Яблочные дни. Часть I

Глава 13

Блицард

Рюнкль

Скачка без седла играла с ней злейшую шутку. Толчки, идущие снизу вверх от лошадиной спины, растравляли в теле бесславную память блуда.

Дождь сёк её косыми струями. Будто силился продырявить плотное, крепко стягивающее живот и грудь платье, что было вытряхнуто не иначе как из сундуков прабабки, а затем исполосовать кожу правнучки. Конечно, даже убогий Рюнкль не в силах вытерпеть такое ничтожество, как она!

Ветер теребил пряди кобыльей гривы, щекоча всаднице щёки и шею. Локоны малыша форн Хеймера-Тека были мягче, да и пахли свежее. Старикан Тек хорошо снарядил свою детку в поход по этому миру, у детки нашлось всё, чтобы прельстить слабую на передок королеву! Шлюха, невероятная шлюха, она перепробовала мужчин больше, чем счесала с себя шавка блох!

Сбоку задымилось туманом озеро, ни лебедя, ни лодчонки, ничего, что могло бы порадовать взор. Река в Хильме изо дня в день несла от берега к берегу множество лодок с разноцветными сидениями, в доке же стоял королевский остеклённый баркас…

От кобылы исходило тепло. Прежде это заманило бы улечься, зарыться в гриву лицом, теперь мучило. На коже ещё теплились следы от касаний и поцелуев андрийца, лисёнка, хищника! Её тело хранило память о многих близостях. Кроме той, что стала переломной, низвела высокое «таинство» до приятной забавы. Как это обычно бывало, королева моргнула.… Открыв же глаза, увидела, что сама она меняет мужчин одного за другим, а жених отчаянно медлит играть свадьбу с ней. Продувная бестия, он жаждал заполучить женщину не с одной лишь короной, но и беременным животом. Когда Кэди женится на Хенни… Шуточка их общих друзей, в конце концов означившая «никогда».

Похоже, лесная дорога вильнула, отдаляя королеву от осиротелого лебяжьего озера и розовых кустов, упрятанных на зиму в ельник. По сторонам из тумана проступало царство чёрных, лоснящихся от влаги стволов деревьев и ржаво-красной листвы. Хенрика разогнулась, отклонилась на кобыльей спине назад. Фольке сбавила шаг, позволяя услышать чавканье листвы под копытами. Возможно, эта земля была бы не прочь утянуть Хенрику Яльте на эти листья и заставить истлевать вместе с ними. Какая в том важность? Лихорадочное желание бега от себя сгинуло. Хенрика осталась наедине со своими пошлыми чувствами, как-то озноб от дождя и холода, боль ниже спины, привкус собственных волос во рту, угодивших туда от порывов скачки. Горло перехватывало подступающими рыданиями. Хенрика закрутила головой, ища, на что отвлечься.

К примеру, в том дубе на возвышенности вполне мог бы жить подхолмовый народец. В загородной резиденции Яльте рос почти такой же роскошный дуб, и маленькая Хенни подожгла его, надеясь выкурить жителей Подхолмов. А жмущийся к необъятному стволу трухлявый пенёк сходил за трон, куда присаживалась, выбираясь на прогулку, его королева. Яльте правили Блицардом с высоты трона из серебра, но Хенрика разменяла его на седалище, немногим превосходящее этот пень.

За дубом вид открывался паскудный. Убогонький замок. Не то новый дом, не то тюрьма. Сложенный из серого камня и кирпича, с четырьмя квадратными башнями, притом две полуразрушены, с покатой протекающей крышей, он был ненавистен Хенрике уже тем, что он не дворец Сегне. Белокаменный, с выступающим фасадом и лесочком башенок, накрытых тёмными острыми крышами, Сегне был плодом союза между победителем и проигравшей. Кэдоган набросал план дворца, учтя малейшие её пожелания, и оплатил строительство. Сочтя это веским доводом, Хенрика с облегчением уступила мольбам плоти, шедшим, впрочем, от сердца. Когда Кэди женится на Хенни… Жених откладывал свадьбу четыре года. За это время невеста нашла у себя кровоточащую рану бездетности и пыталась закрыть её нехитрыми удовольствиями. От женитьбы Кэдоган отвертелся, скончавшись на предсвадебной охоте, рана Хенрики раскрылась ещё шире. А что, если на этот раз получилось, спрашивала она себя с каждым новым любовником и прислушивалась, не ломит ли тела как-то по-особенному…

