую бережно нёс перед собой, не доверяя слугам. В качестве извинения Людвик предлагал купить Альде всю книжную лавку, но она попросила лишь о помощи мужу… Оценил ли Рональд? Нет.

— Вам ничего не грозило. К тому же вы, прямо при страже, начали бредить и прогонять меня весьма неприятными словами. — Вздохнув, Альда отвернулась от Рональда. Пусть злится сколько угодно, ей не было совестно. Всю дорогу до Хильмы он только и делал, что обвинял её в несуществующей измене и выдуманном предательстве. Альда же покорно сносила все упрёки, ухаживала за раной, ловила каждый беспокойный вздох мужа во сне, боясь, что он может стать последним. Но благодарности Рональд не знал. Он и сейчас вспомнил только свою обиду. Глупый, напыщенный мальчишка.

— Не так-то просто носить рога и не вспоминать о моей чести, которую ты запятнала, — угрожающе прогремело с другого конца стола. Чашка с медовым напитком жалобно звякнула.

— У тебя нет рогов, Рональд! Разве что бараньи, но их ты набил себе сам!

— Намекаешь на Лавеснор?! — Рональд вскочил. Лекари постарались на славу, муж будто забыл о ране.

— Совсем нет! — Альда не без усилий отодвинулась от стола вместе со стулом. Ругаться совершенно не было сил, но если Рональд Оссори что-то себе придумал, выбить это что-то можно только синяками и шишками. Альда не была безголовиком, иначе давно призвала бы Берни к ответу.

Рональд скрипнул стулом по дощатому полу и пнул ножку стола. Альда сдержала язвительный смешок. Муж забыл о том, что его, как самого настоящего «несчастненького», не только подлечили, но и переодели, и вместо жёстких драгунских сапог с окованным железом мыском на его ногах красовались сапожки из мягкой кожи. Берни сохранил лицо, хотя и зашипел сквозь зубы.

— Хорошо же, если рога мне только чудятся, потрудитесь объяснить, почему вы оказались в невестах Рейнольта и теперь пускаетесь в самостоятельные прогулки. Негоже порядочной жене путешествовать без мужа!

Берни сорвался на крик, рык, рванул пуговицы куртки из тёмно-серого сукна. Его будто душило, так яростно он оттянул воротничок от горла.

— Я ему не невеста… и никогда бы не стала. — Вжимаясь в стул, Альда пыталась совладать хотя бы с голосом, но тот уже звенел слезами. Рональд в два шага оказался напротив, навис над ней медведем, за широкими плечами не видно света, сильные руки стиснули деревянную спинку стула, так что Альда бы не удивилась, услышь она треск искусной резьбы. Кудри упали ему на жёсткое лицо, щёки и шея залились румянцем, голубые глаза пронзали, убивали. — Я бы не вышла за него.

Её шёпот потонул в громком сопении мужа. Он глубоко дышал, будто наполнял лёгкие яростью и так силился сдержать её. Рональд нервно улыбнулся, между бровями пролегли две глубокие морщинки.

— Я спрошу ещё раз. Почему ты оказалась одна в том лесу? — его голос дрожал от злости. Рональд уже спрашивал её об этом по дороге в Хильму, и не раз, но Альда отмалчивалась. Она не находила в себе сил снова оказаться в той ночи, вспомнить, испытать заново весь ужас… И боялась, муж снова усомнится в её словах.

Альда стиснула себя за локти, под ладонями смялась вышивка по рукаву сорочки. В платье того же фасона, с декоративными полосами ткани через плечо, она у себя в библиотеке встретила Дисглейрио. От воспоминания бросало в дрожь. Не случись того поцелуя, не случилось бы и всего остального? Сбежала бы она из Григиама лишь с двумя слугами, старалась бы ехать даже ночами?

Рональд не отступал, ждал ответа. Не в силах посмотреть ему в глаза, Альда уставилась на вышивку по вороту его куртки. Черные и рубиновые нити сплетались в узор из цветов, солнца, клубка стеблей и брызг росы. Альда провела пальцами по точно такому же узору у себя на рукавах, опустила голову.

— Я говорила тебе правду, я хотела найти тебя, — сказала или только шевельнула губами?

Рональд отозвался также тихо:

— Но нашёл тебя я. Альда.

Она чувствовала на себе его взгляд, горячее дыхание. Глаза защипало от слёз, сжать бы губы, но слова сами срываются, не поймать.

— Потому что я сорвалась с лошади. Она скакала слишком быстро, без седла, и я не могла… не сумела… я плохая наездница. — Альда прикрыла рукой дрожащие губы. Если она расплачется, Рональд рассердится и обзовёт плаксой. Но отчего-то именно сейчас захотелось рассказать ему всё, тревожная тайна бурлила в горле отравой.

Тень мужа исчезла. Альда моргнула, подняла глаза: Берни опустился перед ней на корточки, прямо к войлочным туфелькам, руки положил на подлокотники стула. Он вглядывался ей в лицо, больше не злясь. Дышать стало необъяснимо легче, но Альда всё ещё оставалась во власти этого медведя. Или в безопасности?