Кнутики из дождевых струй истерзали платье Хенрики так, что она больше его не чувствовала. Дождь сёк по коже, дождь хотел забить её до смерти, вмять в эту землю, повинуясь ненависти, что питал к ней весь Блицард. Живот терзало спазмами опьяняющей пустоты, это его следовало подставить под удары дождя, ибо именно в нём никогда не зародится наследник. Остеклённый баркас в доке реки Ульк, белокаменные фасады и чёрные черепичные крыши Сегне и Кэдоган, трон из серебра, всё это было дождевой пылью, ничтожной малостью, которую ни у одного колдуна не выменять на младенца.

Обхватив руками живот, Хенрика надломилась на лошадиной спине, спрятала лицо в гриву и заплакала.

— Ваше величество! Это ваша камеристка.

Плач застрял где-то в гортани. Бывшая королева вздрогнула всем телом и крепче прижалась к шее Фольке, попутно отплёвываясь от прядей гривы, прилипших к губам. Может, этот настырный Непперг её не заметит?…

— Вы совсем озябли. — Плечи и спину объяло теплом, на них легла, закрывая от дождя, приятная тяжесть. Прижаться бы теперь к кому-то надёжному, любящему…

Хенрика снова чуть не расплакалась, но на сей раз от жалости к себе и благодарности к безымянному Неппергу. Перебрасывание волос на одно плеч, возня с пряжкой на плаще отвлекли от постыдного намерения, а на голову тем временем лёг капюшон, опушённый мехом куницы.

— Я шутила… — Оглянувшись, Хенрика улыбнулась сквозь слёзы Неппергу, что как раз лихо соскочил с пенька. — Не вздумайте носить платье.

— Если для того, чтобы быть рядом с вами, нужно зваться камеристкой… — брат Юльхе на мгновение развёл руки в стороны, — я готов. Ради этой улыбки готов.

Бывшая королева глупо хихикнула, слёзы с новой силой обожгли глаза, пришлось отвернуться. Краем глаза она видела, как Непперг подвёл своего коня к её лошади. В сравнении с этим чёрным мохноногим здоровяком — с таким ходят в горы — кудрявая, белее облачка, Фольке смотрелась игрушечной. Неппергу же дождь был удивительно к лицу, волосы спускались змейками, глаза полнились согревающим теплом, щёки горели благородным багрянцем. Через плечо у него висела кожаная сумка, где он спасал от дождя плащ королевы и, выходит, свои перчатки. Хенрика не сопротивлялась, когда брат Юльхе надел их ей на руки, погружая в охват из кожи и меха.

— Не угодно пересесть на Великана? — Непперг похлопал названного Великаном по лоснящейся шее. Высокий в общем-то всадник доставал жеребцу хорошо если до половины морды…

— Я сменила достаточно сидений, для которых была не годна. Останусь там, куда села… — Не так её страшила езда на этом исполине, как вероятность жаться к достойному графу мохнатой гусеницей в чёрно-белый окрас. — Но у вас южная внешность, поэтому постарайтесь быть у меня на глазах. Ваш вид согревает.

Не дожидаясь ответа, Хенрика взялась обеими руками за кобылью гриву и лёгким движением бёдер послала Фольке шагом. Ненавистный Рюнкль маячил вдали рыжими развалинами в пасмурных разводах. Между ним и бывшей королевой лежало ещё пол-леса. Дождь утихал. Плащ окутывал теплом, оно пусть и не сушило, но прогоняло мелкую дрожь. Наконец, новой скачки бывшей королеве просто не вынести. Слетит наземь и, обессилев, истлеет вместе с листвой… Движение в ритме прогулки оставалось единственным приемлемым выбором.

— Вряд ли мой южный облик — моя заслуга, — нагнал Непперг, единственный яркий сполох в этом царстве слякоти и тумана, царстве чёрных стволов. — Просто моя бабушка родом из Апаресиды, она оставила потомкам особое наследство.

— Наследство весьма недурно, — поддержала Хенрика разговор с достойным внуком апаресидской бабушки. — Идёт и вам, и вашей сестре. Моей бедной Юльхе пришлось отдать свою часть наследства снулой рыбине… А с кем поделились им вы?

— С девушкой любезной и благонравной, но слабой здравием. — Непперг старательно вперил чёрные глаза куда-то между Великаньих ушей. — Отмерено ей было ровно столько, чтобы хватило проводить меня на войну, но не дождаться.

— Юльхе ничего мне о вас не рассказывала, — Хенрика пожала плечами. — К слову сказать, здравие моего жениха оказалось весьма перехвалено. Он не успел одарить меня наследником, за что я до сих пор немножечко зла на него.

— Речь о Теке? — Непперг встрепенулся, напоминая вставшего наизготовку чёрного лиса. — Вы, что же, всё-таки велели его…

Хенрика закатила глаза. Видение того, как малыш форн Хеймер-Тек в льдисто-синем покрывале бредёт сквозь туманы и слякоть и сетует на отказ Яльте, тронуло губы усмешкой.

— Нет. В моей жизни был только один человек, зовущийся моим женихом. Что до Тека.… Не печальтесь, Маур. Если он и свернёт шею по пути в Андрию, то без моей помощи.

Непперг фыркнул, встопорщив аккуратные, мало напоминающие гусеницу, усы:

— Сей жмот забрал венец обратно.

Вначале бывшая королева обмякла от небывалой лёгкости, потом мелко задрожала.

— В одном он был прав. Я недостойна короны своих предков.

На дорогу выбежала лиса-огнёвка. Подняв переднюю лапку, она принюхалась к воздуху. На всадников красотка смотрела не больше секунды, затем вдруг прижалась к земле и юркнула в заросли малины.

— Не говорите так. — Непперг с сомнением посмотрел вслед лисице, соотнёс ли он лисье племя с Теками?

— Я испугалась того венца, Маргейр. — Хенрика провела пальцами по пушистой кайме капюшона. — Он блеснул мне клыками яльтийского волка, и я струсила, отказалась от земель Яльте, почестей, борьбы… От всего…

— Вы истинная королева, единственная королева Блицарда, об этом знают все, даже ваш кузен!

— Уверены? Лауритс тоже Яльте, как и я. Кажется, нам двоим тесно на этой земле, которую когда-то неимоверными усилиями получили мои предки…

Непперг натянул поводья, невольно заставляя бывшую королеву остановить и Фольке. Юлиана накидывала ей на плечи шаль, брат Юлианы подавал багряную от холода руку и приглашал к себе в седло:

— Перед тем, как я стану вашим секретарём, исполню обязанность камеристки. Пересядьте. Я не умею сбивать жар и готовить микстуры, а вы совсем продрогли. И как же вы вытащите меня из пучины невежества, если захвораете?

Прежде, чем приступить к рассказу о досточтимых предках, Хенрика прижималась щекой к плечу Багряненького Непперга, шмыгала носом в меховую изнанку его плаща, грела озябшие руки, обнимая его за пояс. От братца Юльхе вкусно пахло лесом и дымом, и как только Боон смела утаивать от своей государыни такое сокровище?

— Хорошо, Магнус… Будучи королевой, я пыталась дать образование каждому своему подданному, будь то лесоруб или праздный дворянин. Пожалуй, справиться с невежеством бывшего боевого офицера мне вполне по силам.

— Я окажусь благодарнейшим учеником, вот увидите.