— Мы ехали ночью, со мной были Дженни и Эд. Ошибкой было уезжать вот так, но Энтони страдал от ранения, а оставаться дома, ждать я не могла. Я искала тебя на постоялых дворах по Гусиному тракту, я торопилась, и той ночью… я решила не останавливаться, пересечь границу с Блицардом. Я была уверена, ты уже давно здесь. — Взгляд скользнул по комнате. Рональд выглядел здесь на своём месте. Двери зала, где они обедали, выходили на анфиладу из трёх комнат, несложно догадаться, какие три драгуна в них жили. Последняя комната, чья дверь расписана расправившим крылья линдвормом, заперта. В комнатах преобладала мебель из неведомого Альде тёмного, почти чёрного дерева, мерцали статуэтки и сосуды из серебра, светлые стены, на первый взгляд просто отштукатуренные, на самом деле были готовыми для чертежей поверхностями. Овальные окна в пол, по краям забранные кристаллами витражей, пропускали потоки дневного света. Взгляд Альды неизменно цеплялся за тапестри на дальней стене. Кабан с золотой щетиной на загривке убегал от своры собак, следом друг за другом мчали три охотника. Вторым скакал огненно-рыжий, у губ он держал рожок. Альда вздрогнула, перевела взгляд на мужа.

— Когда я узнала о Лавесноре, я думала, ты погиб. И не было минут страшнее, Рональд. Я торопилась к тебе, потому что ты был мне нужен, потому что ты сам, исчезнувший, покинутый друзьями, нуждался в помощи. Пусть её и могла предложить только мессира Ледышка… — Альда вздохнула, закрыла глаза. Воспоминания обрушились темнотой, холодом, страхом, но на этот раз муж был рядом. — Той ночью на мою карету напали. Я только помню, как дверцу распахнул мужчина в платке до самых глаз, ближе к нему оказалась Дженни. Он схватил её, она закричала, громко, но я даже не попыталась помочь ей. От страха я не могла пошевелиться, крикнуть, а мою верную Дженни унесли, её наверняка… Её крик резко оборвался. А потом меня схватили и вырвали на улицу. Разбойники кричали на блицард, я ничего не понимала, кажется, я пыталась вырваться, но оказалось, это Эд. Почему-то я запомнила, как тем же вечером он рассказывал о жеребятах на нашей конюшне, он гордился одним… Эд меня спас. Он убил одного разбойника, его кровь попала мне на платье. Я оказалась на лошади, Эд сцепил мои руки вокруг её шеи, а дальше только скачка. Я не помню дороги, я ничего не помню, только темноту и ужас, от которого я не могла открыть глаз. Должно быть, я проехала совсем немного, я бы не удержалась… Я не помню, как упала. Я не знаю, что случилось с Эдом. Следующее, что я помню, это тепло и… ты.

От прикосновения к плечам Альда дёрнулась, распахнула глаза. Берни уже стоял за её спиной, его ладони мягко легли ей на плечи.

— Тебя не тронули? Не бойся. — Рональд слегка хрипел, говорил непривычно тихо. — Когда конюх тебя спас, тот разбойник тебя не…

— Нет, — Альда покачала головой. Берни легонько сжал её плечи.

От стука в двери они подскочили оба. Рональд оставил её, с плеч будто соскользнула тёплая шаль.

— Да! Входите. — Он прокашлялся, всё ещё хрипя. Альда торопливо вытерла слёзы в уголках глаз.

— Послание графу и графине Оссори от короля Лауритса I Яноре.

Альда поднялась со стула, чтобы видеть слугу, но тут же отшатнулась и схватила Рональда за предплечье. В дверях действительно виднелся слуга, обычный человек в синей ливрее, но рядом с ним высилось неведомое существо. Ростом с Рональда, оно стояло на двух длинных, мощных, совершенно голых лапах. Тело в больших, чёрных с синим отливом пушистых перьях. Только кончики крыльев, которые создание горделиво выпячивало в стороны, и хвост сияли белизной. Невероятно длинная, лысая как и ноги шея птицы заканчивалась неправильно маленькой, словно состоящей только из клюва и больших глаз головкой. В клюве птица держала жёлтый листок.

— Что это? — Рональд ожил первым.

Слуга обречённо покосился на подопечную и потянулся за бумагой в клюве, но птица недовольно мотнула головой.

— Это любимая… штру… штра… стррр… песочная птица его милости Лауритса. Нэс-рин. Он пожелал, чтобы послание вам передала она. Вы не могли бы взять записку? Мне она не отдаст.

Лицо слуги исказилось от неподдельного страдания, Альде стало его почти жаль. Должно быть, он силился вымолвить слово «страутос» или «страус», во всяком случае, так её называл Пилигрим Арчи, отец Рональда, ссылаясь на труд по зоологии древнеравюннского учёного и показывая гравюры. Правда, на них эта птица смотрелась несколько иначе. Альда подумать не могла, что она окажется такой огромной. Страус уставилась прямо на неё, изредка моргая длинными, пушистыми ресницами.

— Помнишь, как я однажды назвал тебя страусихой из-за той картинки? — шёпот Рональда щекотал ухо. — Я был не прав.

Он легко разжал руки Альды и подошёл к птице, пытаясь забрать письмо. На секунду показалось, что сейчас Нэсрин его клюнет, явно не желая расставаться с королевским письмом, недовольно притопывая ногами с тремя когтистыми пальцами на каждой, но клюв она разжала.

Послание от короля оказалось немногословным, Рональд даже покрутил записку с разных сторон, но на ней нашлась только одна строчка, написанная острым, узким, угловатым почерком:

«29 декабря. Прием, 7 часов пополудни. Быть с супругой. Я́норе».

Не успели Оссори переглянуться, как раздался резкий, визгливый, оглушающий звук, от которого могли бы лопаться стёкла в окнах. Нэсрин прокричала точку в послании своего хозяина.