— До того, как мой род обрёл здесь сомнительную славу властолюбцев, убийц и развратников, он стоял у истоков северного колдовства. Мы же с самой Тикты. Яльте жили на её южном береге, все во льдах и снегах, правили княжеством Угрюмборг, раскладывали руны и ловили малейшие знамения судьбы, чтобы идти с ней рука об руку. Но однажды судьба решила нами потешиться, а орудием своим избрала гнев стихии. Обрушились ледники, пришла в движение земля. Города уходили под воду. Когда океан поглощает твой дом, ты или тонешь, или ищешь новую землю, которая тебя приютит. Если ты Яльте, перед тобой не стоит вопроса. Мои досточтимые предки уплыли на кораблях, после чего потонул весь южный берег Тикты. За ним осталась лишь мерзлота и поселения диких народов, тех, что бьют в бубны и не мыслят жизни без жертвоприношений. Яльте сумели пересечь Папиранцевое море и высадились на берегах Блицарда. До суши добрались немногие. Среди счастливцев был глава рода — угрюмборгский князь Вигрим Железный Бок, его жена Ингунн Змеиные Уста, сын Рагнар и дочь Раварта — стрела, бьющая врагов рода Яльте в самое сердце. Ну и немногочисленные родичи и приближённые. Тиктийские беглецы огляделись и рассудили, что эта земля им подходит. Так началась их дорога к престолу Блицарда. Сердца их были огненными, но кровь — ледяной. Последняя особенность дала им фамилию. В переводе с тиктийского наречия, Яльте — это «кровь от крови льда».

— Возможно, у вашего величества и ледяная кровь, — снахальничал граф форн Непперг, — но сердце… Сердце не только дарит румянец вашим щекам, но своим теплом давно согревает и меня.

Хенрика запрокинула к нему лицо. Из её положения ей открывался сносный вид на выразительные скулы и вильнувший чуть в сторону нос с заострённым кончиком. Пальцы зазудели, желая испытать его остроту. В сравнении с красой чёрного лиса Тек точно был приторным пряником.

— Кажется, вы первый, кто не торопится спорить со мной, перечить, попрекать меня слабостями, — совершенно искренне сказала Хенрика. — А что же ангелок Тек? Повёл себя, как все прочие. А от него только требовалось обнять, спросить, разве не хочу я воцариться на земле Рагнара и устроить весёлую жизнь корольку Яноре, словом, наговорить мне приятной чуши…

Непперг отвёл с её щеки край капюшона. Хенрика отстранила его пальцы, тепло багрянца ещё не скопилось в них, рана же от Тека колола душу снежным крошевом.

— Что тебе нужно, Марни?

— Хотя бы моё имя, — усмехнулся брат Юлианы.

— Имя? — Хенрика подняла на него глаза и моргнула от лучезарной улыбки.

— Мариус. — Непперг убрал с пояса её руку, но лишь с тем, чтобы стянуть перчатку и, щекоча усами, поцеловать ладонь. От запястья к груди побежали мурашки. — Я Мариус.

— Мариус… — Хенрика не спешила отнять руки, что обошлось Багряному Неппергу поцелуем в каждый её палец. — Так что тебе нужно, Мариус?

— Ваша дружба, сударыня. — Непперг поцеловал ей тыльную сторону ладони и натянул перчатку обратно, позволяя меху баюкать следы поцелуев.

— Ты видел меня абсолютно голой. — Хенрика глянула на него исподлобья. По лицу Мариуса прочлось, что нахал разглядел тогда всё, что желал, и сейчас это вспомнил. — Как после этого мы с тобой можем дружить?

Мариус форн Непперг покрылся свежим багрянцем, трагически приоткрыл губы, неосмотрительно подставляя их под беспокойный взгляд королевы. Хенрика куснула себе нижнюю губу, поманила Мариуса пальцем — пусть наклониться.

— Когда Яльте чего-то хотят, они сообщают об этом и заполучают… — прошептала она в приплюснутое, но всё равно притягательное ухо.

— Я слушаю, сударыня… — Непперг забыл править конём, покорно остановилась идущая вровень Фольке.

Хенрика поёрзала в седле, устраиваясь удобней, сомкнула руки на поясе Мариуса, припала щекой к восхитительно крепкому плечу. Прикрыв глаза, тихо спросила:

— Ты справишься с тем, чтобы зацеловать следы от стрел гадкого Тека?

Первый поцелуй был прерван вернувшимся ливнем. Хенрика с облегчением сменила посадку боком на мужскую, цоканьем велела Фольке не отставать, и Великан тяжелыми скачками понёс всадников через лес. Его ход мало походил на полёт Фольке, и всё же объятия Мариуса оживляли загубленный ливнем конец прогулки.

Едва они влетели во внутренний двор замка, Великан громоподобно заржал и, кажется, попытался вскинуться на дыбы. Хенрика вскрикнула как девчонка, Мариус сладил со зверем, за что получил в щёку одобрительный поцелуй. Выбежавший навстречу конюх принял поводья. Хенрика уверенно соскользнула с седла в объятия Мариуса. И он повлёк её к башне, распростёрши над ней свой плащ. Хенрика в равной степени предвкушала горячую ванну и Мариуса в камергеры, обед и Мариуса в сотрапезники, постель и Мариуса в любовники, но не тут-то было.

— Вашье веллитчество! — Акцент ударил по ушам, Хенрика обернулась. Под арку ворот ворвался всадник, опалённый отнюдь не северным солнцем, с прилипшими ко лбу кудрями. От южанина и его лошади валил пар. Чужеземец спрыгнул наземь и, запустив руку за пазуху, стрелой устремился к Хенрике. Впереди щитом вырос Мариус. В ответ протрещало:

— Наротчный корроллевского дворра Эскарррлотты Давид Еррера по литчному поррутчению её велитчества корролевы Дианы к её велитчеству корролеве Энрикке!

Сестрица! Письмо! Сердце подпрыгнуло, зашедшись от радости. Хенрика легонько отстранила своего рыцаря, жестом попросила раскинуть над ней плащ.

Ветер,

Почему ты порвал мои струны?

Ветер,

Тенью алой заплыл профиль лунный.

Ветер,

Разве я всегда был безумен?

Ай-ай-ай-ай, ветер…

Конь мой,

Отчего мотаешь ты мордой?

Конь мой,

Отчего идёшь ты нетвёрдо?

Конь мой,

Неужели я был всадник гордый?

Ай-ай-ай-ай, конь мой…

Донья,

Ты не выставляй ножек в пляске.

Донья,

Мне в дорогу не взять твои ласки.

Донья,

Сочинил я недобрую сказку,

Ай-ай-ай-ай, донья…

Друг мой,

Помни песню спятившей стали,

Друг мой,

Мы друг другу урок преподали,

Друг мой!

Одному в безоглядные дали,

Ай-ай-ай-ай, враг мой…

Писано 19 сентября 1526 года от прихода Блозианской Девы.

Диане не было равных в подражании разным литературным формам — от суровых тиктийских саг до пылких эскарлотских романсов. С её позволения Хенрика под псевдонимом печатала их в Королевской книгопечатне. Книги не оседали в домашней библиотеке, а уходили в книжные лавки и развалы Хильмы и за её пределы. Но по двум особым словам в присланном тексте Хенрика со страхом понимала, что это — не для забавы.

Рвал струны ветер. Мотал мордой конь.

Прощаясь двадцать лет назад, сёстры вложили в красивый образ ни много ни мало смертельную опасность.

— Мариус. — Хенрика почти повисла на предложенной ей руке. Её колотило, сердце будто хотело выбиться из клетки, губы предательски дрожали — не вдохнуть. Страшное послание жгло пальцы, норовя выскользнуть на излизанный дождём булыжник. — Вы мне нужны. Мы едем в Эскарлоту.

— Почему ты ещё не в постели? Льдяноклыки уже ищут в твоей спальне щель поудобнее.

— А как ты меня заметила? — Хенни восхищённо охнула и кое-как вылезла из-за сундука. Сестра сидела на расстеленной посреди комнате волчьей шкуре. Сидела спиной к убежищу Хенни и не оборачивалась даже теперь. Неотрывно вглядывалась в россыпь рун. В окно над разобранной кроватью давно глядела лунная ночь, шумел последний из летних дождей. — Тебе камешки сказали?

— Камешки не разговаривают, Хенни, — Диана хихикнула, обернулась. Распущенные волосы струились светлой волной до самого пола. Хенни всегда завидовала косе старшей сестры, у девочки волосы едва доставали до лопаток. — Ну, иди сюда.

Хенрика с готовностью подбежала к протянувшей к ней руки Диане. С недавних пор она полюбила вот так приходить к сестре, за полночь, когда нянечки давно спят и никто не запретит ей ходить босой и одетой только в одну сорочку. Диана усадила Хенни на колени, крепко обняла, положила подбородок ей на макушку. Принцессы Яльте сидели посреди спальни старшей из них, а перед ними раскинулись болтливые великаньи зубы, так Хенни называла камешки сестры. На каждом красовалась золотая руна, эти руны можно было разглядывать вечно. Особенно сейчас хотелось продлить этот тёплый миг, ведь совсем скоро Хенни не сможет обнять сестру.

— Диана? А тебе точно нужно поехать? Зачем тебе этот король? Он наверняка громкий, огромный и испачкан солнцем. — Прижавшись к сестре, Хенни вдохнула запах её волос. Они пахли жжёными еловыми веточками, сестра опять ворожила.

— Что плохого в эскарлотском короле? Он бравый воин, высок и наверняка красив. — Диана поцеловала Хенни в макушку, потянулась за горевшей у рун свечой.

— В нём плохо то, что он увозит тебя от меня! — Хенрика лягнула пяткой руны, камешки обиженно звякнули и рассыпались новым предсказанием.

— Ну и что ты мне напророчила? — Диана положила на блюдце новую веточку — на этот раз голубики, с высушенными синими ягодками. Свеча лизнула свернувшиеся листочки, к потолку взвилась тоненькая сладко пахнущая нить дыма. Сестра щипнула её, будто та впрямь была нитью, и махнула рукой, чтобы дым окутал руны. — Дорогу и нового друга. Лучше предсказания и быть не может. — Поцеловала Хенрику в висок, шутливо дунула в ушко.

Хенни захихикала, чуть отстранилась от Дианы:

— Можно мне с тобой?

— На мою свадьбу мы поедем вместе.

— Нет! Потом, можно мне жить с тобой? Ну пожалуйста, Диана! Я буду послушной, очень тихой! Я выучу их солнечные молитвы! Как же я здесь без тебя? Папа не умеет ворожить, отгонять от моих стен льдяноклыков, он не знает твоих сказок и поёт он смешно… и… тебя же не будет, Диана…

Сестра крепко обняла Хенни. Младшая принцесса как могла прикусывала губу, она редко плакала, чаще всего умела сдержать слёзы, но не сейчас. Ей всего восемь, а у неё уже отбирают её единственную сестру! Диане всего шестнадцать, этот эскарлотский король не может подождать ещё пару лет?

— У них там одно только солнце, ты растаешь, как ледяная фигурка!

— Глупенькая. В Эскарлоте есть места, где почти как у нас дуют ветра, а зимой лежит снег. Зато летом там столько вкусностей! Помнишь эти золотые фрукты, апельсины, что принесли послы?

— Ты что, пойдёшь за того короля из-за апельсинов?

Диана рассмеялась и стала медленно покачивать Хенни на руках, совсем как малышку. Девочка уткнулась носом в сорочку сестры, от ее слёз на тонкой ткани остались мокрые пятна.

— Нет. Это выгодный союз для нашего отца, Хенни. А я… какая из меня Королева Вечных Снегов? — Диана смешно сморщила нос, коснулась им носа Хенни. Девочка засмеялась, ловко обхватила сестру за шею и успела чмокнуть в щёчку. — Нет, я выйду за иноземного короля и рожу ему детишек. У меня будет точно такая же дочка, как ты. Непоседливая, весёлая, с мягкими светлыми кудряшками и нашими яльтийскими голубыми глазами.

— А сыночка?

— И сыночка, наследного принца Эскарлоты.

— Только Эскарлоты? Но мне тоже нужен будет наследный принц.

— У тебя тоже будет сыночек, Хенни.

— Не будет, — Хенрика надула губы. — Няня сказала, что дети, которые своим рождением убили мать, сами никогда не родят ребёнка. Они должны ответить за смерть матери. — Хенрика сняла с железного блюдца плачущую белым воском свечу. Горячие слёзы капнули на руку. Немного горячо, но воск быстро застывал, оставляя на ладошке дивные узоры.

— Глупости. Дунь на капельку.

Хенрика послушно дунула на восковую слезинку, та дрогнула, упала на одну из рун.

— Видишь? У тебя будет малыш, кровь от крови льда. Яльте, Хенни, настоящий Яльте.

— Не вижу, — Хенни со злость сколупнула с ладони воск. — Это только ты видишь. Научи меня.

— Ты ещё мала для этого.

— А потом ты уедешь! И больше так не обнимешь меня! И мы никогда, никогда не встретимся! Ты растаешь в этой Эскарлоте, быстро, как льдинка в ладонях!

— Хенрика!

— Не держи меня! Пусти!

Хенни на четвереньках отползла от сестры, собрала великаньи зубы в ладони. Диана охнула, потянулась к ней, но отдёрнула руку — Хенрика бросила руны об пол. Звон камней о дерево пола, дрогнули в пляске огоньки свечей, судорожно вздохнула Диана.

— Я загадала, чтобы они сказали, сколько тебе осталось жить! Ну что, ты истаешь льдинкой?

Диана с опаской посмотрела на россыпь знаков. Дрожащей рукой провела по двум камешкам, угодившим в блюдце с догорающей веточкой голубики. Бережно достав их из золы, Диана сдула с золотых знаков чёрную пыль и быстро сжала руны в кулак.

— Не скоро, — она слабо улыбнулась. — Успею родить деток…

— Дай посмотреть! — Хенни подпрыгнула к сестре, разжала отчего-то ледяные пальцы. — Они одинаковые. Я знаю, помню, ты говорила, это знак «десять» или «судьба».

— Видишь, как много? Это даже дольше, чем моя теперешняя жизнь от рождения. — Диана задула свечу. — Пойдём-ка спать.

— Диана… Это я сделала? Я отмерила тебе только двадцать лет? — Хенрика поймала сестру за рукав. Она вдруг почувствовала биение сердца, оно колотилось так громко, будто хотело сбежать. Лоб загорел от жара, в горле свернулся комок. — Я?

— Нет-нет, маленькая, что ты! Это же шутка, игра. Иди ко мне.

Диана взяла Хенни на руки. Старшая сестра была высокой, худенькой, но Хенни она всегда подхватывала на руки так легко, будто младшая сестра весила не больше её любимой куклы. Диана уложила Хенрику на свою кровать, легла рядом, прижала к себе, получше укутывая их в подбитое волчьим мехом одеялом.

— Я не хочу. Не хочу, чтобы ты меня оставляла. Пожалуйста. — Хенни не сводила взгляда с Дианы. Глаза сестры блестели, она закусила нижнюю губку, прижала ладошку Хенрики к своей груди.

— Помнишь? Ты — Яльте. Мы — Яльте. У нас огненные сердца, и ледяная кровь. Наши сердца бьются в такт.

— Пока мы вместе, для нас нет страха, — закончила Хенни слова семейного обряда. — Но мы не будем вместе.

— Я всегда буду рядом, Хенни. Приложи руку к своему сердечку — и услышишь меня. — Диана поцеловала её ладонь, улыбнулась. — А я буду писать тебе. У нас будет свой шифр, секретные слова, значения которых будем знать только мы с тобой.

— Обещаешь?

— Конечно, родная. — Диана вытерла со своей щеки слезу и натянула одеяло Хенни до подбородка. — Я всегда буду с тобой.